Я рассмеялась:
– Ну, нет, далеко не все. А еще… я только сейчас поняла, как мне повезло.
Потому что моя жизнь выглядела так: мама каждый вечер садилась со мной за кухонный стол, чтобы удостовериться: я никуда не сбегу, пока не разберусь с теоремой. Если я шла ночевать к подруге, она перед этим выпытывала у ее родителей все подробности. Лишала прогулок за то, что я забыла в раздевалке новый телефон. Утром в субботу рывком раздергивала мои шторы, чтобы я встала и не опоздала на футбол. Моя мама. Она всегда была рядом. Заставляла делать то, чего мне делать не хотелось, будила во мне азарт. И руководствовалась той же надеждой, что и моя бабушка, только выражала ее в другой форме, лелеяла в новом варианте.
У меня тоже слезы навернулись на глаза.
– Твоя мама всего лишь хочет, чтобы ты была счастлива. Все совсем просто, только счастье она представляет себе иначе, чем ты. Так и ничего страшного. Неприятно, но ничего страшного. Мне-то все ясно. Я понимаю куда больше, чем тебе кажется.
Куда больше, чем раньше, еще неделю назад. Потому что я и сама изменилась. Потому что, попав в прошлое, научилась лучше понимать не только мою маму-подростка, но и саму себя. Отличать главное от второстепенного.
– Твоя мама тебя любит.
Такая простая, очевидная вещь, но я-то знала, как важно услышать эти слова, произнесенные вслух.
Присцилла бросила на меня мимолетный взгляд, и мне показалось, что на меня смотрит мама. А может, я это придумала. Я хотела, чтобы эти слова она услышала от меня, от своей дочери. Но в тот момент могла надеяться лишь на то, что мама ощутит себя нужной, почувствует, что она не одна, и у нее появится инструмент построения будущего, в душе освободится место для нежности, для того, чтобы время от времени снимать доспехи.
Присцилла грустно улыбнулась:
– Спасибо, Сэм. Знаешь… это так странно. Но ты, похоже, оказалась здесь в самое подходящее время.
В кармане завибрировал телефон.
Ну ничего себе.
Получилось. Получилось. У меня, блин, получилось.
Я крепко прижала ее к себе – слезы струились ей в волосы.
– Я так рада, что мы с тобой встретились.
– Я тоже. – Присцилла отстранилась, посмотрела на меня. – Я понимаю, что все это превратилось в полную хрень, но все же спасибо, что помогла мне с кампанией. Без тебя я бы не победила. Я так и не поняла, чего ты со мной так возишься, столько помогаешь, но… в общем, я научилась поменьше задавать вопросы, просто приняла за данность, что ты ну совсем странная.
Я рассмеялась, смахнула слезы.
– Какая милостивая королева. – И тут я вспомнила важную вещь: – Да, кстати, Стеф нам здорово помогла. Ты ее больше не гноби, ладно? Она не такая уж и дрянь.
Присцилла, похоже, собралась мне возразить, но тут телефон завибрировал снова.
– Мне пора, – сказала я, вставая. – Пообещай подружиться со Стеф.
Присцилла закатила глаза:
– Ну, ладно, ладно.
Я сделала ментальный снимок: шестнадцатилетняя Присцилла в бальном платье смотрит на меня и закатывает глаза. Как же мне будет ее не хватать.
– Да, поздравляю с победой. Ты ее безусловно заслужила.
Присцилла как-то странно взглянула на меня:
– Слушай, а чего ты так… драматично?
Смех мой зазвенел на весь двор.
– Только никогда не меняйся, Присцилла.
Она помахала, я повернулась, вытирая слезы. А потом шагнула в лифт – вот теперь можно и домой.
глава 37
– Ну как, понравилось?
Я таращилась Мардж в затылок.
– Издеваетесь? Да пошли вы…
– А вот выражаться не надо.
– Скажите спасибо, что я не собираюсь подавать на вас в суд.
– Волшебную фирму поди засуди.
Машина проносилась через перекрестки, виды за окнами смазались от дождя. Я вцепилась в ремень безопасности.
– Помедленнее! Угробите меня – я вообще домой не вернусь!
– А нас силовое поле защищает, – ответила Мардж, включая отопление посильнее.
Я подалась вперед:
– Погодите. Что, честно?
– Ха-ха.
Я нахмурилась, откинулась назад:
– Слушайте, я без понятия, как все это работает. Вы отправили меня в прошлое. Так что давайте без шуточек, ладно?
– Сколько же среди вас таких, кто и не поблагодарит-то толком, – мягко произнесла Мардж, поворачивая у подножия склона. – Твой… как сказать… дружок Джейми тоже сказал мне пару ласковых.
У меня прервалось дыхание.
– Джейми? Он нормально вернулся?
Она не ответила. Лишь дребезг машины нарушал наше молчание.
– Мардж!
– Я соблюдаю конфиденциальность в отношении каждого пассажира, Сэм. Таковы правила. – Спросить, каковы именно, я не успела, она ударила по тормозам. – Приехали.
Какого дьявола? Я выглянула в окно. Мы остановились возле моего дома. Середина дня. Дождь перестал.
