Мы с Джейми резко остановились.
– «Отвезу назад». – Я почти шептала, испытывая непонятное почтение к этой дурацкой конторке, которая нас сюда отправила.
Мы переглянулись, все не разнимая рук, тяжело, прерывисто дыша.
– Тебе прислали уведомление? – догадалась я.
Он кивнул.
– Да, сказали, что я выполнил задание и за мной приехали.
Мы уставились на машину. Силуэт Мардж едва угадывался среди выхлопных газов. Я так и не поняла, какой у нее вид – успокаивающий, угрожающий или все сразу.
– Ясно. Ну, тебе пора, Джейми. – Я улыбнулась, хотя улыбка далась мне страшным трудом. – Я рада за тебя. И за Тедди.
Он принялся жевать нижнюю губу, и мне даже показалось, что он сейчас снова расплачется, а тогда я и сама расклеюсь. Прорыдаю следующие тридцать лет.
– Почему это так тяжело? – спросил он.
Мы ведь знакомы какую-то там неделю. Но пришел момент расставания – и нас вдруг потянуло друг к другу с силой земного притяжения. Я сжала его руку:
– Ты здесь чужой. Я здесь чужая. Мы должны вернуться домой.
Он опустил ресницы, громко сглотнул.
– Да. – А потом поправил указательным пальцем очки – я в этот момент осознала, что он всегда это делал, когда нервничал. – Удачи вам с мамой, Саманта. Я… я буду думать о тебе.
Слова душевные – и душераздирающие.
– Спасибо, удачи вам с Тедди. Надеюсь, это поможет и ему, и твоей семье – в будущем, – сказала я, а сердце так и рвалось на части. – Да, и еще: ты пока меня не ищи. Я тебя сама найду, ладно?
Он поколебался, а я обеими руками схватила его за плечи.
– Я серьезно. А то все испортишь. И вообще, я не хочу, чтобы ты видел меня школьницей-страхолюдиной.
Он рассмеялся и обнял меня крепко-крепко.
– Ладно. Глядишь, ты и правда испугаешься такого неподражаемого старшеклассника.
Машина просигналила, опустилось стекло со стороны пассажирского сиденья. Мардж крикнула:
– Через десять секунд уезжаю!
Джейми тихо ругнулся, дотронулся губами до моей щеки. То ли поцелуй, то ли нет. Призрак чего-то очень-очень значимого. Или предвкушение.
– Увидимся на той стороне, – выдохнул он мне в ухо.
А потом подбежал к машине, прыгнул на заднее сиденье – долговязое тело в футбольной форме заполнило все пространство до отказа. Он смотрел прямо перед собой, не встречаясь со мной взглядом, а я не стирала улыбки с лица, пока машина не свернула за угол и не пропала из виду.
Я стояла одна, сзади шумел стадион, а вечерний воздух отдавал металлом: надвигалась гроза.
глава 35
Когда все ушли со стадиона, я нырнула в женскую раздевалку, чтобы переодеться на бал. Щелкнула выключателем, ряды скамей и шкафчиков омыл неожиданно резкий белый свет. Вытряхнула из рюкзака платье Присциллы, с облегчением выяснила, что оно совсем не помялось.
Пустая раздевалка, безжалостный блеск ламп – мне было не по себе, пока я в полном молчании причесывалась и красилась. Через некоторое время мне уже казалось, что я вот-вот прыгну с обрыва, поэтому я пошла на риск и включила музыку. К счастью, я всегда грузила альбомы, а не стримила. Ткнула на воспроизведение, аккумулятор тут же начал разряжаться, но сегодня мне было наплевать. Я скоро вернусь домой. Музыка подкрепляла мою уверенность.
Раздевалку заполнил проникновенный голос Билли Айлиш, а перед глазами у меня стоял Джейми, исчезающий в ночном тумане; думая о нем, я наносила серебристые тени на веки.
Кивнула, вгляделась в свое лицо. Я буду думать о тебе.
Откопала в рюкзаке тушь, нанесла, чуть приоткрыв рот. Отыщи меня в будущем.
Щеки и так пылали, поэтому я просто втерла немного розовой рассыпчатой пудры в скулы. Нужно все это прекратить. И тут в голове всплыло воспоминание. В детстве я любила смотреть, как мама делает макияж. Я сидела на ее кровати и зачарованно следила, как она за туалетным столиком одно за другим наносит на лицо разные косметические средства. Движения у нее были продуманные, успокаивающие.
У меня в пятисотый раз за день защипало в глазах. Там, в раздевалке, меня вдруг нагнало все, что случилось за последние несколько часов. Я осознала, что попрощалась с Джейми, а скоро попрощаюсь и с Присциллой.
Еще несколько часов назад я бы дала отрезать себе руку, только бы вернуться в привычный мир. А теперь мне вдруг расхотелось со всем этим расставаться. Я незаметно влюбилась в эту эпоху – такую чужую, но подарившую мне столь необходимую возможность начать с нуля. Именно здесь мне понравилось учиться. Я пересмотрела наши отношения с Кареном. Подружилась с собственной мамой.
Скоро я услышала, как диджей настраивает в спортзале аппаратуру.
Вот и началось.
