– Угу, – ответила Присцилла, сворачивая плакаты. – Сэм мне очень помогла.
Улыбка моя сияла, прямо как луна в ясную ночь.
– Да ладно, не особенно.
– Большое тебе спасибо, Сэм, – сказала хальмони совершенно искренне. – Присцилла, отвези Грейс домой.
Грейс тут же принялась запихивать свои вещи в рюкзачок.
– Да-да-да! Успею посмотреть «Полный дом».
Хальмони засмеялась, взъерошила ей волосы.
– Только если уроки сделала.
– А вот и сделала! Мне Сэм помогла.
– Да, повезло нам, что Сэм сегодня здесь, – доброжелательно произнесла хальмони, поправляя рюкзак на плечах у Грейс.
Тут меня вдруг посетило вдохновение. Можно перейти ко второй части плана прямо сейчас.
– Если вам тут нужно помочь, я могу заходить после уроков. Бесплатно, – торопливо добавила я.
Хальмони явно опешила:
– Бесплатно? Нет, так не годится.
Присцилла откровенно нахмурилась:
– Сэм, это лишнее.
Черт. Похоже, я не то сказала.
– Ну, работу я искала только потому, что мне нечем заняться после уроков. Это… мама говорит, мне нужно набираться жизненного опыта. А деньги нам не нужны.
И опять я сразу же поняла, что сказала не то. Черт!
– Ну то есть мы не то чтобы богатые…
– Сэм. – Хальмони подняла руку, прервав это шоу ужасов. – Я могу тебе платить. На самом деле, нам действительно нужна помощница. Сможешь работать после уроков?
– Правда, омма? – Присцилла недоверчиво посмотрела на мать.
Хальмони решительно кивнула.
– Да. Я слишком много тебя загружаю.
Довольное выражение лица Присциллы было лучшим, что я видела за последние дни. Она тем не менее не унималась.
– Да ладно, я не против.
– Нет, тебе это мешает учиться, – ответила хальмони и принялась рыться в кошельке. Мы с Присциллой переглянулись у нее над головой. Учеба. Ага, или кампания?
– Сэм, так ты сможешь поработать после уроков, когда обычно сюда выходит Присцилла? С четырех до шести?
Я вовсю закивала.
– Да, меня это устраивает!
– Хорошо. Получать будешь официальную минимальную зарплату, поскольку ты еще школьница, за сегодняшний день я тебе тоже заплачу. Начнешь с понедельника, ладно?
– Да! Спасибо! – радостно откликнулась я.
А радость на лице у Присциллы… она стала лучшей наградой за мои труды. Эта работа плюс согласие Присциллы, чтобы я помогла ей в ее кампании, – я сделала большой шаг к тому, чтобы помирить их друг с другом и вернуться домой.
глава 17
На следующее утро миссис Джо спросила, не хочу ли я сходить с ней в церковь. Я вообще-то совсем не против религии. Зато я против того, чтобы по выходным куда-то тащиться раньше полудня. Миссис Джо заметила мои колебания и пожала плечами:
– Если не хочешь, то и не надо.
Я сидела в штанах от ее пижамы, прекрасно сознавая, какой она невероятно добрый человек. Кампанией в воскресенье все равно не займешься. Плюс все шло так хорошо – почему бы не доставить миссис Джо радость?
– Пойду, конечно. Буду готова через десять минут!
Я быстренько подыскала себе кое-что из гардероба миссис Джо, и мы вышли на улицу. В машине мне вдруг пришло в голову, что я ни разу в жизни не бывала в церкви. Вообще ни в какой церкви. Это был еще один предмет разногласий между мамой и хальмони. Хальмони была искренне верующей, а мама, наоборот, убежденной атеисткой. Мы с Джулианом всегда считали, что с ней что-то такое плохое случилось в каком-то церковном летнем лагере. Да и вообще в маме не было совсем ничего духовного. Если не считать «Дайджест архитектуры» особой религией.
– Когда приедем в церковь, иди вместе со всей молодежью в часовню, – наставляла меня миссис Джо, пока мы ехали мимо парка Мак-Артур; фонтан в рукотворном пруду поблескивал на солнце. Всей-то дороги было километра три к востоку, в сторону центра.
– Что? – Я испуганно посмотрела на нее. – Я там буду одна?
Она цокнула языком.
– Почему одна? Там будет много твоих ровесников. У нас в церкви разделение по возрастам: малыши, детишки постарше, подростки вроде тебя.
Класс. Опять общаться с этими козлами из девяностых.
Церковь оказалась огромной, она занимала целый квартал – бежевая, приземистая, безо всяких архитектурных изысков. На входе со мной поздоровался какой-то мужчина, вручил отпечатанную программку.
– Тебе сюда. – Миссис Джо подтолкнула меня локтем, указывая на дверь, которая вела в здание поменьше рядом с основным – то выделялось витражными окнами и большим крестом, подвешенным под треугольной кровлей. – После службы увидимся, хорошо? Нас тут еще и обедом покормят.
Ко входу, на который указала миссис Джо, группами подходили подростки, я последовала за ними – с любопытством, приправленным страхом. Про церковь я знала только то, что видела в фильмах: там поют и бубнят проповеди. Службу для молодежи я не видела никогда. Что, какой-нибудь чистоплюй-очкарик будет нам играть на гитаре?
