– Понятно, кто ж еще мог тебе понравиться?
Я не стала цепляться.
– В противоположность кому? А тебе какие парни нравятся?
Кто ей будет нравиться в будущем, я знала. Такие, как мой папа. Надежный, слегка старомодный, умный, трудолюбивый. Любитель каламбуров. Последнее она скорее терпела, чем приветствовала. Но от Нила я реально обалдела.
– Ну, не знаю. Симпатичные?
– Ой, как оригинально, – ответила я сухо. – А еще?
Она устремила взгляд на футбольное поле.
– Ну, типа которые заняты не только собой.
– Вроде Нила? – с намеком спросила я – он как раз агрессивным движением вбросил мяч на поле, а потом в буквальном смысле замолотил себя в грудь от самодовольства.
– Нил – это так, – ответила Присцилла, закатив глаза. – Я с ним только на бал собираюсь, не замуж. Просто школьный романчик. А настоящего парня найду после выпуска, когда все будет серьезно.
Меня это не удивило. Все мамины решения отличались несокрушимым прагматизмом. Я смотрела на Джейми – он петлял между фишками, остальные неслись напролом. И в этом отсутствии в нем агрессии было нечто такое, отчего губы мои растянулись в улыбке.
Она проследила за моим взглядом, снова закатила глаза, но еще и улыбнулась.
– Хотя… иногда на одноклассников приятно посмотреть.
Мы стояли с ней рядом, прислонившись к сетке ограждения, и минутку беззастенчиво глазели на футболистов. Джейми встал на одно колено, вытянув вторую ногу назад. Он держал в руке мяч, рядом стоял другой игрок, явно собираясь мяч пнуть. Но почему-то передумал; Джейми поднялся, все еще с мячом в руке. Потом бросил его через поле. А, этот его приемчик, про который он мне рассказывал. Мяч, странно вихляя, поплыл в воздухе. Они повторили это несколько раз, Джейми все время вставал на колени.
– Ты как думаешь, – пустилась я в размышления, – когда изобрели американский футбол, эту позицию специально назвали «тайтэнд»? Оно ж означает одновременно и «третий крайний», и «крепкая задница». Есть чем полюбоваться.
– Сэм! – Но укор потонул в приступе хохота. Настоящего хохота – Присцилла закинула назад голову и прикрыла глаза. Я осталась страшно собой довольна. Когда я была маленькой, я часто смешила маму всякими глупостями – надевала на лицо ее лифчик или делала вид, что споткнулась и сейчас полечу в бассейн. Но с годами рассмешить ее удавалось все реже. А теперь и вовсе почти никогда.
Вот я и наслаждалась этим ее искренним смехом. Очень мне будет его не хватать.
А потом – ведь этот момент стал едва ли не лучшим в обществе Присциллы, а еще я подозревала, что другого шанса поговорить на эту тему уже не представится; я решилась задать вопрос:
– Каково это, когда у тебя умер папа?
Мой вопрос, внезапный и совершенно беспардонный, ее, как я и думала, застал врасплох. Но я не стала прерывать неловкое, потрясенное молчание – таким приемом пользуются интервьюеры, затягивают паузу, чтобы собеседник поспешил ее заполнить.
Присцилла повернулась к полю, положив оба локтя поверх ограждения.
– Дерьмово. – Она усмехнулась. – Типа фу, гадость, да? Действительно дерьмово. Папа заболел и умер вскоре после того, как ему поставили диагноз. Рак желудка. Как выяснилось, он много месяцев мучился от боли, но не шел к врачу, потому что у нас не было медицинской страховки.
Я шумно вдохнула. Правда? Я достаточно знала про медицину в нашей стране и понимала, что жить без страховки – все равно что ходить с часовой бомбой в кармане. Которая как раз и взорвалась в семье Присциллы четыре года назад.
– Ну, в общем… Он заболел, пару месяцев пролежал в больнице, а потом просто… умер. – Она говорила тихо, последнее слово и вовсе прошептала. – Нам родственники помогли: заправляли химчисткой, присматривали за Грейс – ей было всего два года, а мы с мамой каждый день ходили в больницу. Это было ужасно… Ты сейчас плохо обо мне подумаешь. – Она подняла на меня взгляд, явно тревожась, как я отреагирую. – Я терпеть не могла туда ходить. Куда угодно, только не туда. Не хотела видеть папу в таком состоянии. Мне орать хотелось, когда посторонние люди меняли ему памперсы, кормили через трубочку. Да, я признательна всем, кто хотел помочь ему поправиться, но чтоб я сдохла, если еще хоть раз в жизни переступлю порог больницы!
Я вспомнила, как мама едва ли не вытолкала меня из палаты хальмони – так мне оно тогда показалось. А теперь все выглядело совсем иначе.
Я с трудом сдержала слезы.
– Мне так тебя жаль, Присцилла…
Она поняла по голосу, что я сейчас заплачу, посмотрела на меня – у самой глаза были на мокром месте.
– Спасибо… Мне… мне правда не с кем про это поговорить.
– А с мамой? – уточнила я, заранее зная ответ.
– С мамой? – Присцилла вновь устремила взгляд на поле. – Она… она единственная горевала сильнее, чем я. Так горевала, что горе накрыло всю семью. Квартиру. Для моего горя места не осталось.
Эти слова повисли между нами так мучительно, что я не смогла ничего ответить. Просто протянула руки и крепко ее обняла. Она секунду молчала, а потом глухо произнесла мне в ветровку:
– Спасибо.