– Но как… – Я умолкла, пораженная нормальностью всего вокруг. Гигантский платан, кустики лаванды, белый дом в испанском стиле, красивая светло-зеленая дверь. Как же странно, когда вокруг ничего странного.
Я вернулась.
Вот так вот просто.
– Милости прошу. – В зеркале заднего вида я увидела ухмылку Мардж.
– И все? Я дома? – Я, разнервничавшись, сидела на месте. Мне стало страшно.
– Угу.
– И сколько времени прошло? – спросила я, доставая телефон. Он поймал сеть. Дата и время…
– Нисколько. Как раз в это время я тебя и забрала. – Мардж протянула руку, открыла мою дверцу. – Иди давай. У меня другие заказы.
Я отстегнула ремень, однако не двинулась с места.
– А я не уверена, что готова.
– Сочувствую. – Машина медленно поползла вперед, я взвизгнула, толкнула дверцу.
Вышла, захлопнула ее, а Мардж опустила свое стекло и показала мне большой палец:
– Удачи, Сэм. Спасибо, что воспользовалась услугами нашей компании.
Негромкое хихиканье стихло – она отъехала.
Какого черта?
Я немного постояла снаружи, собираясь с мыслями; я дома – от этой мысли чуть закружилась голова. Да, я страшно злилась на Мардж, однако поняла одну вещь: я справилась. Мне вдруг стало ясно: все мои поступки и надежды за эту последнюю неделю – все это правильно.
Я взмахнула руками.
– Да, блин!
А потом поняла, что замерзла.
Блин. Платье.
Ну, да, для мамы прошло тридцать лет. Может, она и не вспомнит это платье. Но мама всегда вела учет своих нарядов, как другие люди ведут учет своих заболеваний. Шагая к дому, я вытащила шпильки из волос и попыталась стереть тени с век.
Прокралась за угол – там росла жасминовая изгородь, заглянула в окно кухни.
Пусто. Я бросила взгляд на экран телефона. После нашей ссоры прошло всего минут десять, видимо, мама еще в пути.
Войдя в дом, я ринулась наверх, к себе – мама могла появиться в любую секунду. Стащила с себя платье, запихнула на дно корзины с грязным бельем. Потом, подумав, снова сунула руку в корзину. Вытащила, аккуратно свернула. Спрятала в ящик под свитера.
Винтажное все-таки.
Увидела в зеркале свое осунувшееся лицо, попыталась пригладить волосы, а то мама подумает, что на меня по дороге напали. Стерла с щеки остатки блеска и тут вдруг заметила одну вещь.
Возле зеркала стоял длинный узкий столик с семейными фотографиями. Единственное место, где мама разрешала выставлять их напоказ. Говорила, что фотографии по всему дому – «пошлость». Тут стояли детские снимки, мои и Джулиана. Свадебные портреты родителей. Семейная история сквозь года.
Но заметила я совсем другое.
Я схватила изящную серебряную рамочку, куда были вставлены старые мамины фото – они с Грейс в детстве, старая черно-белая фотография бабушки с дедушкой в Корее. Мамина фотография перед выпуском. И вот овальный снимок – мама и я. На школьном балу.
Я в красном платье, половина лица комично прикрыта рукой, а мама старательно позирует рядом.
Ну ничего себе. Значит, все было на самом деле. Я провела по снимку кончиком пальца. Для меня это случилось всего несколько часов назад. Но вот она моя мама, школьница. Я вгляделась в саму себя. Лица почти не разглядеть. Только выгнутая бровь, фрагмент глаза с блестящими тенями. Я разглядывала собственное лицо в зеркале, чтобы убедиться, что не очень похожа на девчонку с фотографии, и тут завибрировал телефон.
Я посмотрела на экран и увидела сообщение от мамы в семейном чате:
Она очнулась! Приезжайте как сможете.
Несколько секунд я вглядывалась в текст, пытаясь его осмыслить. А потом, когда до меня наконец дошло, внутри будто разжался кулак – с того дня, когда хальмони увезли в больницу, все внутренности были стиснуты и сжаты. Даже путешествуя во времени и участвуя в безумии последней недели, я все время носила в себе этот ужас.
Дрожа от волнения, я схватила куртку и пауэрбанк, надела туфли и вылетела из дома через кухонную дверь. На полпути до гаража вспомнила, что машина не заводится.
Тогда я понеслась по улице к ближайшей автобусной остановке – раньше мне такое бы и в голову не пришло. И только прыгнув в автобус, который шел до больницы, я сообразила, что мама использовала в сообщении восклицательный знак.
глава 38
Рядом с палатой хальмони меня встретила непонятная суета, и я тут же занервничала. С ней же все в порядке? Может, после того как мама отправила сообщение, что-то успело произойти?
Но через миг в двери показалось мамино лицо с широкой улыбкой – она пожимала врачу руку и многословно его благодарила. Я выдохнула от облегчения.
И тут мама меня увидела.
Я боялась этого момента – по массе причин. Главная из которых – что она узнает во мне Сэм из прошлого.
Волосы у нее еще не просохли после того скандала под дождем. Солнечные очки она подняла на лоб. Бежевая шелковая блузка как-то сумела остаться безупречной, она была заправлена в темные джинсы с высокой талией.
Все мои переживания затмила вспышка счастья. Это моя мама. Я действительно вернулась домой.