Флетч & Co — страница 4 из 4

СКАЙЛАР

Посвящается Рею Фрейли-младшему, Дот и Дону Кинг Мэри Элизабет Абернети, Черил Хиггинс Джонсон и мистеру Томми Гордону

Глава 1

— Где Скайлар? — Его мать сидела у туалетного столика и расчесывала волосы.

Наклонившись над ней, чтобы поправить перед зеркалом галстук-бабочку, его отец пожал плечами:

— А где Скайлар? Черт его знает где.

* * *

— Черт бы тебя побрал, Скайлар, я надеюсь, мошка тебя съест.

— Мошки в округе Гриндаунс нет!

В сумерках, голые, Скайлар и Тэнди резвились в реке.

Она схватила его за волосы и макнула лицом в воду. Он нагнул голову еще ниже. Всунул ей между бедер. Распрямил ноги, схватил под коленками, и она плюхнулась животом ему на спину.

— Ой! — Упираясь ладонями в его ягодицы, она прогнула спину, стараясь удержаться на нем, не окунуться лицом в воду.

Вода пенилась вокруг его груди, он поворачивался и поворачивался, вздымая ногами ил. Руки Тэнди соскользнули. Теперь ее голова и плечи вращались вместе со Скайларом, но под водой.

На берегу прыгал и лаял Сироп, пес с каштановой шерстью. Ему хотелось поучаствовать в забаве, а вот желания мокнуть не было.

Нестреноженный Дезертир спокойно щипал травку.

Скайлар отпустил ноги Тэнди. Они заскользили по его плечам и спине. Оказавшись в воде, Тэнди перевернулась на спину.

Посмотрела на его мокрые плечи, капающую с волос воду, потом заглянула в глаза, улыбнулась. Широко развела ноги.

Сильный толчок руками вынес ее к нему. Она обхватила его талию ногами, сдавила изо всех сил.

Он перегнулся и вытащил ноги из ила. Падая на нее, положил руки ей на грудь, а лицом ткнулся в шею.

Они ушли под воду. Когда он поцеловал ее, она кашлянула ему в рот.

Он оттолкнулся рукой ото дна реки, и их вынесло на поверхность.

Она встала, плечи и руки блестели от воды, груди стояли торчком. Выплюнула воду изо рта.

— Если ты до сих пор не утопил меня, наверное, такого намерения у тебя нет.

Он отвел ее руки от лица. Кончиком языка коснулся левой скулы под глазом. Медленно, осторожно язык начал выписывать круги на ее мокрой коже.

Она вскинула подбородок и закрыла глаза.

Язык Скайлара изучил ее ухо и двинулся ниже. Она еще выше задрала подбородок. Он поцеловал ее в шею.

Потом кончик языка добрался до ложбинки между грудей. Не отрываясь от кожи, переместился к правому соску, обежал его.

Скайлар опустился на колени в речной ил. Язык спускался все ниже, между ребер, к пупку.

Тэнди положила руки ему на плечи, подалась вперед. Расставила ноги так, чтобы его бедра оказались между ними. Чуть присев, подсунула колени под мышки и сжала, взбугрив грудные мышцы Скайлара. Погладила их ладонями.

Глубоко вдохнула. Потом посмотрела на берег.

— Я вижу, ты не очень жалуешь своего кузена, Скайлар.

Стоя на коленях, он поднял голову, улыбнулся:

— Но ведь секс интереснее.

— Тут ты совершенно прав, Скайлар.

— Да, тут я прав. — Под водой он ткнулся носом в основание ее «ежика».

— Ты очень даже прав, — сказала Тэнди, глядя в быстро темнеющее небо.

Под водой он не слышал. Он поднялся, взял ее за руку и повел к берегу.

— Секс у нас всегда интересный.

— Тебе всегда удается удивить меня, что бы мы ни делали. Ты это знаешь?

У кромки воды она поскользнулась.

Она подхватил ее за талию и уложил в ил. Грудью лег на нее, талия оказалась в воде, пенис — в иле. Провел языком по губам, потом нырнул ей в рот.

— Мур-р-р, — промурлыкала она.

Переместив вес на левую ногу, правую Скайлар двинул вверх по ее бедру. Она тоже повернулась на бок.

Мышцами повыше колена Скайлар начал потирать ей промежность. Руками надавил на плечи, прижимая к воде.

Ее ладони легли ему пониже лопаток. И потянули вниз.

— О-о-о, — прошептала она.

Сироп покусывал Скайлара за пальцы ноги.

Скайлар просунул правую руку под левой рукой Тэнди, ухватил ее за левую ягодицу, оттянул.

Колено сделало свое дело — Тэнди кончила.

Они лежали на спине, в речном иле.

— Тебе надо встретиться с кузеном. Твои родители…

— Ты же знаешь, что прямо сейчас мне с ним встречаться не обязательно.

— Он давным-давно приехал в твой дом.

— Так уж получилось, что я в это время отсутствовал. — Скайлар вымазал илом живот Тэнди. — Обожаю ил.

— Твои родители устраивают в его честь прием. — Ее левая рука размазывала прохладный ил по коже.

— А меня все еще нет.

Тэнди приподнялась:

— Нам надо ополоснуться.

— Да.

— Ненавижу надевать джинсы на мокрое тело.

— Спешить некуда. — Скайлар пошел в воду.

— Уже поздно, — Тэнди последовала за ним. — Давай я потру тебе спину.

Стоя по пояс в воде, они набирали ее в пригоршни и поливали друг друга.

— Часами предаваться любовным утехам! Целыми днями. Взрослеть рядом с тобой — одно удовольствие.

— Разве мы повзрослели? — спросил Скайлар.

Они нырнули под воду, пальцами вымывая ил из волос.

На берегу, все еще мокрый, все еще с игрунчиком на изготовку, Скайлар надел джинсы, носки, сапоги. Осторожно застегнул «молнию».

Тэнди встряхнула джинсы, будто мокрыми были они, а не она. Держа их перед собой, взглянула на Скайлара:

— Если ты в таком виде оседлаешь Дезертира, у тебя что-то может сломаться. Где моя рубашка?

— Зачем она тебе? Уже стемнело. — Скайлар запрыгнул на неоседланного жеребца. Сам он уехал из дома без рубашки. — Пора!

Тэнди влезла в джинсы, подняла с травы рубашку. Взобралась на лошадь позади Скайлара с его помощью, так и не надев рубашки. Обняла за талию, прижалась лицом к его спине.

Они тронулись с места. Сироп поспешил за ними.

— Что такое? — удивилась Тэнди. — Это же кружной путь.

— Я знаю.

— Тебе же надо спешить.

— Я знаю.

— Скайлар, мы же подъедем к ферме с тыла.

— Я знаю.

— Скайлар, что ты задумал?

— Собираюсь взглянуть на моего кузена.

* * *

Все еще без рубашек, Скайлар и Тэнди лежали на животах, в темноте, на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на освещенную лужайку за особняком «Уитфилд-Фарм».

Дезертира они оставили у подножия холма, на этот раз привязав к дереву. Тихонько поднялись на вершину.

Сироп посапывал в кустах: умотался за день, проведенный со Скайларом и Тэнди.

Лужайка выглядела точно так же, как и на любой другой вечеринке, устраиваемой Уитфилдами. Помимо прожекторов охранной сигнализации, расположенных по периметру особняка, ее освещали фонари на деревьях и вдоль дорожек. Металлические сервировочные столы застелили белыми скатертями. На траве расставили с десяток карточных столиков, каждый с четырьмя складными стульями.

На подстриженной лужайке, кто с напитками, кто с закуской на тарелке, в лучших своих нарядах стояли одноклассники Скайлара и Тэнди, их братья и сестры, младшие и старшие друзья, родители, более пожилые люди, друзья родителей Скайлара.

— Готова спорить, твои родители кипят, как вода в чайнике, — заметила Тэнди, когда они слезли с Дезертира. — Ты же не встретил своего кузена.

— Стиль, — ответил Скайлар. — Должен выдерживать стиль.

— Что значит — стиль?

— Философия жизни.

— То же самое, что делать все наоборот? — спросила Тэнди.

Теперь, лежа на животе, Тэнди указала на мистера Уитфилда.

— Посмотри на своего отца. Да ему между губ и сардинку не просунешь. У твоей мамы такое лицо, будто она изо всех сил старается не перднуть.

Скайлар рассмеялся.

— Моя мама никогда не пердит.

— А вот и Джон-Тан, — продолжила Тэнди. — Специально встал рядом с креветками во льду. Как думаешь, лед напоминает ему о доме?

Скайлар пристально смотрел на кузена.

— Наверное, он стоит рядом со льдом на случай, если ему понадобится охладиться.

Впрочем, в округе Гриндаунс любой незнакомец выглядел как чертополох среди коровьих лепешек.

— Похож на тебя, Скайлар.

— Отнюдь.

— Еще как похож! Выглядит, как Уитфилд, даже с такого расстояния.

— А по мне, он выглядит, как послед.

— Симпатичнее тебя, дорогой. И умнее.

Скайлар ладонью надавил на спину Тэнди.

— Прекрати! Я лежу на сучке. — Тэнди вытащила из-под ребер сучок, отбросила в сторону. — Я думаю, твой кузен уже нравится мне больше, чем ты.

— Так иди и поцелуй его. У него моно,[248] знаешь ли.

— Правда, стоять так сексуально, как ты, он не умеет. Он стоит, как солдат. Или знак «Стоп».

— Моно тебе понравится.

— Поцелуйная болезнь, — уточнила Тэнди.

— Гар-вард, — протянул Скайлар. — Мой кузен поступил в Гарвард.

Тэнди промолчала.

— Приехал сюда отдохнуть, — добавил он. — И, подозреваю, попортить мне жизнь. Он может отправляться в постель и оставаться там, мне без разницы.

— Знаешь, Скайлар, он, возможно, такой же, как ты, дай ему шанс.

— Мой отец говорит, что бостонцы настолько нетерпимые, что даже не могут терпеть нетерпимость других.

— Больше ты ничего не можешь о нем сказать?

— Должно быть, от него пахнет рыбой.

— Присмотрись к лицам остальных, а потом взгляни на его лицо.

Скайлар пробежался взглядом по лицам, вновь сосредоточился на кузене.

— Он бледнее женщин.

— На всей лужайке он единственный, кто не улыбается… за исключением, разумеется, мистера Саймса. Разве людей из Бостона не учат улыбаться? Они не знают, что улыбка — признак вежливости и учтивости.

— Раньше не встречался с бостонцами.

— И сейчас еще не встретился, Скайлар.

— Если б так могло продолжаться и дальше.

— Мэри Лy давно уже разговаривает с Джон-Таном. Он ей ни разу не улыбнулся. Она, должно быть, думает, что у нее перекошен рот.

— Она так обмахивает его ресницами, что неделя чихания ему обеспечена.

— Она, конечно, хочет ему понравиться, — заметила Тэнди. — Чуть ли не выпрыгивает из платья.

— Готов спорить, у янки не возникнет и мысли протянуть руку и коснуться ее. Для него это кощунство, все равно что рыгнуть на проповеди.

— Он уже дважды отходил назад. В начале разговора они стояли у середины стола с замороженными креветками, а теперь добрались до края.

— Поле боя остается за Мэри Лу.

— Осторожно, Мэри Лу! — насмешливо крикнула Тэнди. — У этого юноши целовальная болезнь.

— Бедная Мэри Лу. Ей противостоит ее первый янки. Надеюсь, она помнит, что ее прапрадедушка прострелил одному такому же ногу.

— Теперь до конца дней она будет считать себя оскорбленной.

— И ее папашке не нравится, что она очаровывает янки. Он мрачнее тучи.

— А когда ты видел мистера Саймса веселым?

— Никогда. Мой папа говорит, что он слишком много ездит по делам, а потому мучается запорами.

— Следи за Дуфусом. Он заходит Джон-Тану за спину. Готова спорить, он… черт, так и есть! Скайлар, ты видел, что сделал этот мальчишка? Сознательно вылил пиво на штанину Тана. Ты видел?

— Едва ли кто, кроме нас, заметил это.

— А теперь Дуфус бросился извиняться. Старается стереть пиво со штанины Джон-Тана вонючей тряпкой!

Скайлар рассмеялся:

— Ох уж этот Дуфус!

— Посмотри! Джон-Тан пытается сделать вид, будто ничего и не случилось!

— Дуфус размазывает грязь по белым брюкам Джон-Тана, а Джон-Тан даже не смотрит на Дуфуса! Он его просто не замечает.

— Ему бы заметить Дуфуса, а не то в следующий раз пиво выльется на его голову.

— Скайлар, ты не думаешь, что тебе пора присоединиться к гостям? Прямо сейчас.

— Ай да Дуфус!

— Дуфус вне себя. Так разозлился, что даже обслуживает старого мистера Пендергаста. Он всегда игнорировал мистера Пендергаста, — Тэнди. — И Мэри Лy Саймс получила отлуп и захихикала. Смотри, ее вдруг заинтересовали креветки.

— Мэри Лу ненавидит креветки, если только они не в попкорне.

— А вот и твоя мама идет спасать Джон-Тана.

— О, святой боже! — воскликнул Скайлар. — Этот Джон-Тан все делает не так! Его поведение так же оскорбительно, как поданная холодной зубатка.

— Скайлар, почему мы лежим здесь, на холме, когда тебе давно пора быть внизу, помогать маме, знакомиться с кузеном?

— Мы проводим рекогносцировку.

— Шпионим.

— Наслаждаемся вечеринкой. И видно отсюда лучше.

— Им нужна твоя помощь.

— Теперь я это вижу.

— Скайлар, ты боишься, что рядом с кузеном будешь чувствовать свою неполноценность. Скажи, что это правда.

— Чушь!

— Ты боишься встретиться с ним, как кролик боится удава.

— Просто хотел приглядеться к нему.

— Скайлар, ты ужасен!

— Ты должна помочь мне стравить давление.

— Сейчас? Ты серьезно?

— Более чем.

— Скайлар, ты действительно ужасен!

* * *

На террасе Моника Уитфилд подошла к Джону.

— Жарко, — пожаловался Джон.

Моника заметила капельки пота у него на лбу.

— Надеюсь, мы не слишком утомили тебя, Джонатан? Все-таки это твой первый вечер у нас, и сразу столько суеты.

— Все нормально. Просто не привык к такой жаре.

Моника постаралась прикинуть, какая сейчас температура воздуха.

— А я люблю тепло. Что случилось с твоими брюками?

— Ничего, — Джон отступил назад и вбок. — Ничего не случилось. Ничего особенного.

Моника посмотрела на племянника, подумала, как ему нелегко: инородное тело, что тут говорить.

— Этот Скайлар. Я готова отвернуть ему голову.

— Еще не появился? — улыбнулся Джон.

Она обвела взглядом окрестные темные холмы.

— Должен быть где-то здесь.

— Я уверен, его задержали какие-то дела. — На самом деле Джон представить себе не мог, какие дела могли задержать кого-либо в такой глухомани.

— Приятно слышать, что ты защищаешь своего кузена, Джонатан. С которым еще не знаком.

— Вы волнуетесь из-за него?

— Нет. То есть я знаю, что случиться с ним ничего не может. Но хотелось бы видеть его здесь.

— Дядя Дэн сказал, что Скайлар ускакал на лошади.

— Лошади его нет. Собаки тоже. И самого Скайлара.

— Несомненно, он нашел более интересное занятие.

— Ты думаешь, он избегает тебя?

На мгновение Джон нахмурился. Не нашелся, как уйти от ответа на столь прямой вопрос.

— Я уверена, что он найдет убедительную причину, чтобы оправдать свое опоздание. Окажется, что кто-то настойчиво просил его помочь в починке трактора или что-то в этом роде.

— Скайлар в этом мастер? В починке тракторов?

— Не скажу. Что он умеет, так это оправдываться. Я видела, ты говорил с дочкой Саймсов.

— Мэри Лy?

— Саймс. В следующем году она заканчивает школу. Дети Саймсов — наглядный пример того, что два дурня могут пожениться и произвести на свет отличных детей. Мне иной раз кажется, что их ничто не связывает. Вон тот мужчина с пулеобразной головой — ее отец, Джон Саймс, а тот маленький воробышек, что наливает себе пунша, — мать семейства Эм-эл.

— Эм-эл означает Мэри Лу?

— Джонатан, тебе надо сразу привыкнуть к тому, как мы тут разговариваем… и обращаемся друг к другу. Ее брат, Джек, вон тот здоровяк. Хавбек в команде университета штата. А ее младший братишка, Энди Дайвен, вон тот симпатичный мальчишка в шортах.

— Почему вы зовете его Энди Дайвен?[249]

— Мы не зовем. Он у нас Энди-Дэнди.

— Оно и понятно.

— Дайвен — его второе имя.

— Почему?

— Наверное, семейное имя, — ответила Моника. — Я сомневаюсь, что его дали Энди в честь той лежанки, на которой он был зачат. Джон и Эм-эл ужасны еще и тем, что у них плоховато с юмором.

— Понятно. — Джон действительно изнемогал от жары.

— Так или иначе, Мэри Лу — юная королева красоты нашего округа.

— Королева красоты?

— Да. Регулярно выигрывает все конкурсы. Сначала в категории до шести лет, потом — до двенадцати, и все последующие конкурсы.

Джон нашел взглядом Мэри Лy. Она стояла в окружении пятерых молодых людей.

— Она участвует в конкурсах красоты?

— Я забыла. На Юге они проходят куда пышнее, чем на Севере. Мы надеемся, что Мэри Лу выиграет конкурс штата.

— Конкурс красоты? — Джону хотелось сказать — выставку скота? — Никогда не встречал девушку, участвующую в конкурсах красоты, и не испытывал такого желания.

— Да! — Моника наблюдала, как еще два молодых человека присоединились к тем, кто уже окружал Мэри Лу. — Мэри Лу пользуется большим успехом.

Джон откашлялся.

— Я заглянул в комнату Скайлара. Дверь из ванной он оставил открытой. Скайлар играет на трубе?

Моника улыбнулась. Ее племянника смущал разговор о конкурсе красоты.

— На Юге, Джонатан, мы видим человека таким, каков он есть: красивый или уродливый, высокий, низкий, толстый, черный, коричневый, белый, мужчина, женщина… В людях нам нравятся именно различия. Равенство — цель, которой мы все мечтаем достигнуть. А вот однородность у нас презирается, воспринимается как что-то недопустимое. Мы ее терпеть не можем. Как твоя тетя, я считаю своим долгом сказать тебе об этом.

В мягком свете фонарей, в теплом ночном воздухе, Джонатан Уитфилд выслушал этот монолог, не отрывая глаз от Моники.

А она положила руку на плечо племянника:

— Речь вот о чем, Джонатан. Быть здесь мужчиной не зазорно. Ты вполне можешь открыто восторгаться Мэри Лу, если она обратила на тебя внимание. И ты должен врезать Дуфусу, когда он выливает пиво тебе на брюки. По крайней мере, показать, что ты готов ему врезать. Понимаешь, они должны знать, с кем имеют дело.

Джон мигнул.

— Дуфус?

— Да, — Моника улыбнулась. — Дуфус обычно не возражает, если ему врежут.

* * *

— Не могу понять, почему мне это нравится, — покачала головой Тэнди. — Чем привлекает?

На вершине холма, с которой открывался прекрасный вид на освещенную лужайку у особняка Уитфилдов, Тэнди стянула джинсы Скайлара до сапог.

— Я тоже. — Лежа на спине, Скайлар поднял и развел колени. — Я только знаю, почему это нравится мне.

Присев на колени, Тэнди поднырнула под спущенные джинсы Скайлара. Втиснулась головой, плечами и руками между его бедер. Скайлар икрами обнял Тэнди.

Левая рука Тэнди прошлась по животу Скайлара.

Правая держала детородный орган как рожок с мороженым. Собственно, и лизала его Тэнди как этот самый рожок.

Скоро Скайлар задрожал всем телом, высвобождая сексуальное напряжение, копившееся не один час.

— Да… О-о-о!

* * *

Внизу, на террасе, Моника повернулась к Джонатану.

— Вот и Скайлар.

Глава 2

— Хэй,[250] Джан-Тан. Я — Скайлар.

С широко раскрытыми глазами Джон поднялся с качалки-дивана, где сидел в полном одиночестве на боковом крыльце особняка Уитфилдов.

Скайлар пожал ему руку.

— Что означает «хэй»? — спросил Джон.

— Хэй, — ответил Скайлар. — Как поживаешь?

— Хэй? — повторил Джон. — Джан-Тан?

Скайлар оглядел лужайку.

— А где же мои родителя?

— Ты человек, растение или минерал? Вроде бы чем-то похож на человека. — На вопрос Джон отвечать не стал. — Рубашка, галстук, пиджак, отутюженные брюки, туфли… нет, сапоги… причесанные волосы. Наверное, тебя собрали в здешней сельской лавке. Говоришь ты не по-человечески. «Хэй? Джан-Тан? Родителя»? Никто не учил тебя правилам произношения, грамматике? Что должен означать этот набор звуков?

Скайлар заглянул Джону в глаза:

— Будьте так любезны, если вам не трудно, указать мне точное местонахождение моих родителей, пожалуйста, говнюк.

В полумраке крыльца глаза Джонатана раскрылись еще шире.

— Полагаю, они все еще на лужайке.

— Благодарю. Скажи мне, Джан-Тан, можно словить моно от парня?

— Ты этого никогда не узнаешь.

Скайлар рассмеялся:

— Если только ты мне не скажешь.

* * *

Большинство гостей уже сидели за маленькими столиками, ели жареное мясо, салат из капусты, фасоль.

За своим столиком Моника извинялась за необязательность Скайлара.

— Наверное, в присутствии кузена Скайлару как-то не по себе. Они одного возраста, внешне похожи, но никогда не встречались, знаете ли. И Джонатан поступил в Гарвард. Конечно, он учился в очень хорошей подготовительной школе. Скайлар посылал документы в Вандербилт,[251] Дьюк,[252] университет штата… — Моника вздохнула.

— И?.. — спросила Джинин Уилмот.

— Его не взяли даже в университет штата.

— А что они ответили? — спросил Том Уилмот. — Хоть как-то обосновали отказ? Посоветовали, что надо сделать, чтобы поступить?

— Они даже не потрудились ответить. Если только Скайлар не съел отказные письма, чтобы мы их не увидели. Это так на него похоже.

— Но Скайлар — умный парень, — удивился Том. — Всегда участвовал в олимпиадах штата по математике и английскому языку.

— В десять лет, Том, когда еще не понимал, как это важно, — ответила Моника. — Я думаю, приемная комиссия не в восторге от уровня здешнего образования. И опять же, Скайлар не занимается спортом.

— Но почему? — Том перемешал на тарелке оставшийся салат и фасоль. — Высокий, гибкий, мускулистый. Я думаю, любой тренер с удовольствием взял бы его к себе.

— Полагаю, наша вина, — вздохнула Моника. — Скайлару всегда нравилось работать на ферме. И, знает бог, его помощь приходилась очень кстати. Вся тяжелая работа лежит на нем и Дуфусе. Однако нам следовало настоять, чтобы Скайлар проявлял себя не только в учебе, дабы произвести должное впечатление на приемную комиссию. Вы понимаете, разбил бы голову на футбольном поле или писал передовицы в школьную газету с названием «Я — часть моей страны». И тому подобное.

— Ему не следовало подавать документы. Тогда никто бы не сказал, что его не приняли, — глубокомысленно заметил Том. — Кстати, многие молодые люди боятся покидать глубинку.

— У Скайлара все будет хорошо, — вставила Роуз Холман.

Моника посмотрела на столик, за которым сидели семь человек: Мэри Лy и шесть молодых людей.

— Полагаю, из-за того, что Скайлара не приняли в колледж, он потеряет и Мэри Лу.

Том фыркнул.

— Уж не думаешь ли ты, что ее примут в Вандербилт.

— Нет, но мне представляется, что мужа она найдет именно там.

— Несомненно, дети Саймсов могут поступить в Вандербилт или в любой другой университет по их выбору, — прокомментировала дискуссию Роуз Холман. — Денег, которые им оставила бабушка, хватит с лихвой.

— Ерунда, Моника, — вмешалась Джинин Уилмот. — Все знают, что Скайлар и Мэри Лу с рождения предназначены друг для друга. Скайлар сопровождал ее на всех конкурсах красоты с трехлетнего возраста. Мэри Лу окольцевала Скайлара, когда они еще были в ползунках.

— Именно поэтому вы все эти годы приглашаете Саймсов? — спросил Том.

— Они — наши соседи, — ответила Моника.

— А чего ты волнуешься из-за того, на ком женится Скайлар, Моника? — спросила Роуз Холман. — Что-то я не слышала, что женитьба — составная часть курса обучения в колледже.

Моника смотрела на Роуз сквозь бахрому ресниц.

— Я думаю о будущем, Роуз. Если Скайлар женится на Мэри Лу, они скорее всего останутся здесь. В округе Гриндаунс родителей иной раз посещают такие мысли.

— Этот Скайлар — самый сексуальный парень в нескольких округах, — бросила Роуз.

Моника чуть не подавилась.

— Самый сексуальный?

— Да, господи, да! — Роуз Холман исполнилось восемьдесят три года. Замуж она не выходила. — Когда он смотрит на тебя, его взгляд обволакивает, завораживает. Ласкает. Встав рядом со Скайларом, чувствуешь, как тебя тянет к нему, засасывает в него. Вот это я называю сексуальностью. Не могу подобрать другого слова.

— Ну и ну, — покачала головой Моника. — Чего только не приходится выслушивать матери!

— Я не знаю, чем еще может похвалиться твой мальчик, Моника, но секса в нем больше, чем в кафедральном органе.

— Что бы ты ни имела в виду, Роуз, я думаю, с этими достоинствами приличную профессию не освоишь.

* * *

С Джоном на хвосте Скайлар спустился на лужайку, старательно огибая ярко освещенные места, дабы создать впечатление, что он прибыл достаточно давно. Потолкался среди молодых людей своего возраста, все еще стоявших у стола с бутылками, выполняющего роль бара.

— Как поживаешь, Дуфус?

— Хочешь пива, Скайлар?

— Конечно. Только не расплескай его.

Дуфус ответил изумленным взглядом, потом рассмеялся.

— Докончим в «Холлере»? — спросил он.

— Наверняка.

— Скайлар, каковы твои намерения в отношении моей сестры? — улыбаясь, спросил Джек Саймс.

Шутка эта родилась в тот год, когда Джек оканчивал среднюю школу и находился в зените славы, блистая в футбольной команде, а Скайлар только перешел в старшие классы.

— Оттрахать ее, — ответил Скайлар.

Когда Джек впервые услышал этот ответ, у него появилось сильное желание голыми руками разорвать Скайлара на куски. Потом он, однако, лишь рассмеялся.

Отец Скайлара поднялся из-за стола и через лужайку направился к нему. Отойдем-ка на пару слов, Скайлар, — обратился он к сыну.

— Да, сэр.

С пивом в руке Скайлара отвели в тень, подальше от столиков.

— Скайлар, где ты был?

— Трахался поблизости, сэр.

— Скайлар… — Дэн Уитфилд тяжело вздохнул.

— Сэр?

— Есть ли необходимость всегда так грубо выражаться?

Скайлар обдумал вопрос.

— Иногда я обхожусь без грубых выражений.

— Мать не отказалась бы от твоей помощи.

— Я выкосил лужайку. — Скайлар глядел себе под ноги. — Мы с Дуфусом повесили фонари. — Он взглянул на фонари, освещающие лужайку. — Мы расставили столы и стулья. — Он бросил взгляд на каждый стол и стул.

— Скайлар, твой кузен прибыл в четыре часа дня.

Скайлар скосился на Джона, стоящего неподалеку в темноте.

— Если ты хочешь, чтобы я стал компаньоном этому мальчику, тебе придется за это заплатить. И не по минимальной ставке.

— Ты мог бы встретить его здесь. Из вежливости.

— Из вежливости? Чушь! — Он оглядел Джона с ног до головы, поморщился. — Похоже, мальчик уже испачкал штаны. Как я понимаю, очень бурное веселье янки не по нутру.

Подошла мать Скайлара.

— У тебя есть причина для опоздания?

— Нет, мэм, но я могу ее тотчас же выдумать.

— Скайлар, я же говорила с тобой об этом.

Скайлар обозрел освещенные столики на террасе.

— Черт, люди могут подумать, что вы увели меня в темноту и бьете.

— Джонатану надо помочь, — Моника словно не услышала его. — Угомонись. Он тяжело болел.

— Я сейчас заплачу.

— Разве ты не можешь облегчить ему жизнь, Скайлар?

— Конечно. Пусть отдыхает. Или я должен наблюдать, как он отдыхает.

— Скайлар, ты не хочешь, чтобы тебя пригласили на Север, погостить в его семье?

— Нет, мэм, определенно не хочу. От холодной погоды у меня может замерзнуть кровь. А кристаллики замерзшей крови попадут в голову и будут там отвратительно дребезжать.

Дэн повернулся к кузену Скайлара:

— Джонатан, подойди, пожалуйста, на минутку.

Джон шагнул к ним.

Дэн Уитфилд обнял племянника за плечи:

— Джонатан, я хочу, чтобы ты познакомился с моим сыном, Скайларом.

— Хэй, Джан-Тан, — Скайлар пожал Джону руку. — Как поживаешь?

— Рад с тобой познакомиться, — сквозь зубы процедил Джон.

— Обмочил штаны?

— Скайлар! — воскликнул Дэн.

Моника посмотрела на Джона:

— Я знаю, ты почти со всеми познакомился, Джонатан, но Скайлар представит тебя своим самым лучшим друзьям.

— Конечно, — кивнул Скайлар. — Сейчас пойдем в дом, и я познакомлю тебя с моим псом, Сиропом.

— А вот и Мэри Лу. — Моника широко улыбнулась. — Мэри Лу, ты сегодня такая красивая.

Мэри Лу держала в руке наполовину пустой стакан для вина.

— У вас очень милая вечеринка, миссис Уитфилд.

— Хэй, Мэри Лу. — Скайлар поцеловал ее в щеку. — Это мой кузен, Джан-Тан. Не целуй его.

— Мы уже знакомы, — торопливо ввернул Джон.

— Как тебе наш округ Гриндаунс, Джан-Тан?

По глазам Джона ясно читалось, что присутствие участницы конкурсов красоты его смущает.

— Грендон?

— Мы произносим это слово иначе.

— Праезносим?

Дэн взял жену под руку.

