Едва наступила ночь, как он начал бродить вокруг хижин, петь и выглядывать, не идет ли к нему какая-нибудь девушка.
Вдруг он увидел при ярком свете луны дочь Клааса, несчастного дурачка по прозвищу Пёсобой, ибо каждую встречную собаку он бил чем попало, крича, что «проклятые псы украли у него все волосы и должны ему их вернуть».
Девушка эта нежно заботилась о своем отце и, хотя была очень хороша собой, не хотела выходить замуж, говоря:
— Ведь он дурачок, я не могу бросить его. И видя, как она добра, каждый давал ей, кто чем богат: сыру или бобов, а кто ломоть китового языка, и дочь с отцом жили, не зная голода.
Злонравный неподвижно стоял на опушке леса и пел. Девушка пошла прямо на его песню и упала перед ним на колени.
Он повернулся и зашагал к себе домой, она — вслед за ним, не проронив ни слова, и они вместе вошли в замок.
На лестнице Галевин столкнулся с братом, который только что возвратился с охоты, затравив кабана.
— Что я вижу? Урод намерен подарить нам ублюдка? — насмешливо спросил он. — А ты, красотка, верно, по уши влюбилась в моего урода-братца, раз так покорно идешь за ним? Взяла бы лучше меня! Удовольствия, право, ты получила бы больше.
Но Сиверт Галевин в бешенстве ударил брата копьем по лицу и взбежал по лестнице в свой покой.
Боясь, что брат бросится за ним, сир Галевин запер двери и раздел девушку донага — такой ему явилась в его видении дева в лесу. И дочь Клааса сказала, что ей холодно.
Он полоснул ее золотым серпом под левой грудью.
И когда она испустила предсмертный крик, сердце ее упало на лезвие золотого серпа.
И Злонравный увидел, как из каменной стены вышел маленький человечек, который, ухмыляясь, сказал:
— Сердце на сердце — вот где сила и красота! Галевин повесит девушку на Виселичном поле. И тело ее будет висеть там, покуда не пробьет час божьего суда.
И сказав это, опять ушел в стену.
Сир Галевин положил сердце девушки к себе на грудь и услышал, как оно громко стучит, прирастая к его коже. Вдруг его согбенный стан распрямился, а рука исполнилась такой силы, что, пожелав испытать ее крепость, он сломал тяжелую дубовую скамью. И взглянув в зеркало, не узнал себя — таким красавцем он стал.
И он почувствовал в своей крови буйный пламень юности. Он спустился по лестнице в залу, где за ужином сидели его отец, мать, брат и сестра.
Никто из них не узнал бы Галевина, если бы не его голос, который ничуть не изменился.
И мать, встав с места, подошла к нему, чтобы лучше его разглядеть.
И он сказал ей:
— Женщина, я твой родной сын, Сиверт Галевин Непобедимый!
Но брат его, которого он перед тем ударил по лицу, крикнул:
— Будь проклят ты, Непобедимый! — и кинулся на него с ножом.
Однако нож разбился, словно стеклянный, коснувшись тела Злонравного. Тогда младший брат обхватил старшего руками, но Сиверт смахнул его с себя, как гусеницу, и отбросил далеко в сторону.
Младший снова кинулся на старшего — головой вперед, как баран, но едва он ударился о тело Галевина, как рассек себе голову и по лицу его потекла кровь.
Тут отец, мать, окровавленный брат и сестра упали на колени перед Галевином, прося у него прошения и умоляя дать им богатство, раз он обладает такой великою силой.
— Хорошо, — сказал он, — все исполню.
О том, как Злонравный ограбил ломбардского ювелира, и о приятных речах дам и девиц.
На другое утро, одевшись и вооружившись серпом (теперь он презирал другое оружие, ибо его сила была в колдовстве), сир Галевин отнес труп девушки на Виселичное поле и повесил его.
Потом он поскакал на коне в город Гент.
Благородные дамы и девицы, а также простые девушки-горожанки, видя его на вороном коне, спрашивали друг дружку:
— Кто этот прекрасный всадник?
— Сиверт Галевин, — гордо отвечал он, — тот самый, кого прежде называли Уродом.
— Как бы не так! — смеялись самые бойкие, — шутить изволите, сеньор, разве лишь добрая фея вас так преобразила, что и узнать нельзя.
— Да, — отвечал он, — я даже завел с ней любовные шашни, а коли захочу, заведу шашни и с вами.
И дамы и девицы нисколько не гневались на него за такие речи.
И он отправился к ломбардскому ювелиру, который не раз ссужал его деньгами всего на сумму в сто двадцать флоринов. Но ювелир не узнал его.
И он сказал ювелиру, что он сир Галевин.
— Ах, умоляю вас, мессир, — молвил ювелир, — верните мне мои сто двадцать флоринов!
Но сир Галевин, посмеиваясь, приказал:
— Отведи меня в комнату, где ты прячешь свое золото!
— Мессир, при всем моем уважении к вам, я этого сделать не могу.
— Собака, — крикнул Галевин, — если ты меня ослушаешься, я тотчас же тебя зарублю!
— Э, да что это вы расшумелись, мессир? — сказал ювелир. — Я не раб и не крепостной, а вольный горожанин! И поверьте, если вы поднимете на меня руку, я сумею за себя постоять.
