– Спасибо, Лидия Семеновна, но я ненадолго. Роман…
– Слышала. И не верю, что это он. И ты не верь, участковый… – В горле встал ком. Лидия судорожно сглотнула и продолжила: – Я тебя винила первые дни, Дима. Что не побежал с нами сразу. Сейчас понимаю: не могли мы помочь. Так что не обижайся. Дядь Антон мне сказал, где вы девочку мою нашли… Никто бы и не подумал туда бежать.
Лидия действительно не верила в то, что сосед мог убить Нику. Крепкий и здоровый с виду, был он, по ее мнению, человеком с изъяном, с трухлявой сердцевиной. Такие на убийство не способны, и уж тем более на то, чтобы спокойно сокрушаться потом вместе с матерью убитой. Нет. Нику лишил жизни кто-то другой.
Лидия никак не могла позволить Димке Михайлову, которого знала еще белобрысым пацаненком, идти по ложному следу, но и помочь ему тоже не могла. Она замерла, оледенела внутри себя и ждала лишь того дня, когда убийца будет найден…
«Дядя Антон?» – Дима вспомнил, что именно старик Копылов спас маленькую Лидию от огня, видимо, этот факт их когда-то сблизил. Она очень похудела, платье висело на ней мешком, лицо было нездорового серо-зеленоватого цвета, вокруг глаз залегли темно-коричневые тени.
– Лидия Семеновна, вы себя как чувствуете? Вам бы к врачу…
Женщина посмотрела на него без всякого выражения и таким же невыразительным голосом ответила:
– Со мной все в порядке, Дима. Ищи его.
Дима кивнул и попятился к двери. Лидия Бойко совсем не была «в порядке». С ней было что-то сильно не так, но участковый не был психотерапевтом, а потому не знал, чем ей можно помочь. Разве что найти убийцу ее дочери?
Глава 8За МКАДом жизни нет
Уличных камер видеонаблюдения в Малинниках было всего пять. Две из них не работали третьего августа; третья, та, что была на входе в отделение банка, имела слишком узкий угол обзора, в который не попадала дорога. Оставались только камера на здании администрации и та, которую в прошлом году установили в школе. Лейтенант посвятил им первую часть дня, но ни на одной записи за третье августа не сохранились…
Дима был разочарован. Загадочный зеленый автомобиль, который, кроме старушки Матвеевны, никто не приметил, не шел у него из головы. Новостей от майора тоже не было. Романа увезли в СИЗО, и лейтенант мог только гадать, что именно там сейчас происходит. Как говорил сам майор, на него давило и районное, и городское начальство, так что вряд ли физрука оправдают без веских причин.
Несмотря на то что сказала ему вчера Лидия Бойко, развеять подозрения участкового в отношении школьного учителя она не смогла. Слишком много совпадений: угрозы Нике, альпинизм, отсутствие надежного алиби… Смущали Диму только место, выбранное преступником для захоронения, и сама попытка скрыть следы. Закопай убийца труп поглубже, и Нику не нашли бы никогда.
Люди в поселке не знали деталей преступления, но участковый-то знал: Нику бросили в лесу уже мертвой. Возможно, убийца (Дима старался даже в мыслях не называть его по имени, ведь обвиняемым Роман пока не был) думал, что в эту часть леса никто не ходит, но что-то в этой версии не сходилось. К тому же, если считать, что он убил ее там, у березы, куда делась вторая босоножка? Девушка не могла дойти до места преступления босиком, не поранив ногу, но судебные медики никаких прижизненных травм на ее ступнях не нашли…
В участке было непривычно пусто. За последние две недели Дима успел привыкнуть к майору и теперь чувствовал себя брошенным. Телефон молчал, поселковые не спешили порадовать лейтенанта хоть сколько-нибудь существенными воспоминаниями о том злополучном дне, когда Ника Бойко так и не дошла с работы домой.
Повинуясь безотчетному порыву, Дима поднялся из-за стола и, закрыв участок, направился в сторону Панелек. Чувство, что он упускает что-то важное, не давало ему покоя.
Между Центральной и Заречной улицами тянулся прогон, не застроенный домами. Дорога взбиралась на холм между берегом реки и травянистым склоном. Мимо участкового вниз по склону пронеслись мальчишки на велосипедах. Со спины нагнал «УАЗ-Патриот» тепличной управы и притормозил, дожидаясь, пока Дима поравняется с кабиной.
– Подвезти? – высунулся в окно водитель директора, Димин одноклассник Лешка Губарев.
– А, давай! Мне в Панельки, – согласился лейтенант и полез в салон. – Куда гонишь? – поинтересовался он, откинувшись на спинку кресла.
– В Старый поселок, к бухгалтерше. Она на больничном, нужно печати куда-то поставить. – Леха мотнул головой в сторону заднего сиденья, не отрывая глаз от дороги.
Дима оглянулся: за спиной водителя лежала синяя пластиковая папка с бумагами.
– Понятно. Слушай, Леха, ты тут в поселке не встречал, случаем, темно-зеленую легковуху, не из наших?
Подумав секунд тридцать, Губарев покачал головой:
– Не-а. Не помню такого, а что?
– Да нет, ничего, жаловались, что быстро носятся, – почему-то соврал Дима.
– Бывает… Понаедут уроды всякие.
Они подъехали к Панелькам. От дороги к домам вел узкий проезд, но Леха сворачивать не стал, остановился перед поворотом.