— Мы должны уделить внимание другим гостям. Слава тебе господи!

Скайлар наблюдал, как родители вышли на свет и разделились.

— Скайлар, ты мерзавец, — фыркнула Мэри Лy.

— Что я еще натворил?

— Ты не звонил мне всю неделю!

Скайлар сложил ладони рупором и прокричал:[253]

— Мэри Лу! Мэри Лу!

— Прекрати!

Все гости смотрели на них.

Скайлар поманил Мэри Лу пальцем.

Откинул назад ее волосы, сложил ладонь трубочкой у уха, словно собрался поделиться с ней секретом, потянулся к уху, а потом залез в него языком.

— Скайлар! — взвизгнула Мэри Лу.

Все гости вновь смотрели на них.

— Насчет Мэри Лу можешь не сомневаться, если уж она моется, то от головы до пяток, — доверительно сообщил Скайлар кузену. — Гарантировано — никакой ушной серы. Хочешь выпить?

— Скайлар, у меня кожа пошла мурашками, — пожаловалась Мэри Лу.

— Бурбон? Пробовал настоящий бурбон, Джан-Тан?

— Я не пью.

— А может, тебе последовать примеру Мэри Лу: ходить по лужайке со стаканом для вина, в котором налита водка?

— Скайлар! Черт бы тебя побрал!

— Тем, кто переболел моно, пить нельзя, — пояснил Джон.

— Скайлар, я не понимаю, почему до сих пор говорю с тобой, — фыркнула Мэри Лу. — Вообще обращаю на тебя внимание.

— Потому что у меня самые красивые колени, какие тебе доводилось видеть. Твои слова.

— Я произнесла их в четыре года.

— Я не забываю комплиментов. Ты страдаешь, Джан-Тан?

— Только от позора.

— Совершенно верно, — поддержала его Мэри Лу. — Ты позоришь меня перед своим кузеном.

— Чушь. Я сомневаюсь, что смогу позорить вас друг перед другом, даже если бы мне за это платили.

— А я считаю, что позоришь, — стояла на своем Мэри Лу. — Как долго ты пробудешь у нас, Джан-Тан?

— Надеюсь уехать завтра.

— Неужели?

— Ничего не выйдет, — возразил Скайлар. — Он останется здесь, пока окончательно не выздоровеет, и кто знает, когда произойдет это знаменательное событие.

— Это не противоречит моему утверждению, что я надеюсь уехать завтра.

— Он будет отдыхать. Сидеть на веранде, укрыв ноги одеялом, и пить чай со льдом, пока я и Дуфус будем вкалывать на ферме до седьмого пота. Так, Джан-Тан?

— Мне нравится. А вы сможете петь, изнемогая от жары под палящими лучами солнца?

— И он будет рано ложиться спать, — продолжил Скайлар. — Надеюсь, не позже семи вечера.

— Тебе тут нравится, Джан-Тан? — спросила Мэри Лу.

— Тетя Моника очень мила, — ответил Джон. — И дядя Дэн. — Он искоса глянул на Скайлара. — Красивое место. Только жарко.

— К жаре ты привыкнешь, — улыбнулась Мэри Лу. — Ты познакомился с моим братом, Энди-Дэнди? — Двенадцатилетний мальчишка подбежал к ним, запыхавшийся и потный. — Энди, это Джан-Тан Уитфилд.

— Рад познакомиться. — Мальчишка пожал Джону руку.

— Ты — кухонное приспособление?

—  Сэр?

— Почему ты позволяешь, чтобы тебя звали Энди-Дэнди? Ты хочешь вырасти и стать тем, чем чистят морковку?

Энди улыбнулся Скайлару:

— Он говорит на знакомом мне языке?

— Да. — Скайлар отпил пива. — Это диалект, который называется гнусавым.

— Скайлар, перестань оскорблять человека у меня на глазах, — Мэри Лу топнула каблучком, — а не то я перестану с тобой разговаривать! Почему ты так груб со своим кузеном?

— Он саквояжник.[254]

— О, Скайлар! — Энди широко улыбался. — Да ты боишься, что Джан-Тан понравится девушкам больше, чем ты!

— Возможно, ты и прав.

Дуфус, вооружившись большим деревянным подносом, разносил оставшееся жареное мясо от столика к столику, предлагая добавку тем, кто уже наполнил тарелки и поел.

Скайлар заметил, как Дуфус споткнулся непонятно обо что, повернулся, с упреком посмотрел на гладкую траву.

— Похоже, Дуфус перебрал бурбона, — заметил Скайлар.

— Да, Джан-Тан определенно нравится мне больше тебя, — заявила Мэри Лу. — Определенно больше.

— И мне тоже, — Энди все улыбался. — Ты нам больше не нужен, Скайлар. Тебе нашлась замена. Джентльмен.

— Он никчемный, богатый, симпатичный северный приготовишка, — ответил Скайлар.

— Скайлар ревнует, — констатировал Энди.

— Засланный сюда, чтобы досаждать мне.

— Досаждать тебе? — спросил Джон.

— Разве ты не слышал, что я не поступаю в колледж?

— Слышал.

— И ты будешь утверждать, что приехал сюда не для того, чтобы служить мне живым укором?

Джон встретился со Скайларом взглядом.

— Лично у меня таких планов не было…

— А какие у тебя личные планы, Джан-Тан?

Джон пожал плечами:

— Если подумать, то досаждать тебе, как ты выражаешься, занятие весьма интересное. — Вновь его глаза обежали темные холмы вокруг «Уилфилд-Фарм». — Не могу представить себе, чем еще можно здесь заниматься, после того как налюбуешься коровьими лепешками в разных стадиях засыхания.

Энди дернул Скайлара за рукав:

— Где собака?

— Хде сопака? — передразнил его Джон и пожал плечами.

Дуфус, как заправский официант, нес наполовину разгруженный поднос к сервировочному столу. Руку он согнул в локте, и поднос покачивался на ладони на высоте плеча. Маршрут его проходил аккурат за спиной Мэри Лу.

И когда он вновь споткнулся, его бросило вперед.

Поднос ударил Мэри Лу по шее.

Мясо и соус переместились с подноса на ее волосы, обнаженные плечи, нарядное платье.

Часть оказалась на лице Дуфуса, который в попытке удержаться на ногах обнял Мэри Лу за талию, уткнувшись носом ей в поясницу.

Мэри Лу шагнула вперед. Уронила стакан на траву.

Развела руки Дуфуса и выскочила из его объятий, словно скинула с себя некрасивую юбку.

Когда она повернулась, Дуфус, с кусками мяса на голове, текущим по лицу соусом, лежал на животе. Приподнявшись на локтях, смотрел на нее как нашкодивший щенок. Черный галстук съехал набок.

— Черт бы тебя побрал, Дуфус! — Мэри Лу вытирала шею. — Ты же испортил мне платье!

—  Мэри Лу… — Дуфус глубоко вдохнул.

— Я собиралась надеть это платье…

— Мэри Лу, он действительно набрался. — Скайлар наклонился, чтобы помочь Дуфусу встать. — Действительно набрался. Я хочу сказать, он не прикидывается. Нализался до чертиков.

— Однако, Мэри Лу! — Энди сорвался на фальцет. — Ты такая аппетитная, что тебя хочется съесть!

С соусом и травой, налипшими на лице и белой рубашке, Дуфус стоял перед Мэри Лу, как перед расстрельной командой.

— Прости меня, Мэри Лу. Пожалуйста, извини.

— Черт бы тебя побрал, — рявкнула Мэри Лу. — Вот что я тебе скажу, Дуфус! Лучшая твоя часть убежала по ноге твоего папашки.

— Ноге? — переспросил Джон.

Скайлар повернулся к кузену:

— Мэри Лу у нас знаменитость.

— Еще и ты, Скайлар! — Стараясь сбросить лишнее с платья, Мэри Лу направилась к дому.

— Постой, Мэри Лу, — крикнул вслед Скайлар. — Я принесу шланг. Мы сейчас все смоем.

— Скайлар! — Дуфус теперь напоминал испуганного щенка, который неожиданно для себя попал под дождь. — Не пора ли убедить всех, что они близоруки и мучаются ларингитом, поэтому ничего не видят и не могут нас позвать?

— Самое время, — Скайлар положил руку на плечо Дуфуса. — Я думаю, этой вечеринке мы отдали все, что могли. Не жалели себя. Очаровали кого только можно. Благодаря нам остальные прекрасно провели время, не так ли?

— Прекрасно. — Джон оглядел грязные брюки. — Чудесно.

— Скайлар, если б мы еще чуть прибавили, нас могли бы и повесить.

— Точно, — Скайлар искоса глянул на Джона. — Пора дать дню отбой, Дуфус.

Дуфус просиял, вскинул руки, хлопнул в ладоши:

— Объявляю о приходе ночи!

Глава 3

— Я не знаю, куда пошел Скайлар, — ответила Моника мужу. — И Дуфуса тоже нет.

— Знаешь, они могли бы остаться и помочь с уборкой.

Моника Уитфилд оглядела пейзаж после вечеринки.

— Я полагаю, уборка может подождать до утра. Миссис Макджейн унесла в дом салаты и мясо. С объедками разберутся животные.

— Ты права. — Дэн Уитфилд убирал бутылки со стола, служившего баром, в ящик. — Джонатан тоже ушел?

— Я полагаю, Джонатан ушел спать, — ответила Моника. — Ему надо отдохнуть. Он, должно быть, устал после дороги от вечеринки.

— И Скайлару он приглянулся не больше простуды.

— Не знаю.

— Перестань! Скайлар появился в самом конце. И все время визжал, вопил и рычал, как молодой кугуар.

— Я не уверена, что привыкну к молодому человеку, которому незнакомо слово «мэм». Ты заметил?

— Ты про Джонатана?

— Уважение к старшим, да и вообще к людям, я полагаю одним из столпов, на которых зиждется любое общество.

Унося в дом ящик с бутылками, Дэн Уитфилд обернулся к жене:

— Выключи свет, хорошо?

* * *

Из ванны Джон вошел в комнату Скайлара вслед за Сиропом.

— Это твоя собака? — спросил он. Последнее слово он произнес «сопака», на манер Энди-Дэнди.

— Да. — Скайлар надевал чистые джинсы.

— Она лежала в моей комнате.

— Это не твоя комната, — поправил его Скайлар. — Это комната для гостей.

Джон уже переоделся в белый халат.

— Как ее зовут?

— Сироп.

— Разве мятные сиропы коричневого цвета?

— Да.

— Ты вроде бы одеваешься.

—  Да.

На полу у кровати стояли две пары сапог. Те, в которых Скайлар был на вечеринке, черные, расшитые, чистые. И вторые, коричневые, без излишеств, грязные.

— Тебе надо что-то делать на ферме? — Джон стоял посреди комнаты Скайлара, засунув руки в карманы халата, оглядывая книжные полки, стереосистему, горн, две трубы. — Я хочу сказать, в столь поздний час уже не работают. — Джон взглянул на часы. — Половина двенадцатого. Но я могу пойти с тобой, помочь тебе. Попытаться помочь.

Сидя на краешке кровати, Скайлар пристально разглядывал кузена.

— А не притомился?

— Не притомился? Да нет, я в порядке. — Джон оглядел полки с книгами. — Ты их все прочитал?

— Книги? — переспросил Скайлар. — Чушь. Я думал, это толстые обои.

Какое-то время кузены молча смотрели друг на друга.

— Значит, ты мог бы в такой час помочь мне на ферме? — наконец спросил Скайлар.

— Конечно. Не уверен, что от меня будет большой прок, но попробую.

— Ладно. — Скайлар начал натягивать грязные сапоги. — Надевай джинсы, и пошли.

— Джинсы? У меня нет джинсов.

— Ты приехал на ферму без джинсов?

— У меня есть шорты, — вскинулся Джон, потом добавил более спокойно: — Модельные джинсы. Не такие, как твои.

— У всех детей божьих есть шорты. — Уже в сапогах Скайлар пересек комнату, открыл дверцу стенного шкафа. Внутри на нескольких полках лежали сложенные джинсы. — Бери мои.

Джон присвистнул.

— У тебя много джинсов.

— За день мне удается перепачкать две-три пары. Ужасно перепачкать. Так или иначе, — Скайлар бросил пару джинсов кузену, — ничего нового тебе с ними уже не сделать. Я в этом уверен, — Скайлар снял с полки трубу. — Пошли.

Джон улыбнулся:

— Ты всегда берешь с собой трубу, когда собираешься поработать на ферме в полночь?

— Ферма-то животноводческая, — ответил Скайлар. — Должен показать этим быкам, у кого самый большой в округе рог.

* * *

— Ты сам собрал этот грузовичок? — спросил Джон через открытое стекло в дверце со стороны пассажира.

— Только приспособил под свои нужды, — ответил Скайлар, садясь за руль.

— Какого он цвета? — спросил Джон, усаживаясь рядом. В темноте не видно.

— Красный. По большей части. После дождя. — Скайлар завел двигатель. Не включая фар, покатил по усыпанной гравием дорожке к сараям. — А так грязно-коричневый. С красными вкраплениями. Держу пари, ты подумал, что это ржавчина.

— Господи! Да у тебя здесь подставка для винтовок.

— У меня есть и винтовка.

Медленно, но без остановки Скайлар развернулся у сараев.

В кузове что-то грохнуло.

— Что это? — Джон уставился в заднее стекло.

— Дуфус.

— Я его не видел.

— Он бы залез в кабину, но увидел тебя.

Труба Скайлара лежала между ними.

— Тут места хватит на троих. Не бери в голову. — Скайлар посмотрел в зеркало заднего обзора. — Подозреваю, Дуфусу надо проветриться.

— А где живет Дуфус?

— В одном из сараев. — Скайлар выехал на дорогу, проходящую по ферме, и включил фары. — Экономил электроэнергию, — пояснил он.

— Расскажи мне о Дуфусе.

— Помогает на ферме. Делает то, что надо делать. А вот на вечеринках помощи от него чуть, как ты сам, должно быть, заметил.

— А в школу он ходит?

— Ходил. Много и часто. Год за годом приходил в шестой класс. А в шестнадцать лет разуверился в собственных силах и бросил. Честно признался, что не может больше идти в шестой класс. Боится свихнуться.

Грузовичок забирался все выше по узкой извилистой дороге.

Подставив лицо дующему в окно ветру, Джон неожиданно спросил:

— Почему ты не поступаешь в колледж?

— Не хватает мозгов, — ответил Скайлар. — Как Дуфусу.

— Твой отец — брат моего отца. Твоя мать не только красивая и благородная дама, но и, если исходить из того, что она мне сегодня сказала, умнейшая женщина.

— Мой отец возглавляет страховую контору, которая перешла по наследству к моей матери. Мама — домохозяйка, помогает в местной библиотеке. Вместе мы работаем на ферме, в том смысле, что окупаем затраты. Не думаю, что кто-то в моей семье набрасывает тезисы речи для выступления перед Нобелевским комитетом. Может, твой отец рассчитывает на получение этой премии. Или твоя мать. Твой отец — инвестиционный банкир?

—  Да.

— И что сие означает?

— Сие означает, что он гоняет деньги расширяющимися кругами, пока они не начинают приносить прибыль.

— То есть засовывает бумажные деньги в черную дыру?

— В свой карман.

— А что он производит?

— Деньги.

— И для этого он покинул Юг? Чтобы делать деньги?

— И не собирается возвращаться.

— Ага. — Скайлар помолчал. — Как я понимаю, различные системы ценностей.

— Он говорит, что мальчиком чуть не надорвал спину, работая на «Уитфилд-Фарм», но до отъезда на Север бумажных денег, которые он держал в руках, не хватило бы даже на то, чтобы в них высморкаться.

— Понятно. Работая на ферме, он должен был сообразить, что для того, чтобы высморкаться, достаточно знать, с какой стороны дует ветер.

— Скайлар. — Джон приподнял стекло. — Скайлар, я подозреваю, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

Правые колеса грузовичка сползли на обочину и подняли шлейф пыли.

— Извини, Дуфус.

— Книги в твоей комнате читаные.

— Их купили с рук.

— Сейчас ты говоришь не так, как раньше.

Скайлар пропел несколько тактов мелодии «Мэри Лу».

— Куда подевался твой акцент, Скайлар? Твой южный выговор? Твоя гнусавость?

— Ты и дальше собираешься доставать меня?

— Да. Это мой билет домой. Ты ездишь в дышащем на ладан грузовичке, у тебя есть подставка для винтовок и сопака, ты общаешься с милой участницей конкурсов красоты, сапоги у тебя в коровьем навозе, однако ты не моргнув глазом используешь такие выражения, как «системы ценностей».

— Ты действительно плохого мнения и о Юге, и о южанах, не так ли, Джан-Тан?

— Отец — плохого. А моя мать думает, что мой приезд сюда послужит «моему духовному обогащению», конец цитаты.

— Сломанная челюсть — твой билет домой?

— Твоя челюсть — мой билет.

— Чушь, Джан-Тан. Подозреваю, твой папаша послал тебя сюда, чтобы показать всем, как высоко он поднялся над нашей кучей коровьего дерьма.

— Поначалу я думал, что ты — живое подтверждение моим представлениям о тебе.

— Так и есть. Я — деревенщина, которую ты имеешь полное право презирать, Джан-Тан.

— Скайлар, твой акцент то возвращается, то пропадает.

— Это я сейчас говорю с акцентом, Джан-Тан. — Скайлар свернул на пыльную автостоянку. Из кузова донесся возмущенный вопль. — Иногда, когда мне хочется, я также говорю на диалекте. Ты слышал, как говорят на диалекте, Джан-Тан?

Джон вгляделся в засиженное мухами ветровое стекло.

— Это же кабак.

— Это «Холлер».

Скайлар припарковал грузовичок у длинного, низкого кирпичного здания, в нескольких окнах которого вспыхивала реклама пива. Вывеска с надписью: «Холлер» не освещалась. Музыка просачивалась сквозь стены и крышу.

В двадцати футах от двери мужчина стоял на коленях и блевал.

Скайлар заглушил двигатель.

— Дерьмо, — вырвалось у Джона. — Я туда не пойду.

— Тогда оставайся здесь. Или иди домой. Мне без разницы, Джан-Тан.

— Я не знаю, где мы находимся.

— Мы у «Холлера».

— Меня там убьют.

— Ты можешь заполучить там билет домой, парень. — Скайлар подхватил трубу.

Дуфус скакал по кузову, что-то радостно вопя блюющему мужчине.

— Скайлар…

— Этот визит послужит «твоему духовному обогащению», идиот.

— Скайлар, то, что ты сказал об акценте и диалекте… Ты вычитал это в книге?

— Нет. — Скайлар захлопнул дверцу кабины. — Только что придумал сам.

* * *

— Тут все пропахло перегаром.

Медленно, не глядя по сторонам, не здороваясь с людьми, которых приветствовали Скайлар и Дуфус, Джон проследовал за ними по залу «Холлера» и сел за угловой столик, в пятнах, изрезанный ножом.

— Хэй, Скайлар. — Подошла официантка, в высоких, выше колена, сапогах, джинсах, обрезанных по самые ягодицы, футболке, не достающей до ремня джинсов, с круглым жестяным подносом в руке.

— Как дела, Марлин?

— Что будем сегодня пить?

— Дуфус? — спросил Скайлар. — Тебе би и пи?

— Би и пи? — Брови Джона взлетели вверх, он посмотрел на Дуфуса. — Бренди и порто?

— Бурбон и пиво, — уточнил Скайлар. — Мне просто пива. И чашечку чая для моего кузена.

— Кока-колу, — поправил его Джон.

— Никакого кофе у нас нет.

— Он сказал — «кока-колу», — перевел Скайлар.

— Ага, — Марлин кивнула. — Сколько тебе надо выпить пива, прежде чем ты начнешь играть на своем роге, Скайлар?

В другом углу зала несколько человек танцевали под музыку из автомата. Крутилась пластинка с песней «Черт побери, она — моя женщина».

— Ни стакана.

Трое молодых людей наблюдали, как Марлин пробирается сквозь толпу к бару.

— Сколько ей лет? — спросил Джон.

— Она достаточно взрослая, чтобы найти дорогу до бара и обратно, — ответил Дуфус.

— Я сомневаюсь, что ей больше пятнадцати.

— Отличные ноги, — Скайлар взглянул на кузена. — Ты это заметил.

— Все потому, что ей приходится много ходить, — изрек Дуфус. — Да еще с подносом.

— Точно, — Джон заулыбался. — Поднос этому способствует. — Он заметил, что женщин в зале больше, чем мужчин. Несколько пристроились у стойки бара. За двумя столами сидели соответственно две и три женщины без кавалеров. Пока он смотрел на них, одна женщина поднялась из-за стола и продефилировала к стойке. — Да это же публичный дом.

— С чего ты так решил? — спросил Скайлар.

Джон пожал плечами:

— Скажи, что это не так.

— Весь мир — публичный дом, — глубокомысленно заметил Дуфус. — Скажи мне, что это не так.

— Джан-Тан, ты — единственный за этим столом с заразным заболеванием.

Марлин принесла заказ. Аккуратно поставила ногу между колен Скайлара. Пока переносила стаканы с подноса на стол, Скайлар сдвинул колени и сжал ее ногу. Пробежался кончиками пальцев по ее бедру.

— Это отвратительно, — заявил Джон после ее ухода.

— Я главным образом делаю то, чего от меня хотят, — ответил ему Скайлар. — А сам я хочу говорить только правду. — Он наклонился вперед, повысил голос, чтобы перекрыть музыку и шум. — Джан-Тан, Дуфус и я надеемся, что в это воскресенье ты сможешь пойти с нами на церковную службу.

— Что? О боже! — завопил Джонатан.

— Мы будем рады, если ты пойдешь.

— Боже мой, Скайлар. Глубокой ночью ты привел меня в публичный дом, чтобы пригласить на воскресную службу?

Тэнди, в джинсах и рубашке в красную и черную клетку, вошла в «Холлер» в сопровождении родного брата и кузена. Посмотрела в дальний от музыкального автомата угол. Помахала рукой Скайлару. Все трое прошли к стойке.

— Беда в том, — Джон наблюдал, как глаза Скайлара обегают зал, — что ты говоришь серьезно.

— Абсолютно серьезно, — подтвердил Скайлар.

— Он у нас серьезный. — Дуфус икнул. — Очень серьезный.

Музыка сменилась. С танцплощадки донесся топот сапог: теперь танцевали одни мужчины. Некоторые издавали громкие вопли.

Джон повернулся к Скайлару:

— Что они делают? — Он, похоже, злился.

— Наслаждаются жизнью. — Скайлар откинулся на спинку стула. — Ты когда-нибудь наслаждался жизнью, Джан-Тан?

Пожилая, необъятных размеров женщина в черном платье направлялась к их столику. Она напоминала бригантину, плывущую под всеми парусами. Стакан она несла, как скипетр.

— Скайлар, дорогой. — Она грациозно опустилась на стул. — Ты всегда выглядишь, как свежий персик. — Она постучала костяшками пальцев по лбу Дуфуса. — Ты не спишь, милый? — посмотрела на Джона. — Привет, Джонатан Уитфилд. Как поживает твой папочка? — Она ждала ответа.

— Отлично.

— Рада это слышать.

— Это миссис Даффи, Джан-Тан, — представил даму Скайлар.

— Совершенно верно, — кивнула та. — Миссис Даффи. Если ты когда-нибудь узнаешь мое имя и произнесешь его, обращаясь ко мне, тебя тут же вышвырнут отсюда. Пусть я не могу иметь всего, что мне хочется, но имею право на то, чтобы меня не звали по имени, особенно подвыпившие люди.

— Миссис Даффи тут хозяйничает, — пояснил Скайлар.

— Это заведение принадлежит вам? — спросил Джон.

Скайлар улыбнулся миссис Даффи.

— Действительно, кому принадлежит «Холлер», миссис Даффи?

Она продолжала смотреть на Джона.

— Похож на тебя, Скайлар. Только совершенно не умеет вести себя в обществе.

— Это точно.

— Извините, — потупился Джон. — Мне казалось, это естественный вопрос.

— Естественный вопрос для одних — неприкрытая грубость для других, — ответствовала миссис Даффи.

Женщина и молодой человек еще долго продолжали смотреть друг на друга.

Мэри Лу вошла в «Холлер» в сопровождении трех молодых людей, которые присутствовали на вечеринке на «Уитфилд-Фарм».

По пути к бару Мэри Лу столкнулась с двумя мужчинами. Один поддержал ее за локоток.

— Джан-Тан подозревает, что тут публичный дом, — нарушил затянувшуюся паузу Скайлар.

Джон коротко взглянул на Скайлара и залился краской.

Несколько секунд миссис Даффи еще смотрела на Джона, потом протянула Скайлару пустой стакан.

— Тебя не затруднит наполнить его для меня, Скайлар? Я не уверена, что тебе следует слышать то, что я собираюсь сказать этому мальчику.

— Конечно.

— Принеси и мне, — вставил Дуфус, не сдвинув с места ни стопку с бурбоном, ни бутылку с пивом.

После того как Скайлар передал отцу Джонсу стакан миссис Даффи, за его спиной раздался мужской голос: «Хэй, приятель».

Обернувшись, он увидел бородатого незнакомца с всклоченными волосами.

—  Хэй.

Неподалеку, у стойки, Тэнди разговаривала с Мэри Лу Саймс.

— Дела идут?

— Полный порядок.

— Угостить тебя?

— Благодарю, обо мне уже позаботились.

Отец Джонс поставил на стойку стакан с содовой, стопку с бурбоном и бутылку пива.

— Та девушка, что в белой блузе, — Саймс? Мэри Лу Саймс?

— Я вас не знаю.

— Разве это необходимо, чтобы ответить на простой вопрос?

Скайлар забрал со стойки стакан, стопку и бутылку.

—  Да.

В зале по-прежнему было шумно, хотя музыка смолкла, а с танцплощадки не доносилось топота сапог.

Прежде чем сесть, Скайлар раздал стакан, стопку и бутылку.

— А что вы сделали с Джан-Таном?

— Он пошел в мужской туалет, — ответила миссис Даффи, — после того как я сказала ему, что он набит дерьмом.

Тэнди вела Мэри Лу к женскому туалету.

Миссис Даффи положила трубу на колени Скайлара.

— Подуди в свой рог, мальчик, согрей мне кровь.

Скайлар несколько раз дунул в мундштук, чтобы привлечь к себе внимание и добиться тишины, потом заиграл.

Играя на трубе, Скайлар увидел, как Мэри Лу вышла из женского туалета, одна. Игнорируя всех, прямиком направилась к двери и скрылась за ней, одна.

Покончив со второй порцией би и пи, Дуфус поднялся, подтянул джинсы и тоже взял курс на дверь.

Джон постоял у стойки, чуть в стороне от толпы, слушая, как Скайлар играет на трубе, сидя в углу рядом с миссис Даффи. А потом тоже ретировался из «Холлера».

Глава 4

— Доброе утро.

— Доброе утро.

Скайлар как раз отдернул занавеску и уже переносил ногу через край ванны, чтобы встать на пол, когда открылась дверь и в ванную вошла Тэнди.

Когда он потянулся за полотенцем, она обняла его за шею и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула в нос, а потом поцеловала в губы. Держа мокрые руки подальше от ее футболки, он прижался мокрой ногой к ее ноге.

И тут же у него все встало.

— Ты мне нравишься мокрым, — промурлыкала Тэнди. — Когда ты мокрый от пота. И после мытья.

Открылась дверь в ванную из комнаты для гостей.

На пороге появился Джон, в халате.

Глаза его вылезли из орбит.

Он хотел что-то сказать, но не смог. Дверь закрылась.

Тэнди захихикала.

— Это твой кузен? Наконец-то я увидела его вблизи.

Она взяла полотенце и начала вытирать Скайлара.

Скайлар запел «Ты мой солнечный зайчик».

Если б не Джон в соседней комнате, Тэнди скинула бы футболку, и они со Скайларом получили бы утреннюю порцию удовольствия, то ли стоячком, то ли в кровати Скайлара, а может, и так и эдак.

В ванную заглянул Сироп, как обычно, очень сонный с утра, потянулся, зевнул и отправился досыпать на свою подстилку в комнате Скайлара.

— Что случилось вчера с Мэри Лу? — спросил Скайлар.

— Не знаю. Она пришла в «Холлер» вдрызг пьяная. Должно быть, нелегко каждое мгновение являть собой мисс Совершенство, очаровывать всех и вся.

— Мэри Лу не всегда всех очаровывает. Она — реальный человек, не манекен.

— Сегодня будет жаркий день. Надень шорты.

Пока Тэнди потягивалась на кровати, Скайлар рылся в комоде в поисках шортов или обрезанных джинсов.

— Я отвела ее в сортир. — Тэнди зевнула. — Мне показалось, ей надо побыть минуту-другую одной. В баре у нее рот не закрывался.

— Она что-то сказала? В сортире?

— Не думаю, что она знала о моем присутствии. Уставилась на свое отражение в зеркале. А потом выбежала, словно коза, которой наскипидарили задницу.

— Из «Холлера» она ушла одна. — Скайлар уже надел шорты и зашнуровывал кроссовки. — Это странно.

* * *

— Я из-за вас очень волнуюсь. — На кухне миссис Макджейн подошла со сковородкой к маленькому столику у окна, за которым сидели Тэнди и Скайлар. Деревянной лопаточкой разделила яичницу-глазунью из четырех яиц пополам, положила по два яйца на тарелки Тэнди и Скайлара. — Что-то вы подозрительно близки.

Скайлар широко улыбнулся:

— Конечно, мэм, мы близки, как брат и сестра. — Под столиком его голая икра как бы невзначай прижалась к ноге Тэнди.

Миссис Макджейн кивнула.

— Именно так и думают твои родители. — А вернувшись к раковине, добавила: — Но вы не брат и сестра. Это я могу гарантировать. — Затем пробормотала себе под нос: — Боже, как я иногда из-за вас волнуюсь!

Скайлар вгрызся в гренок.

— Почему?

Миссис Макджейн залила сковородку водой.

— Волнуюсь из-за того, что с вами происходит. Очень уж вам уютно друг с другом, это в вашем-то возрасте.

Тэнди ела, не отрывая глаз от тарелки.

Босиком, в халате, небритый, немытый, нечесаный, в дверях появился Джон. Он спустился по наружной лестнице, которая вела на балкон второго этажа, общий для спальни Скайлара и комнаты для гостей.