Тут Галевин ударил его, и вольный горожанин громко позвал на помощь.
На его крик сбежались подмастерья, — всего было их шестеро, — и, увидев Злонравного, кинулись на него.
Но он отколотил их так же, как ювелира, и велел показать ему, где хозяин прячет золото.
Они повиновались, говоря меж собой:
— Никак это сам дьявол!
И ювелир, рыдая, взмолился:
— Сеньор, не отбирайте у меня все!
— Что хочу, то и сделаю, — отвечал Злонравный и набил золотом свой кошель доверху.
Так отобрал он у ювелира свыше семисот безантинов.
А когда ему надоели причитания ювелира, Галевин снова надавал ему тумаков и потребовал, чтобы тот не визжал так громко. Потом пригрозил, что приедет еще раз до конца месяца и заберет у него золота вдвое больше.
О гордом гербе сира Галевина.
И не было во Фландрском графстве барона богаче и сильнее Злонравного, и все боялись его.
И, кощунствуя, он сравнивал себя с богом.
И, порешив, что старый герб Дирка со старым девизом слишком ничтожен для его величия, Галевин вызвал к себе художников из Брюгге, чтобы они изготовили новый герб.
По его приказанию художники отодвинули старого ворона в сторону, нарисовали на серебряном с черным поле кровоточащее сердце и золотой серп, а внизу написали: «Против меня не устоит никто».
Этот герб Галевин повелел изобразить на большом флаге над сторожевой башней замка, и над резными каменными воротами, и на своем кожаном щите, сделанном по его приказу больше обычных размеров, чтобы каждый мог прочесть гордый девиз, и на всем своем оружии, и на одежде — всюду, где только можно было выставить его напоказ.
О том, как сир Галевин дрался с английским рыцарем на турнире.
Случилось так, что в это время граф Фландрский объявил турнир.
И призвал он всех сеньоров и баронов в Гент участвовать в этом турнире.
Сир Галевин тоже приехал туда и выставил на поле сражения свой щит.
Увидев непомерной величины щит с кичливым девизом, сеньоры и бароны сочли себя глубоко оскорбленными.
И каждый из них вызвал Галевина на поединок, и каждый был побежден.
Был там и гордый рыцарь из Англии; он выехал на середину поля, где надменно стоял сир Галевин.
— Вот что, Непобедимый, — сказал англичанин, — мне не нравится, что ты так дерзко расположился здесь и всех нас выбиваешь из седла. Хочешь сразиться со мной?
— Хочу, — отвечал Галевин.
— Если победителем буду я, ты станешь моим слугой, и я увезу тебя в Корнуэлл.
— Согласен, — отвечал Галевин.
— И ты будешь смазывать жиром копыта моих лошадей и чистить мои конюшни; ты можешь там стать непобедимым в работе.
— Согласен, — отвечал Галевин.
— И если ты не окажешься Непобедимым, непобедимая палка непобедимо изобьет тебя.
— Согласен, — отвечал Галевин.
— А ежели ты победишь меня, тебя ждет такая награда:
Две тысячи безантинов, что хранятся сейчас в замке твоего сеньора, благородного графа Фландрского; сбруя моего коня тончайшей филигранной работы; прекрасное седло, вырезанное из древесины рябины, искусно обтянутое кожей, на луке которого мастерски изображены десять сражающихся рыцарей и господь наш, изгоняющий беса из гордеца; сверх того мой кованый шлем, увенчанный красивым ширококрылым ястребом позолоченного серебра; и ястреб этот, несмотря на твой гордый девиз, посрамит и твое кровоточащее сердце, и твой зазубренный серп, и твоего жалкого ворона. Ну что, рыцарь Непобедимый, надеешься ты добыть с победой две тысячи безантинов, мой шлем и сбрую моего коня?
— Надеюсь, — отвечал Галевин.
Тут граф Фландрский сам подал знак, и противники с яростью помчались друг другу навстречу.
И англичанин, как и все, потерпел поражение.
И тогда дамы захлопали в ладоши, восклицая:
— Слава доблестному Сиверту Галевину, Сиверту Галевину Фламандскому, Сиверту Галевину Непобедимому!
И когда он приехал на обед в замок графа Фландрского, дамы его хвалили, ласкали и осыпали поцелуями.
И в доспехах английского рыцаря он поскакал на коне в города Брюгге, Лилль, Гент и повсюду грабил.
И отовсюду привозил богатую добычу.
И все время чувствовал, как ширится сердце в его груди и как оно бьется, наполняясь живой силой.
И он вернулся в свой замок с двумя тысячами безантинов и с оружием английского рыцаря.
Галевин затрубил в рог, и ему навстречу вышла мать; увидев на нем столько золота, она очень обрадовалась и в восхищении воскликнула:
— Он принес нам богатство, как обещал!
— Да, — отвечал Галевин.
И она упала к его ногам и поцеловала их. Так же поступил и его младший брат.
— Сеньор мой брат, — сказал он, — ты избавил нас от нищеты, я буду служить тебе.
— Да, так и надо, — отвечал Галевин. Войдя в залу, он сказал:
— Я хочу ужинать. Женщина, принеси мне есть, а ты подай мне пить!