Ее энтузиазм почему-то заставил меня гордиться собой, хотя я и чувствовала себя полной дурой. Вот она, сила противных девчонок. Которых я готова терпеть только ради хальмони. Что еще? Я вдруг подумала, что вся эта ее игра в противную девчонку… просто игра.
А может, мне просто хотелось так думать.
глава 13
Я просидела весь урок алгебры, даже работала, сама удивляясь тому, что в кои-то веки добровольно пошла на необязательную математику. Когда прозвенел звонок на четвертый урок, я тут же помчалась в класс: хотелось поскорее увидеть Присциллу.
Окинув взглядом кабинет основ государства и права, я увидела, что рядом с Присциллой сидят две ее подруги, и сразу подходить не стала, гадая, захочет она, чтобы я тоже с ними села, или нет. Она скорчила рожу типа «ну ладно, садись». Я плюхнулась ней рядом. Вспомнила, что это девчонки, которых я видела утром.
– Народ, вы же помните Сэм? – сказала Присцилла. – Сэм, это Дейдре и Хейли.
Дейдре. Откуда я знаю это имя?
– Привет, – сказала я, слегка кивнув.
Хейли, та самая брюнетка, помахала в ответ и принялась чистить ногти. Дейдре, блондинка, улыбнулась мне, натянуто и коротко, а потом открыла тетрадку, делая вид, что ей нужно что-то подучить. И тут у меня из глубин памяти всплыл какой-то негатив. Дейдре. Та, про которую говорила тетя Грейс: шестнадцатый день рождения. Ну-ну. Теперь все стало понятно – почему там, в будущем, я ни разу не видела ни одной из маминых школьных подруг. Они все были полный отстой.
Прозвенел звонок, учительница, миссис Уортингтон, провела перекличку. Открылась дверь, кто-то проскользнул в класс в самую последнюю секунду, втянув голову в плечи; пробрался на одну из задних парт.
Джейми, ясное дело. Я старалась не смотреть, как он пристраивает свое долговязое тело за парту.
Мне пришлось проделать то, что я проделывала все утро: встать и представиться. Я промямлила какую-то чушь про переезд из Бойза (а почему нет), а потом быстренько села. Пока я говорила, вокруг недвусмысленно хихикали. Вот хамы. Я уже поняла одну вещь: в этом времени не светит мне никакая популярность и связанная с ней ненапряжность.
Вскоре после этого нас разбили на группы – обсуждать, как законопроект превращается в закон. Присцилла и ее подруженции немедленно сбились в кучку, а я стала разглядывать других учеников – старательно игнорируя Джейми – и заметила, как двое, азиат и азиатка, сдвигают парты.
Я подошла к ним.
– Привет, можно с вами? Я Сэм.
Парень – очень короткая стрижка, мешковатая рубашка-поло – кивнул:
– Давай. Я Сунг.
– А я Дженнифер, – представилась девчонка. Кофейного цвета помада, бежевая водолазка с воротником-стойкой. Агрессивно нейтральные тона.
Я села и тут же увидела, что Присцилла на меня смотрит. Я подняла брови, типа: «Чего?» Она закатила глаза и снова повернулась к своим.
– Спасибо, что взяли меня к себе, – поблагодарила я в надежде, что это прозвучит искренне, а не жалобно.
Дженнифер была занята: выбирала карандаш из очень симпатичного пенальчика.
– Не за что? – Я так и не поняла: то ли это вопрос, то ли она всегда так говорит.
– А можно мне тоже к вам?
Я подняла глаза – над нами навис Джейми. Так, прощай все попытки с ним не общаться. У него тоже был такой вид, будто он хочет одного – свернуться в клубочек и умереть. Видимо, у всех новеньких одинаковые дилеммы.
– Конечно, – кивнула я, и мы подвинули парты, освобождая для него место.
Сунг вытащил свои записи и тут же перешел к делу:
– Так, начнем с главного. Законопроект появляется, когда конгрессмен вносит его в Конгресс.
Его энергия (явно Дева по знаку зодиака) впечатляла, но…
– Конгрессмен или конгрессвумен, – уточнил Джейми.
Я резко повернула к нему голову.
Сунг фыркнул:
– Угу. Ну понятно же, о чем я.
Джейми пожал плечами.
– Просто важное уточнение.
Воздух так и искрил от раздражения.
– Ла-адно. Пусть так.
Сунг продолжал говорить, в основном обращаясь к Дженнифер, – с нами ему, видимо, уже все было ясно. Я старалась следить за его мыслью, но голова была занята только Джейми. Кто он такой? Он делал все, чтобы мне было сложно его игнорировать, а игнорировать его было нужно: я тут всего на несколько дней и у меня нет времени отвлекаться.
Чтобы перестать думать про Джейми, я попыталась включиться в работу – в школе и так-то скучно, даже когда тебе нужно зарабатывать оценки. Когда мы вроде как разобрали всю эту занудную историю, я решила воспользоваться паузой. Вспомнила, зачем я вообще здесь нахожусь.
– Народ, вы как, собираетесь голосовать за Присциллу?
Дженнифер передернула плечами:
– Вряд ли.
– А чего так? – спросила я. – А как же солидарность? Она единственная азиатка из всех кандидатов.
Сунг и Дженнифер переглянулись – не захохотали, но близко к тому.
– Чего? – спросила я с вызовом, потому что мне было стыдно перед Джейми.