— Доброе утро, Джан-Тан, — поздоровался с ним Скайлар. — Я думаю, с Тэнди ты уже знаком.

— Доброе утро, — поздоровалась Тэнди.

Миссис Макджейн повернулась спиной к раковине.

— Господи, я совсем забыла о тихом кузене. Ты уже встал?

— Нет. — Джон не отрывал глаз от Тэнди. — Просто ищу свободную ванную.

— Разве ты не заметил ту, что примыкает к твоей комнате? — Миссис Макджейн взглянула на Скайлара, на Тэнди, вновь на Скайлара.

— Ее заняли.

— Сейчас она свободна, — пробормотал Скайлар.

— Скайлар запер дверь между твоей комнатой и ванной? — спросила миссис Макджейн. — Если вы не можете поделить одну ванную…

— Ты выглядишь уставшим, — посочувствовал Скайлар.

Четырьмя или пятью часами раньше Скайлар, выйдя из «Холлера» с трубой под мышкой, нашел Джона спящим на пассажирском сиденье грузовичка.

Скайлар привез его домой спящим. Не стал будить, поставив грузовичок у сараев.

— Лег поздно? — спросил Скайлар.

— Вообще еще не ложился. — На лице Джона, наблюдающего, как Скайлар расправляется с завтраком, читалось любопытство.

— Но ты спал. — В голосе Скайлара вопросительные нотки отсутствовали.

— Скайлар, — Джон помялся. — Музыка, которую ты ночью играл на трубе в этом чертовом «Холлере»… Йоханна Непомука Хаммеля… и Телеманна?

— Какого такого Хаммеля?

— Кузен, такого обманщика, как ты, мне встречать не доводилось.

— Я обычный деревенский парень.

— Люди думают, что ее сочинил ты? Я про музыку. Так ты им говоришь? И откуда ты вообще знаешь Хаммеля и Телеманна?

— Должно быть, услышал по радио.

Миссис Макджейн, со сковородкой в руке, переводила взгляд со Скайлара на Джона, не понимая, о чем речь.

Тэнди с интересом разглядывала Джона.

Скайлар, откинувшись на спинку стула, вытянув вперед ноги, крутил в руках пустую кофейную чашку.

— Кузен? А что ты, собственно, ожидал увидеть? И что еще ты видел? Что представляется тебе обманом?

Тэнди посмотрела на ноги Джона, выглядывающие из-под халата.

— С солнцем тут надо быть очень осторожным, Джан-Тан. Ты же белый, как молоко.

— И берегись пауков-отшельников. — Миссис Макджейн обрадовалась, что разговор перешел на знакомые темы, поставила сковородку обратно в раковину. — Всегда вытрясай сапоги, прежде чем надеть их.

— И медноголовок тоже, — добавила Тэнди. — Гремучих змей. Водяных щитомордников.

— Но больше всего остерегайся тварипопари, — внес свою лепту и Скайлар.

— Я бы хотел задать тебе несколько вопросов, — Джон смотрел на Тэнди.

— Ванная свободна, — напомнил Скайлар. — Почему бы тебе сначала не избавиться от лишнего?

После его ухода миссис Макджейн всплеснула руками:

— Да что это со мной? Я же не предложила мальчику позавтракать!

— Ничего страшного, он еще вернется.

— Однако и не знаешь, какой из них более странный, — прошептала Тэнди.

Миссис Макджейн выглянула в окно над раковиной.

— Между прочим, лужайку надо прибрать. Сложить столы, стулья, снять фонари…

— Еще рано, — Скайлар поднялся. — Сначала надо кое с чем разобраться.

— А где Дуфус? — спросила миссис Макджейн. — Он завтракать не будет?

— Не знаю, — ответил Скайлар. — Вчера я вернулся домой без него.

* * *

Без рубашки, с открытым ртом, в измазанных грязью джинсах и сапогах, Дуфус сидел на ящике из-под «Доктора Пеппера», привалившись головой и спиной к бетонной стене своей лачуги, лицом на восток, впитывая утренние солнечные лучи.

Подкравшись к нему, Тэнди с силой вдавила средний палец правой руки в его пупок.

Дуфус согнулся пополам, еще не проснувшись. — Доброе утро, Дуфус, — поздоровался Скайлар. — Только что добрался домой? Дуфус потер щеку ладонью.

— Да.

— Пехал от «Холлера»?

— Да.

— Что случилось с тобой прошлой ночью?

Дуфус думал над ответом целую минуту.

— Я пошел искать Мэри Лу.

— Почему?

Дуфус прогнул спину и шлепнул себя по животу.

— Не мог понять, куда она подевалась. Из «Холлера» вышла одна. Парни, с которыми она появилась, этого даже не заметили. Вышел, осмотрел машины. Она не сидела ни в одной. Взглянул вдоль дороги. Никто по ней не шел. Начал кружить по лесу вокруг «Холлера». Ничего не услышал. Подумал, может, она отключилась. Искал несколько часов.

— Почему?

— Не мог понять, куда она подевалась, — повторил Дуфус.

— Скорее всего отправилась домой, — вставила Тэнди.

Обхватив подбородок пальцами, Дуфус изучал сухую землю под ногами.

— Как она могла добраться туда?

— На своих двоих, — ответил Скайлар. — Ноги-то у нее есть.

— Я не смог ее найти.

— Мэри Лу не любит темноты, — заметил Скайлар. — Особенно если рядом никого нет. — Тэнди взяла Скайлара за руку. — Наверное, мы должны пойти и поискать ее при свете.

— Наверное, — кивнул Дуфус.

— Сначала надо позвонить ей домой, — предложила Тэнди.

— Чтобы натравить на нее отца? — Скайлар покачал головой. — Если мы это сделаем, Мэри Лу погонится за нами с саблей ее прапрадедушки. — Дуфус кивнул. — Мы знаем, что она была одна?

— Она ушла одна, — уточнил Дуфус. — Ни один из парней, с которыми она пришла, не последовал за ней. Не должна Мэри Лу одна бродить ночью по лесу.

Скайлар нахмурился:

— Не должна.

Дуфус потер щеки.

— Этот мальчик сейчас ложится спать при любом раскладе.

* * *

— Что-то не так. — Моника Уитфилд вошла в спальню, где брился ее муж. Чашка с кофе стояла на полочке над раковиной. — Уже десятый час, а на лужайке не прибрано. Миссис Макджейн говорит, что Дуфус еще не встал.

— Вечеринка для него затянулась. — Дэн выбривал подбородок.

— Миссис Макджейн говорит, что Скайлар позавтракал рано, а потом он и Тэнди ушли к сараям. Его грузовика нет.

Дэн пробурчал что-то неразборчивое.

— Наш выздоравливающий кузен появился на кухне, когда Скайлар завтракал, сказав, что он еще не ложился. Согласно миссис Макджейн, он напоминал кусок засохшего хлеба и о чем-то поспорил со Скайларом. О чем именно, миссис Макджейн не поняла. Вроде о бурундучках.

— По-моему, все нормально. — Дэн промыл станок.

— С чего Скайлару и Джонатану спорить о бурундучках?

* * *

— А кто остался у телефона? — Шериф Калпеппер ждал, пока остынет кофе.

— Только что позвонили.

Со стула у стойки кафетерия шериф Калпеппер взирал на своего старшего клерка Адама Хэддема, больше известного как Блоха.

— Ты полагаешь, что на сегодня все? — спросил шериф. — Один звонок? Больше одного раза в день в управление шерифа не звонят, поэтому ты можешь идти за кофе, бросив рабочее место?

Блоха считался ушедшим на пенсию, но никто не мог вспомнить, с какой именно работы удалился он на покой. Вероятно, он предпочитал социальному пособию работу на телефоне в управлении шерифа.

— Я пришел не за кофе. — Худющий и обычно сварливый, в свои семьдесят два года Блоха славился тем, что мог бы без труда в самую жестокую засуху обеспечить влагой лужайку у тюрьмы. Если телефон или радио в управлении шерифа не отвечало, все жители округа Гриндаунс знали, что надо подождать, пока Блоха облегчится. — Томми Баркер.

— И что?

Томми вернулся с войны с негнущейся ногой, но энергия била из него, как из подростка, не достигшего половой зрелости. Он получал пенсию от государства и брался за любую работу. Если кому-то не хотелось чего-то делать — звали Томми.

— Звонил. — Блоха слова экономил. — Этим утром охотился на сурков. Нашел в лесу тело. — Пауза. — Думает, человеческое.

Калпеппер, в просторечии Пепп, изогнул бровь.

— Этим утром Томми Баркер нашел в лесу человеческое тело? Правильно я тебя понял?

— Полной уверенности нет. К телу он не подходил. Смотрел издалека. Сообразил, что все должно остаться как есть. Позвонил нам.

«Ох уж этот старина Томми Баркер», — подумал Пепп. С головой у него полный порядок.

— Где?

— Около речки. В четверти мили от «Холлера», ниже по течению.

«Холлер». Субботнее утро следует за пятничным вечером, точно так же, как воскресное — за субботним.

Если уж в округе Гриндаунс и найдется место для трупа, трупа убитого, то именно у «Холлера». И аккурат в вышеупомянутые вечер или утро.

— Понятно, — вздохнул Пепп.

— Что такое? — спросила стоящая за стойкой Фейрер.

— Где сейчас Томми? — спросил Пепп.

— В трейлере миссис Даффи. Томми говорит, она еще спит. Он вошел, чтобы позвонить по ее телефону, а будить ее не стал.

— Позвони Томми, — приказал Пепп. — Это ее разбудит. — Он открыл решетку кондиционера. — Начнем с этого. Скажешь ему, что я уже еду. Так что у него будет время пообщаться с миссис Даффи. Потом найди Красавчика и скажи, чтобы он подъехал за мной сюда. Если не найдешь Красавчика дома… позвони миссис Хэнсон, я имею в виду его мать, и скажи ей, что, если она не перестанет каждый день кормить сына вторым завтраком, он так растолстеет, что его худышка-жена не выдержит его тяжести и новых внуков ей не видать…

К тому времени когда Пепп закончил монолог, Блоха уже ушел, унося контейнер с черным кофе, который автоматически налила ему Фейрер.

Теленок, корова, коза… заблудилась в лесу, а тут большая собака, койоты, могли и задрать… обычное дело… Нет. Если Томми Баркер думает, что труп человеческий, скорее всего, так оно и есть. Пепп полагал, что уж человеческих трупов Томми навидался достаточно на той войне, где потерял ногу, и способен отличить его от мертвого животного.

— Кто это может быть, Пепп? — спросила Фейрер.

Пепп решил, что держаться надо предельно спокойно, уверенно, не говорить ничего такого, что могло бы взбудоражить округ.

— Фейрер, ты знаешь, что я великий детектив.

— Знаю?

— Сколько лет я прихожу в твой кафетерий? Двенадцать?

— Я вспоминаю, как ты нашел «Форд» моего дедушки в каменоломне, через месяц после пропажи.

— Вот чего я не могу понять…

— Чего же, Пепп?

— Двенадцать лет, чуть ли не каждый день, я заказываю черный кофе.

— Совершенно верно, Пепп.

Пепп поднял со стойки крохотный герметично закупоренный стаканчик со сливками, стоявший рядом с чашкой.

— Как получается, что всякий раз, когда я заказываю черный кофе, а я заказываю его на протяжении двенадцати лет, ты ставишь на стойку вот такой вот стаканчик со сливками? Всякий раз!

— Никогда не знаешь, а вдруг ты передумаешь, Пепп.

Теперь Пепп держал стаканчик большим и указательным пальцами на уровне ее глаз.

— Теперь скажи мне правду, Фейрер, все двенадцать лет ты ставишь мне на блюдце один и тот же стаканчик, который я потом перекладываю на стойку? Один и тот же?

Фейрер заулыбалась.

— Конечно же, Пепп. Один и тот же. Должно быть, ты действительно великий детектив. Может, немного медлительный…

— А что случится в тот день, когда я передумаю, вскрою этот самый стаканчик и вылью в кофе сливки двенадцатилетней выдержки?

— Должно быть, вкус тебе не понравится, Пепп. Смею сказать, ты снова передумаешь. И я по-прежнему буду экономить на тебе сливки.

* * *

В субботу утром, в двадцать минут двенадцатого, Джон Саймс увидал через сетчатую дверь шерифа Калпеппера и помощника шерифа Хэнсона.

— Мэри Лу? — спросил Джон.

— Да, сэр, — ответил Пепп.

— Автомобильная авария?

— Нам надо поговорить, Джон.

— Мэри Лу этой ночью не ночевала дома. Ее подруги не знают, где она. Эм-эл и я как раз говорили о том, что надо тебе позвонить.

Из-за яркого солнца Пепп не мог разглядеть лица Джона Саймса.

— Она мертва? — спросил Джон Саймс.

Пепп сам открыл сетчатую дверь и вошел в прохладу холла. Джон Саймс отступил на шаг.

— Да, сэр. — Из всех мужчин, которых знал шериф Пепп, Джон Саймс лучше всех контролировал выражение своего лица. На нем никогда не отражались никакие чувства. Пепп часто думал, что из Джона Саймса получился бы отличный игрок в покер. Может, его лицо закаменело на войне, на которой потерял ногу Томми Баркер.

— Где бы нам присесть, Джон? Может, ты позовешь и Эм-эл…

Глава 5

— Скайлар… — пробормотал помощник шерифа Чарлз Хэнсон, шагая через лужайку Саймсов к патрульной машине. Руки он сжал в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Шериф Калпеппер и его помощник Чарлз Хэнсон взяли на себя нелегкую долю сообщить семье о трагедии — насильственной смерти юной девушки.

— Скайлар… Скайлар Уитфилд, сукин сын. — Помощник шерифа Хэнсон с треском захлопнул дверцу. — Я знаю, что я прав. — И повернул ключ зажигания.

— Как только выедешь на дорогу, сверни на обочину, — приказал шериф. — Нам надо подумать о том, что делать дальше.

Шерифу Калпепперу также требовалось время, чтобы прийти в себя после увиденного в это субботнее утро.

— Мы поедем на «Уитфилд-Фарм», чтобы арестовать Скайлара Уитфилда за убийство, — безапелляционно заявил Хэнсон.

Эм-эл и Джон Саймс сказали им, что прошлым вечером Мэри Лу была с ними на вечеринке у Уитфилдов. Они оба полагали, что потом она отправилась в «Холлер» со Скайларом Уитфилдом.

— Возможно, — не стал спорить Пепп. — Но давай немного поразмыслим перед тем, как перейти к делу.

Они как раз миновали поворот, и он указал на обочину. Тут их не могли увидеть из дома Саймсов.

Помощник шерифа остановил патрульную машину, но двигатель не выключил.

— Так что ты можешь сказать по этому поводу, Красавчик?

— Скайлар — говнюк. Ездит на этом идиотском красном пикапе, ходит с вечной ухмылкой. Пальцем о палец не ударил для средней школы, не занимался спортом, не играл на своей дуде в школьном оркестре, даже на репетиции не приходил. В школу — домой, в школу — домой, однако по итогам каждого учебного года газеты писали о нем как о лучшем ученике. А фотографировали всякий раз, когда у Мэри Лу Саймс возникало желание выиграть очередной конкурс красоты. Всегда улыбающегося. Школа, ферма, «Холлер», встающий на уши, когда он начинает дудеть в свою дуду, девчонки, которые слетаются на него, как мотыльки на зажженную лампу.

— Но лично ты ничего против этого парня не имеешь?

— Лично — ничего.

— Лично ничего, — повторил Пепп. — Давай немного подумаем.

Хэнсон выставил локоть в окно и тяжело вздохнул.

Пепп размышлял не только о полученных сведениях насчет Скайлара, но и об источнике информации.

Красавчиком Чарлза Хэнсона, или, так ему больше нравилось, Чика, прозвали в шутку. Красотой он не отличался. Зато неплохо играл в футбол, считался одним из самых жестких и неуступчивых защитников. Все знали, что лучшая его подруга — мать, поэтому свадьба Хэнсона с тощей как спичка девушкой, которая ушла из школы после девятого класса, стала сюрпризом. А через три месяца после свадьбы у них родился ребенок.

Глядя на Хэнсона и думая о Скайларе, Пепп неожиданно для себя отметил, как растолстел этот молодой парень, еще недавно настоящий атлет, записной спортсмен. Поговаривали о том, что тощая жена Хэнсона не умела сварить и яйца. Поэтому Хэнсон под страхом голодухи три или четыре раза в день ел у матери, плюс два-три раза в кафетерии Фейрер и регулярно наведывался в пиццерию и гамбургерную. Так что в двадцать один год живот у него не просто нависал над ремнем, но, когда Хэнсон сидел, покоился на толстенных ляжках. Если Пеппу приходилось садиться за руль после Хэнсона, он всегда пододвигал сиденье к приборному щитку.

По делам Пепп со Скайларом Уитфилдом никогда не сталкивался, но видел его разъезжающим в действительно странном красном пикапе, кузов которого заполняли если не дети и собаки, то сено или бычки. Когда Пепп заглядывал в «Холлер», вечером в пятницу или субботу, Скайлар в окружении подростков или играл на трубе в углу, или скакал у музыкального автомата. Пепп не мог утверждать, что Скайлар красив, но он заметил, что парень всегда ведет себя и выглядит так, словно ему только что сделали подарок. Пепп этого не понимал, но полагал, что и такая склонность имеет право на существование.

— Значит, ничего личного, Красавчик. Понятно. Разве ему не приходилось работать на ферме, пока он учился в школе?

— Да какая работа на животноводческой ферме! — пренебрежительно бросил Хэнсон, который несколько раз косил сено.

— Гм-м, — только и ответил Пепп, придерживающийся прямо противоположного мнения.

— Это тебе не доить коров или выращивать зерновые. И потом, на ферме есть еще один парень — Дуфус. Он и выполняет всю работу.

— Дуфус — родственник Уитфилдам?

— Дуфус свалился с неба, — ответил Хэнсон. — И до сих пор прыгает по ферме.

— С умом у него не густо, так?

— Скайлар мог бы играть в школьных командах.

— А почему не играл?

— Боялся, что ему разобьют его хорошенькую физиономию.

— А ты этого не боялся, так? — Пепп присмотрелся к носу Хэнсона, сломанному не один раз.

Хэнсон пожал плечами:

— Не видел в этом ничего особенного.

— Я вот не хотел бы, чтобы мне разбили мою хорошенькую физиономию, — не согласился с ним Пепп.

Через открытое окно Пепп оглядывал пастбище по другую сторону изгороди. На пастбище он насчитал двенадцать телочек. Мысли его вернулись к тому, что он видел два с половиной часа назад: человеческому телу на берегу речки, телу красивой девушки, лежащей лицом в грязи, с головой ниже ног, с вздернутой юбкой, открывающей трусики и загорелые, испачканные в грязи стройные ноги в туфельках на высоких каблуках-шпильках, со шнурками, обмотанными вокруг лодыжек… Голова, превращенная в кровавое месиво, может, кулаками. Осмотр места преступления он оставил на помощника шерифа Эймса, коронера округа доктора Мерфи и команду спасателей. В маленьких городках новости распространяются быстро, вот Пепп и решил, что первейший его долг — лично поставить в известность о случившемся Эм-эл и Джона Саймса, и чем скорее, тем лучше.

Мэри Лу Саймс. Вновь и вновь признаваемая самой красивой девушкой округа. Идеальное тело, идеальные черты лица, пышущая здоровьем, гладкая кожа, всегда аккуратно, волосок к волоску, причесанная. Всем нравилось смотреть на Мэри Лу. Округ Гриндаунс гордился Мэри Лу и мечтал о ее счастливом будущем.

В это утро шериф Калпеппер смотрел на Мэри Лу с содроганием. При воспоминании у него скрутило живот.

Он вновь сосчитал телочек, на этот раз справа налево. Повернулся к Хэнсону:

— Как я понимаю, Скайлар пользовался у девушек большим успехом, чем те из вас, кто не боялся попортить физиономию на спортивной площадке, так?

— Именно так, — кивнул Хэнсон.

— Вроде бы нормальный парень.

— Он говнюк.

— Мне представляется, что ты уже определил Скайлара Уитфилда в убийцы Мэри Лу Саймс, Красавчик. — Хэнсон предпочел промолчать, и Пепп продолжил: — Работа полицейского, однако, основывается на доказательствах, а не на известности человека или отношении к нему. Ты это можешь понять?

Пеппу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что влага на щеках Хэнсона — не пот, но слезы. Хэнсон тоже видел труп на берегу реки. И он тоже любил Мэри Лу, восхищался ею. Восхищался весь округ.

— Скайлар мог убить Мэри Лу, но он мог и не убивать ее. Точно мы сказать не можем, пока не найдем улики, подтверждающие первое или второе. В этом и состоит наша работа. Поэтому нельзя действовать, даже думать исходя из того, что не знаешь наверняка. Ты меня слышишь, Чик?

— Да, сэр.

— Что я тебе хочу сказать, ты, похоже, воспринимаешь Скайлара как человека, который не перетруждается на работе, но получает больше других. — Внезапно Хэнсон покраснел. Он говорил матери, жене, друзьям, что он, Хэнсон, долгие часы кружит по округу в патрульной машине, тогда как шериф в этом не усердствует. И, однако, шерифу платят больше, чем ему. Должно быть, шерифу донесли.

— Это называется предубежденность. Другие парни также недолюбливают Скайлара?

— Он говнюк, — повторил Хэнсон после недолгой паузы.

— А мне представляется, он просто скрытный.

— Рядовой? — удивленно переспросил Хэнсон.

Пепп иной раз забывал, что ему приходится иметь дело с людьми, которым известно только одно значение того или иного слова, хотя их может быть несколько.[255] Удивляться не приходилось: процесс обучения не налажен, труд учителя оплачивается плохо, посредственность считается нормой, половина учеников не заканчивает среднюю школу, да и не хочет заканчивать — чтение их раздражает, выводит из себя. Вот они и не читают, а следовательно, не открывают для себя мира слов. Пепп просто не мог понять тех, кто не читает книг, как не понял бы человека, отказывающегося от воды в жаркий день. Пепп знал, что скорее всего сошел бы с ума, если бы перестал читать.

— Скайлар собирается в армию?

Пепп не ответил. Он давно уже пришел к выводу, что не его дело обучать своих подчиненных родному языку. Он улыбнулся. Он также знал, откуда берут начало слухи. К концу уик-энда по всему округу будут говорить, что Скайлар Уитфилд собирается пойти в армию, только потому, что он, шериф, употребил в разговоре слово, имеющее и другие, не относящиеся к армии значения, о чем его собеседник не имел ни малейшего представления. А тридцать пять лет спустя все будут пребывать в полной уверенности, что армия отказалась от услуг Скайлара Уитфилда, и разубедить кого-либо в этом не удастся.

Хэнсон сложил два пальца.

— Он и Мэри Лу не расставались. Все думали, что они поженятся.

Пепп изогнул бровь.

— Все думали? Округ объявил их женихом и невестой, мужем и женой?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробурчал Хэнсон. — Скажи кому «Скайлар», и услышишь в ответ «Мэри Лу». Скажи «Мэри Лу» — и тебе ответят «Скайлар». Дело обстояло именно так.

— Округ с рождения объявил Мэри Лу Саймс и Скайлара Уитфилда женихом и невестой, а теперь ты объявляешь Скайлара Уитфилда убийцей Мэри Лу Саймс, хотя сейчас нам известно только то, что ее убили.

— Я никого никем не объявляю.

Пепп знал, что в этом округе людей с рождения зачисляли в везунчики или неудачники. Чего бы ни добивался человек (везунчики на поверку терпели неудачу, а неудачники, наоборот, достигали успеха), сложившееся с рождения человека общественное мнение не менялось. Обо всех судили по фамилии. Пепп иной раз задавался вопросом, а не в этом ли причина того (а отнюдь не экономические трудности), что молодые люди чаще уезжали из округа, чем оставались в нем. Как слуга закона, Пепп научился проявлять особую осторожность по отношению к тем бедолагам, кого с рождения записывали в преступники. Старался обходиться с ними по справедливости. Но слишком часто эти люди смирялись с мнением округа и действительно становились преступниками. Та же история происходила и с хорошими семьями. Поэтому требовалось тщательно все взвесить, прежде чем записать в потенциальные преступники мальчика из такой семьи.

— Что ж, возможно, ты и прав, Красавчик, — кивнул Пепп. — Почему бы нам не начать с «Уитфилд-Фарм»? Мэри Лу и Скайлар были друзьями и, возможно, провели вместе вчерашний вечер. Да и ехать недалеко. Заглянем туда.

* * *

На звонок шерифа Калпеппера и его помощника Хэнсона в холл вышел Дэн Уитфилд. В руке он держал утреннюю газету.

— Привет, Пепп. Что случилось? Заходите. — Он открыл сетчатую дверь.

— У меня плохие новости, Дэн.

— Ты серьезно? — Дэн Уитфилд встретился с Пеппом взглядом.

— Более чем. Скайлар дома?

Дэн Уитфилд попытался расшифровать выражение лица Хэнсона.

— Он вставал рано утром, но сейчас, думаю, опять лег. Вчера мы гуляли допоздна. — Дэн сложил газету. — Господи, Пепп! В чем дело?

Пепп взял Дэна под руку:

— Пройдем в гостиную. Моника встала? Чик, пожалуйста, разбуди Скайлара и приведи его вниз.

— Скайлар в этом замешан? — спросил Дэн. — В том, что случилось?

— Мне просто надо с ним поговорить. Пойдем присядем. Я все тебе расскажу. Но тебе лучше сесть, Дэн.

* * *

Дверь в спальню Скайлара распахнулась.

Не открывая глаз, голый, Скайлар перекатился на спину и потянулся.

— Сладко спится… — Он улыбнулся и напряг мышцы, ожидая, что Тэнди прыгнет на него.

Подойдя к кровати, Чик сцепил пальцы, поднял руки над головой и, как дровосек, опустил их на живот Скайлара.

Разом открыв глаза, Скайлар сел. Не понимая, что происходит, в полумраке комнаты, откатился к дальнему краю кровати, оказался на полу, на коленях, уперевшись в доски руками. Шумно вдохнул. Посмотрел через кровать. Поначалу разглядел только форму помощника шерифа, отполз в угол.

Прижимаясь плечами к двум холодным стенам, тяжело дыша, выставив вперед колено, одной рукой потирая живот, Скайлар разглядел человека, стоящего у изножия кровати.

— Чик! Что ты здесь делаешь?

— Одевайся, говнюк! — Чик оглядел комнату. — Где выключатель?

— Чик, ты спятил?

— Ты арестован, говнюк. — Чик вернулся к двери, нашел выключатель. Зачитал Скайлару его права.

— Который час?

— Около трех. Где твои штаны?

— Чик, ради бога, скажи, что происходит?

— Думал, мы тебя не найдем, да? Думал, это сойдет тебе с рук?

— Сойдет что?

Хэнсон нашел брошенные на стул джинсы, в которых Скайлар был в «Холлере», швырнул их все еще сидящему на полу Скайлару.

— Одевайся.

С джинсами в одной руке, прижимая вторую к животу, Скайлар подошел к комоду, достал из одного ящика трусы, из другого носки. Двигался он медленно, пытаясь сообразить, что происходит.

Хэнсон вырвал из его руки трусы и носки, зашвырнул в открытую дверь ванной.

— Хватит и гребаных штанов!

Скайлар взглянул Хэнсону в глаза:

— Чик, пожалуйста, скажи мне, в чем дело? Что случилось?

— Это ты нам расскажешь! — проорал Хэнсон. — Надевай штаны!

Скайлар надел джинсы. Собирался снять с пояса пустой чехол для ножа, когда Хэнсон ударил его по уху. Скайлар повалился на кровать.

Прежде чем Скайлар пришел в себя от удара, Хэнсон перевернул его на живот, уперся коленом в поясницу, заломил руки за спину, защелкнул на запястьях наручники.

— Чик, — говорил Скайлар в простыню. — Какого черта…

Покончив с наручниками, Хэнсон убрал колено с поясницы Скайлара, двинул его кулаком по почке.

— Чик! Сукин ты сын!

— Не смей ругаться на меня, Скайлар! — Он рывком поднял Скайлара на ноги. — Я — слуга чертова закона.

С гудящим ухом и ноющим боком, Скайлар спросил как можно спокойнее:

— Чик, пожалуйста, скажи мне, что происходит.

— Я зачитал тебе права. Шевелись, Скайлар. Вниз! И не вешай нам лапшу на уши. Не выйдет.

— У меня не застегнут ремень. Хэнсон толкнул его в плечо:

— Шевелись.

* * *

В гостиной шериф Калпеппер сидел в кресле. Дэн Уитфилд — на стуле, с посеревшим лицом. Он не поднял головы, когда вошел Скайлар. На другом стуле плакала Моника.

Хэнсон с силой толкнул Скайлара вперед.

— Мама… папа?

Слезы с новой силой брызнули из глаз Моники, когда она увидела сына, без рубашки, босиком, с незастегнутым ремнем, в наручниках.

Она встала:

— Знаешь, Пепп…

Пепп оглядел Скайлара с головы до ног, потом посмотрел на Хэнсона.

— Наручники?..

— Я зачитал ему его права, — ответил Хэнсон.

Пепп хмыкнул:

— Я же просил только разбудить его.

— Он меня разбудил. И избил. — Скайлар попытался почесать левое ухо о плечо. — Скажет мне кто-нибудь, что происходит?

Моника вновь упала на стул. Ее пальцы комкали мокрый платок.

— Мэри Лу…

— Что случилось с Мэри Лу? — Сердце Скайлара учащенно забилось. — Где она?

— Она мертва, Скайлар, — ответил Дэн. — Кто-то забил ее до смерти на берегу речки неподалеку от «Холлера».

— Этого достаточно. — Пепп поднялся.

Ни на кого не глядя, Дэн Уитфилд, прижимая руку к животу, вышел из гостиной.

— Ты был в «Холлере» прошлым вечером, Скайлар?

— Да, сэр.

— Когда ты ушел?

— В два часа ночи. Может, чуть позже.

— С Мэри Лу?

— Нет, сэр. Но я ее там видел.

— Ты там был, она там была, но порознь?

— Она пришла с другими парнями.

— С другими парнями?

— Да, сэр.

— Как тебе это понравилось?

—  Сэр?

— С кем был ты?

— С Дуфусом… И с моим кузеном.

— Твоим кузеном?

— Джан-Таном.

— Джан-Тан… — Пепп порылся в памяти, вспоминая родственные связи Скайлара. — Кто это?