В зал я вошла одной из первых и тут же двинулась к столу с напитками, где с незапамятных времен кучкуются во время школьных танцев все неудачники. Ко мне подошли несколько учителей, из лучших побуждений завели со мной разговор, я мужественно терпела неловкую ситуацию. А сама не отводила глаз от двери – и вот в проеме появилась Присцилла и ее сопровождающие. Присцилла держала за руку Нила, запястье ее украшал браслет из орхидей, с головы струились серебристые нити. На ней было платье из льдисто-голубого атласа – тоненькие лямки на плечах и пышная юбка выглядели именно так, как полагается номинантке.
Присцилла заметила меня, улыбнулась, помахала. Я поставила на стол пластиковый стаканчик с севен-ап и направилась к ней.
– Привет! Изумительно выглядишь.
Я не врала. Завитые волосы лежат безупречно, макияж – не придерешься, платье сидит прекрасно. Хальмони постаралась.
– Пойду принесу напитки, – вызвался Нил, готовый делать что угодно, только бы не слушать болтовню двух девчонок.
– У вас прямо свиданка, – заметила я.
– Ой, господи. И что ты теперь собралась критиковать? – нахмурилась Присцилла.
– Да ничего. Он сегодня… более или менее.
– Он высокий, – добавила, пожав плечами, Присцилла. – Фотографии танца будут что надо.
– Ну-ну, – ответила я, смеясь.
Тут лицо ее засветилось.
– Эй, а давай и с тобой сфотографируемся! Я заплачу́.
Я было согласилась, а потом вдруг сообразила, что это совсем ни к чему.
– Э-э… знаешь, наверное, не стоит.
Она дернула меня за рукав.
– Да ладно!
Бли-и-и-ин!
Я рассмеялась.
– Терпеть не могу фотографироваться. Я ужасно нефотогеничная. – Тщеславие – это она поймет.
– Ты прекрасно выглядишь! Ну пошли, – не сдавалась Присцилла, оттаскивая меня в фотозону в дальнем конце зала.
И как мне теперь выпутаться? Нельзя же оставлять Присцилле мою фотографию – в один прекрасный день она сообразит, что я один в один ее школьная подружка.
И никакой очереди к фотографу. Да чтоб вас!
Пятнистый занавес для фона только подчеркнул красоту ее платья. Она встала в позу, нетерпеливо меня дожидаясь. Меня охватила паника, и я поняла, что, как и в будущем, не в состоянии перечить собственной матери. Она настояла, чтобы мы встали спиной к спине, как в «Ангелах Чарли».
– Руки опусти на бедра, тогда бицепс не будет выглядеть дряблым. – Присцилла пихнула меня локтем.
– А лично мне очень нравятся дряблые бицепсы, – пробурчала я.
Тем не менее выполнила ее приказ. А когда фотограф отсчитал: «Один, два, три», – вскинула руку и прикрыла нижнюю часть лица. Да так стремительно, что Присцилла ничего не заметила. Фотограф уставился на меня, приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но я выразительно мотнула головой.
– А вон и Нил с напитками, – объявила я, утаскивая Присциллу прочь.
Нил действительно стоял посреди зала со стаканами. Я отпила чуточку. Так, алкоголя не подлили. Отлично, вечер-то предстоит длинный.
Потом нас наконец отыскала Дейдре с компанией, я отошла в сторону, а они, как обычно, стали нести всякую хрень, только громче обычного, да еще и при полном параде. Я почувствовала, что под мышками скапливается пот. Не от жары, хотя воздух был далеко не свежим и не прохладным. Просто с каждой минутой момент объявления результатов голосования подступал все ближе.
Но ведь эта полоумная Мардж не позволит мне застрять в прошлом? Если бы мы с Джейми были из одного времени, он бы знал заранее, вернулась я или нет. Но теперь ему ждать целых два года, прежде чем он выяснит, сработал ли мой план.
Включили песню, все заверещали, побросали свои дела и помчались на танцпол. Услышав мелодию, я улыбнулась. Nuthin' but a 'G' Thang. Некоторые вещи на школьных балах никогда не меняются. Я смотрела, как поют и приплясывают местные подростки, и ощущала некоторое превосходство над ними, поскольку они смысл этой песни понимали не до конца.
И тем не менее было во всем этом что-то симпатичное. Странно было сознавать, что, когда я вернусь домой, все они окажутся старше на тридцать лет. А то, что я вижу сейчас… может, это лучшее время их жизни. Для кого-то старшая школа – препятствие, которое нужно преодолеть, чтобы потом зажить как нормальный человек. Я представила себе: некоторые из тех, кого сейчас не замечают и считают странными, вырастут и совершат что-то великое. Станут самими собой. Расцветут, вырвавшись из социальных оков 1995 года.
А другие… не знаю. Может, это и есть их лучшие годы.
Я смотрела, как Присцилла блистает посреди танцпола – на лице широкая улыбка, она счастлива, ей уютно в собственном теле. Но ее сдержанность и самоконтроль никуда не делись.
Почему эти глупости имеют для тебя такое значение?
Я смотрела, как она танцует, а в ушах звенели мои собственные слова: я поняла, что теперь и мне важно, станет ли она королевой бала. Не знаю, была ли школа лучшими годами маминой жизни. Хотелось надеяться, что нет. Но мне стало ясно, почему этот бал имеет для нее такое значение.
И тут Присцилла посмотрела на меня, махнула рукой, пошевелила губами:
– Танцуй!
Я поставила стакан, вышла на танцпол, огибая тех, кто уже мог только лежать. Блин, рановато, но мне-то что. Добралась до Присциллы, она комично взмахнула руками, подзывая меня к себе. Я засмеялась – ну бред же. У мамы много достоинств, но только не чувство юмора.