Дед, судя по всему, знал дорогу как свои пять пальцев, а Ника должна была бы брести наугад… «Нет, – подумал Дима, – должен быть другой путь».
В начале восьмого он набрал номер главы администрации и сообщил ему печальную новость. Попросил встретить в поселке следственную группу из района и мысленно возблагодарил Бога за то, что ошарашенный Иван Ильич не стал задавать лишних вопросов.
– Послушай, Дмитрий Олегович, – неожиданно заговорил дед Антон, помалкивавший, пока Дима вел телефонные переговоры, – скоро здесь будут твои коллеги и начнется настоящее веселье. Они весь поселок на уши поставят, а начнут-то с меня…
– И что? – не понял лейтенант.
– Хех, молодо-зелено! Ты ведь знаешь, кто я такой?
– Я в курсе, что вы были осуждены, если речь идет об этом.
– Об этом, об этом. И о том, за что именно – тоже, – покачал головой дед.
– Да это же сто лет назад было. Вы свое отсидели. Все уже забыли давно, – попытался успокоить старика Дима.
Но тот недобро сощурился:
– Ты, значит, так думаешь? Отца своего спроси, забыл ли он.
Лейтенант промолчал. Пожар лишил отца руки и оставил инвалидом, так что он точно не смог бы забыть, но при чем здесь дед Антон? Насколько помнил Дима, возгорание признали стихийным бедствием. Сильнейшая сухая гроза и ветер – вот что уничтожило Старый поселок, поля, ферму и лес на десятки гектаров вокруг.
– Послушай, участковый, ты подскажи там, что я проявил сознательность. Тебя вот сюда привел… Без меня вам никогда бы девчонку не отыскать.
Это было правдой. Больше того, Дима понимал, что без деда и обратно не выберется.
– Надо на берег сходить, поискать место, где можно на катере причалить, – вместо ответа предложил он.
– Успеем. Спешить нам некуда, – не согласился старик. – Раньше двух, а то и трех часов они здесь не появятся. Да и то если сильно поторопятся. Катер-то не в районе брать будут. Для того им сначала в Волково попасть нужно…
Волково стояло выше по течению реки, там, где Камышовка была и шире, и глубже. Судоходной ее не считали, но в Волкове рыбачили и имелся пункт рыбнадзора с двумя быстроходными катерами.
– Пообещай, – настаивал дед, – что не станут они меня в подозреваемые записывать. Я бы девчонку никогда и пальцем не тронул. А что своих лупил, так то – за дело. И пацаны они, опять же.
– В какие подозреваемые? – не слишком натурально разыграл удивление участковый.
– Ты дурачком-то не прикидывайся, Дмитрий Олегович, – скривился старик. – Землянка моя в двух шагах. Но не я это, конечно. Зато могу кое-что подсказать: одна туфелька-то нашей Золушки под самой березой валяется, будто с ноги свалилась. Но то – правая. А вот левой нет нигде. Это я сразу, вчера еще заприметил. И лопаты никакой нет ни рядом, ни поодаль. Не руками же та ямка копана. Принесли ее сюда, закопали, а инструмент прибрали с собой.
– Дед Антон, – задохнулся от возмущения лейтенант, – если вы так будете умничать с майором, он вас тут же убийцей и назначит. Еще и умышленную порчу места преступления припаяет за то, что вы тут все обшарили.
Он встал, кипя негодованием, но вдруг задержался. Четко, как наяву, снова увидел босую, посиневшую стопу трупа. Левую.
– Вообще-то вы правы. Не дошла бы она сюда. Не здесь ее убили. Но следствие будем вести не мы с вами. Пойдемте к реке.
– Ага, – кивнул старик, – не мы. Вот только они в поселке – чужие. Люди не будут с ними откровенничать, парень. Здесь многим есть что скрывать. Так что лови свой звездный час, участковый. Найди убийцу.
Лейтенант опешил. Потом вздохнул, подумав: «Старик явно выжил из ума».
У злополучной березы Дима задержался, отыскал в траве «туфельку» – потертую босоножку, но трогать не стал, только воткнул рядом колышек из сухой ветки. Шагая вслед за Копыловым, спускавшимся к невидимой реке, снова, как вчера, зацепился обо что-то ногой и, чертыхаясь сквозь зубы, потянул из травы довольно длинную крученую веревку. Связанная замысловатым узлом из двух кусков, она никак не могла оказаться возле могилы посреди глухого леса случайно. Положив ее так, чтобы было видно, он догнал старика у плотной стены камышей.
Труп Ники Бойко по реке увезли в Волково, а оттуда – сразу в город, на судебно-медицинскую экспертизу. Дима добрался до дома поздно вечером, да и то заглянул на минуточку, только чтобы переодеться да сбрить двухдневную щетину. Его ждала самая неприятная на свете миссия: сообщить Лидии Семеновне страшную новость. Дима боялся, что до ее ушей уже добрались слухи, ползущие по Малинникам.
Уходя, он заглянул в комнату родителей. Отец читал книгу под оранжевым абажуром старого торшера.
– Пап, я хотел спросить, – задержался в дверях лейтенант, – почему посадили деда Антона? Что на самом деле случилось в поселке тогда?
Отец отложил книгу, снял очки и машинально прикрыл левой рукой то место, из которого когда-то росла правая. Теперь там не было даже культи.
– Это долгий разговор, Димка.