— Джонатан Уитфилд, — ответила ему Моника. — Сын брата Дэна. Он вчера приехал из Бостона, Пепп.

— Сын Уэйна?

— Да, — ответила Моника.

Болела отбитая почка, гудело в ухе, кровь била в виски, Скайлар не мог глубоко вдохнуть. Комната поплыла у него перед глазами. Медленно он опустился на ковер.

Стоя позади, Хэнсон ногой двинул ему по другой почке.

— Прекрати! — заорал Скайлар. — Прекрати это, Чик, а не то я тебя измолочу в кровь. Можешь мне поверить, измолочу!

— Интересно, почему ты так говоришь, Скайлар, — после короткой паузы вырвалось у Пеппа.

Вернулся Дэн Уитфилд, бледный как полотно. Бросил короткий взгляд на сына, сидящего на полу в наручниках. Тяжело опустился на стул.

— Пепп, я не понимаю, как ты сможешь арестовать Скайлара, увести его в наручниках…

— Такого намерения у меня не было. Я лишь хотел задать ему несколько вопросов. Помощник шерифа Хэнсон отнесся к порученному ему делу, скажем так, с излишним рвением.

— Сними с него наручники, Хэнсон, — тихим голосом, чуть ли не прошептал Дэн.

Пепп присел на корточки перед Скайларом. Коснулся пальцем кожаного чехла, болтающегося на ремне Скайлара. Приподнял, чтобы убедиться, что чехол пуст.

— Для чего этот чехол, Скайлар?

— Для моего ножа.

— И какой у тебя нож?

— Швейцарский армейский.

— Швейцарский армейский нож. Какого цвета твой швейцарский армейский нож, Скайлар?

— Красного.

— У тебя есть швейцарский армейский нож, Скайлар. Можешь ты мне сказать, где он сейчас?

— Должен лежать в моих шортах.

— А почему он должен лежать в твоих шортах?

— Утром я надевал шорты, когда прибирался на лужайке. Нож лежал у меня в кармане.

— А почему ты носишь нож в кармане? Почему не в этом красивом кожаном чехле?

— Шорты без ремня.

— Понятно. Ты уверен, что этим утром нож был в кармане твоих шортов?

— Да, сэр.

— Скайлар, ты видел красный швейцарский армейский нож у кого-нибудь еще?

— Нет, сэр.

Пепп посмотрел на Хэнсона:

—  А ты?

Хэнсон пожал плечами:

— Я — нет. В округе Гриндаунс таких ни у кого нет.

— Нож я подарила Скайлару на Рождество несколько лет тому назад, — подала голос Моника. — Я купила его в Чарлстоне.

Уголки рта Дэна опустились.

— Наверху, когда Скайлар надевал штаны, он пытался снять чехол с ремня, — доложил Хэнсон.

— Шорты у тебя в комнате, Скайлар?

— Да, сэр.

— И твой красный швейцарский армейский нож в кармане этих шортов?

— Да, сэр. Я так думаю.

Пепп поднялся, колени у него хрустнули.

— Дэн, тебя не затруднит подняться со мной наверх в спальню Скайлара? Я бы хотел заглянуть в карманы его шортов, но только в твоем присутствии.

Дэн встал:

— А что такое, Пепп?

— Этим утром видели, как, обследуя место преступления, мы нашли красный швейцарский армейский нож в пятнадцати футах от тела Мэри Лу. Без пятнышка ржавчины. Сейчас вышеуказанный красный швейцарский армейский нож лежит в пластиковом пакете в багажнике патрульной машины.

С поникшими плечами, не сказав ни слова, Дэн Уитфилд повел шерифа наверх.

Скайлар повернулся к матери:

— Мы ездили туда утром. Тэнди и я. Искали Мэри Лу. Прошлым вечером она куда-то ушла из «Холлера»… Мы волновались.

— Тебе нет нужды убеждать меня в твоей невиновности, — ответила ему Моника.

До возвращения Пеппа и Дэна все молчали.

Пепп вернулся в гостиную первым.

— Пожалуй, пока наручники мы снимать не будем. В твоих шортах красного швейцарского армейского ножа нет, Скайлар… Нет его и в твоей комнате, во всяком случае, нам на глаза он не попался.

— Пепп, это безумие, и ты это знаешь, — заговорила Моника. — Скайлар и пальцем бы не тронул Мэри Лу.

— Моника, любой убийца — чей-то сын или дочь. Откровенно говоря, я тоже изумлен. Но вещественная улика, найденная на месте преступления, а именно красный швейцарский армейский нож, скорее всего принадлежит твоему сыну. А Мэри Лу и твой сын прошлым вечером находились в одном месте и в одно время. Так что у меня есть основания взять его под стражу. Скажи мне, могу ли я поступить по-другому? — С неохотой Пепп добавил: — Ты поступил правильно, Чик, зачитав ему его права.

Чик расправил плечи.

— Этим утром я разыскивал Мэри Лу, — объяснил Скайлар Пеппу. — Нож, должно быть, выскользнул у меня из кармана, когда я сел на землю.

Брови Пеппа приподнялись.

— Ты говоришь мне, что уже утром знал об исчезновении Мэри Лу?

— Вчера вечером она ушла из «Холлера» одна. Дуфус искал ее не один час. Я предположил, что она договорилась с кем-то о встрече и пошла отсыпаться в машину. Она сильно напилась.

— Напилась? — брови Пеппа поднялись еще выше. — Мэри Лу Саймс?

— Я в это не верю, — покачала головой Моника. — Пьяная Мэри Лу? Невозможно. На вечеринке она пила только вино.

— Ее отец содрал бы с нее шкуру, — добавил Пепп.

— Она напилась, — стоял на своем Скайлар. — Так напилась, что не могла уйти далеко. Я в тот вечер за нее не волновался. Она пришла в «Холлер» с другими парнями.

— А как ты узнал, что и утром она не объявилась? — спросил Пепп.

— Дуфус не смог ее найти.

— Скажи мне, Скайлар, этим утром, перед тем как отправиться на поиски Мэри Лу в лес, ты заехал к ней домой? — спросил Пепп.

— Нет, сэр.

— Почему? В субботнее утро логичнее всего начать розыски молодой девушки с дома ее родителей, не так ли?

— Ее отец… — начал Скайлар. — Поискав ее в лесу, мы решили, что Мэри Лу каким-то образом добралась до дому.

— Кто это «мы»? — спросил Пепп.

— Тэнди и я.

— Тэнди Макджейн, — пояснила Моника.

— Исходя из сказанного тобой, ты и Тэнди прошли в пятнадцати футах от тела Мэри Лу, посидели на земле в пятнадцати футах от ее изуродованного трупа и не увидели ее?

— Должно быть, — ответил Скайлар.

— Скайлар, а не проще ли предположить, что этим утром ты отправился в лес на поиски своего ножа? — Пепп смотрел на юношу, сидевшего на полу. — Не так ли, сынок?

Глава 6

Тэнди сидела на дереве, когда на подъездную дорожку свернула патрульная машина. Она взобралась на дерево, хватаясь за ветви одной рукой. Во второй она держала целехонькое яйцо малиновки. Она нашла его на земле: яйцо упало на мох и не разбилось. Тэнди отыскала гнездо и решила вернуть яйцо на место, в надежде, что малиновка не откажется и дальше его высиживать.

Положив яйцо в гнездо и сидя на ветви, она наблюдала за происходящим у дома Уитфилдов. Шериф Калпеппер и Чик Хэнсон вышли из машины, подтянули пояса, поднялись на крыльцо. Мгновением позже мистер Уитфилд впустил их в дом.

Тэнди еще посидела на дереве. В следующем году шериф Калпеппер не собирался баллотироваться на очередной срок. После тех историй, что рассказывала о нем его жена, шансов на победу у него не было. Тогда почему он приехал на «Уитфилд-Фарм»? Еще слишком рано начинать предвыборную кампанию, собирать деньги в фонд кандидата.

И приехал шериф не из города, а с другой стороны.

Наконец Тэнди слезла с дерева, спрыгнула на землю с нижней ветви, вышла на дорогу и легкой трусцой побежала от дома Уитфилдов.

Она даже не запыхалась, когда добралась до дома Саймсов. Перешла на шаг. Засунув руки в карманы джинсов, продефилировала мимо, искоса поглядывая на дом. Увидела, что во всех окнах задернуты шторы. Тэнди прошиб пот. Пройдя с сотню ярдов, она повернула назад. Черный маленький «Шевроле» преподобного Бейке- ра сворачивал на подъездную дорожку. Тэнди знала, что по субботам священник редко заглядывает к прихожанам. Кровь отхлынула от лица Тэнди.

Мистер Бейкер не заметил, как она шла по дороге. Он ждал, когда ему откроют дверь. Тэнди побежала.

Остановилась уже у самого дома Уитфилдов.

Из двери вышел Скайлар, без рубашки, босиком, в джинсах, с руками за спиной, жмурясь от яркого солнечного света. Споткнулся на крыльце. Появившийся следом Чик Хэнсон толкнул его в плечо.

Скайлар чуть не свалился со ступенек.

Следующим появился шериф Калпеппер, что-то сказал мистеру и миссис Уитфилд. Затем пересек крыльцо и спустился по лестнице.

Хэнсон затолкал Скайлара на заднее сиденье патрульной машины. Пепп сел рядом со Скайларом.

Глянув в заднее стекло, Скайлар кивнул Тэнди.

Хэнсон уселся за руль и завел двигатель. Выезжая с подъездной дорожки, повернул к городу.

Когда они проезжали мимо Тэнди, Скайлар вновь ей кивнул.

Пепп не удостоил ее и взгляда.

Тэнди помахала рукой вслед удаляющемуся автомобилю.

* * *

— Они поймали тебя без ботинок, парень, — пророкотал голос из соседней камеры. — И без рубашки.

Сидя на вонючем матрасе, Скайлар боковым зрением видел тень, перемещающуюся в соседней камере.

Он не посмотрел на собрата по несчастью, не ответил ему.

Перед тем как определить Скайлара в камеру, Блоха отобрал у него ремень и чехол для ножа.

Блохе не пришлось спрашивать у Скайлара имя, фамилию, адрес, возраст. В графу «Обвинение» Блоха аккуратно впечатал: «Убийство». После того как Чик Хэнсон втолкнул Скайлара в камеру и с грохотом захлопнул решетчатую дверь, Блоха молча принес ведро воды и поставил его в угол камеры.

Встав на колени, Скайлар понюхал воду. Потом, сложив ладони ковшиком, попил. И наконец обтер водой лицо, шею, грудь.

От жуткой жары в камере было нечем дышать.

— Взяли за травку или порошок, парень? — не унимался голос из соседней камеры.

Уперевшись локтями в колени, закрыв лицо руками, Скайлар не ответил.

— У тебя что, ломка? Неможется?

Тень с хрипловатым басом приблизилась.

— Я-то рад, что они поймали меня.

По-прежнему Скайлар не поворачивал головы.

Он потер ухо, по которому пришелся удар кулака Чика. Мускулы живота, которым тоже досталось от Чика, уже не болели, только ныли. Выгнув спину, он двумя руками помассировал поясницу.

Поставил ноги на край койки, привалился к стене.

— Мистер, я благодарен вам за заботу, но сейчас у меня нет желания слушать вас. Я только что узнал о смерти близкого друга. И мне хочется побыть одному.

Поскольку в соседней камере молчали, Скайлар оглядел свою. Бетонный пол, стены из бетонных блоков, узкое горизонтальное окно над головой с двумя металлическими прутьями. Койка металлическая. Помимо ведра с водой, еще одно, в другом углу. С идущим из него резким запахом.

Часть потолка — металлическая пластина, тянущаяся вдоль решетчатой стены с дверьми его камеры и других, расположенных по правую руку. Слева камер не было.

Скайлар спрыгнул с койки и забрался к потолку по решетке.

Уперевшись ногами во второй сверху прут, ухватившись левой рукой за вертикальный стержень, правой толкнул металлическую пластину.

Повторил попытку, используя тело, как рычаг. Третий раз, четвертый.

В соседней камере вновь шевельнулась тень. Габариты впечатляли.

— Что ты делаешь, парень? — Низкий смешок. — Я гораздо крупнее тебя, и то не смог бы сдвинуть потолок с места. Пробовал много раз. Да, сэр, еще как пробовал!

Весь в поту, со слипшимися от пота волосами, Скайлар вернулся на койку.

— А ведь в воскресенье утром я собирался пойти в церковь.

* * *

— Где ты заканчиваешь пробежку? — спросил судья Холл через открытое окно автомобиля.

— Вон там. На вершине холма, — ответил Пепп, стараясь не сбить дыхание.

— Я подожду тебя там.

— Потом я побегу назад.

Судья медленно съехал на обочину, чтобы не поднимать лишней пыли. В воздухе повис сизый выхлоп.

Продолжая бежать, Пепп закашлялся и замахал перед лицом руками.

Черт. Пепп-то думал, что никто не знает, где он бегает во второй половине дня. Уезжал довольно далеко от города, в западном направлении, парковал патрульную машину на проселочной дороге, тем самым давая себе возможность пробежать три мили туда и три обратно. Каждый день, после полудня, в полном одиночестве, снимая стресс. Пепп давно уже понял, причина стресса — не работа, а семейная жизнь. Разумеется, иной раз мимо него проезжал пикап или легковушка. Пассажиры махали ему руками, он отвечал тем же. Однако Пепп полагал, что его ежедневные пробежки без рубашки и в шортах не вошли в разряд новостей округа, передаваемых из уст в уста. Теперь он знал, что это не так.

Судья Хайрем Холл знал, где его искать. Если знал судья, это не составляло тайны и для остальных. Опять, в какой уже раз, Пепп убедился, что любое деяние шерифа округа рано или поздно становится достоянием всех и каждого.

Но почему судья нашел его в субботу под вечер? Обычно в это время судья играл в гольф. Он неоднократно давал понять Пеппу, что от полудня субботы до полудня воскресенья его лучше не беспокоить. «Даже в том случае, если президент-республиканец Соединенных Штатов превысит скорость на территории округа», — слова судьи. После гольфа судья любил пропустить по стопочке со своими приятелями в раздевалке гольф-клуба.

— Мне бы твою форму, Пепп, — судья Холл припарковал «Шевроле» в тени дерева. Открыл дверцу, повернулся на водительском сиденье, поставил ноги в дорожную пыль. — Для сорокапятилетнего мужчины у тебя неприлично много энергии.

Судья был в зеленой шляпе для гольфа, голубой рубашке с короткими рукавами и розовых брюках.

Остановившись, Пепп наклонился вперед, уперся руками в колени, глубоко вдохнул. Он не любил останавливаться на вершине холма. Обычно сразу поворачивался и легкой трусцой отправлялся в обратный путь.

— Ты каждый день пробегаешь шесть миль?

— Если удается, — ответил Пепп. — Практически каждый.

— И другим бы такую хорошую привычку! — Судья, прищурившись, смотрел на Пеппа. Выражения его лица он определить не смог. — Пепп, как я понимаю, в нашем округе случилась жуткая трагедия. Нашу юную королеву красоты, мисс Мэри Лу Саймс, забили до смерти. И, как мне стало известно, по подозрению в убийстве арестован и посажен в тюрьму Скайлар Уитфилд.

Пепп кивнул.

— Где сейчас Скайлар?

— В тюрьме.

— Пепп, ты не считаешь, что Саймсы и Уитфилды входят в число самых любимых и уважаемых семей округа?

Перед мысленным взором Пеппа возникло каменное лицо Джона Саймса.

— Да, я знаю, — прочитал его мысли судья. — После возвращения с этой войны Джон стал больно уж мрачен. Мы все это понимаем, во всяком случае, принимаем. Но, Пепп, весь округ, весь штат восторгаются его детьми. Мэри Лу решила показать всему миру, как красивы женщины округа Гриндаунс. И Скайлар, Пепп. Я заметил, что Скайлар Уитфилд не может пройти по городу, не вызвав восхищенных взглядов дам. Лучший ученик школы. Каждое воскресенье играет на трубе в церкви. Его усилиями многие женщины и дети обратились к Богу.

— Не играл в футбол в средней школе, — пожал плечами Пепп. — Утром его мать сказала, что Скайлара не приняли ни в один из трех колледжей, куда он посылал документы.

— Не играл в футбол? Это твои слова, Пепп?

— Красавчика. Чика Хэнсона.

— Пепп, я полагал, что знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. А главное, мне известно, что во всем округе нет большего интеллектуального сноба, чем ты. Ты едва терпишь наш образ мыслей и наш выговор. Для тебя человек, не прочитавший «Закат и падение Римской империи»[256] задом наперед на языке оригинала, то есть на египетском, — ноль без палочки.

— Сам не читал этой книги, Хайрем. Даже спереду назад. Но я не думаю, что «Закат и падение Римской империи» изначально написан на египетском.

— В этом весь ты: поправляешь старого тупицу, место которого на поле для гольфа. Если бы тебе не приходилось участвовать в выборах, я сомневаюсь, чтобы ты уделил нам, жителям округа, хоть минуту своего времени. Ты предпочитаешь утыкаться носом в книгу, а не в дела округа. И вот тому доказательство. Играл этот парень в футбол за школьную команду или нет, тебе до лампочки, Пепп. Мэри Лу действительно убили?

—  Да.

— Может, ее задрал медведь? Говорят, они тут водятся.

— Результатов вскрытия еще нет. По моему мнению, кто-то забил ее кулаками.

— Скайлар Уитфилд?

— Возможно. — Судья смотрел на Пеппа, ожидая продолжения. — Вечером Мэри Лу принимала участие в вечеринке на «Уитфилд-Фарм». Когда появился Скайлар, вроде бы Мэри Лу и он поцапались.

— Поспорили?

— Судя по тому, как мне рассказали, нет. Скорее играли на публику.

— Этот парень заставляет людей орать и вопить. Есть в нем что-то такое. От бродячего цирка.

— Но на вечеринке Скайлар и его приятель Дуфус разозлили Мэри Лу, испортили платье, ей пришлось уйти.

— Дуфус?

— Потом Скайлар и Мэри Лу оказались в одном месте и в одно время, но порознь. — Пепп краем кроссовки провел по пыли линию. — Как я понимаю, в этом округе все считают, что Мэри Лу Саймс и Скайлар Уитфилд всюду должны бывать вместе. А вот в «Холлер» они пришли каждый сам по себе. Может, даже не разговаривали.

— То есть ты подозреваешь, что они действительно серьезно поссорились? Разругались?

— На месте преступления нашли швейцарский армейский нож, принадлежащий Скайлару.

— Ее не зарезали?

— Думаю, что нет. Результатов вскрытия…

— Так при чем тут нож?

— Получается, что Скайлар побывал на месте преступления. Даже если он и говорит, что днем раньше нож был у него. Я уверен, что мы найдем свидетелей, которые покажут, что днем раньше видели у него этот нож. На ноже нет ни пятнышка ржавчины. А убили Мэри Лу в глухом лесу, судья. Не на оживленном перекрестке.

Судья вздохнул.

— Я бы поставил «в N».

— Возможно, убийца — волосатый незнакомец? Я тоже на это надеюсь. Если бы не нож…

— Ты знаешь, почему я здесь, вместо того чтобы играть в гольф, как велит мне Господь?

— Залог?

— Уитфилды — люди вежливые. Они мне не позвонили. Я сам позвонил им и сказал, что очень сожалею о том, что у них такая беда. Потому что все остальные позвонили мне. Пастор Бейкер. Сенатор Уилкинс. Даже старшая Мэри Лу, Эм-эл Саймс. Мать убитой девушки. Плача, она уверяла меня, что нет причины сажать Скайлара в тюрьму.

— Причина есть, — возразил Пепп.

— А есть причина держать его там?

Пепп кивнул:

— Думаю, что да, Хайрем. Как ты отметил, Скайлар — интеллигентный, находчивый, энергичный, заметный в округе юноша. Неизвестно, что он может натворить. И что может произойти с ним. Я подозреваю, это первая трудность, с которой ему пришлось столкнуться в жизни. Если он виновен, ему требуется время, чтобы все обдумать. А округу требуется время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что такое возможно.

— Ты намекаешь, что мне не следует реагировать на происшедшее до понедельника?

Пепп улыбнулся:

— Ты бы и не отреагировал, будь это президент Соединенных Штатов от республиканской партии.

— Он в камере один?

— Думаю, что да. — Пепп надеялся, что помощник шерифа Хэнсон не выкинул очередной фортель, помещая Скайлара в камеру. — Свободных камер у нас предостаточно.

— Проверь это.

— Хорошо.

— Пепп, как ты думаешь, какой мне установить залог?

— Вопрос не ко мне, судья.

— Я знаю. Просто размышляю вслух. Уитфилды небогаты. У Дэна страховая контора. Моника работает в библиотеке. Как, по-твоему, пятьдесят тысяч — не чрезмерная сумма? Земля у них наверняка не заложена. Впрочем, это я смогу выяснить. Подозреваю, что содержать ферму им непросто, едва ли она приносит прибыль.

— Мне кажется, это большие деньги.

— Вроде бы у Уэйна на Севере дела идут хорошо. Люди говорят, он стал миллионером.

— Его сын, сын Уэйна, сейчас гостит на «Уитфилд- Фарм».

— Точно?

— Джонатан. Я его не видел.

— Значит, Дэн может позвонить брату.

— Знаешь, Хайрем, я думаю, что оказал парню услугу, посадив его в тюрьму.

— Почему?

— Что-то в нем есть такое… Ну, я чувствую, что некоторые его не любят.

— Ты думаешь, на свободе ему может грозить опасность?

— Я знаю одного человека, для которого без нужды врезать ему — лучший подарок.

— Кто-то из твоих помощников?

— В патрульной машине Чик плакал.

— Понятно, Пепп. — Судья убрал ноги в кабину. — Думаю, ты прав. До понедельника оставим все, как есть. Пусть парень и весь округ успокоятся, привыкнут к возможности, о которой ты упоминал. Отвезти тебя к тому месту, где ты спрятал свою машину?

Пепп посмотрел на свои голые руки.

— Да. Бегать больше не хочется.

Глава 7

В дом Пепп вошел через дверь черного хода и насколько смог дружелюбно крикнул: «Привет!» Он придерживался мнения, что ровные отношения между супругами могут обеспечить если не счастливое, то приемлемое сосуществование в пределах одного дома. Ответа не последовало.

Он, однако, услышал легкий шорох — дерево по дереву. Должно быть, передвинули стул.

До семи вечера, если верить часам, оставалось пятнадцать минут, однако в доме не пахло свежеприготовленной пищей. Или хотя бы разогретой. В кухне царила грязь. Грязные кастрюли на плите, грязные тарелки в раковине, все, включая стол и пол, требовало уборки.

Он прошел в столовую. Газеты, журналы, буклеты, горой наваленные на обеденном столе. Этому и посвящала все свое время Марта Джейн, как она говорила, «искала доказательства». На верхнем буклете Пепп прочитал: «МУЖЧИНА — ТИРАН, ЖЕНЩИНА — ЖЕРТВА».

Заглянув в гостиную, он никак не мог решить, почему именно эта комната выглядит особенно враждебно. Все ему не нравилось. И подушки на диване, и перекошенные картины на стенах, и поставленная на его кресло подставка для ног. И везде пыль, слой пыли.

По лестнице он поднимался со смешанным чувством страха, злости и беспомощности. Сколько раз он поднимался по этим ступеням, чтобы столкнуться в собственной постели с фырчанием, оскорблениями, отказом. Даже в первое время после свадьбы все его усилия в супружеской постели вознаграждались разве что безразличием. Марта Джейн, по ее словам, всегда знала, что секса ей не избежать, но это не означало, что она должна вносить в процесс свою лепту. И ему не удалось разубедить ее. Часто он задавался вопросом, а что именно, какое событие в ее прошлом, какая особенность ее натуры привели Марту Джейн к такому выводу. Всегда, с первой брачной ночи, она ничем не отличалась от бревна. Ее физическая реакция проявлялась лишь в одном: она хватала его за запястья, чтобы он не лапал ее. Если же ему удавалось вырваться и добраться до ее груди, из глаз катились слезы. И все чаще Пепп не поднимался вечером наверх, предпочитая читать или спать в гостиной, в красном кожаном кресле, положив ноги на подставку.

Почему он держался за этот союз, в котором его, мужчину, открыто называли врагом? Ведь за долгие годы ему не раз и не два говорили об этом прямо в глаза.

Свою дочь, Саманту, Пепп любил больше всего на свете, больше, чем кого бы то ни было.

Пепп, который мечтал о высшем образовании, потому что с детства любил читать и стремился к знаниям, в итоге так и остался копом в маленьком городке. Читать он продолжал, но без системы, все подряд, да еще ему приходилось скрывать свое увлечение от местных жителей. Книги он покупал в других городах, как другие покупали крепкие спиртные напитки, не позволял себе показаться на людях с книгой в руке или на переднем сиденье патрульной машины. При первой попытке стать шерифом он проиграл. Второй раз победил. И с тех пор честно выполнял свою работу, купил маленький домик, содержал семью.

И Саманту приняли в университет Дьюка, правда, не дали стипендию.

Марта Джейн ограничивала Пеппа не только в постели. Бракоразводный процесс, естественно, расколол бы округ на две половины, и победа на следующих выборах далась бы ему с очень большим трудом, а скорее всего он лишился бы места шерифа.

Но даже если жители округа и в следующий раз не лишат его своего доверия, он знал, что затраты на развод поставят крест на дальнейшей учебе Саманты. А Пепп хотел, чтобы Сэмми получила хорошее образование.

Когда Пепп вошел в спальню, Марта Джейн встала из-за туалетного столика. Уже в уличном костюме.

— Разве ты не слышала, что я крикнул тебе привет из кухни? — улыбаясь, спросил он. Конечно же, слышала.

Она посмотрела на него, потом на дверь за его спиной, словно видела в нем препятствие, мешающее выйти из комнаты.

Он сошел с прямой, соединяющей Марту Джейн и дверь.

— Уходишь? — спросил он. — А как насчет ужина?

Глядя на его серый спортивный костюм, она сморщила нос.

— Я поела.

— А как же я?

Марта Джейн сложила в кожаный брифкейс буклеты, бумаги, газетные вырезки.

— Бог-мужчина сказал, что я должна ходить в магазин, готовить и убирать для тебя дом.

— Уж не тот ли самый парень говорил, что я всю взрослую жизнь должен нести финансовую ответственность за семью?

Чтобы не казаться очень уж грозным, Пепп сел на кровать. А когда она не ответила, продолжил:

— Я не один раз говорил тебе, что с радостью останусь дома, буду ходить в магазин, готовить и убираться, если ты пойдешь работать и обеспечишь семье финансовую поддержку. Я не из тех ретроградов, которые считают, что семейные обязанности необходимо разделять в соответствии с полом.

— Необходимо, — передразнила его Марта Джейн. — Ты хоть понимаешь, сколь много скрывается за одним этим словом?

— Если и скрывается, то только одно. Есть работа, которую надо делать. У меня — своя, у тебя — своя. Я не раз говорил тебе, что ты вправе выбрать, какую из них ты возьмешь на себя.

Широко расставив ноги, вскинув подбородок, Марта Джейн ответила, словно выплюнула:

— Может, я и пойду работать. Начну свое дело.

— Господи, я был бы счастлив. — Сцепив пальцы, Пепп закинул руки за голову. — Ты столько раз это обещала, но только на словах. Я бы предпочел, чтобы ты что-то делала, а не просиживала по восемь-десять часов перед ток-шоу, в которых мужчины предстают исчадиями ада. — «Что папа, муж, босс сделали со мной». Грязное белье, помогающее продавать моющие средства!

— У меня заседание.

— И эти твои заседания. — Пепп наклонился вперед, плечи его поникли, он зажал руки между коленями. — Марта Джейн, ты знаешь, как я отношусь к твоим походам на эти заседания.

— Разумеется, знаю.

— Я не отношу себя к противникам женского движения. Я понимаю, что некоторым женщинам, может, всем женщинам, нужна поддержка, — Пепп потер шею рукой. — Я еще не могу прийти в себя после того, как утром увидел тело девушки, которую забили насмерть. Мы предполагаем, что сделал это мужчина. Я думаю, защититься от него она не могла.

— Мэри Лу Саймс.

— Ты уже слышала.

Голос Марты Джейн набрал силу.

— Мэри Лу Саймс позволяла, нет, способствовала тому, что мужчины воспринимают женщину как красивую куколку, годную только для секса. Она позволяла эксплуатировать себя устроителям всех этих конкурсов красоты, у которых только одна цель — унизить всех девушек или женщин в округе, стране, мире.

У Пеппа скрутило желудок.

— Ты хочешь сказать, что эта юная девушка заслужила того, что с ней произошло?

— Ни одна женщина не заслуживает того, что творит с ней мужчина.

— Но у тебя получается, что Мэри Лу сама навлекла на себя…

— Есть ли разница между тем, что девушка выходит на подиум в купальнике, позволяя мужчинам смотреть на себя и сексуально возбуждаться, воспринимать ее как сексуальный объект, кусок мяса, и тем, что она находит смерть от рук мужчины? Есть ли разница между взглядом мужчины и его кулаками?

Спальня поплыла у Пеппа перед глазами.

— Да, — он мигнул. — Думаю, что есть, — он смотрел на свои руки. — Мы можем наслаждаться друг другом, не причиняя друг другу вреда. — Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — По крайней мере, я так думал, когда женился. — Руки его схватились за край кровати. — Не я сотворил этот мир, Марта Джейн. Не одни мужчины творили этот мир. Это факт, что есть мужчины, есть женщины и есть секс.

— И есть насилие.

Он кивнул.

— И есть насилие. Но появилось оно не по воле одних мужчин, я в этом уверен.

— Я опаздываю.

— Марта Джейн, я прошу тебя не ходить этим вечером на твое заседание.

С брифкейсом в руке она смотрела на него сверху вниз.

— Почему?

— Я не хочу обсуждать с тобой эти древние истины всю мою жизнь. На этих женских сборищах ты говоришь обо мне всякие гадости. И все, сказанное тобой, потом оборачивается против меня, ты это знаешь. Что-то, возможно, соответствует действительности. Иной раз я могу не так отреагировать, сказать не то слово. Но большая часть из сказанного тобой чистая ложь.

— Я не говорила ничего, кроме правды.

— Сколько лет я прошу тебя проявить хоть какой-то интерес к моей работе, разделить со мной мои заботы, поучаствовать в моей избирательной…

— Да. Ты пытался эксплуатировать меня.