– Спасибо, – кивнул приятелю Дима.
– Бывай, полиция! – шутливо козырнул тот и тронулся с места.
Не успел лейтенант пройти и пары шагов, как за спиной взвизгнули тормоза.
– Димас, я вспомнил! Видел я «мазду» зеленую дней десять назад!
Дима шагнул к машине:
– А точнее?
– Не, точнее не скажу, я ж как водитель троллейбуса – руки к рулю приросли, все дни в один сливаются. «Мазда» эта и правда гнала как очумелая. В сторону города меня по встречке обошла и того, скрылась за горизонтом.
– А номер, модель, хоть что-нибудь? – не надеясь на чудо, спросил Дима.
– Да хрен его разберет, что за модель. «Тройка», что ли? Небольшая. Номера, это да. Московские номера были.
– Спасибо, Лех! Может, ты разглядел и того, кто за рулем был?
– Иди ты! Она пулей проскочила, кого я там увидеть мог? В район за шефом ехал.
– Это во сколько?
– Я к восьми у него, значит, что-то около половины восьмого утра. Далась тебе эта «мазда»? Пролетели транзитом да и испарились. Где Москва, а где мы? Они же считают, что за их МКАДом жизни нет, – хохотнул Лешка. – Ладно, бывай.
– Пока.
Дима хлопнул ладонью по крылу «УАЗа», и тот стартанул с места, подняв маленькое пыльное облако.
Галина Охрипова вздрогнула и взволнованно посмотрела на сына. Он не проснулся. Лицо подергивалось, под веками бегали выпуклые глазные яблоки, губы время от времени страдальчески кривились, но резкий звонок в дверь его не разбудил.
– Слава богу, – прошептала женщина и заторопилась в прихожую, недоумевая, кто мог зайти к ним домой.
– Кто там? – тихо спросила она, наклонившись к щели между косяком и дверью. Глазка не было.
– Участковый Михайлов.
Галина торопливо выкрутила барашек старого английского замка.
– Вы к нам? – все еще не веря, спросила она у молодого полицейского, который совсем недавно – ведь не так много времени прошло! – вернулся из армии. А теперь вот успел отучиться аж в Петербурге и служит участковым!
– К вам, Галина Сергеевна.
– Ну проходите тогда, – смутилась женщина и зачем-то добавила: – Ванечка спит.
Она проводила участкового в кухню, на ходу оглядывая стол; простые открытые полки, затянутые пожелтевшим от времени тюлем; старую газовую плиту, на которой стояла эмалированная кастрюля со вчерашним борщом; маленький холодильник, сердито бурчащий в углу возле окна. Все было бедным, но чистым, и, казалось, ей совершенно нечего стыдиться, но отчего-то Галина испытывала неловкость.
– Присаживайтесь, Дмитрий Олегович, – предложила она неожиданному гостю Ванечкин стул с высокой спинкой.
– Спасибо. Я, собственно, – участковый тоже бегло оглядел крохотную кухню, – хотел бы с самим Ваней поговорить…
Галина вздохнула:
– Он совсем недавно смог заснуть. Так разнервничался из-за ареста Ромы, что ночь не спал. Жалко его будить, да и что он вам может сказать? Ванечка – как ребенок, многого не понимает, да и слов знает совсем немного.
– А почему он нервничал? Роман как-то по-особенному к нему относился?
– Нет, что вы! – Галина даже руками взмахнула, отметая такую возможность. – Для меня это тоже загадка. Думаю, его просто напугали чужие люди во дворе.
Участковый нахмурился. Галина с внезапной жалостью отметила, что на лбу у него выступил пот, глаза красные, как будто он тоже провел бессонную ночь, а на левой скуле свежий порез с корочкой подсохшей крови. «Трудно ему сейчас!» – посочувствовала она мысленно.
– Тогда я спрошу у вас: с Ваней ничего необычного не произошло в день, когда пропала Ника Бойко?
Галина кивнула:
– Было странное. Было. Он спал днем, но вдруг начался приступ. Теперь это не часто случается, не то что раньше. Вот только я не помню, чтобы приступ начинался во сне, как в тот день. Я его разбудила, а он все повторял, что ему страшно. Запросился «ходить» – это он так прогулки называет. И ушел. Ему всегда легче становится, если кошку или собачку встретит, приласкает. Но вернулся сильно расстроенным, даже ужинать не стал, а снова улегся спать… Утром все прошло.
– Дело в том, Галина Сергеевна, что Ваню видели на дороге в Старый поселок, – сообщил участковый.
– Да что вы! – Она с улыбкой покачала головой. – Ванечка за реку не ходит, он воды боится.
– А в тот день почему-то пошел. И было это около шести часов вечера, когда Ника закончила работать. На мосту Ваня помахал шестичасовому автобусу и ушел в Старый поселок. Мне кажется, что он мог что-то или кого-то видеть там, Галина Сергеевна, потому что после половины седьмого он снова оказался на мосту, и его застал там Сергей Царев. Ваня, очень расстроенный, повторил ему то же самое, что сказал вам: «Страшно».
Галина в ужасе прикрыла ладонью губы. Ванечка на мосту? Это было пугающей новостью, а уж то, что он в одиночку ушел в Старый поселок, когда там орудовал убийца, заставило женщину съежиться от запоздалого страха за сына.