– Хорошо, я пошлю запрос в архив. Просто я думал, что ты лучше знаешь…
Отец вздохнул:
– Ну конечно. Ты еще на свет не появился, а брат Толик у матери в животе сидел… Ферма была огромная. Животноводческое отделение совхоза «Рассвет» – вот как она называлась. И кормила все Малинники, прямо как тепличный комплекс сейчас кормит, только лучше. А Антон Копылов служил ее директором, большим человеком считался, на «Волге» разъезжал. Уважали его. До той самой ночи. Мне он тогда чуть ли не стариком казался, а на деле ему едва сорок с небольшим стукнуло. Молодой начальник.
Отец опять вздохнул и продолжил:
– Потом, на суде, много чего на свет повылезало: и де противопожарной безопасностью никто не занимался – ответственным числился тракторист-механик Филатов, который умер в больнице от ожогов задолго до суда, и единственная пожарная машина стояла без аккумулятора и с сухой цистерной, и с района в суматохе никто пожарных не вызвал… Да какое там! Пламя стеной шло, в столбы огневые заворачиваясь, ветер был такой, какого здесь сроду не видывали… Много всякого говорили, но главное, в чем его обвиняли: преступное несоответствие моральному облику советского руководителя.
Дима непонимающе уставился на отца. Тот криво улыбнулся:
– Это было другое время. Другая страна. Уголовных статей по такому обвинению, конечно, не было, и ему кроме всего прочего добавили оставление людей в опасности. Многие его тогда возненавидели, многие осуждали, ведь тридцать шесть человек сгорело заживо…
– Но не ты? – спросил Дима.
– Я в больнице лежал, сынок. И был полон гнева. Да только Копылов такой был не один, а сел – один за всех.
– Па, что именно он сделал-то?
– А ничего. Он ничего не сделал. Вывел свою «Волгу» из гаража, покидал в багажник барахло, какое успел, семью в салон усадил и рванул через мост, только пыль завилась. И ни за кем не вернулся. Хотя он еще Лиду Бойко, она тогда другую фамилию носила, с бабкой ее прихватил. Люди говорили, что старая чуть ли не поперек дороги легла, чтобы он их вывез. Там ад был. Настоящий.
– Так он просто струсил?
– Выглядит это именно так. Да так оно и было.
Димка покачал головой:
– Как же он решился после отсидки в поселок вернуться?
Старший Михайлов пожал плечами, придерживая единственной рукой пустой рукав.
– Десять лет прошло… Весь гнев люди на его семью выплеснули – на Марину да сыновей. Вот кому досталось… Да и вернулся он совсем другим человеком. А к тому времени у всех уже была другая забота – как бы с голодухи не помереть, сынок.
– Выходит, – задумчиво произнес Дима, – Лидию Семеновну дед Антон тогда спас? А теперь вот и Нику нашел тоже он…
– Выходит, так, – кивнул отец.
– Черт побери, пап, чего я еще не знаю о своем участке? – с горечью воскликнул Дима.
Отец печально посмотрел на него и ничего не ответил, только снова коснулся пустого рукава.
Глава 6Когда свои хуже чужих
Сын ушел, но Олег Михайлов не спешил возвращаться к чтению. «Чего я еще не знаю?» – эхом звучало у него в ушах. «Слишком сложный вопрос, сынок, – подумал он, – чтобы можно было вот так, на бегу, тебе ответить». В очередной раз он с грустью осознал, что дети и даже дети детей выросли совсем другими. Все изменилось, и они принадлежат своему новому миру. Миру, в котором не так уж уютно живется многим из таких, как он сам.
– Олежа, чай будешь? – заглянула в комнату жена и встревоженно добавила: – Что с тобой?
– Ничего, – покачал головой Олег. – Димка хотел узнать про пожар, вот я и вспомнил…
– С чего он? Правда, что ли, Копылов Лидину девочку нашел?
– Правда. Димка как раз к Лидии отправился.
Вера охнула и прижала руки к груди.
– Ничего, мать… – Олег поднялся из кресла, неловко обнял жену одной рукой и уверенно продолжил: – Он справится. Пойдем-ка чаю попьем, ты же предлагала?
Но и за чаем тяжелые мысли не отпускали. Вера, посуровев, тоже задумалась о чем-то своем. Олег посмотрел на знакомое до каждой морщинки лицо и невольно вспомнил, какой она была в то лето…
– Ужас, да?
Вера стояла вполоборота к зеркалу, огладив ладонями платье так, что оно облепило круглый, футбольным мячом выпирающий живот.
– Никакой не ужас, – засмеялся Олег. – Ты самая красивая!
– Скажешь… Губы вон какие! И нос распух, и живот огромный… – В голосе Веры звучало неподдельное огорчение.
Олег искренне не понимал ее переживаний. Теплая, родная, со светящейся кожей и глубокой загадочностью темных глаз, Вера казалась ему прекрасной. Всякий раз, когда взгляд его падал на жену, сердце пронзала острая радость: «Моя! Моя!» Не каждому в жизни приваливает такое счастье – любить и быть любимым, это он понимал и ценил каждый миг своей новой, с Верой и будущим ребенком, жизни.
Не то чтобы Олег был завидным женихом – детдомовский, ни кола ни двора, только училище да армия за плечами, но девушки в Малинниках нового водителя вниманием не обходили. Так и вились вокруг, пока взгляд Олега не задержался на застенчивой невысокой Вере. Она смутилась, попятилась за спины товарок, да поздно бы