— Пожалуйста, пойми, что мое жалованье — наш единственный источник дохода. Если ты не можешь работать со мной, пожалуйста, не работай против меня, для своего же блага. Ты должна понимать, что мои слова не лишены логики.

Марта Джейн покачала головой:

— Это манипулирование людьми. Сказано — мужчина приносит деньги в семью, а если ты не повинуешься мне, я не буду кормить тебя и не дам тебе крова над головой. Маленькая женщина, ты будешь стоять босой и беременной во дворе, а если посмеешь открыть рот и сказать хоть слово против меня, я прослежу, чтобы никто не положил в твой рот и крошки еды.

— Марта Джейн…

— Вы уже столько столетий паразитируете на нас!

— Марта Джейн, если сегодня ты пойдешь на это заседание, пожалуйста, не возвращайся. Уходи навсегда.

— Ты занимаешься тем же, Пепп! Манипулируешь. Угрожаешь.

Саманта — студентка Дьюка, напомнил себе Пепп. Может, время развода удастся отодвинуть. Если нет, она сможет получить диплом и сама, использовав студенческий займ или как-то еще.

— Марта Джейн, я хочу с тобой развестись. Если тебе нужна независимость, пожалуйста, она твоя.

— Ни в коем разе, мистер. Так легко ты не соскочишь.

— Соскочу с чего?

Лицо Марты Джейн побледнело, в глазах вспыхнула ярость.

Пепп не мог вспомнить, видел ли он вообще в этих глазах что-то похожее на любовь к нему.

— Я больше не могу этого терпеть. Я далеко не идеал, я это знаю, но я делал все, что мог. И не могу поверить, что я заслуживаю такого наказания, — у него перехватило дыхание. — Марта Джейн, если ты не подашь на развод, на него подам я.

— Тебе бы подумать, прежде чем говорить, парень!

Пепп взглянул Марте Джейн в глаза.

— О чем ты?

— Ты очень уязвим.

— Уязвим?

— Ты — шериф округа. И хочешь переизбраться на следующий срок. Репутация важна для тебя.

— Я это знаю. И ты знаешь.

— Ты никогда со мной не разведешься. — Глаза Марты превратились в две ледышки. — Даже не попытаешься.

* * *

— Ты голоден?

Тэнди стояла на крыше тюрьмы и смотрела в щель. Освещала камеру лишь тусклая лампочка в коридоре.

Рядом с ней стоял Дуфус, в позе тяжелоатлета, подняв металлическую пластину-люк, расположенный вдоль решетки, отделяющей камеры от коридора, на высоту груди.

Скайлар вскарабкался по решетке. Схватился за край, подтянулся, перекинул правую ногу на крышу.

Днем тюрьма напоминала жаровню, ночью — духовку.

Даже в этот час тело Скайлара блестело от пота.

Его разбудило поскребывание по крыше. Затем лом просунулся между крышей и металлическим люком.

Послышались шепот и хихиканье.

Скайлар вскочил с вонючего матраца и задрал голову.

В соседней камере здоровяк тоже поднялся с койки.

В третьей Тони Даффи, регулярно попадавший в кутузку по субботам, а иногда и по вторникам, и четвергам, устал горланить «Вперед, солдаты-христиане» и уже два часа как спал.

Скайлар предположил, что сейчас около четырех утра. Спал он от силы час. Перед его мысленным взором вновь и вновь возникала Мэри Лу, в одиночестве выходящая из «Холлера».

— Дуфус, пожалуйста, не бросай крышку люка, — попросил Скайлар.

Дуфус что-то пробурчал.

Тэнди схватила Скайлара за бицепс, помогла ему встать на крыше тюрьмы.

— Хорошо, что они посадили тебя в угловую камеру, под люком. — Тэнди не отрывала глаз от лица Скайлара. — Я думаю, этим мы обязаны мистеру Блохе, Адаму Хэддему. В эту камеру он обычно определяет невиновных. Сюда же он посадил моего брата, когда тот врезал тому продавцу грузовиков. — Она перевела взгляд на живот Скайлара. — Ты голоден?

Пробежалась пальцами по его животу.

— Фасоль и картошка.

— Мистер Блоха знает, что его стряпня не так хороша, чтобы от нее страдали невиновные.

Дуфус все еще держал край металлического люка.

Тэнди наклонилась к щели:

— Кто-нибудь что-нибудь хочет?

Ей ответил здоровяк из соседней камеры:

— Нет, мэм. Мое место здесь. Разве что жареной курицы.

— Хорошо, — кивнула Тэнди.

Дуфус опустил металлическую пластину.

Тэнди повела Дуфуса и Скайлара к краю крыши.

— Столько лет округ пытается наскрести денег на ремонт крыши тюрьмы. Похоже, никто не хочет ее ремонтировать.

Над крышей торчала верхняя перекладина раздвижной лестницы. Стояла она в кузове красного пикапа Скайлара.

* * *

— Сдается мне, — Тэнди жевала сандвич с жареным мясом, — что Мэри Лу Саймс умерла насильственной смертью и шериф думает, что это твоя работа. Таковы факты, Скайлар?

— Похоже на то.

Тэнди, Дуфус и Скайлар, скрестив ноги, сидели в глубокой лощине к востоку от «Уитфилд-Фарм» и ели сандвичи с жареным мясом, приготовленные Тэнди, передавая друг другу пластиковый, вполгаллона, кувшин с молоком.

Занимался рассвет.

— Скайлар, с чего бы тебе убивать Мэри Лу?

— Ревность, — ответил Скайлар. — Я не знаю. Может, потому, что не иду учиться в колледж.

— Понятно, — Тэнди кивнула. — Совершенно верно. Мэри Лу решила стать известной дамой, не зря же она выигрывала все эти конкурсы красоты. И уж конечно, она могла выйти замуж только за «белый воротничок». Она потеряла к тебе всякий интерес, раз ты не захотел учиться дальше, так? Как говорил один господин, элементарно.

Дуфус полез в пакет за очередным сандвичем.

— Наверное, Скайлар забил ее до смерти своим горном.

— Да, сэр, — согласилась с ним Тэнди. — Это же ясно как белый день. Конечно же, Мэри Лу убил человек, который хорошо ее знал.

— С чего ты так решила? — спросил Скайлар.

— Она бы не пошла в лес после полуночи с незнакомцем. Я удивлена, что она вообще пошла в лес.

— Она сильно набралась, — напомнил Дуфус.

— В это люди не поверят, — покачал головой Скайлар. — Только не Мэри Лу Саймс.

— Она пошла бы с тобой, Скайлар. А если она была одна и решила добраться до дому, то она пошла не в том направлении.

— Она просто шла, — заметил Дуфус. — Пьяная, ничего не видя перед собой. Поэтому я и искал ее в лесу. Она понятия не имела, что делает, куда идет. Я сам не раз просыпался там, не помня, как вышел из «Холлера». — Он огляделся. — Где я только не просыпался!

— Мужчины могут спать в лесу, — повернулась к нему Тэнди. — А ты слышал о женщине, которая, напившись, спала бы в лесу? Тем более Мэри Лу Саймс.

— Спиртное на всех действует одинаково, — пробормотал Дуфус.

— Я слышал, водка может ударить в голову в самый неожиданный момент, — согласился с ним Скайлар. — Сначала ты ничего не чувствуешь, а потом — бах! Мэри Лу пила у нас дома водку, притворяясь, что это белое вино.

— Чистую водку? — спросила Тэнди.

— Она наливала себе сама, прямо из бутылки, — ответил ей Дуфус. — И не белое вино.

— Как-то мой брат Алекс выпил чистой водки, — вспомнила Тэнди. — Заехал на лошади в реку, и она утонула. — Она посмотрела на остатки сандвича в руке. — Он был так пьян, что начал делать лошади искусственное дыхание. Лошади это не помогло, но, возможно, спасло ему жизнь.

— Представить себе не могу, почему кому-то захотелось убить Мэри Лу, — Скайлар тяжело вздохнул.

— За исключением тебя, — вставила Тэнди. — У них есть серьезный повод обвинить тебя, Скайлар. Это надо признать.

— Мисс Тэнди, в данный момент я не способен в полной мере оценить ваш юмор.

— Это от сексуальной неудовлетворенности.

— Совершенно верно.

— Просто стараюсь увидеть то, что, возможно, видят другие, — продолжила Тэнди. — Известно, что тебя не приняли в колледж, ты предпочитаешь одиночество и практически не покидаешь ферму, где нет никого, кроме Дуфуса и меня. Никому не известно, что ты можешь отчебучить. — Тэнди начала собирать обертки от сандвичей в пакет. — Я пытаюсь тебе кое-что сказать, Скайлар.

— Что именно?

— Мне представляется, что кто-то убил Мэри Лу, а если этот «кто-то» не ты, тебе придется пораскинуть мозгами и выяснить, кто это сделал.

— Конечно, — кивнул Скайлар. — Победить полицию на их поле.

— Шерифу Калпепперу на тебя наплевать, Скайлар. Он человек простой. Ему без разницы, кого вешать, тебя или Дуфуса.

— Тэнди…

— Меня клонит в сон. — Дуфус допил молоко. — Пойду спать. — И он побрел в глубь лощины. Прислонился к дереву, соскользнул на землю, сложил руки на груди.

— Спасибо, что спасла меня, — поблагодарил Скайлар Тэнди.

— Мне этой ночью пришлось спасать и Дуфуса.

— Дуфуса?

— Да. Я сказала ему через окно, что мы должны вытащить тебя из тюрьмы, а потому ему надо быстренько одеться. По его голосу я поняла, что разбудила его. Я ждала его у грузовичка. Через несколько минут услышала сильный удар. Потом он начал реветь, как теленок, который не может найти вымени. Я вылезла из кабины и пошла к нему. Он так торопился, что не завязал шнурки на кроссовках. Выбегая из своей комнатушки, защемил их дверью. Естественно, растянулся на земле. Окончательно не проснувшись, бедный Дуфус не мог сообразить, что ему надо открыть дверь, чтобы освободиться. Если б я не услышала его криков, он бы, наверное, до сих пор там лежал.

— Это правда, — подтвердил Дуфус с закрытыми глазами.

И тут же захрапел.

— Я принесла тебе мыло, — Тэнди сунула руку в пакет, — и полотенце. — И то, и другое легло на колени Скайлара. — Наверное, ты сможешь помыться в реке. — Она положила руку на его бедро. — Наверное, без этого мы обойдемся.

—  Да.

— Не сейчас.

— Не сейчас.

— Ничего не выйдет.

— Ничего не выйдет.

— Когда Мэри Лу еще не похоронена.

— Точно.

— Даже если тебе хочется.

— Очень даже.

— Мне тоже.

— Это нехорошо.

— Именно это я и говорю.

— Еще успеем.

— Успеем, — согласилась Тэнди.

— Я хочу, чтобы ты принесла мне рубашку, чистые джинсы и сапоги.

— Ты идешь в церковь? — спросила Тэнди, не убирая руки с бедра Скайлара.

— Сегодня воскресенье.

— Думаешь, это правильно?

— Идти в церковь?

—  Да.

— Что может быть плохого в желании пойти в церковь?

— Тебе нужна труба?

— Нет, — качнул головой Скайлар. — Я скорблю.

Глава 8

— Шериф Калпеппер? Это коронер Мерфи.

Пепп поставил подушку на попа.

— Доброе утро.

В округе Гриндаунс люди вырастали вместе, как червяки под камнем, знали самые сокровенные секреты друг друга, слабости, сильные стороны, два или три прозвища каждого, но когда речь шла о деле даже по телефону ранним воскресным утром, представлялись они исключительно по должности, если таковая имелась.

— Извини, что звоню тебе в воскресенье и так рано, но хотел поймать тебя до того, как ты пойдешь в церковь.

Оказывается, имелся и формальный предлог для столь раннего звонка. Шериф Калпеппер в церковь не ходил. Как и доктор Мерфи. И оба об этом знали.

— Все нормально, — ответил Пепп.

Вторая половина кровати Пеппа осталась нетронутой. Если Марта Джейн и вернулась домой прошлым вечером, то поздно и не спала в собственной кровати.

После ухода Марты Джейн Пепп принялся за уборку. Первым делом он почистил холодильник, вытащил все, обнюхал, большую часть признал протухшим и выкинул. После того как он поднял вопрос о разводе и предложил ей не возвращаться домой со своего заседания, Пепп на полном серьезе подумал о том, чтобы выбросить и ее запасы замороженных пророщенных пшеничных зерен, йогурта и аналогичных продуктов, название которых ему ничего не говорило, но не сделал этого. С усмешкой он отметил, что чем больше появлялось в холодильнике здоровой низкокалорийной пищи, тем сильнее разносило Марту Джейн. И тем злее она становилась. Может, уйдя из дома, она соблаговолила подумать о том, что творит с ним, его репутацией, жалованьем, на которое они живут, их совместной жизнью, и решила провести вечер у друзей. В холодильнике он вымыл все полки.

Съев два сандвича с копченой колбасой и горчицей и запив их банкой пива, Пепп принялся за кухню. Начал с раковины, перешел к плите, загрузил посудомоечную машину, оттер столы, помыл пол. Пропылесосил прихожую и гостиную. Его так и подмывало заняться и столовой, порвать и выбросить все буклеты и вырезки из газет, которые она называла своими «доказательствами», рассказывающие о жестоком обращении мужчин с женщинами. Он чувствовал, что имеет на это полное право, как и в случае с протухшей едой. Этот яд отравлял их жизнь, их отношения, его карьеру. Он не поддался. Ограничился тем, что пропылесосил в столовой ковер. Полируя мебель, оставил все бумажки Марты Джейн нетронутыми.

Помыл лестницу, коридор во втором этаже, прибрался в спальне Саманты, их спальне, вычистил ванную, переменил белье на их кровати, загрузил и включил стиральную машину.

И в начале двенадцатого улегся в кровать с книгой Ширли Хаззард «Полуденная бухта». Прежде чем заснуть, подумал о том, что заставило его в одиночку прибираться в доме в субботний вечер, после недели работы, после одного из самых тяжелых дней в его профессиональной жизни. Пепп органически не выносил грязь и беспорядок. Он старался не считать, что работа по дому оскорбляет его достоинство. И не собирался ничего доказывать Марте Джейн. Просто не мог жить в доме, где, куда ни глянь, царили грязь, запустение, кавардак. Все это сводило его с ума. Опять же, физическая работа отлично заменяла психотерапию. Она его успокаивала. Если б он улегся в постель, не прибравшись по дому, злость не дала бы ему заснуть до утра. А ему и так хватало бессонных ночей.

Выспаться ему, однако, не удалось. То и дело ему грезились Мэри Лу Саймс, лежащая лицом вниз на берегу реки, со вздернутой юбкой, с красивыми, выпачканными грязью ногами, головой, превращенной в кровавое месиво; ее мать, Эм-эл, безуспешно пытающаяся держать себя в руках, сохранить достоинство, выслушивая ужасающую новость; выражение изумления, смятения, беспомощности на лицах Уитфилдов, когда помощник шерифа Хэнсон выталкивал их сына Скайлара в наручниках через дверь к патрульной машине.

Однако он не слышал, как Марта Джейн возвратилась домой.

* * *

— Во-первых, могу я сообщить тебе кое-что личное? — спросил Мерфи.

— Конечно.

— Чандлер прошлым вечером присутствовала на том же заседании, что и твоя жена. — Речь шла о жене доктора Мерфи.

— Понятно, — значит, Марта Джейн пошла на свое заседание. А он-то надеялся.

— Марта Джейн много чего наговорила о тебе. Публично.

Итак, конец всем надеждам.

Пепп почувствовал, как на лбу выступил пот.

— И что же она сказала?

— Наверное, будет лучше, если ты сам спросишь ее.

— Хорошо.

— Я сообщаю тебе об этом по двум причинам, Пепп. Во-первых, хочу заверить, что не верю ни единому ее слову. Так же, как и Чандлер. Она просто в шоке. Она считает, что Марта Джейн просто позорит себя. Вот с этим я согласен. И второе, я думаю, тебе пора защищаться. Как мы, бывало, говорили в школьном дворе: «Поднимай руки».

— Спасибо, Чарли. — На официальные темы в округе Гриндаунс разговаривали обычно соблюдая формальности, но все слишком хорошо знали друг друга, заботились друг о друге, чтобы любой разговор постепенно не становился куда более личным, доверительным. — У нас есть трудности.

— Я так и думал. Надеюсь, ты не сердишься, что я затронул эту тему.

— Отнюдь.

— Я уверен, что ты услышишь то же самое и от других.

— Конечно.

— Я только хочу заверить тебя, что, по крайней мере, мы двое, Чандлер и я, не верим ни единому слову Марты Джейн, какими бы ни были ее мотивы.

— Я это ценю.

— А теперь перейдем к нашим делам. — Доктор Чарлз Мерфи глубоко вздохнул, как бы разделяя две темы. — Считай, что это предварительный отчет, шериф. Патологоанатомическое вскрытие, как ты знаешь, не мой конек, слава богу. Но мне понятно, что ты хочешь как можно быстрее узнать о том, что произошло с Мэри Лу. Я занимался ею до поздней ночи. Все я оставил в относительной целостности, на случай, что ты захочешь отправить ее в центральную патолого-анатомическую лабораторию штата. — Доктор Мерфи помолчал. — Я сделал все, что мог, Пепп, вот что я хочу сказать, и не уничтожил никаких улик, сбивая с толку тех, кто, возможно, займется телом после меня.

— Я знаю, — ответил Пепп, взяв со столика блокнот и ручку. — Слушаю тебя, Чарли.

— Хорошо, — вздохнул доктор Чарлз Мерфи. — Мэри Лу Саймс убили.

— Понятно, — Пеппа, однако, удивило, что доктор начал с очевидного.

— Ее забили до смерти. С вероятностью более чем в девяносто процентов можно утверждать, что убийца — правша. Два удара проломили ей череп. Один из них, или третий, сломал шею. Более легкие удары, вызвавшие кровотечение, по лицу и верхней половине тела, нанесли, по моему мнению, Пепп, после того, как умер ее мозг.

— Чтобы обезобразить ее?

— Возможно. Или причина — ярость. С этим определяться тебе.

— Изнасилована?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Чарли, есть ли доказательства того, что она пыталась оказать сопротивление?

— Я не нашел. На руках синяков нет. Ногти не сломаны. Под ними нет ни крови, ни частиц кожи другого человека. Как я уже говорил, практически все более легкие удары наносились, когда Мэри Лу уже не могла защищаться.

— Практически все?

— Есть один очень незначительный синяк сзади на шее, который я бы тоже датировал вечером пятницы, но появился он несколькими часами раньше. Обычно такие синяки — результат удара обо что-то. Ерунда! Такой удар мог удивить ее, но от него она бы не потеряла сознание, не упала бы. Мэри Лу была сильной, здоровой молодой женщиной.

— Как можно удариться обо что-то шеей?

— Хороший вопрос.

— Когда произошло убийство?

— Точное время определить сложно. От часа ночи до половины пятого.

— Очень большой промежуток.

— Я предполагаю, что мозг Мэри Лу отключился раньше других молодых и здоровых органов. Возможно, она даже перевернулась на живот. Говорю я об этом потому, что все удары, в том числе и те, которые я классифицирую как «легкие», наносились спереди — по лицу, ребрам и так далее. Разумеется, убийца мог сам перевернуть ее, скажем, ногой, после того как разделался с ней.

— Чарли? Как умерла Мэри Лу?

— Что ты имеешь в виду?

— Допустим, автомобильная авария. Подростки увлеклись быстрой ездой. Перебрали пива. Не справились с управлением. Легковушка, грузовик слетел в кювет. Ударился о дерево. Мэри Лу получила эти травмы. Подростки запаниковали. Спрятали ее тело в лесу, убедившись, что она уже мертва. Спрятали разбитый автомобиль.

— Интересная мысль, шериф.

— Полностью исключается?

— Пепп, Мэри Лу Саймс забили до смерти.

— Чем?

— Кулаками.

— Одними кулаками? — Да.

— Нет доказательств того, что убийца использовал нож?

— Нож? Нет.

— Ни одного пореза, даже царапины?

— Нет. Более того, в моей многолетней практике, Пепп, я никогда не видел такого чистого тела. Даже у трех- или четырехлетних детей. У Мэри Лу не было даже шрамов от ссадин на коленках и локтях. Впрочем, царапины я нашел. Очень свежие. На ногах. Она поцарапала их по пути от «Холлера» к тому месту, где ее нашел Томми.

— Значит, мы знаем, что она туда дошла. И ее не несли.

— Дошла. Есть вопрос, который ты не задал мне, Пепп.

— Задай его за меня.

— Ночь с пятницы на субботу. Начало первого плюс-минус двадцать минут. Мэри Лу Саймс в этой пивной, «Холлере». Убили ее в четверти мили от «Холлера».

— Сколько она выпила?

— Она нализалась до чертиков.

— Нализалась?

— Скажу так, на автомобиле она не проехала бы по пустыне и десяти футов, чтобы во что-нибудь не врезаться. Если б не ее молодость и здоровье, я сомневаюсь, что она прошла бы четверть мили. Не думаю, что она понимала, куда идет или что делает. К слову сказать, она не смогла бы защититься от нападения двухнедельного котенка.

— Мэри Лу Саймс? Пиво… Наверное, без привычки…

— Крепкий напиток, Пепп. И много. А сверху пиво.

— Ну и ну. Таблетки, Чарли, наркотики?

— Ничего не могу сказать. Некоторые наркотические вещества очень сложно обнаружить. На этот вопрос тебе должны ответить в центральной патолого-анатомической лаборатории.

— Мэри Лу Саймс… Ты нашел доказательства того, что выпить для нее — обычное дело.

— Нет. Слишком она молода. Чтобы в ее возрасте в организме выявились алкогольные изменения, она должна была пить двадцать четыре часа в сутки, больше, чем Тони Даффи. О Мэри Лу Саймс такой информации у нас нет. Но, раз она так много выпила за один вечер, можно утверждать, что виноградинку она уже не раз пробовала или, как в ее случае, картофелину. Но я склоняюсь к тому, что так сильно Мэри Лу Саймс набралась впервые.

— Картофелину?

— Да. Водка. Наша королева красоты разбиралась в спиртном. Знала, как на первых порах скрывать свою скверную привычку.

— Однако. Наверное, она из-за чего-то сильно расстроилась.

— Вероятно. Надо понимать, Пепп, что этот округ, ее школа, церковь, семья много требовали от Мэри Лу. С ранних лет. И давление это не ослабевало. Трудно все время стоять на пьедестале, Пепп, и говорить себе, что свалиться с него никак нельзя. У меня личного опыта на этот счет нет, но я, как врач в маленьком городе, и ты, как шериф округа, должны войти в положение Мэри Лу.

— Может, она расстроилась из-за чего-то конкретного…

— Ты опять размышляешь вслух?

— Чарли, мне не нравится то, что я вижу. А как представляется случившееся тебе?

— Некий почти наверняка правша, скорее всего мужчина, очень сильный физически, а потому, по всей вероятности, молодой, натолкнулся на Мэри Лу в лесу и кулаками забил ее до смерти.

— Не изнасиловав ее.

— Нет абсолютно никаких свидетельств того, что Мэри Лу изнасиловали.

— Может, причина убийства в том, что она ему отказала?

— Мэри Лу напилась до бесчувствия, Пепп. Тот, кто избил ее, мог без труда получить от нее все, что хотел. Сопротивляться она просто не могла.

— Натолкнулся на Мэри Лу в лесу… — повторил Пепп. — Волосатый незнакомец. Она набрела на спящего в лесу бродягу…

— Зачем ему убивать Мэри Лу?

— Может, он не хотел, чтобы кто-то прознал о его присутствии. Заключенный, совершивший побег из тюрьмы. Или наркоман.

— Более вероятно, что кто-то шел за ней от «Холлера».

— В таком состоянии могла Мэри Лу пробежать четверть мили в темноте, по лесу, спасаясь от кого-то?

— Думаю, что да, учитывая ее возраст и отменное здоровье. Но при этом она наверняка упала бы, и не раз. Падала она или нет, мы не знаем. Но пробежать четверть мили она могла.

— Или с ней шел тот, кого она знала…

— Возможно и такое.

— В ярости, ты сказал.

— Я думаю, этот парень первым мощным ударом сшиб Мэри Лу с ног, а потом, оседлав ее бедра, когда она лежала на земле, прошелся кулаками по лицу и ребрам. Веселенькая история, не так ли?

— Убийца запачкал одежду ее кровью?

— Возможно. Но необязательно.

— На костяшках пальцев должны быть ссадины?

— На моих — да. На них появились бы синяки. Но у мужчины, занятого тяжелым физическим трудом, работающего на ферме, на фабрике, ты понимаешь, никаких следов эти удары не оставили бы.

Пепп услышал какие-то звуки, доносящиеся из комнаты Саманты. Марта Джейн поздно ночью вернулась-таки домой и улеглась в другой комнате.

Черт! Как я могу выполнять свою работу, сосредоточиваться на ней, сохранять семью, оплачивать счета и обучение Саманты в колледже, если мне приходится постоянно отражать агрессию жены?

— Доктор коронер Мерфи, я думаю, нам известен один человек, который очень хорошо знал Мэри Лу.

— Тебе виднее. Известен, говоришь? Пепп провел черту под своими записями.

— Мы его уже взяли.

* * *

— Ты хорошо спал, Джонатан? — спросила Моника Уитфилд за завтраком.

— Не очень, — ответил Джон, отдавая себе отчет, что спал куда лучше дяди и тети. Они, если судить по их лицам, словно не спали вовсе. По правде говоря, ночью Джонатан Уитфилд не один раз ловил себя на том, что подавляет смешок. Очень нелепая сложилась ситуация. Не прошло и двадцати четырех часов после его прибытия на «Уитфилд-Фарм», где, он в этом не сомневался, ему вменялось в обязанность благотворное воздействие на деревенского кузена, как этот кузен оказался в местной каталажке по обвинению в убийстве. Разумеется, Джон понимал, что это не смешно, он видел, как подействовало случившееся на его тетю и дядю. Но юмористический момент присутствовал: он провалил задание, даже не успев к нему приступить. Так что на самом деле спал Джон очень даже хорошо.

Однако профессией «гость в доме» Джон овладел в совершенстве. Главным образом потому, что практиковал ее и в своем собственном доме, так уж сложилась жизнь. И он знал, что гость, хотя бы из вежливости, должен разделять все радости и горести хозяев.

В воскресное утро Дэн Уитфилд, в фартуке поверх брюк от костюма, подал жене и племяннику яичницу с беконом.

Джон понимал, что в воскресное утро костюмные брюки, рубашка и галстук дяди — намек на семейный поход в церковь, и от вежливого гостя ожидают, что дома он не останется.

Джон спустился к завтраку в халате — у него были другие планы.

— Не знаю, смогу ли я есть, — сказала Моника, глядя на положенную ей на тарелку яичницу. — Постоянно думаю о том, как провел ночь Скайлар.

— У него все нормально. — Дэн принес гренки, сел за стол. — Скайлар — большой сильный мальчик.

— О том, что творится в тюрьмах, рассказывают столько ужасов.

Да, хотелось добавить Джону, но всех этих людей следует держать за решеткой.

— Скайлар сможет постоять за себя, — заверил Дэн жену, хотя должной уверенности в его голосе не слышалось.

— Не знаю. Роуз Холман вот говорит, что он очень сексуальный.

— Сексуальный? — переспросил Дэн. — Скайлар?

— Как она сказала? В нем больше секса, чем в церковном органе. Можешь ты в это поверить?

— Откуда ей знать? — пожал плечами Дэн. — Восемьдесят три года и ни разу не выходила замуж.

— Я не уверена, что поняла сравнение с церковным органом.

— Может, потому-то Роуз и не вышла замуж? — улыбнулся Дэн. — У нее другая ориентация. Ее возбуждали церковные органы.

— И Скайлар… — Моника не притронулась к еде. — Другие люди всегда воспринимают твоего ребенка иначе… не так, как родители. Джонатан! Скайлар сексуальный?

— Откуда мне знать?

— Все-таки ты немного старше его.

Не отрывая глаз от стола, Джон вспомнил, как Скайлар залез языком в ухо Мэри Лу, как вышел из-под душа в объятиях другой, роскошной, светящейся счастьем девицы…

— Девушки хотят от него многого.

— Многого? — переспросил Дэн.

— Могу я взять еще один гренок? — спросил Джонатан.

— Надеюсь, что в твоих словах нет ничего оскорбительного?

— Оскорбительного? Да что вы!

Дэн не сводил глаз с его лица.

Моника заплакала.

— Мэри Лу…

— Хватит об этом, — повернулся к ней Дэн. — Мэри Лу мертва. И с этим ничего не поделаешь. Мы все знаем, что Скайлар никогда не причинил бы ей вреда, ни в каком смысле. Я наконец-то созвонился с Френком Мюрреем. Вчера он допоздна был на реке. Он немедленно свяжется с шерифом…

Моника наклонилась и погладила собаку.

— Бедный Сироп. Он же ничего не понимает. Ночью он не шумел, Джонатан?

— Он подвывал. Я пустил его к себе в комнату.

— Правда? — брови Моники изумленно изогнулись. — Как мило с твоей стороны.

— Перетащил его подстилку. — Джонатан покончил с завтраком. — Тетя Моника! Дядя Дэн! — Они посмотрели на него, ожидая продолжения. — Я очень сожалею, что у вас все так вышло…

Влажные, красные от слез глаза Моники посуровели.

— У нас так вышло?

Джонатан тут же смутился.

— Скайлар и все…

— Что ты хочешь сказать, Джонатан?

Джон почувствовал, как лед трескается у него «под коньками».

— Я думаю, что должен уехать. Домой. — Трещина расширялась. — Эта девушка мертва… Скайлар в тюрьме… У вас нет времени на гостя…

Его тетя и дядя пристально смотрели на него. Дэн коротко глянул на жену, вновь повернулся к Джонатану. Моника не отрывала взгляда от его лица.

Джон почувствовал, что уходит под воду.

У Дэна дернулся нос.

— Гостя…

— Я только хотел…

— Тебе представляется, что ты думаешь о нашем благе, Джон? — спросила Моника.

— Да. Я…

Моника вздохнула.

— Джонатан, Джонатан. Как бы тебе попроще все объяснить. — Она отодвинула от себя тарелку, положила руки на стол. — Джонатан, Джонатан…

— У вас будет столько дел. — Джон чувствовал, что у него отмерзают ноги. — Скайлар в тюрьме, и все такое.