Когда мы расцепились, Присцилла вытерла глаза, а я отвернулась, чтобы ее не смущать. Попыталась справиться с собственными чувствами. Взгляд снова упал на Джейми – он стоял у боковой линии и пил воду из бутылки.
– Ну, так ты его уже пригласила? – осведомилась Присцилла, вернув себе самообладание; провела пальцем под глазами, стирая растекшуюся тушь.
– Что? – Я попыталась скрыть смущение – она ведь заметила, что я на него смотрю.
– На бал! – Она прислонилась к ограждению и в открытую вылупилась на Джейми. Он, видимо, почувствовал наши взгляды и повернулся к нам.
– Ой, мамочки, – пробормотала я, поспешно опуская голову. – Присцилла!
Она ему помахала.
– Пригласишь – уверена, он умрет от счастья.
Я подумала, что еще вчера согласилась бы с ней на все сто, сама же только рассмеялась:
– Хватит меня сватать, аджума!
– Часики-то тикают! – ответила Присцилла, постукивая по своим часам.
Знала бы она правду.
глава 33
В тот вечер все прожекторы на стадионе так и сияли.
Я крепко вцепилась в лямки рюкзака, будто от этого зависела моя жизнь. В рюкзаке лежало красное платье Присциллы, и я прекрасно знала: появится на нем хоть одна складочка – и Присцилла меня убьет. Учебники и школьные принадлежности я тоже сложила в рюкзак. Оптимистично думала, что сегодня же вернусь в «нормальное время» и продолжу жить дальше, будто ничего и не случилось. Хотя, если честно, понятия не имела, как именно. Как приходят в себя после путешествия в прошлое? Жалко, что Марти Макфлай не потрудился написать учебник.
Я вышла на стадион, миновала заполненные трибуны, шагнула на залитое ослепительным светом поле. Трава зеленая, свежескошенная, душистая, чирлидерши обеих школ выстроились рядом с трибунами. Низкий гул духовых инструментов, перемежавшийся звуком горна, долетал с одного конца поля – там готовились к выступлению оркестры. В воздухе висело волнение, и я вдруг ощутила на миг, почему многим нравится в старшей школе. Сегодняшний день создавал ощущение: такое может длиться вечно.
Я дошла до края поля, выискивая Присциллу. А, вот она – болтает с чирлидершами; я помахала. Она лишь приветственно кивнула, но глядела на меня дружелюбно.
Я нашла местечко поближе, со стороны нашей школы; на поле высыпали футболисты – разумеется, с показухой и выпендрежем. Джейми – одним из последних. Я его опознала по росту и движениям. Он сел на скамью, я послала ему мысленный приказ оглянуться, но он упорно смотрел перед собой. Я сглотнула наползавшую обиду.
Я еще, пожалуй, в жизни не видела такого увлекательного футбольного матча. Так болела, что сидевшие сзади перебрались на другие места. Каждый раз, когда лайнбекер соперников, «Лоун-Пайн-Хай-Титанов», впиливался в Тедди, я орала:
– Замочу тебя во сне, козел гребаный!
Сначала все шло хорошо. В первой четверти у обеих команд были тачдауны, счет ничейный, семь – семь. Во второй четверти «Койоты» заработали еще один тачдаун, но потом «Титаны» забили филд-гол. (Я уговорила какую-то тетку по соседству мне все это объяснить, потому что не хотела упустить ни одной подробности – каждая из которых была для нас в буквальном смысле вопросом жизни и смерти.) К концу второй четверти мы проигрывали четыре очка, четырнадцать – десять. Тедди играл неплохо. Даже отлично. Я надеялась, что Джейми этому радуется. И не слишком переживает. Очень хотелось помочь, но сейчас все зависело только от Тедди.
Кроме того, я впервые увидела Присциллу за любимым занятием – в роли чирлидерши. Смотрела и понимала: у нее отлично получается. Она не только улыбчивая и энергичная, но и очень спортивная. Да, девчонки считались этакими аксессуарами для здоровенных парней, которые мутузили друг друга, но Присцилла относилась к своему занятию очень серьезно, выкладывалась, безупречно вскидывала ноги, кувыркалась в воздухе, поднимала подруг на своих плечах. А главное – ей это нравилось. Я видела, как глаза ее блестят от радости и гордости. Вся эта чушь, которой я не придавала значения: чирлидерство, красивые шмотки, загородный клуб – все это ее искренне радовало. Теперь я это поняла.
Судья свистнул – две четверти сыграны, теперь перерыв, все повскакивали с мест, чтобы сходить в туалет и купить еды. Я осталась сидеть: не хотелось ничего упустить.
Футболисты убежали с поля, Джейми встал, пошел следом. Я опять понадеялась, что он обернется, даст понять, что думает обо мне. Опять ничего.
Через несколько минут после начала перерыва на поле выехали на платформах номинанты из обеих школ. Проехали два первых грузовика, и тут я заметила одну вещь. Номинанток сопровождали взрослые мужчины, а не номинанты.
Сопровождали их отцы.
У меня екнуло сердце. А кто будет сопровождать Присциллу? Я знала, что хальмони не придет. Да и все равно никто из девчонок не был с мамами. Это же совершенно допотопный бред! Их не к алтарю ведут, блин! От воспоминаний о загородном клубе я вся вспотела. И тут появилась Присцилла в форме чирлидера, только волосы распущены, безупречными локонами рассыпались по плечам. Она прижимала к груди букет белых роз, уверенно сидя на троне, окруженном пальмами, – корона поблескивала в свете прожекторов. Прекрасная, недосягаемая. Совсем одна.