На входе мне всучили еще одну программку с распечаткой нескольких гимнов и цитат из Библии; войдя, я некоторое время привыкала к полумраку. В зале царило оживление – все стояли группами, болтали, хихикали. Девчонки почти все были в черных брюках и накрахмаленных белых блузках, но выглядели при этом вполне клево, не какой-то там бизнес-кэжуал. Может, дело было в туфлях – разнообразных, черных, массивных – или в длинных распущенных волосах. Парни? Джинсы, рубашки, брюки с приспущенной проймой, стрижки выпендрежные в рамках дозволенного.
В цветастой юбке до колена и кардигане-двойке (да, довольно прикольном), позаимствованных у миссис Джо, я совершенно во все это не вписывалась. Хоть кроссовки надела, так что вместо культовой жены-сестры из пятидесятых походила на девицу, которая случайно забрела в корейскую церковь по дороге в магазин винтажных дисков.
Поскольку это была церковь, я ждала каких-то любезностей – это же так по-христиански, – но все они стояли тесными компаниями, а если и поглядывали на меня, то только чтобы быстренько оценить и утратить всяческий интерес.
Тут я начала на новом уровне понимать Присциллу – почему она все это так ненавидит. Если уж она не может ужиться с корейцами даже в школе, тут ей совершенно не место.
На сцене мигнул свет – сигнал, что пора разойтись по местам и сесть на складные стулья, расставленные аккуратными рядами, а потом замолчать. На сцену вышли четверо лет двадцати с небольшим: три девушки и парень. Парень явно был главным – очки в черной оправе, на щеках юношеские прыщи.
– Доброе утро, братья и сестры, – начал он бодрым голосом. – Счастливого вам воскресенья! Я, как многим из вас известно, пастор Пол. – Тут в колонках зазвучала тихая музыка. Я немного расслабилась, не увидев ни единой гитары. Пол начал с объявлений – предстоящие события, все такое. А потом сказал: – Если здесь присутствуют новые братья или сестры во Христе, встаньте, пожалуйста, поздоровайтесь.
Господи боже.
Встали двое – спины сгорбленные, лица вконец смущенные. Я решила сидеть тихо – я же не собиралась весь остаток жизни ходить в церковь девяностых годов, – но тут кто-то ткнул меня в спину.
– Тебя вызывают, – произнес насмешливый голос.
Я обернулась и увидела Присциллу: она ухмылялась, сложив руки, обтянутые рукавами кардигана с цветочной вышивкой. Ну, разумеется! Под кардиганом у нее была белая облегающая футболка, ниже черная хлопковая юбка, прикрывающая колени. Как все, но немножко другая.
– Ш-ш! – зашипела я. Но поздно.
– Я, кажется, видел еще одно лицо, – заметил Пол, заслоняя глаза от яркого света прожекторов.
ТЬФУ!
Я встала, махнула рукой. Лица, повернувшиеся ко мне, были в тени, но я ощутила на себе пристальные взгляды.
– Добро пожаловать, – любезно произнес Пол. – Подойдите ко мне, пожалуйста, после службы, чтобы я мог познакомиться с вами поближе.
Я кивнула и быстренько села на место.
Поскольку Присцилла сидела сзади, нам было не поговорить, да ничего бы и не вышло в любом случае. По ходу службы мы сначала пели (полный ужас, потому что еще нужно было двигать руками – для этого на сцене и стояли три девицы, они показывали, как именно), потом слушали проповедь, довольно интересную, не только про всякие там адские муки, а в основном про то, как сохранить веру в современном мире, ну и, наконец, помолились.
Закончилось все довольно быстро. Мне очень хотелось поговорить с Присциллой. Решила, что мое спонтанное решение пойти в церковь может помочь и с основной задачей. Сунг и Дженнифер тоже были здесь, возможно, еще кто-то из школы. Отличный повод познакомиться.
– Ты куда теперь? – спросила я Присциллу (она взяла свою Библию и черный нейлоновый мешочек).
– На изучение Библии. – Она помолчала. – Ты что, первый раз в церкви?
Я кивнула:
– Да, в первый. Просто тут я живу… у тети. Она меня попросила пойти. Можно с тобой?
– Корейская семья из Лос-Анджелеса – и не ходит в церковь, – пробормотала она, явно пытаясь это осмыслить. – Интересно. Ладно, давай, пошли в мой класс. Препод у нас довольно клевый.
Мы вместе со всеми вышли наружу – многие подростки болтали и пересмеивались, однако я заметила, что никто не подошел поговорить с Присциллой. Здесь, в отличие от школы, она была почти что невидимкой.
– Я теперь понимаю твои слова про тех, кто ходит в церковь, – сказала я негромко, следуя за ней в еще одно здание – одноэтажное, с синим ковром на полу, душераздирающе освещенное лампами дневного света.
Она стремительно шагала со мной рядом.
– Да. – Никаких разъяснений, а выпытывать я не стала.
Мы зашли в одно из помещений, где за большим столом в центре уже сидели двое парней. В центре стола стояла двухлитровая бутылка чего-то газированного цвета неоновой блевотины, рядом с ней ряд пластиковых стаканчиков. Парни, пришедшие раньше, отрывисто нам кивнули.
Мы сели, потом начали подтягиваться остальные – всего нас оказалось восемь человек, включая преподавателя, тоже совсем молодого – студент, что ли? У этого были густые волосы и ослепительная улыбка, девчонки тут же затрепетали.