— Семья, — коротко заключила Моника.

Дэн откашлялся:

— Суть в том…

Моника заговорила вновь:

— Скайлар — твой кузен, Джонатан. Я понимаю, вы еще недостаточно хорошо знаете друг друга. Может, поначалу не понравились друг другу. Может, никогда не понравитесь. У Скайлара беда. Сейчас он в тюрьме, обвиняется в убийстве, такой беды никому не пожелаешь. Когда кто-то в семье попадает в такую беду, остальные родственники, если только они не смертельные враги, сплачиваются вокруг него. Поддерживают. Защищают.

— Ты не гость, — добавил Дэн. — Ты — семья.

— У тебя нет чувства семьи, Джонатан?

Джон нахмурился.

— Если ты покинешь нас сейчас, — продолжил Дэн, — уедешь домой, проведя здесь только два дня…

— Как это будет выглядеть? — спросила Моника.

— Этим ты приговоришь Скайлара, даже если все суды признают его невиновным, а так оно и будет.

— И это еще не все, — добавила Моника. — Твой отъезд покажет всем, что ты считаешь Скайлара виновным. Что ты не хочешь иметь с ним ничего общего. От невиновных так не открещиваются, Джонатан.

Дэн положил на стол вилку и нож.

— Твой отъезд значительно усложнит нам жизнь. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Ты веришь, что Скайлар невиновен, Джонатан?

— Я… э… откуда мне знать?

— Ты же знаешь, что он твой кузен.

— Меня никогда не волновало соблюдение приличий, — пробубнил Джонатан.

— Как и твоего отца, — вставил Дэн.

— Твой дядя хочет сказать, что твоего отца очень волнуют эти самые приличия, — поправила мужа Моника. — Ты это знаешь.

— Другая шкала ценностей, вот и все, — пожал плечами Джонатан. — Я тут — посторонний. Это мне доходчиво объяснили.

— Ты — семья.

— Вы доказываете мне это прямо сейчас. Что я — посторонний. Вы просите меня принять близко к сердцу то…

Моника собрала тарелки.

— С «Уитфилд-Фарм» ты не уедешь, Джонатан. Не убежишь от попавшего в беду кузена, показав себя заносчивым мальчишкой, который ни в грош не ставит семью. Негоже тебе бросать нас. — Она отнесла тарелки к раковине, начала их мыть.

— Мы не можем позволить тебе этого, Джонатан, — поддержал жену Дэн. — Ради твоего же блага.

— Ценности, — пробормотал Джонатан.

— Шкала ценностей, — поправила его Моника. — А теперь, молодой человек, отправляйся наверх, надевай чистую рубашку, галстук и костюм. Ты поедешь с нами в церковь, независимо от того, разделяешь ты наши представления о добре и зле или нет. В тюрьме Скайлар или на свободе, мы предстанем перед людьми как одна семья.

Джон уже успел найти в телефонном справочнике номер авиакомпании.

Глава 9

— Завтракаешь? — спросил Пепп. Марта Джейн вошла в спальню в очень уж теплом, толстом халате, никак не вяжущемся с прекрасным теплым утром на переходе от весны к лету. Еда, которую она черпала ложкой из миски, хрустела во рту. Наверное, смесь орешков и сухофруктов, решил Пепп, птичья радость. Она согласно кивнула, не прекращая жевать. В ее взгляде, брошенном на Пеппа, напрочь отсутствовало тепло.

Приняв душ и побрившись, Пепп голым сидел на краю кровати и чистил ногти.

К своему удивлению, он отметил, что ему неприятно находиться голым в одной комнате с женой, с которой он прожил двадцать два года.

— Ты все-таки ходила на свое заседание?

Она кивнула.

— Что ты там наговорила обо мне?

Марта Джейн усмехнулась:

— Волнуешься?

— Конечно, волнуюсь. Человек может много чего сказать о другом человеке, особенно жена о муже. Или муж о жене. Так что ты сказала?

Марта Джейн продолжала усмехаться.

— Я просто сказала, что в тебе больше энергии, чем положено по возрасту.

— Больше энергии?

— Да. Ты целый день работаешь. Каждый день бегаешь в шортах по округу. Читаешь книги чуть ли не до рассвета, — Марта Джейн фыркнула. — Приходишь домой и принимаешься за уборку…

Пепп покачал головой:

— Я тебя не понимаю.

Зазвонил телефон.

— Меня ты не проведешь, парень.

Пепп взял трубку:

— Слушаю.

Марта Джейн бросила полотенце ему на колени.

Вскинув на нее глаза, Пепп взял полотенце двумя пальцами и скинул на пол.

— Шериф, это Френк Мюррей.

— Да, адвокат.

— Извини, что звоню так рано и в воскресенье, но хотел поймать тебя до того, как ты и Марта Джейн уедете в церковь.

— Да, адвокат.

Френк Мюррей считался лучшим криминальным адвокатом в округе Гриндаунс. Он и Пепп оказывались по разные стороны баррикад на многих судебных процессах.

Пепп не только уважал Френка Мюррея, но и полагал его своим другом.

Пепп наблюдал, как Марта Джейн поставила миску на комод и начала собирать одежду.

— Френк, ты позволишь сначала задать тебе личный вопрос?

— Разумеется.

— Не сможем мы с тобой встретиться на этой неделе и обсудить мой развод?

Марта Джейн коротко глянула на Пеппа.

Потом улыбнулась.

На другом конце провода возникла заминка.

— Я очень сожалею, Пепп. Но понимаю тебя. Конечно. Позвони мне завтра утром в контору.

— Я хочу, чтобы все прошло как можно быстрее.

— Хорошо. Жаль, что так все вышло, Пепп. Может, о другом деле говорить сейчас не время?

Прижимая одежду к животу, Марта Джейн уплыла в ванную и закрыла дверь.

— Нет. Все нормально. Выкладывай.

— Этим утром мне позвонил Дэн Уитфилд.

— Понятно.

— Попросил меня представлять его сына, Скайлара.

— Мы арестовали Скайлара Уитфилда вчера, во второй половине дня, по обвинению в тяжком убийстве первой степени Мэри Лу Саймс, совершенном в ночь с пятницы на субботу.

— Не слишком ли ты торопишься, Пепп. Ты сказал «первой степени»?

— Возможно, нам не удастся это отстоять. Окружной прокурор…

— Это удивительно, Пепп.

— Почему?

— Добропорядочная семья. Скайлар, конечно, оригинал, но парень хороший. Никогда не имел трений с законом, даже не наказывался штрафом за превышение скорости. Отличник в школе. Работает на семейной ферме. Играет на трубе в церкви.

Пепп заговорил, тщательно подбирая слова.

— Френк, я очень стараюсь не относиться с предубеждением к членам так называемых добропорядочных семей. Точно так же я стараюсь относиться к семьям, члены которых всегда доставляют нам беспокойство.

— Я это знаю, Пепп. Какие у тебя улики?

— В пятницу вечером Мэри Лу побывала на вечеринке на «Уитфилд-Фарм», где крепко напилась.

— Напилась?

— Не могу представить себе, где еще она могла выпить столько водки. Наверняка не дома.

— Водки? Мэри Лу? Она напилась?

— Если верить коронеру Мерфи, нализалась до чертиков.

— Однако…

— Скайлар на вечеринке появился поздно. Вроде у него и Мэри Лу случилась ссора. Поначалу я думал, что это показуха, но получилось, что это не так. Так или иначе, Мэри Лу покинула вечеринку в перепачканном платье. Потом они оба появились в «Холлере», примерно в одно время, но порознь. Там они тоже что-то пили, но, как я понял, игнорировали друг друга. Не разговаривали. Мэри Лу пришла с какими-то парнями. А покинула «Холлер» одна, похоже, не соображая, что делает. По мнению коронера, слишком пьяная, чтобы сесть за руль.

— Неужели?

А наутро Томми Баркер нашел ее в четверти мили от «Холлера», в лесу. Вроде он охотился там на сурков. Ее забили насмерть, кулаками. По словам коронера Мерфи, убийца — молодой мужчина, правша. Ты должен радоваться, что тебе не пришлось лицезреть тело, Френк.

— Но на Скайлара ничего не указывает.

— Его нож нашли на месте преступления.

— В пятнадцати футах от тела.

— Пятнадцать футов — не так уж мало для нехоженого леса. Как он там оказался? Нас не убедили слова Скайлара о том, что в субботу утром он отправился искать Мэри Лу в окружающие «Холлер» леса, даже не позвонив ей домой. С чего он решил, что она пропала?

Френк замялся:

— На этот вопрос я ответить тебе не могу.

— Мы думаем, что он искал нож.

— Пепп, и все-таки ничего конкретного у тебя нет.

— Добавлю, что Скайлар и Мэри Лу выросли вместе, соседи, всегда их видели рядом… Скайлар, полагаю, помимо семьи, был для нее самым близким человеком.

— Пепп, ты намерен оставить мальчика в тюрьме?

— Все зависит от того, к какому выводу придете вы все: ты, окружной прокурор и судья Холл, Френк. Пока мне известно, что судья принял решение не заниматься этим делом до понедельника.

— Мне представляется, что тебе еще предстоит долгий путь, Пепп, чтобы обосновать свою позицию.

— Правда? Мне кажется, ты напрасно так легко отметаешь имеющиеся у нас доказательства, Френк.

— Я хочу сказать, ты не захочешь здесь ошибиться, Пепп. Я понимаю, ты расстроен личными неурядицами…

— Не надо судить о моей профессиональной пригодности по тому личному делу, с которого мы начали.

— А ты пытался поискать других подозреваемых?

— Мы переговорили с некоторыми гостями, которые были на вечеринке, с некоторыми посетителями «Холлера», с ее семьей, с его семьей, местными жителями. Задавали общие вопросы о взаимоотношениях Скайлара и Мэри Лу. Ничего определенного не нашли.

— Мотив?

— Мало ли что может произойти между молодым мужчиной и молодой женщиной.

— Мэри Лу подверглась, как теперь принято говорить, сексуальному насилию?

— Нет.

— Скайлар не такой урод, чтобы от него шарахались женщины. Не он ли сопровождал Мэри Лу на все конкурсы красоты?

— Именно он.

— И что?

— А то, что мы не знаем, какие у них были взаимоотношения. Может, Скайлар полагал, что у него есть какие-то права, а Мэри Лу считала, что нет. Ревность… Со временем мы все выясним. А пока пусть подозреваемый отдохнет в тюрьме округа.

— Хорошо, Пепп. Утром я подам в суд прошение об освобождении под залог.

— Хорошо.

— Ты возражать не собираешься?

— Нет. Может, возразит окружной прокурор. Скорее всего это преступление совершено в состоянии аффекта, а такое обычно не повторяется. Я не думаю, что Скайлар опасен для общества.

— Знаешь, Пепп, похоже, нет у тебе уверенности в том, что Скайлар виновен.

— Его вина еще не доказана.

— Подозреваю, ты думаешь, что допустил ошибку.

— Я — коп, Френк. Мне приходится обходиться теми уликами, которые у меня есть.

— Понятно, Пепп. Несмотря на то, что может сказать мой клиент после зачтения ему его прав, я хочу, чтобы любой его допрос, все равно кем, проводился только в моем присутствии. Договорились?

— Да, сэр.

— Должен тебя спросить: на эту минуту Скайлар не сказал ничего изобличающего?

— Нет.

— Как я понял со слов Дэна Уитфилда, твой помощник несколько раз ударил Скайлара.

Теперь замялся Пепп.

— Я тоже не собираюсь говорить ничего изобличающего.

— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, Пепп.

— Утром я позвоню тебе в контору, и мы договоримся о встрече, — ответил Пепп.

* * *

Пепп надел брюки и уже натягивал сапоги, когда из ванной появилась одетая к выходу Марта Джейн. Ей осталось только причесаться.

— Что мы будем теперь делать? — спросил Пепп.

— Я тебя, разумеется, слышала. Как ты того и хотел.

— Марта Джейн, я думал, что вчера я выразился достаточно ясно.

— Ты достаточно ясно угрожал мне.

— Я изложил тебе мое желание и объяснил, сколь оно важно для меня, нас всех, включая и Сэмми. Ты полностью проигнорировала мои слова. Более того, ты добавила жару в ту войну, что ведешь со мной. Я предоставил тебе право выбора. Ты им воспользовалась. Теперь для меня другого пути нет.

Марта Джейн махнула рукой, словно отгоняя муху:

— Не читай мне нотаций!

Пепп опустил взгляд на ковер спальни.

— Мы не можем нормально разговаривать. Вот в чем дело. — Оперевшись локтями в колени, он положил подбородок на ладони. — От нашей семейной жизни ничего не осталось, Марта Джейн… Ничего, кроме горечи, злости, взаимных обид. Почему — я не знаю… Я старался, как мог… И никоим образом не хотел, чтобы все так закончилось.

Марта Джейн села за туалетный столик и начала расчесывать волосы.

— Я тебе безразлична, Пепп. Тебя заботит только твой имидж шерифа округа и как я вписываюсь в этот имидж, выполняя роль жены шерифа. — Она ударила тыльной стороной расчески по стеклянной поверхности туалетного столика. — Так вот, не буду я этого делать!

— Делать что?

— Не буду такой, какой ты хочешь меня видеть. Тихой мышкой-женой, без мыслей, без чувств, без личной жизни. Не буду ходить за тобой следом, смотреть на тебя как на господа бога, хвалить тебя, соглашаться с каждым твоим словом, словно безмозглая идиотка. Этого ты добиваешься, не так ли?

Пепп взял с верхней полки шкафа ремень с револьвером, затянул его на талии.

— Когда-то я думал, что мы станем командой.

— Командой? — фыркнула Марта Джейн. — Ты — команда. А мне в лучшем случае отводится роль группы поддержки. Ты ведь хотел от меня только этого, так?

— Нет. Я всегда старался поговорить с тобой о моей работе, задействовать тебя в ней, узнать твое мнение, получить совет.

— Ты читал мне нотации. Старался указывать мне, как соображать, о чем говорить, что делать.

— У меня есть привычка хорошенько подумать перед тем, как что-то сказать. Извини, если тебе казалось, что я читаю тебе нотации.

— Ты указывал мне, Пепп. Ты ни о чем меня не спрашивал.

— Если ты в чем-то не соглашаешься со мной, почему ты должна не соглашаться со мной на людях?

— Слушай, иди на угол и регулируй движение транспорта!

У двери спальни Пепп остановился:

— Марта Джейн, одного я понять не могу: если мы не можем работать и жить вместе как муж и жена, как, по-твоему, мы должны жить? Знаешь, я не буду возражать, если ты решишь конкурировать со мной за должность шерифа округа. Тебе этого хочется. — Зазвонил телефон. — Да ладно. Я возьму трубку внизу.

Спускаясь по лестнице, Пепп услышал крик Марты Джейн:

— Видишь, Пепп? Ты абсолютно уверен, что звонят тебе.

* * *

Звонили Пеппу.

Адам Хэддем, главный человек в управлении шерифа — клерк, курьер, тюремный надзиратель. — Шериф, Скайлар ушел.

— Что ты такое говоришь, Блоха?

— Наверное, решил, что приготовленный мною завтрак не так хорош, чтобы дожидаться его.

— Скайлар Уитфилд сбежал из тюрьмы?

— Как я и сказал.

— Когда?

— Его уже не было, когда я разносил завтрак по камерам.

— Черт! Блоха, он же обвинен в убийстве первой степени! — Блоха промолчал. — Этот парень удерет в лес, и мы никогда его не найдем. — Блоха промолчал. — Кто на дежурстве?

— Помощник шерифа Эймс, сэр.

— Ты с ним связался?

— Первым делом.

— Блоха, я думаю, надо вызвать и Красавчика.

— Да, сэр.

— Черт, черт, черт!

— Шериф, ты столько лет пытался получить деньги на новую крышу для тюрьмы. Теперь, похоже, их нам выделят.

* * *

«Славьте Господа, ибо Он…»

В маленькой деревянной сельской церкви Джонатан Уитфилд стоял первым от прохода и пел во весь голос, заглушая шумы старенького органа. Играла на нем четырнадцатилетняя близорукая девочка. Играла плохо, да и орган фальшивил, давно нуждаясь в настройке. Впервые услышав здешний орган, Джонатан решил, что его звучанием местных прихожан наказывают за грехи.

Когда они вылезли у церкви из «Форда» Уитфилдов, другие прихожане, наслаждающиеся теплым утренним солнцем или выкуривающие последнюю перед службой сигарету, тепло, сочувственно приветствовали Монику и Дэна Уитфилдов, некоторые сожалели о том, что кто-то мог заподозрить Скайлара в совершении убийства. Джону пожимали руку, желали доброго утра.

Джон тут же узнал Саймсов, сначала Энди-Дэнди, потом Джека, старшего Саймса, Эм-эл и Джона. Они стояли в тени церковного здания, тоже в окружении сочувствующих. Саймсы и Уитфилды переглянулись. Потом, без единого слова, члены двух семей двинулись навстречу друг другу. Моника и Эм-эл обнялись и расплакались. Мужчины, включая Энди-Дэнди, обменялись рукопожатиями.

Когда прихожане потянулись на службу, обе семьи вошли в церковь вместе.

«…не стал пред Ним в расселине…»

Громко выводя слова псалма, Джон думал о том, как необычно ведут себя люди: днем раньше дочь одной семьи нашли убитой, сына другой семьи посадили в тюрьму по подозрению в совершении убийства, а сегодня обе семьи встречаются у церкви, обнимаются на глазах у всей паствы при полном сочувствии всех, кто сейчас молится в церкви. Джон не мог не признать, что до приезда сюда такая ситуация казалась ему абсолютно немыслимой, невозможной.

«…много раз Он избавлял их…»

Кто-то толкнул Джона в бок. Он подвинулся влево от прохода, давая место опоздавшему, переложил псалтырь так, чтобы разделить его с новым соседом.

— Хэй, Джан-Тан. Как поживаешь?

Шея Джона хрустнула, так резко он повернул голову. На следующем слове он поперхнулся. Выронил псалтырь.

Скайлар его поймал.

Скайлар, с ангельским выражением лица, смотрел на алтарь.

— Джан-Тан, пока я живу и дышу, хочу сказать, что поешь ты неплохо, да, очень неплохо.

Джон сел. Ноги его не держали. Голова пошла кругом.

Несколько раз глубоко вздохнув, Джон огляделся. Все прихожане пели стоя.

Никого более появление Скайлара не потрясло. Мужчина, подозреваемый в убийстве девушки, семья которой стояла в нескольких рядах от него, вошел в церковь и теперь пел во всю мощь легких, с невероятным наслаждением, отметил Джон.

К тому же, если только уши не подводили Джона, уровень пения паствы значительно повысился. Теперь прихожане пели куда как громче и слаженнее. Орган и тот не так фальшивил и булькал.

Однако никто не смотрел на Скайлара, не замечал его присутствия.

За исключением Энди-Дэнди Дайвена Саймса.

Мальчик, стоявший на несколько рядов ближе к алтарю, повернулся, увидел Скайлара, улыбнулся и подмигнул ему.

Никто, включая тетю Монику и дядя Дэна, не замечал, что Джон плюхнулся на скамейку.

Какое-то время спустя Джон, вспомнив разговор за завтраком (желудок его уже начал урчать в предвкушении ленча), встал рядом со своим кузеном, плечом к плечу.

* * *

У двери церкви Скайлар пожал руку пастору.

— Извините, что немного опоздал, сэр. Задержался не по своей воле.

— Ты не принес трубу, Скайлар.

— Нет, сэр, не принес. Какое-то время мне придется путешествовать налегке.

Пастор Бейкер все не отпускал руку Скайлара.

— Я очень сожалею, что у тебя неприятности.

— Чушь, пастор, у меня не просто неприятности — беда. Жестоко убили мою подругу.

— Доверься Господу, сын мой, и все будет хорошо.

— Амен, — откликнулся Скайлар.

— Скайлар, — Дэн Уитфилд взял сына за локоть. Неторопливо они спустились по церковным ступеням, вышли на яркий солнечный свет. Остановились среди легковушек и грузовичков, на виду у всех прихожан, покидающих церковь и рассаживающихся по машинам. — Скайлар, — повторил Дэн.

— Да, сэр, — Скайлар щурился от солнечных лучей.

— Скайлар, я не думаю, что тебя освободили из тюрьмы.

— Образно говоря, вы правы, сэр.

— Ты удрал.

— Да, сэр.

— Теперь крышу наверняка починят.

Скайлар наблюдал, как Саймсы выходят из церкви.

— Я всегда изо всех сил старался служить округу, сэр.

— Утром я говорил с Френком Мюрреем. Завтра утром он собирается подать прошение с просьбой освободить тебя под залог.

— Понятно.

— Мы не можем освободить тебя под залог, Скайлар, если ты не в тюрьме.

— Это логично, сэр, я понимаю.

— Возможно, я тут ошибаюсь, я не юрист, как тебе известно, но мне представляется, что побег из тюрьмы — само по себе преступление.

— Правда? Я воспринимаю его как досадное недоразумение. Разве можно назвать преступлением побег из тюрьмы того, кому там не место?

— Я в этом уверен. Но даже если ты невиновен, я считаю, надо подождать, пока тебя освободит закон.

— Чушь, сэр. Нельзя требовать долготерпения от человека с чистым сердцем.

— Видишь ли, Скайлар, ты попал в тюрьму, потому что кто-то, в данном случае шериф, думает, что ты виновен.

— Сэр, вы не представляете, какой спертый воздух в тюрьме. Подозреваю, он там не менялся со времени постройки этого заведения.

— Скайлар, а ты, часом, не подумал, когда выбрался на крышу, что некоторые недалекие люди могут воспринять твой побег из тюрьмы как доказательство твоей вины?

— Никто так не подумает.

— Некоторые могут, сын. Некоторые уверены, что из тюрьмы бегут только для того, чтобы избежать заслуженного наказания. Да, сын, некоторые думают, что в этом главная причина побегов из тюрьмы.

— Я согласен, сэр. В этом тоже проявляется их недалекость…

— Может, и так.

— Сэр, но есть и другой взгляд на сложившуюся ситуацию.

— Вполне возможно.

— Из тюрьмы убегает тот, кто твердо знает, что ему там не место. Как насчет этого?

Дэн кивнул.

— И воздух там спертый?

— Более чем.

— Сын, я прошу тебя вернуться в тюрьму.

— Чтобы вы вытащили меня оттуда?

— Чтобы с нашей помощью ты вышел из нее по закону.

— Я думаю, что мое заявление остается в силе.

— Какое заявление?

— Я убежал из тюрьмы, потому что мне там не место.

— Они будут искать тебя, Скайлар. Охотиться за тобой с винтовками. Ты убежал из тюрьмы, но обвинение в убийстве с тебя не снято. Ты готов получить пулю за глоток свежего воздуха?

Скайлар вскинул подбородок.

— Сэр, если я когда-нибудь совершу что-то предосудительное, за что сажают в тюрьму, я пойду туда добровольно, каким бы спертым ни был там воздух. И никому не удастся вытащить меня оттуда. А пока я останусь на свободе, как и положено ни в чем не повинному гражданину. Можете так и сказать этим людям. А кроме того, после случившейся трагедии я испытывал потребность получить утешение у церкви.

Дэн Уитфилд наблюдал, как его сын, в белой рубашке, джинсах, кроссовках, повернулся и зашагал между легковушек и грузовичков, пересек дорогу, перепрыгнул через изгородь, двинулся через пастбище к деревьям. Дэн вспомнил, что по холму, за деревьями, проходит старая проселочная дорога, по которой когда-то вывозили лес. Он не сомневался, что где-то на той дороге Скайлара дожидается его красный пикап.

После того как Скайлар исчез между деревьев, Дэн Уитфилд улыбнулся.

Глава 10

Тэнди остановилась у открытой двери в кабинет шерифа.

— Простите, сэр, могу я повидать Скайлара Уитфилда? — застенчиво спросила она.

Пепп повернулся к двери. Он сидел чуть под углом к ней, изучая носки сапог, которые покоились на его столе.

— Скайлара, — повторила Тэнди. — Могу я повидать Скайлара?

Короткие шортики, кроссовки, носочки, футболка, под которой не просматривалось бюстгальтера, Пепп никак не ожидал увидеть у себя в кабинете такую очаровашку, да еще в воскресенье. Ее волосы блестели в солнечном свете, падающем из окна. Яркие глаза так и играли. Коричневая кожа светилась на мышцах ног и рук.

Сапоги Пеппа упали на пол.

Девушка подняла промасленный пакет.

— Я принесла ему жареную курицу.

Пепп развернул стул, чтобы сесть лицом к двери.

— Ты кто?

Он мог поклясться, что никогда не видел этой девушки.

— Тэнди Макджейн. Я живу на «Уитфилд-Фарм». — Оба утверждения прозвучали для Пеппа как вопросы. — Я принесла ленч Скайлару Уитфилду.

— Ленч входит в рацион арестованных.

Улыбаясь, Тэнди подняла пакет еще выше.

— Вы кормите их жареной курицей?

До ноздрей Пеппа долетал дразнящий запах. В какой-то момент ему больше всего на свете захотелось жареной курицы — жареной курицы, приготовленной этой девушкой.

— Ты — подружка Скайлара Уитфилда? — хмурясь, спросил Пепп.

— С рождения.

— Что ж, у твоего друга серьезные неприятности.

— Я хотела поговорить с вами об этом. — В шортиках и футболке, держась с достоинством старой леди, Тэнди вплыла в кабинет шерифа и примостилась на краешке деревянного стула, который стоял перед его столом. — Скайлар никогда никого не убивал.

— То есть он всегда убивал кого-то? — улыбнулся Пепп.

У девушки округлились глаза.

— Не бери в голову. Я понял, что ты хотела сказать.

— И он точно не убивал Мэри Лу.

Пепп почесал затылок, попытался придать лицу скучающее выражение.

— Как я понимаю, у убийц всегда находятся друзья.

— Зачем? — спросила Тэнди. — Скажите мне, с чего ему убивать Мэри Лу?

— Тебе известно все, что может происходить между мужчиной и женщиной? — Тэнди улыбнулась. — Юношей и девушкой? — Улыбка добралась до глаз Тэнди. — Скайларом и его подружкой?

— Да, сэр, известно.

—  Что?

Тэнди постучала указательным пальцем по столу шерифа.

— Отношения Скайлара и Мэри Лу были совсем не такими, как об этом все думали.

— А что же думали все?

— Что они без ума влюблены друг в друга.

— А этого не было?

— Нет, сэр, не было. От Мэри Лу Скайлару ничего не требовалось, если вы понимаете, о чем я.

— Он «голубой»? — Пепп задался вопросом, а не на это ли намекал ему Чик Хэнсон, который, возможно, ничего не зная наверняка, это чувствовал. — Ты знаешь значение слова «голубой»? Ты говоришь мне, что Скайлар — гомосексуалист?

Девушка буквально ослепила его улыбкой. Все равно что солнечный свет отразился в реке.

— Вы согласитесь со мной, шериф, что один из друзей должен испытывать к другому сильные чувства, если уж он идет на убийство? — спросила Тэнди.

— Пожалуй.

Тэнди пожала плечами.

— Скайлар и Мэри Лу были что два спортивных автомобиля, припаркованных рядышком, если вы понимаете, о чем я.

Пепп несколько секунд вглядывался в лицо Тэнди. Наконец нарушил затянувшуюся паузу:

— Я чувствую, что ты хочешь мне что-то сказать, но будь я проклят, если понимаю, что именно.

Поднявшись, с пакетом из промасленной бумаги в руке, Тэнди ответила:

— Я очень благодарна вам, шериф, за то, что вы приняли меня. Очень вам за это признательна.

— Жареную курицу оставь в дежурной части, — крикнул он вслед. — Мистеру Хэддему.

Выходя из кабинета, не оборачиваясь, Тэнди помахала ему пакетом.

Пепп долго сидел за столом, прежде чем нажал клавишу на аппарате внутренней связи.

— Блоха? Эта фантастическая молодая женщина оставила у тебя на столе пакет с жареной курицей?

— Какая молодая женщина?

— Которая только что ушла.

— Никто не оставлял у меня на столе пакета с жареной курицей, — ответил Блоха. И добавил, что случалось крайне редко: — Никто никогда не оставлял у меня на столе пакета с жареной курицей.

Пепп убрал палец с клавиши.

Молодая женщина знала, что Скайлара Уитфилда в тюрьме нет, что он сбежал.

Наверняка она знает, где он сейчас.

Он вновь нажал клавишу интеркома.

— Блоха, ты не заметил, в каком направлении отправилась эта молодая женщина? На каком автомобиле уехала?

— Какая молодая женщина? Шериф, если ты хочешь жареную курицу, я могу пойти и…

— Не хочу я жареную курицу. Есть информация от патрульных машин? Что-нибудь о Скайларе Уитфилде?

— Нет, сэр.

Пепп убрал палец с клавиши.

Я бы не поверил, что в пакете была жареная курица, если б не запах.

* * *

— Привет, Сэми, — как обычно, в воскресенье в половине пятого шериф Калпеппер звонил дочери. Поскольку звонил он из кабинета, разговор оплачивался по его личной кредитной карточке.

— Bonjour, mon pere. Са va?[257]

Пепп радостно рассмеялся.

— Немедленно прекрати говорить на французском, слышишь меня?

— Как дела?

—  А у тебя?

— Все отлично. За контрольную по истории получила «Би».

— Это хорошо.

— И «Си» за экзамен по химии.

— Полагаю, химия — сложный предмет.

— В четверг у меня биология.

— Ты ее сдашь. Как английский?

— Кошмар. Чосер.

— Знаешь, я взял в библиотеке «Кентерберийские рассказы», когда ты сказала мне, что тебе трудно понять Чосера. Мне казалось, что все написанное по-английски просто и понятно.

— Теперь ты согласен со мной?

— Да. Все равно что читать текст чужими глазами.

— Профессор считает, что Чосер забавен. Можешь ты в это поверить? Чосер напоминает мне Прыща.

— Какие прыщи? Твои прыщи? У тебя никогда не было прыщей.

— Конечно же, были. Мой любимый папочка, шериф, просто их не замечал. Я про Прыща, мальчишку из шестого класса, Прыща Нортона. Вот у него прыщей не было, в отличие от отца. Но, как сына Прыща Нортона, его звали Прыщом-младшим.

— Я знаю. Скажи, пожалуйста, какое отношение к Чосеру имеет Прыщ-младший?