– Ты новенькая, пока не разобралась. Но Присцилла у нас косит под белую, – презрительно фыркнула Дженнифер. – С азиатами не дружит. Даже в церкви, где, ну, типа, все корейцы.
– Бананка, – прошипел Сунг.
– Чего? – Слово незнакомое, но явно что-то нехорошее.
– Ну, сама знаешь: снаружи желтая, внутри белая. – И Сунг с Дженнифер дружно заржали.
Джейми уронил голову на руки.
– Ого.
Миссис Уортингтон бросила на нас строгий взгляд – мы притихли. Я еще раз посмотрела на Присциллу, теперь их глазами: одета точно так же, как и две белые девчонки с ней рядом, прическа как у них. Подчеркнуто нас игнорирует – в нашей группе одни азиаты. Плюс Джейми.
Гм. Пожалуй, получить для Присциллы корону окажется потруднее, чем я думала. Мне почему-то казалось, что она популярна повсюду, а выходит, только в определенных кругах. Не среди тех, кого она огульно называет «придурками». Да, восстановить полную картину совсем несложно.
– Я с ней знакома еще со времен… ну… мы с ней вместе ходили к репетитору по математике, – сказала я, пытаясь выбрать какое-нибудь до жути стереотипное для азиатов занятие. – И мы дружим.
Моя попытка поднять Присциллу в глазах соплеменников провалилась. Хуже того, они теперь и на меня смотрели с подозрением. Джейми же сохранял обычную невозмутимость.
– Она классная, так что стоит за нее проголосовать. – Я не сдавалась, твердо решив завоевать два их голоса любой ценой. Если я даже с этим не справлюсь, как других-то убеждать? – И еще: вас, что ли, не достало, что все время побеждают одни и те же люди?
Этим я, видимо, окончательно довела их до ручки.
– Из наших никогда никто не побеждает, – подтвердил Сунг. – Да и вообще, велика важность этот бал! Хрень для белых.
Я моргнула. Не то чтобы я с ним была совсем не согласна, учитывая все обстоятельства, однако слова его меня все равно шокировали. Какая в этой школе непреодолимая сегрегация. В школе, где через тридцать лет будут общие туалеты и целый парад гендеров на школьных собраниях. Антирасистский комитет. Студия корейских поп-танцев.
– Ну ведь совершенно не обязательно, чтобы он оставался хренью для белых, – заметила я. – И если вы проголосуете за Присциллу, это будет шагом в нужном направлении. Ну, допустим, она, по-вашему, бананка. Но она кореянка. Мать-кореянка воспитывает ее одна, она эмигрировала в Америку и работает как проклятая ради детей. Мне кажется, это что-то да значит.
Сунг пожал плечами, Дженнифер опустила глаза в тетрадь. Я почувствовала всплеск угрызений совести. Может, до нее я все-таки достучалась? Джейми пристально смотрел на меня, постукивая длинными пальцами по тетради. Я открыла свою и сделала вид, что пишу, – только бы уклониться от его взгляда. Вытаращился тут.
Через некоторое время миссис Уортингтон объявила, что работа в группах закончена.
– Так, попрошу некоторых из вас поделиться своими выводами.
Я посмотрела на Сунга – он у нас явно был главным и вообще во всем этом разбирался. Но он даже не пошевелился. Миссис Уортингтон посмотрела на подруг Присциллы.
– Дейдре? Хейли?
Они обе с надеждой посмотрели на Присциллу, которая, выпрямив спину, принялась рассказывать, как законопроект становился законом.
Когда она закончила, миссис Уортингтон кивнула.
– Молодцы, девочки.
Присцилла явно была довольна, Дейдре и Хейли быстренько дали ей пять. Можно подумать, они сами хоть что-то сделали. И почему учительница не назвала Присциллу по имени? Я постаралась не делать никаких выводов, когда миссис Уортингтон обратилась еще к одной группе, где были только белые, а увидев, что нас она будто не замечает, я подняла руку.
Миссис Уортингтон кивнула.
– Давай, Дженнифер.
Повисло неловкое молчание. Я посмотрела на Дженнифер – та крепко сжала губы, будто ушла в какую-то другую плоскость реальности.
– Я – Сэм. Это она Дженнифер.
Типа – я новенькая. Как она могла перепутать меня с Дженнифер?
Я услышала смешок откуда-то из угла класса, резко повернула туда голову. Дейдре. Какого хрена? Она над кем смеется, над миссис Уортингтон или надо мной? Тут я заметила, как на лице у Присциллы мелькнуло раздражение, а Сунг и Дженнифер стервозно скривились, – и поняла, что надо мной. По спине пополз знакомый холодок. Колючее осознание очередной расистской выходки. Вот только я никогда еще не видела такого от учителя. Думала, что миссис Уортингтон смутится, но она лишь отрывисто ухмыльнулась: «Да ладно, подумаешь!» – и обронила:
– Ну?
Я, обалдев, посмотрела на Сунга; он заговорил, выложил все наши результаты. Миссис Уортингтон невозмутимо проследовала дальше, едва снизойдя до кивка.
Присцилле приходилось терпеть не только всякую хрень от собратьев-азиатов, но еще и вот это?
Зазвенел звонок, урок закончился, я двинула было к двери, но ничего не вышло – миссис Уортингтон приготовила для меня очередной круг ада.