— Каждый раз, когда он находил слушателей, Прыщ начинал рассказывать длиннющие похабные истории, не имеющие конца. И всегда в этих историях он смеялся над людьми, унижал их.

— Если бы тебя звали Прыщом задолго до того, как на твоей физиономии выскочил хоть один, тебе бы тоже захотелось унижать людей, не так ли?

— Определенно.

— Слушай, Чосер не так уж плох, если читать его быстро.

— Папа, в университете не разрешают читать Чосера быстро. Мы должны вдумываться в каждое слово. В каждое чертово слово!

— Понимаю.

— Как мама?

— Нормально. Сэмми, ты знаешь, что у нас с мамой есть проблемы.

— Они были всегда.

— Подумай об этом. Хорошо? Как твой бойфренд?

— Сломал лодыжку. Левую. Играя в крокет. Можешь ты в это поверить?

Пепп не очень-то представлял себе, что такое крокет.

— Как ему это удалось?

— Он замахнулся молотком, чтобы загнать мяч соперника в кусты, когда кто-то обратился к нему, и он заехал по собственной лодыжке. Все смеялись.

— Этот парень не умеет концентрироваться?

— Не в этом дело. Просто он очень любопытный и всегда прислушивается к тому, что говорят люди. Зато теперь он сконцентрирован на собственной боли. Прыгает на костыле с героическим выражением лица, настоящий травмированный атлет. Bce смеются. А как дела в округе Гриндаунс, шериф?

— Очень плохо.

— То есть?

— Мэри Лу Саймс…

— А что с ней?

— Избили до смерти в ночь с пятницы на субботу неподалеку от «Холлера».

— Папа, это ужасно! Только не Мэри Лу! Избили до смерти?!

—  Да.

— Ты кого-нбудь подозреваешь?

— Мы арестовали Скайлара Уитфилда.

— Скайлар? О, никогда!

— Скайлар.

— Папа, Скайлар может убить женщину только одним способом — заставив ее умереть от смеха.

Пепп помялся:

— У нас есть вещественные доказательства.

— Эту парочку в округе обожали.

— Не все обожали Скайлара.

— Вы, должно быть, очень огорчены?

— Очень. Кроме того, этот паршивец сбежал.

— Сбежал откуда?

— Из тюрьмы.

— Тебе давно следовало заняться крышей, папа.

— Я пытался. Теперь Скайлар где-то в лесу. Мне позвонили и сказали, что он присутствовал на утренней церковной службе.

Саманта засмеялась.

Тут засмеялся и Пепп.

— Понимаешь, что я хотела сказать, папа? Понимаешь, что я имела в виду, говоря о Скайларе?

— Это не смешно, Сэмми, — ответил Пепп, все еще смеясь. — Сейчас он в розыске за побег из тюрьмы, куда его посадили по обвинению в убийстве первой степени.

— Господи, как ты думаешь, никто не застрелит Скайлара?

— Я думаю, есть такие, кто бы его застрелил.

— Тогда у тебя серьезная проблема, папа. В лесах округа Гриндаунс Скайлара тебе не найти.

— Арестовали его и посадили в камеру без рубашки и обуви. Этим утром он показался в церкви в рубашке и кроссовках.

— И что это значит?

— Это означает, что он побывал дома. Сейчас «Уилфилд-Фарм» под наблюдением. Мне следовало сделать это раньше, как только я узнал, что он сбежал, но я не думал, что у Скайлара хватит дерзости заехать домой.

Саманта вновь засмеялась.

— Или пойти в церковь.

— Или пойти в церковь, — согласился Пепп.

— Бедная Мэри Лу. Ты думаешь, она долго мучилась?

— Не уверен. Ее очень сильно избили. Возможно, она жила какое-то время после того… Но до этого она, по выражению коронера, нализалась до чертиков.

— Напилась?

— Тебя, похоже, это не удивляет.

— В общем-то нет. Я никогда не считала Мэри Лу пластиковой куклой, какой хотели ее видеть в округе.

— Сэмми, Скайлар мужчина?

— Ты о чем?

— Он интересуется девушками?

— Да, конечно. От его прикосновений прошибает, как от удара электрическим током. Он гораздо моложе меня, но, когда он прикасается к тебе, это что-то.

— Он прикасался к тебе?

— Конечно. Играючи. Я думаю, Скайлар, еще когда ходил под стол, понял, что, если он не прикоснется к девушке, с ней может случиться истерика.

— Понятно, девушки любят Скайлара, им нравится, когда он к ним прикасается. А Скайлару нравится прикасаться к девушкам?

— Он знает, как это делается. И на лице у него при этом написано то, что надо, девушка не чувствует, что ее оскорбляют, только электрический разряд. Ты меня понимаешь?

— Не очень, ну да бог с ним.

— А почему ты вообще спрашиваешь? Или тебя интересует, не «голубой» ли Скайлар? Заверяю тебя, что нет.

— Просто один человек сказал мне то, что я не могу понять.

— Что именно?

— Что Скайлар и Мэри Лу не были… ну, не знаю. Короче, мне сказали, что Скайлар мог обойтись без Мэри Лу.

— Ясно.

— Ты это понимаешь?

— Нет. А может, понимаю. Может, Скайлар видел в Мэри Лу ловушку или что-то такое.

— Ты о чем?

— Я не уверена. Они были очень близкими друзьями. Но я не помню, чтобы Скайлар проявлял к ней внимание. Я хочу сказать, как к своей девушке. Может, из-за того, что они выросли вместе, все: родственники, друзья, весь округ — заранее решили, что они поженятся и народят прекрасных ребятишек. А вот Скайлару этого и не хотелось, он старался от этого уйти. Ты понимаешь меня?

— Пожалуй. Скорее да, чем нет.

— Они были очень близкими друзьями. Хорошо знали друг друга. Но ты знаешь, их дружба основывалась на взаимной симпатии. Это разумно?

— Похоже на то.

— Я, наверное, не знаю, о чем говорю. Все-таки я в Дьюке три года.[258] Для меня они — маленькие дети.

— Ага. Скайлар — ребенок, от прикосновения которого тебя прошибает током.

— Так бывает, папа. Мне очень жаль, что у тебя такие неприятности.

— Главная неприятность в том, что мне трудно сосредоточиться на делах.

— Так плохо?

— В последнее время стало гораздо хуже.

— Папа!

— Да, Сэмми?

— Какое бы решение вы ни приняли с мамой, я пойму. И постараюсь разобраться в этом по справедливости.

Пепп почувствовал, как на глаза навернулись слезы.

— Я знаю, Сэмми. Спасибо тебе. Поговорим через неделю.

Глава 11

— Блоха! Немедленно соедини меня с шерифом. — Доносящийся из динамика полицейского радио голос помощника шерифа Тома Эймса вибрировал от нетерпения.

Голос главного клерка управления шерифа — нет.

— Не могу.

— Почему? Где он?

— Бегает тайком.

— Дерьмо! Мы взяли Скайлара!

— Взяли?

— Возьмем. Ты тоже слушаешь, Чик?

— Отлично тебя слышу, Том, — ответил Хэнсон через радио патрульной машины.

— Где ты?

— На площади Суда.

— Отлично, Чик. Слушай! Скайлар только что покинул «Уитфилд-Фарм». На зеленом отцовском «Форде». Едет к городу, словно плевать ему на весь этот чертов мир. Наглый сукин сын. Я его преследую, но не приближаюсь.

— Почему бы тебе не взять его? — полюбопытствовал помощник шерифа Хэнсон.

— Ты хочешь присутствовать при аресте, Чик, или нет?

— Конечно, хочу.

— Я хочу сказать, первым же брал Скайлара ты, и все такое.

— Естественно, брал.

— Ладно. Поставь машину на углу Главной и Уилкинс.

— Понял тебя.

— Поставь ее так, чтобы, въехав в город, он тебя не увидел.

— Роджер.[259]

— Я буду держать сзади всю дорогу до города. Когда он приблизится к Уилкинс, нагоню его. Ты оставайся на связи.

— Роджер.

— Когда он подъедет к Уилкинс, ты выкатишься вперед, перегородив ему дорогу, а я накачу сзади.

— Зеленый «Форд»?

— Двухдверный. Понял меня?

— Роджер.

— Оставайся на связи, Чик.

— Где ты сейчас, Том?

— Проезжаем ферму Клейборна. Ты уже двинулся, Чик?

— Подожди минуту. Должен застегнуть этот чертов ремень.

* * *

— Чик! Ты на исходной позиции?

— Роджер.

— Угол Уилкинс и Главной?

— Роджер.

— Кто-нибудь тебя видит?

— Откуда мне знать? Я никого не вижу. Ты где?

— Мы на Главной, движемся к Уилкинс.

— А куда же еще вам двигаться?

— Скайлар на четверть мили впереди, но я хорошо его вижу.

— Ты так отстаешь? А сколько ему до меня?

— Полторы мили. Я начинаю сближаться. Только что обогнал автобус со стариками.

— Видел мою бабушку?

— Бабушку?

— Бабушку Эббот. Она в этом автобусе.

— Не видел ее, Чик.

— На ленч их возили на рыбную ферму, где разводят зубаток. Ты бывал на этой ферме, Том? На Сандерс- Крик. Слышал, там отлично кормят.

* * *

— Чик? Ты где?

— На углу Уилкинс и Главной.

— Черт, Чик. Я проехал мимо тебя.

— Да, сэр. Я тебя видел.

— Ты должен был выкатиться перед зеленым «Фордом».

— Не было зеленого «Форда», Том.

— Как не было? Конечно же, был!

— Как раз не было.

— Ты видел зеленый «Форд»?

— Том, мимо меня зеленый «Форд» не проезжал.

— Дерьмо! А где же Скайлар?

— Могу предположить, Том, что он свернул с Главной, не доезжая до Уилкинс, на Парагон.

— Я не видел, как он сворачивал.

— Ты не видел и моей бабушки. А вот и автобус со стариками. Привет, Бу-Бу.

— Бу-Бу?

— Да. Мы всегда так звали бабушку Эббот. Бу-Бу. Когда мы были маленькими…

— Слушай, Чик.

— Жаль, что у меня в животе сейчас не плавает зубатка.

— Почему Скайлар свернул на Парагон? Там же только жилые дома.

— Почему бы нам не найти его и не задать этот вопрос?

— Клещи, Чик.

— Чего-чего?

— Мы должны взять его в клещи, Чик. Ты езжай по Главной и сворачивай на Парагон. Я поверну налево на Коллинз. Прибавляю газа. Прочь с дороги, доктор Мерфи. Отлично. Я же тороплюсь… Чик, ты где?

— На Парагон, двигаюсь к востоку.

— Скажи что-нибудь.

— На Парагон, двигаюсь к востоку.

— Ты видишь Скайлара? Видишь зеленый «Форд»?

— Святая матерь божья!

— Чик! Что?

— Салли Мэй Крендолл в коротеньком зеленом платье, каких я никогда не видел.

— Чик! Ты видишь Скайлара?

— Нет. Уф! Я, конечно, знаю, что у Салли рыжие волосы и стройные ноги, но это зеленое платье! Могла она его купить в нашем городе?

— Чик, скажи мне, что ты видишь!

— Уже увидел.

— Что ты видишь сейчас?

— Я вижу тебя, ждешь на перекрестке.

— И я тебя вижу. Чего я не вижу, так это чертова зеленого «Форда».

— Где Скайлар?

* * *

— Слушай, Том, чего мы сидим на перекрестке в наших машинах и говорим по радио? Может, нам выйти и…

— Помощники шерифа, это Адам Хэддем. Послушать вас — одно удовольствие.

— Чик, с Парагон он повернул или налево, или направо.

— Вы, парни, заткнули за пояс воскресную юмористическую радиопрограмму.

— Если направо — то в город, куда, по нашему разумению, он и ехал.

— Ты его видел?

— Наверное, слишком поздно свернул на Парагон. Он, должно быть, сразу свернул направо.

— А зачем ему это делать?

— Может, он уходит от нас.

— Он не знал, что я его преследую, Чик. Клянусь!

— Мальчишка хитер, как лис, только что утащивший курицу.

— Хорошо. Поехали.

— Он, должно быть, в западной части города. Чик, ты разворачиваешься на триста шестьдесят градусов и возвращаешься по Парагон на Главную, поворачиваешь налево, потом снова налево, на Коллинз.

— На сто восемьдесят градусов, — вставил Блоха.

— Я заезжаю на Коллинз с другой стороны. Мы берем его в клещи… Скажи что-нибудь.

— Хорошо. Роджер.

— Ты должен поторопиться, Чик.

* * *

— Фу.

— Что, Чик? В этом зеленом платье Салли Мэй спереди так же хороша, как и сзади.

* * *

— Чик, ты на Коллинз?

— Да, сэр.

— Ура! Вот он!

— Я вижу его! Нырнул в переулок за магазином скобяных товаров.

— И я вижу его.

— Чик, ты успеешь заехать с другой стороны и перехватить его на выезде из переулка?

— Я сомневаюсь, что он едет быстрее пяти миль в час.

— Да, но есть ли смысл за ним по узкому переулку гнаться?

— Он из него не выедет. Этот парень, что ремонтирует телевизоры, как там его, Дэн Артур Кулидж-Сэмюэльс, по воскресеньям паркует там свой фургон. Нарушает закон.

— Отлично. Я еду за ним по переулку. Фургон стоит. Скайлар подает назад. Прикрой меня, Чик! Прикрой! Заезжай в переулок следом за мной.

— Уже заехал. Я дышу тебе в затылок, Том.

— Мы взяли мерзавца!

— А теперь, мальчики, не переборщите, — напомнил о себе Блоха.

* * *

— Из машины, сукин сын!

Крупный мужчина, одетый в хаки, с бляхой на рубашке, наклонился к окну в дверце со стороны водителя, сидевшего за рулем зеленого «Форда», принадлежащего Уитфилдам. Другой мужчина наклонился к окну со стороны пассажирского сиденья. Обоих отличали очень красные физиономии.

Тот, кто наклонялся со стороны пассажирского сидения, достал очень большой револьвер, сунул его в кабину и нацелил в голову водителя.

— Держи руки на виду! — рыкнула пассажирская сторона.

— Держи руки на виду! — откликнулась водительская сторона. — Не шевелись! Подними руки! — Мужчина с бляхой на груди открыл дверцу. — Выходи! Не шевелись!

— Не могли бы вы дать мне более четкие инструкции? — вежливо спросил Джонатан Уитфилд.

— Сукин сын! — находившийся со стороны водителя помощник шерифа Том Эймс схватил Джона за волосы и вытащил из машины. Физиономией Джон задел за верхнюю кромку дверцы.

Все так же, за волосы, Эймс потащил его вокруг дверцы и шмякнул верхней половиной тела на капот.

Нацелив револьвер на своего коллегу и их пленника, помощник шерифа Чик Хэнсон обошел «Форд» спереди.

Пинками раздвинув Джону ноги, прижимая его окровавленным лицом к грязному горячему капоту, помощники шерифа надели на арестованного наручники.

— Заставил нас побегать за тобой, да? — спросил Том. — Мы гонялись за тобой по всему городу. По этой улице, по другой. Хитер, ничего не скажешь! — Ладонью он повозил Джона по капоту.

— Я не знал, где я, — пробубнил Джон.

— Так он заблудился! — загоготал Том. — Скайлар заблудился в городе.

— Я не знал, где продовольственный магазин, — говорил Джон капоту «Форда».

— Ты убегал от полиции, — внес свою лепту Чик.

— Я не знал, что полиция преследует меня.

— Просто чудо, как ты не задавил какую-нибудь маленькую девочку.

— С чего мне ее давить?

По-прежнему прижимая голову Джона к капоту, Том повернулся к Чику:

— Позвони Блохе, Чик. Скажи, что мы везем мерзавца.

— Никакой я не мерзавец, — возразил Джон. — Вы просто удивительно неточны.

За это физиономия Джона очистила еще один участок капота.

Чик вернулся к патрульной машине. Тяжело дыша, снял микрофон.

— Блоха? Взяли мерзавца! В переулке за скобяным магазином. Отрезали ему путь к отступлению. Пытался удрать. Нам пришлось его преследовать. Скайлар Уитфилд. Подозреваемый в совершении убийства первой степени.

— Я приготовлю лишнюю тарелку.

— Скажи шерифу, что мы везем Скайлара Уитфилда.

— Опять ошибка. Я не Скайлар Уитфилд.

— Ладно, пошли. — Том оторвал голову Джона от капота.

У Чика Хэнсона, который стоял возле патрульной машины Тома с револьвером в руке, целясь в левое переднее колесо, глаза вылезли из орбит.

— Ты кто такой?

— Что? — переспросил Том.

С перемазанным кровью и грязью, потным лицом, Джонатан Уитфилд ответил:

— Джонатан Уитфилд. Чем я сумел вызвать ваше недовольство, господа полицейские?

— Дерьмо! — воскликнул Том. — Так это не Скайлар.

— Как такое могло случиться? — спросил Чик Тома.

— Клянусь, что от фермы я ехал за Скайларом.

— Да, — кивнул Чик. — Должно быть, в городе они поменялись местами.

— Когда машина выехала с фермы, в ней сидел один человек! — Том вытер с лица пот.

— Ты кузен Скайлара? — спросил Чик.

— Теперь не знаю, что и сказать.

— Кузен ты или нет, черт побери?

— Кузен.

— Мальчишка за рулем автомобиля Уитфилдов! Естественно, это был Скайлар!

Наклонившись к Джону, Том прокричал:

— А где же тогда Скайлар?

— Вы заглянули в местные церкви? — спросил Джон.

— Дерьмо. — Нацелившись револьвером в сторону фургона телевизионного мастера Дэна Артура Кулиджа- Сэмюэльса, Чик привалился к крылу «Форда». — Так что же нам теперь делать?

— Все равно повезем его в участок, — ответил Том.

Чик пристально смотрел на коллегу.

— Заставил нас преследовать его. Подвергал опасности имущество округа. Сопротивлялся аресту. Оскорблял меня.

— Пособничество сбежавшему от правосудия.

Том улыбнулся:

— Заложником, вот кем он у нас будет.

— Чушь, — бросил Чик.

— Заложником? — переспросил Джон.

— Да, — кивнул Том. — Может, если мы подержим тебя в камере, предъявим тебе обвинения, глядишь, твой кузен из чувства порядочности придет с повинной, чтобы ты получил свободу.

— Я искренне в этом сомневаюсь, — ответил Джон. — У меня нет оснований считать Скайлара порядочным человеком. А у вас?

— Вы, Уитфилды, держитесь всегда вместе, так? — процедил Том.

— Только не я. Я ни за что не держусь.

— Дерьмо! — вырвалось у Чика. — Я сказал Блохе, что мы везем Скайлара. Просил его сообщить шерифу. — Он помолчал. — А может, мы протащим его мимо Блохи. Бу-Бу всегда говорила: «Одна птица в моем пироге лучше, чем две на дереве у соседа». — Чик заулыбался. — У старика глаза не такие, как раньше.

— Тогда почему бы нам не подмазать ему фузию?

Чик посмотрел на капот.

— Пожалуй.

— Господа, я настоятельно рекомендую вам отказаться от этого плана, — подал голос Джон.

— Джинсы, кроссовки, — Чик оглядывал Джона. — И волосы слишком темные.

Том поплевал на руки.

— А разве у тебя в багажнике не валяется та бейсболка, которую ты снял с того алкоголика, Чик?

— Конечно, валяется.

Влажными руками Том переместил немалую толику грязи с капота «Форда» на лицо Джона.

— Вот она. — Чик вернулся с бейсболкой, которую и натянул на голову Джона. — Мы так быстро затащим его в камеру, что Блоха и перднуть не успеет.

— Господа полицейские, — вновь заговорил Джон, — вы нарушили все права, данные мне конституцией.

— Парень, на твои права нам насрать. Нас волнует наше право поймать Скайлара.

— Конечно, ты избавил бы нас от хлопот, сказав, где сейчас Скайлар, — добавил Чик.

— Ты бы нас очень выручил, — покивал Том. — Помогать полиции — долг законопослушного гражданина.

— Полиции?! — простонал Джон. — Да здравствует свобода и преступники!

* * *

— Взяли за травку или порошок, парень? У тебя ломка? Неможется?

Протащив Джона через дежурную часть и коридор, помощники шерифа втолкнули его в крайнюю камеру. И теперь он сидел, потирая запястья. По крайней мере, с него сняли наручники.

Он посмотрел направо. По соседней камере кружила здоровенная тень.

Тень задала ему новый вопрос:

— Что ты натворил на этот раз, парень?

— Заблудился. Не смог найти продовольственный магазин.

— Знаю я, как это бывает. Знаю. Действительно, знаю.

— Подозреваю, тетя Моника просто хотела что-ни- будь приготовить. Психотерапия. Вы слышали о том, что готовка может выполнять роль психотерапии?

В соседней камере заговорили после долгой паузы:

— Наверное, твои друзья вновь вытащат тебя через крышу.

* * *

— Шериф, ты уже в машине?

— Что такое, Блоха?

— Судья Холл хочет, чтобы ты заехал к нему.

— Этим вечером?

— Он сказал, как только ты закончишь пробежку. Он сказал, ему без разницы, как от тебя будет пахнуть.

— Насчет чего?

— Не спрашивал.

— Хорошо.

— Парни кого-то посадили в камеру.

— Кого?

— Прикинулись, что это Скайлар.

— Повтори еще раз.

— Протащили его мимо меня, словно торговцы лошадьми, пытающиеся всучить мула. Называли его Скайларом.

— Они поймали Скайлара Уитфилда или нет?

— Нет.

— Не понимаю тебя, Блоха.

— Парни устроили себе развлечение, загнали кого-то в переулок, надели наручники, привезли сюда и заперли в камере, говоря, что это Скайлар.

— А это не Скайлар?

— У Скайлара никогда не было такой рубашки. Ни у кого в городе нет такой рубашки.

— Тогда кто он?

— Не местный. Пошел к камере посмотреть на него. Так он сказал: «Пожалуйста, сэр, не могли бы вы показать, где находится продовольственный магазин? Чтобы в следующий раз знать, куда ехать». Говорит как-то странно. Думаю, чертов янки.

— Он хоть похож на Скайлара?

— Немного. Трудно сказать. Его крепко разукрасили.

— Черт! Парни его сильно отделали?

— Не могу сказать, насколько сильно. Не разобрал, где кровь, а где — грязь.

По пути к городу Пепп пытался понять, что сделали его помощники и почему.

Пеппу всегда хотелось, чтобы люди думали и вели себя точно так же, как думают и ведут себя люди в книгах: следуя логике причинно-следственных связей.

Именно алогичность поведения реальных людей заставляла Пеппа находить утешение в книгах. Иначе он бы просто сошел с ума.

— Шериф? Мне его отпустить?

— Нет, Блоха. Нет, если его разукрасили. Пусть посидит, пока я не приеду и не поговорю с ним… уж не знаю, кто он такой.

Глава 12

— Черт, Пепп. Ты мог бы не надевать тренировочные шорты, если уж решил заглянуть ко мне в воскресенье.

Улыбаясь, судья Хайрем Холл широко распахнул дверь перед Пеппом.

Сам судья щеголял в шортах в яркий цветочек и пошел открывать дверь босиком. Аквамариновая тенниска туго обтягивала живот.

— Никогда не видел тебя в шортах, судья. — Пепп вошел в дом. — Не знал, какое упускаю зрелище.

— На улицу выходить в них не могу. Сам понимаешь, должность не позволяет. Иначе осужденные мною за непристойное поведение в общественном месте будут говорить, что я им просто завидую.

В темном холле Пепп едва подавлял дрожь. Кондиционер работал на полную мощность, и после шестимильной пробежки на солнце он словно попал в холодильник.

Пепп подумал о том, не попросить ли у судьи разрешения принять душ, прежде чем они начнут разговор.

— Я ношу их во Флориде, — продолжал судья. — Во Флориде, если ты скрываешь свои дряблые колени, тебя тут же штрафуют за чрезмерную скромность. Так я, во всяком случае, слышал. — Он повернулся и двинулся к дальнему концу холла. — Пойдём в ту комнату, что здесь зовется библиотекой. Мы там смотрим телевизор.

В библиотеке судья пристально оглядел Пеппа.

— Хочешь выпить, Пепп?

— Нет, благодарю.

— Есть отменный бурбон.

— Поладим на апельсиновом соке.

— Ты не пьешь, Пепп?

— Конечно, пью.

— И когда ты пил последний раз?

— Вчера вечером.

— А что?

— Пиво.

— Только пиво?

— Да. За ужином.

— Хочешь сейчас выпить пива?

— Только что закончил пробежку, судья. Предпочел бы апельсиновый сок.

— Хорошо, — судья отвел глаза. — Апельсиновый сок. Должен сходить за ним на кухню.

Когда он вернулся, Пепп все стоял. Судья протянул ему стакан апельсинового сока.

— Садись, Пепп.

Подойдя к бару из красного дерева, судья смешал себе бурбон с содовой.

— Есть что-нибудь новое по убийству Саймс?

— Ничего из того, о чем мне хотелось бы говорить. Судья улыбнулся:

— Похоже, Уитфилд удрал через крышу.

—  Да.

— По крайней мере, нам не придется выпускать его под залог. Он лишил нас возможности установить сумму залога.

Пепп пригубил апельсиновый сок.

— Слышал, утром он объявился в церкви, сияя, как новенький доллар. Окружному прокурору и мне звонили прихожане, чтобы сказать, как они рады тому, что Скайлар вновь на свободе. — Судья сел в кресло. — Побег из тюрьмы обычно указывает на виновность. Но участие Скайлара в церковной службе вместе с семьей убитой говорит об обратном. Я думаю, мальчик показал нам, что он при любых обстоятельствах останется Скайларом и не изменит себе. — Судья поставил стакан с бурбоном на подлокотник. — Да, сэр. Скайлар — настоящий южанин, будь я проклят, если это не так. — Он помолчал. — Мне кажется, так уж устроена жизнь. В молодости все препятствия кажутся мелочью, не воспринимаются серьезно, их просто обходишь стороной. А становясь старше, начинаешь понимать, что препятствия могут оказаться сильнее тебя, еще более усугубить и без того тяжелое положение. — Судья заметил, что стакан Пеппа опустел. — Теперь-то я могу соблазнить тебя бурбоном?

— Нет, благодарю.

— Еще апельсинового сока?

— Нет, спасибо, судья.

— Да, сэр. У мальчика есть стиль. Я не могу представить себе, что он забил свою подружку кулаками, Пепп. Он из тех, кто постарается обойти препятствие. Ты меня понимаешь — он не сторонник насилия.

— Я не уверен, что Мэри Лу Саймс была его подружкой.

—  Да?

— На данный момент у меня в голове все перемешалось. Расскажи мне о семье Макджейн.

— Макджейн? Я думаю, такой семьи нет. Джонесы жили на «Уитфилд-Фарм» с незапамятных времен, это да. Кэрри Джонес вышла замуж за Роба Макджейна. Но он от нее быстро удрал. Уж не помню, когда. А миссис Кэрри Джонес Макджейн всю жизнь прожила в домике на ферме. У Уитфилдов она за домоправительницу и кухарку. У нее двое детей, Алекс, ему уже за двадцать, парень так себе, я полагаю, ты с ним сталкивался…

—  Да.

— Я вроде бы лишил его водительского удостоверения, за неделю до того, как он врезался в стоящий автомобиль преподобного Смитсона, — судья снова улыбнулся. — Так он имел наглость прикатить в суд на древнем мотоцикле, на котором никогда не стояло глушителя. На который у него не было ни водительского удостоверения, ни регистрационного талона, ни страховки. Я спросил его, чего он добивается. Так он ответил: «Вот что я вам скажу, судья, моя лошадь утонула, а ни на чем другом добраться сюда я не мог».

Судья засмеялся, Пепп лишь изобразил улыбку одними губами.

— У нее есть еще и девочка, помоложе, не помню, как ее зовут.

— Тэнди или что-то в этом роде.

— Вполне возможно.

Следующая фраза, произнесенная Пеппом, удивила его самого.

— Грациозная как кошка.

—  Что?

— Она заходила ко мне сегодня.

— Дочь?

Пепп кивнул.

— И Макджейны — не родственники Уитфилдам?

— Господи, Пепп. На Юге никто не знает, кто кому родственник, за исключением нескольких старух. Тебе это известно не хуже меня. В так называемой «социальной структуре» Юга есть так называемые «хорошие семьи», так называемые «плохие семьи», а черные и белые — это Великий Южный Обман. Как я всегда подозревал, придуманный с целью дурить янки и прочих иностранцев. Полагаю, нигде в мире нет другого такого общества. Мощная, самозащитная иллюзия, вот что это такое. И мне не счесть близких родственников, которых я отправил в тюрьму. Помнишь, два или три года назад ты поймал мужчину, который украл грузовик «Будвайзера»?

Пепп кивнул.

— Открыл кузов и в субботу вечером начал требовать по доллару за упаковку на площади Суда.

— Не самый смышленый из тех, с кем мне довелось встречаться. Перед объявлением приговора я спросил, не хочет ли он что-нибудь сказать. Он сказал: «Знаешь, кузен, если б на твоем месте был кто-то другой, я бы не рассчитывал на справедливость, но, поскольку мы родственники, я верю, что ты воздашь мне по заслугам». — «Хорошо, — ответил я. — Шесть месяцев в тюрьме округа, кузен». — «Да, сэр, я знал, что ты не припишешь ничего лишнего». — Судья рассмеялся. Потом добавил, более серьезно: — Люди должны верить в нас, Пепп, в слуг закона, которых они сами и выбрали.

— Может эта Макджейн быть родственницей Скайлара Уитфилда?

Судья покачал головой:

— Едва ли знаю больше тебя. С Дэном Уитфилдом мы хорошо знакомы, но я же не находился рядом с ним каждую минуту его жизни. А почему ты спрашиваешь?

— Она озадачила меня. — Тут у Пеппа возникла новая идея. — А Мэри Лу Саймс может быть родственницей Скайлара Уитфилда?

Вновь судья покачал головой:

— Если и так, я сомневаюсь, чтобы мы нашли доказательства в архивах округа. Говорю тебе, Пепп, в этом-то и загадочность Юга. Стоит тебе посмеяться над Макси и Mo, как окажется, что вся семья Минни настроена против тебя. Поэтому все мы так вежливы друг с другом, — судья отпил из стакана. — Джон Саймс не всегда был таким угрюмым и замкнутым, уверяю тебя. С войны он вернулся другим человеком. Мысли у которого далеко- далеко. Ты же знаешь, весь его взвод погиб в бою. Эм-эл, разумеется, всегда была щебетушкой, даже ребенком. Просто чудо, что у них народились такие прекрасные дети.

— Люди говорят, что Мэри Лу Саймс и Скайлар Уитфилд относились друг к другу скорее как брат и сестра, а не как мальчик и девочка. Однако в том, что Скайлар мужчина, сомнений нет. Такая красавица…

— Между прочим, — перебил его судья, который допил бурбон с содовой и теперь позвякивал оставшимся в стакане льдом, — ты знаешь, что сегодня произошло в переулке за скобяным магазином?

Пепп кивнул.

— Имеет отношение к делу Саймс?

Несмотря на кондиционер, Пепп почувствовал, как его прошибает пот.

— Хайрем, мы участвуем в разных выборах.

— Я знаю. Тебя выбирают. Меня выбирают. У нас разные выборы и разные должности.

— Это, конечно, интересная тема для разговора, однако… — Судья ждал ответа.

После долгой паузы Пепп ответил. Чуть ли не шепотом:

— Мои помощники посадили в тюрьму какого-то парня, выдавая его за Скайлара Уитфилда, но Блоха говорит, что это не Скайлар Уитфилд.

— Почему?

— Кто знает! В тюрьме я еще не был. Блоха сказал, что хочет меня видеть. — Наконец Пепп решился посмотреть судье в глаза. — Подозреваю, они арестовали кузена Уитфилда, парнишку, который приехал с Севера.

— По другому обвинению?

— Нет. Они его спутали со Скайларом Уитфилдом.

— Что же будет, Пепп?

— Ума не приложу. Судья, ты же знаешь, как готовят полицейских в этом округе. В любой другой профессии подготовке уделяется куда больше внимания.

Судья кивнул:

— Это профессия, требующая таланта.

— Совершенно верно.

— А твои помощники талантом не обременены. — Пепп не ответил. — Тогда почему ты не приказал Блохе отпустить этого мальчика?

— Потому что он доложил мне, что физиономия у него в крови, — вновь тихо, но не отводя глаз, ответил Пепп.

— Дерьмо, — вырвалось у судьи.

— Я подумал, что пусть посидит до моего приезда. Сам знаешь, надо найти за ним какое-нибудь прегрешение, чтобы избежать судебного иска.

Судья поднялся.

— Теперь-то я могу тебе налить что-нибудь, Пепп?

— Нет, сэр, — ответил Пепп с пустым стаканом в руке.

Судья направился к бару.

— Хайрем, ты же позвал меня сегодня не для того, чтобы полялякать.

Судья положил в стакан несколько кубиков льда.

— Я всегда думал, что из тебя получится действительно талантливый полицейский, Пепп.

Пепп промолчал.

Судья налил в стакан унцию бурбона, добавил содовой.

— Однако теперь, когда возникла сложная ситуация, ты действуешь как-то странно. — Судья повернулся к Пеппу лицом. — Наркотики, — он отпил из стакана. — Кокаин, героин, прочее дерьмо. — Он снова сел в кресло. — В последние шесть или семь месяцев, Пепп, округ захлестнула волна наркомании. Почему только теперь — понятия не имею. Может, виновато так называемое «образование»… Как, по-твоему, может образование способствовать популярности наркотиков?

— Так сразу и не скажешь.

— В одном я не сомневаюсь. Без уступчивости полиции наркотикам крышка. В тех местах, где полиция действительно борется с наркотиками, их практически нет. Все равно как раньше было несколько самогонщиков, — судья пристально смотрел на шерифа. — Наркотики — это большие деньги, Пепп.

— Полицейская служба безопасности, — ответил шериф.

—  Что?

— Из книги, которую я читал. У нас самогона нет, и ты это знаешь. Несколько стариков гонят его для личного пользования, по традиции, и все. Никто на этом деньги не делает. И уж точно, клянусь тебе, не управление шерифа.

— Ты в отличной форме, Пепп. Пробегаешь шесть миль в день. Сколько тебе лет, сорок четыре? Если пьешь, то чуть-чуть. Сколько за неделю ты прочитываешь книг?

Пепп промолчал.

— У меня одна беда, — продолжал частить судья. — Не могу сказать, кто что использует и когда. Обычно мы с тобой не знаем, что какой-то человек — наркоман, до тех пор, пока он не оказывается в камере и не начинает лезть на стену. Ведь так? Я понимаю, тут есть своя логика. Действительно, зачастую трудно сказать, употребляет человек наркотики или нет. Но слышал, если взрослый человек не пьет — это один из признаков. Я читал, некоторые люди думают, что с помощью наркотиков они могут увеличить свой энергетический потенциал. Это так, Пепп?

— Все, что ты говоришь, очень любопытно, Хайрем.

— Мне давно известно, что семейная жизнь у тебя не очень-то счастливая, Пепп.

Пепп фыркнул:

— Марта Джейн вещает об этом на каждом углу.

— Ты полагаешь, в этом причина того, что ты отдаешь столько энергии пробежкам и чтению книг?

— Вполне возможно, — спокойно ответил Пепп.

— Прошлым вечером, на каком-то женском сборище, Марта Джейн утверждала, что твое поведение обусловлено одним — наркотиками, без которых ты не обходишься.

У Пеппа волосы стали дыбом.

— Она так и сказала?

— Как я понимаю, громко и отчетливо, чтобы все слышали.

— Меня предупредили, что вчера Марта Джейн что- то такое сказала, только я не знал, что именно.

— Теперь знаешь.

— Прежде чем она ушла на это свое заседание, я заявил ей, что хочу с ней развестись. Утром переговорил с Френком Мюрреем насчет встречи по поводу развода. И она все это слышала…

— Понятно. Мне, можно сказать, поручили переговорить с тобой.

— Переговорить со мной?

— Марта Джейн намекала на это и раньше. Введу тебя в курс дела, Пепп, полиция штата уже проверяла твои банковские счета, здесь и в Сент-Олбансе.

— У меня нет банковского счета в Сент-Олбансе.

— Вроде бы ты там часто бываешь.

— Я покупаю там книги. И захожу в местную библиотеку.

— Они говорят, что банковский счет ты можешь открыть где угодно, под любым именем.

Пепп вздохнул:

— Как бы мне хотелось, чтобы у меня был тайный банковский счет.

— Наркотики, как я слышал, стоят дорого. С тобой могли расплачиваться, снабжая тебя бесплатным товаром, говорят, это практикуется.

— Перестань, Хайрем. — Из-за системы кондиционирования пот на лице Пеппа стал холодным как лед. — Ну почему кто-то верит в такую чушь?

— Сколько лет ты женат, Пепп?

— Двадцать два года.

— Когда женщина, с которой ты прожил двадцать два года, что-то говорит, сообщает о твоих привычках, к ее словам прислушиваются. Потому что в данном вопросе она — эксперт.

Пепп наклонился вперед, закрыл лицо руками.

— Она ненавидит меня, Хайрем.

— Согласно ее вчерашнему заявлению, она ненавидит тебя, потому что ты употребляешь наркотики.

— Она ненавидит мужчин. Все, о чем нынче твердят женщинам с экранов телевизоров, говорят по радио, пишут в газетах и журналах под флагом феминизма, направлено против мужчин. Феминизм разрушает американскую семью, судья.

— Есть женщины. И женщины. Многие хотят независимости, но не знают, как ее заполучить. В этом я с тобой согласен. Но если статистика не врет, в этой стране очень многие употребляют наркотики, и некоторые успешно скрывают этот порок от окружающих.

Пепп вскинул голову:

— Ты веришь тому, что Марта Джейн наговорила обо мне?

— Я бы предпочел не верить.

— Ты веришь, что перед тем, как Марта ушла на вчерашнее заседание, я сказал ей, что хочу с ней развестись?

— Я — судья, Пепп. — Судья поднялся, чтобы опять наполнить стакан. — Дома ты говорил с женой наедине. Без свидетелей. А вот твоя жена говорила публично. При большом числе свидетелей. — Теперь судья не стал отмеривать бурбон, просто плесканул в стакан. И не добавил содовой. — Ясно одно — твоя жена сводит на нет твои шансы на переизбрание, а это повлечет за собой изменение семейного дохода, ее образа жизни. И какие из этого можно делать выводы?

Судья сел.

— Произошло убийство. Ты в течение нескольких часов арестовал подозреваемого. Твой помощник, проводя арест, избил его. Подозреваемый сбежал из тюрьмы. Твои помощники арестовали кузена подозреваемого, безо всяких на то причин. И избили его. Шериф, ты контролируешь свое управление?

Пепп посмотрел судье в глаза:

— Не тебе спрашивать, судья.

Судья пожал плечами:

— Важно, чтобы люди нам верили, Пепп. Мембрана между порядком и хаосом очень тонка. Если люди перестанут верить в тех, кто олицетворяет закон и порядок, пострадаем мы все. И еще как пострадаем.

— Господи, — выдохнул Пепп. — Господи Иисусе!

— Я не знаю, какие у тебя персональные привычки, Пепп. Я не знаю, какие у тебя отношения с женой. Но я точно знаю, что этим вечером весь наш чертов округ смеется над управлением шерифа.

Пепп встал:

— Наверное, я пойду.

Не поднимаясь, судья еще раз улыбнулся:

— Так ты точно не хочешь выпить?

* * *

С потолка потянуло свежим воздухом. Со своей койки Джон увидел звезды. Кто-то могучий приподнял часть крыши. Кто-то поменьше, опустившись на четвереньки, наклонился над образовавшейся щелью.

— Эй, мистер! Вы голодны?

Джон подпрыгнул.

— Это моя жареная курица? — пророкотал бас из соседней камеры.

— Специальная доставка, — ответила девушка. — В отдельной корзине.

Посмеиваясь, здоровяк в соседней камере тоже встал, закинув голову вверх.

— Я знал, что ты не забудешь меня.

— Сможешь забраться по решетке? — спросила девушка. — Не хочу, чтобы курица упала на пол. Его не мыли с тех пор, как он удостоился чести соприкасаться с грязными сапогами янки.

Силуэт в соседней камере встал на первый горизонтальный прут. Девушка наклонилась ниже, опуская корзинку.

Джон унюхал жареную курицу.

— Уж не знаю, куда ты спрячешь корзину, чтобы мистер Хэддем ее не нашел.

— Не волнуйся, — сказал мужчина. — Я съем и ее.

Выпрямившись, девушка повернулась к своему напарнику:

— Опускай, Дуфус.

— Эй! — воскликнул Джон. Металлическая полоса начала опускаться. — Эй!

Присев, девушка всмотрелась в темноту внизу.

— Это ты, Джан-Тан? — Да.

— А что ты тут делаешь?

— Заблудился по пути к продовольственному магазину. Наверное, незнание местной географии здесь считается преступлением.

— Миссис Уитфилд как раз гадала, куда это запропастились свиные отбивные. Я думаю, она решила, что ты удрал с выделенными тебе на покупки деньгами.

— Я не удрал, — ответил Джон. — Меня задержала полиция.

— Ты действительно совершил серьезное преступление, парень?

— Ты хочешь сказать, более серьезное, чем убийство?

— Хорошая курица, — сообщил бас из соседней камеры.

— Они посадили меня сюда вместо Скайлара, — продолжил Джон. — Я ехал на автомобиле дяди Дэна. Поначалу они думали, что я — Скайлар. Потому решили сунуть меня сюда. Может, за то, что поцарапали мне лицо.

— Тебе поцарапали лицо?

— Ничего страшного.

— А-г-г-г-г, — подал голос напарник Тэнди.

— Одну нью-йоркскую минуту, Дуфус. — Девушка встала, уперла руки в боки. — Наверное, ты хочешь выбраться отсюда?

— Да, пожалуй.

— То есть ты не имеешь ничего против побега из тюрьмы?

— Я не сделал ничего такого, чтобы сажать меня сюда.

— И в камере тебе не нравится?

— Конечно, нет.

— Джан-Тан, я заметила, что за время нашего разговора ты ни разу не назвал меня по имени.

— Нет, не назвал.

— Ты знаешь, как меня зовут, Джан-Тан?

— Не могу вспомнить.

— Мы встречались.

— Я видел тебя вчера утром, в ванной.

— Ты видел меня и за завтраком. И мог бы увидеть в «Холлере» в пятницу вечером, если б таращился как петух на куриное дерьмо.

— Мне очень жаль, что я не знаю твоего имени. А это Дуфус?

— То, что от него осталось. Он тает на глазах.

— Хэй, Дуфус? Как поживаешь?

— А-г-г-г-г.

— Выговор у тебя выправляется, — похвалила его девушка. — Меня зовут Тэнди Макджейн.

— Понятно.

— Не забудешь?

— Никогда.

— Отлично. — Тэнди Макджейн наклонилась и протянула руку Джан-Тану. — Поторопись. Скайлар нас ждет.

Джон поднял руку.

До руки Тэнди не достал.

— Залезай на решетку, парень! — подсказала ему Тэнди Макджейн. — Или ты еще ни разу не убегал из тюрьмы?

Глава 13

— Джан-Тан, ты поедешь со мной.

Красный пикап стоял напротив здания, в котором располагалось управление шерифа. Скайлар перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверцу. Стоя на тротуаре, Джон заглянул в кабину:

— Никогда.

— Что значит «никогда»?

— Я поеду с Дуфусом и Тэнди Макджейн.

— Я велел им сразу ехать домой. Они уже уехали.

— О нет.

— О да.

Сказав, что он не хочет иметь с этим ничего общего, Джон юркнул в тень домов, пока Дуфус, Тэнди и Скайлар вызволяли зеленый «Форд» Дэна Уитфилда с полицейской стоянки.

— Перестань, Джан-Тан. Ты удрал из той же тюрьмы, что и я. Я высажу тебя около фермы.

— Скайлар, ты, возможно, кого-то убил.

— Возможно. А может, и нет.

— Тебя ищет закон.

— Вот тебе и еще одна веская причина того, чтобы не отираться около тюрьмы округа, Джан-Тан. Если кто-то из помощников шерифа высунется из окна, увидит нас и бросится за нами, схватят-то тебя. А ты уже понял, что различий между нами они не делают.

— Я знаю, что ты только что украл автомобиль с полицейской стоянки.

— Украл автомобиль? Да как можно украсть автомобиль отца? И потом, он ему нужен, чтобы завтра поехать на работу.

— Однако ты забрал его с полицейской стоянки.

— А какое право имела полиция держать его там? Джан-Тан, вины на автомобиле не больше, чем на буквах алфавита. Если только из них не складываются нехорошие слова.

— Ну…

— Джан-Тан! Ты хочешь идти домой пешком? Это четырнадцать миль.[260] И скорее всего по пути на тебя нападут тварипопари.

Джон залез в кабину, захлопнул дверцу.

— Вот так-то. сэр. — Скайлар тронул пикап с места. — Закон есть закон, но лучше не иметь дело с твари- попари.

— Ты сказал, что Дуфус и Тэнди уехали домой?

— Да.

— Означает ли это, что мы сейчас домой не поедем.

— Черт побери, Джан-Тан, а ты умен! — С городской площади Скайлар свернул на улицу, ведущую к автостраде. — Чертовски умен. Неудивительно, что тебе выдали аттестат, не попросив сдать выпускные экзамены.

— Ты об этом знаешь?

— Мама как-то напомнила, когда я ночь напролет корпел над учебниками.

— Я скорее поверю, что ты ночь напролет с кем-то трахался.

— Завидный ты у нас парень, Джан-Тан. Красавчик, богатенький, да еще чертовски умный. Редкое сочетание, не правда ли?

— Тебе тоже грех жаловаться, Скайлар.

— А что я? Деревенщина, косноязычный, покусанный блохами, ноги в дерьме, задница в прыщах.

— А главное, я не могу понять, почему женщины так любят тебя, Скайлар.

— Женщины?

— Тэнди Макджейн обожает тебя. Черт побери, Скайлар, она помогла тебе убежать из тюрьмы, куда тебя посадили по подозрению в убийстве первой степени.

— Она — верный друг. — Пикап скатился с крутого холма. — Тебе она тоже помогла.

— Я был не заключенным. Заложником.

— В одном помощникам шерифа надо отдать должное, Джан-Тан. Их заботами лицо у тебя стало куда лучше. Начал проступать настоящий Джан-Тан!

Джон провел пальцами по щеке, в тусклом свете приборного щитка всмотрелся в грязь и засохшую кровь, оставшиеся на подушечках.

— Ни одна девушка не вытирала меня полотенцем после душа.

— У тебя нет подруг, Джан-Тан, или полотенца?

— На вечеринке Мэри Лу Саймс, возможно, ругалась на тебя, но когда она заглядывала тебе в глаза, взгляд ее уходил ниже, опускаясь до самых штанов.

— Потому что там тепло и уютно. Полагаю, она об этом знала.

— Ты гладил голую ногу официантки в «Холлере», а она, черт бы тебя побрал, Скайлар, дрожала от счастья, как дрожит пьяница, выпивающий первый за день стакан.

— Ты когда-нибудь слышал о таком понятии, как сексуальное удовольствие, Джан-Тан?

— Слышал.

— Конечно же, слышал. Извини, забыл, что у тебя заразная болезнь, так что тебе остается только слушать.

— Так что ты можешь сказать о сексуальном удовольствии?

— Видишь ли, в довольно юном возрасте я обнаружил, что в мире с этим не густо, хотя многие утверждают, что это не так. Наверное, ты не будешь спорить, Джан-Тан, что на практике речь идет об утолении сексуальных, то есть плотских, желаний, а не о сексуальном удовольствии. Ты понимаешь — слам, бам, спасибо, мадам.

— А разве не этим ты промышляешь?

— Черт, да нет же. Зачем это нужно? Если для обоих партнеров это игра, удовольствия куда больше!

— И где же ты этому научился, деревенщина?

— У миссис Даффи.

— Миссис Даффи?

— Раньше она не была такой толстой.

— Когда? Сколько тебе было лет?

— Около девяти.

— Это же преступление.

— Некоторые считают преступлением учиться играть на скрипке. Для кого-то так оно и есть.

— Миссис Даффи обучает и Дуфуса?

— Разумеется, нет.

— Дуфус не привлекает ее так же, как ты, да? Скайлар, как такое может быть, что ты, отъявленный бабник, обожаешь ходить в церковь, во все горло славишь Господа, да еще играешь в его честь на трубе?

— Ах, Джан-Тан. При твоем-то уме не понимать разницы между снежинкой и лунным лучом.

— Оставь свои чертовы метафоры, Скайлар! Как ты можешь одновременно шляться по бабам и ходить в церковь?

— Чувство вины, Джан-Тан.

— Вины?

— Да, сэр. Чувство вины — это главная составляющая экстаза.

Джон поперхнулся.

— Ты должен испытать это на себе, кузен. Да, сэр. Я покажу тебе путь. А первым шагом станет регулярное посещение церкви.

— Господи, — выдохнул Джон. — Посещение церкви в качестве эротостимулятора.

— Кто смеется, тот живет, кто плачет — умирает, — ответил Скайлар. — Джан-Тан, я готов спорить, что ты словил свою болезнь, даже не улыбнувшись.

Джон опустил стекло бокового окошка так, чтобы ветер дул ему в лицо.

— Расскажи мне о Тэнди Макджейн. Как получилось, что ради тебя она пошла на такой риск? Ее саму могут посадить в тюрьму.

— Джан-Тан, она же пошла на такой же риск и ради тебя. Сделала для тебя то же самое, а тебя и любить-то не за что.

— Расскажи мне о Тэнди.

— Да, сэр, расскажу, раз уж вы просите. Неделю, десять дней тому назад, она ехала на этом самом грузовичке по Стиллуотер-Крик-роуд, одна. И увидела большую, прекрасную радугу.

— И что?

— И на полном серьезе, как она мне рассказывала, она подумывала о том, чтобы прогуляться по ней.

— По радуге?

— Да, сэр. К сожалению, время поджимало и она не могла остановиться. А радуга была совсем близко.

Джон смотрел на Скайлара.

— Она приехала домой и спросила меня, случалось ли мне ходить по радуге, а если да, что я при этом испытывал.

Джон ожидал, что его кузен сейчас произнесет ключевую фразу шутки и рассмеется. Скайлар молчал.

— Знаешь, Скайлар, я ожидал услышать от тебя совсем другое.

— Говорить и делать то, чего от тебя ждут, очень уж скучно. Или ты не согласен со мной, Джан-Тан?

В молчании они поднялись на холм, спустились с него и теперь ехали меж полей.

Наконец Джон шумно выдохнул:

— Ладно, сдаюсь. Куда мы едем, Скайлар?

— В мотель «Лас-Вегас».

— В мотель «Лас-Вегас». Отлично. Мотель «Лас-Вегас» не находится в тысяче миль отсюда, в городе Лас- Вегас, штат Невада?

— Нет, сэр. Мотель «Лас-Вегас» расположен в округе Гриндаунс. На автостраде.

— Там останавливаются сбежавшие из тюрьмы?

— Понятия не имею.

— Ты снял там номер?

— Я? Никогда не снимал номеров в мотеле. Не было необходимости.

— Скайлар, почему мы едем в мотель «Лас-Вегас»?

— Хорошо, сэр. В пятницу вечером в «Холлере» появился один мужчина. Думаю, ты его заметил. Мужчина в возрасте, с длинными волосами и растрепанной бородой.

— Их там было много.

— Этот выглядел очень уж потрепанным.

— Остальные тоже.

— Он не из местных.

— Понятно.

— Ты, должно быть, помнишь, как я пошел к бару за заказанными нами напитками, чтобы не оскорблять свой слух теми эпитетами, которыми намеревалась наградить тебя миссис Даффи. Ей очень не понравились твои плохие манеры, заносчивость, самодовольство, ханжество.

— Я рад, что ты ничего этого не слышал.

— Да, сэр. Этот человек заговорил со мной. Предложил угостить меня выпивкой. Спросил, зовут ли одну из девушек, стоявших у стойки, Мэри Лу Саймс.

— Он говорил про Мэри Лу?

— Да.

— И что?

— Почему этот незнакомец заинтересовался Мэри Лу Саймс? Где он слышал про нее? Он ведь ее узнал, а от меня хотел лишь получить подтверждение своей правоты.

— Что ты ему ответил?

— Ни да ни нет.

— Почему?

— Джан-Тан, я же первый раз его видел!

— Ты не разговариваешь с теми, кого не знаешь?

— Разговариваю. Но ничего им не сообщаю.

— Мэри Лу участвовала в конкурсах красоты, — напомнил Джон-Тан. — Ты не предполагаешь, что участниц знают многие?

Скайлар Уитфилд обдумал его слова, но никак не прокомментировал.

— Ее фотографии наверняка публиковались в газетах.

— О конкурсах, в которых участвовала Мэри Лу, за пределами этого и двух-трех соседних округов никто ничего не знает. А человек, который обратился ко мне в «Холлере», приехал издалека. И мне не показалось, что он ищет перспективных участников для более серьезных конкурсов.

— В тебе наивность каким-то странным образом сочетается с хитростью.

Скайлар посмотрел на своего кузена.

— Это оскорбление? Если ты хочешь оскорбить меня, Джан-Тан, подбирай слова, которые я понимаю. К примеру, скажи «сукин сын».

— Ты думаешь, этот тип живет в мотеле?

— Если он все еще здесь. Мотель «Лас-Вегас» — единственное место, где можно остановиться, если только у тебя нет друзей и ты не предпочитаешь спать под кустом.

— И что ты собираешься делать?

— Посижу в машине рядом с мотелем, посмотрю, выйдет он или нет.

— Ну и ну. Кузен Скайлар в роли детектива.

— В «Холлере» этот тип пытался удостовериться, что Мэри Лу — это Мэри Лу, а вскоре ее убили неподалеку от «Холлера». Разве у тебя не разгорелось любопытство, Джан-Тан?

— Оставь это копам!

— Мужчина имеет право на защиту, Джан-Тан. — В зеркале заднего обзора появились яркие фары. — Если бы я оставил это копам, то сейчас бы, голодный, обливался потом в той вонючей камере. Кто это?

Джон повернулся, посмотрел в заднее стекло:

— Кто-то едет в восемнадцати дюймах от твоего заднего бампера, Скайлар, включив дальний свет. Почему бы тебе не пропустить его?

— Я думаю, ему хочется врезаться в нас. — Скайлар надавил на педаль газа.

Тут же пикап тряхнуло.

— Что случилось? — воскликнул Джон.

— Он в нас врезался.

— Я же сказал, пропусти его!

— Ты ничего не понимаешь, Джан-Тан. Абсолютно ничего.

Грузовичок тряхнуло вновь: от удара по заднему бамперу.

— Чего я не понимаю?

— Это вечный вопрос, — ответил Скайлар. — Не потому ли философы называли его тупиковым, не имеющим ответа? — Скайлар все жал на педаль газа. Грузовичок тряхнуло в третий раз. — На данный момент суть предельно проста: кто-то пытается нас убить.

— Убить нас? Только потому, что ты кого-то не пропускаешь?

— Направо уходит дорога в каменоломню. Мы сейчас оторвемся. Держись за свои шорты, Джан-Тан.

В тот самый момент, когда Скайлар выворачивал руль, пикап вновь ударили сзади, аккуратно вписав его в проселочную дорогу, уходящую к каменоломне.

— Ух! — воскликнул Скайлар. — Даже не занесло. Восславим Господа!

— Ух, — пробормотал Джон. — Восславим Господа! Нас собираются убить?

Другой пикап, больших размеров, более мощный, чем у Скайлара, в визге тормозов остановился на шоссе. Дал задний ход, свернул на проселочную дорогу.

— Мы от них оторвемся, — уверенно заявил Скайлар. — Держись крепче и сиди тише церковной мыши во время проповеди.

— Скайлар! — Пикап бросало из стороны в сторону и немилосердно трясло. — Высади меня!

— Нет времени на остановку, Джан-Тан.

— Высади меня, черт побери!

— Разве ты не видишь, что нас преследуют?

— Они преследуют тебя, черт побери, не меня!

— Они нагоняют нас быстрее слепого аллигатора, заметившего упитанную лягушку.

— Хватит с меня этого дерьма!

— Какого дерьма, кузен?

— Я про твою манеру говорить.

— Просто отвлекаю тебя от грустных мыслей.

Пикап ударили сзади.

— Ты доотвлекался! Я этими отвлечениями сыт по горло. Выпусти меня!

— Можешь прыгнуть, кузен.

— Сбавь скорость!

— Черта с два.

Огибая поворот, пикап получил новый удар. И едва не перевернулся.

— Господи Иисусе! — воскликнул Джан-Тан.

— Хватит, кузен, — сурово бросил Скайлар. — Я не люблю, когда имя Господа поминается всуе. Обойдемся без этого.

— Всуе? Я молюсь!

— Я знал, что рано или поздно мое благотворное влияние принесет плоды, Джан-Тан.

— Господи, Скайлар! Остановись! Это скала!

— Я собираюсь обхитрить ее.

— Обхитрить?

В последний момент Скайлар вывернул руль. Пикап бросило влево, он проскочил впритирку с огромной скалой. Водитель преследовавшего их грузовика обогнул скалу справа.

— А теперь нам предстоит небольшой спуск.

Подпрыгивая, пикап покатился по крутому склону.

Слева от них Джон не видел ничего, кроме воздуха.

Скайлар придавил педаль тормоза.

— Сейчас будет крутой поворот.

Лучи фар упирались в каменную стену.

Пикап остановился в нескольких дюймах от нее.

Медленно, очень медленно, Скайлар обогнул стену слева. И они вновь поехали под уклон.

Внизу Скайлар выключил фары и прибавил скорости.

— Скайлар, ты же ничего не видишь… в темноте…

— Чушь, Джан-Тан. То же самое говорили о змее, которая забралась в комод пастора.

Скайлар развернул пикап.

Второй пикап, более мощный, с зажженными фарами, находился над ними.

— Чтоб мне стать левой сиськой медведя, — воскликнул Скайлар, — если там не старина Джек.

— Какой Джек?

— Джек Саймс.

— Брат Мэри Лу? Футболист? Хавбек?

— Он самый. И это место он знает не хуже меня.

— Выпусти меня! — заверещал Джон.

— Никак не могу, Джан-Тан. — Скайлар мчался, не зажигая фар. — Каменоломня большая. Ты можешь заблудиться.

— Я хочу заблудиться. Мечтаю о том, чтобы заблудиться.

— А что скажет твой папашка, узнав, что ты заблудился?

— Скайлар, ты знаешь тут каждый валун? — Громадные скалы, выше кабины, проносились мимо Джона, прежде чем он успевал рассмотреть их.

— Нет, сэр, определенно не знаю.

— Тогда почему ты так быстро едешь? Что ты вообще знаешь?

— Я знаю, где их нет.

— Скайлар, ты со своим остроумием…

Пикап «захромал», припадая на правое переднее колесо.

— Черт! Словил в покрышку дрюк.[261]

— Дрюк? В покрышку? — Джон понял, что с пикапом что-то не так. — Черт. У нас спустило колесо.

— Именно так. — Скайлар остановил пикап меж двух валунов. — До чего верно ты все подмечаешь.

— Что такое дрюк?

— Полагаю, это место для стоянки ничуть не хуже любого другого.

— Нет такого слова «дрюк».

— Нет?

— Нет.

— А я всегда думал, что есть.

Прямо перед ними вырулил второй пикап, освещая их фарами и установленными на крыше прожекторами.

Скайлар распахнул дверцу. Повернулся к кузену.

— Ты хотел выйти. Сейчас самое время.

Скайлара за шиворот выкинули из кабины. Он приземлился на ноги.

— Хэй, Джек. Как поживаешь?

Свет фар и прожекторов выхватывал из темноты силуэты трех здоровенных парней.

Джон перегнулся через водительское сиденье и захлопнул дверцу. Заблокировал замок, нажав кнопку, поднял стекло.

Замок своей дверцы он заблокировал раньше. И тоже поднял стекло.

Запершись в кабине пикапа, Джон наблюдал за происходящим сквозь пыльные стекла.

— Предлагаю тебе, Скайлар, не раскрывать рта, — процедил Джек Саймс.

— Мне и сказать-то нечего.

Джек ударил его в зубы. Скайлар попытался наилучшим образом защитить двумя руками свою единственную голову. Откуда шли удары, он не видел. Главным образом старался Джек Саймс, но и остальные двое иной раз сподабливались махнуть кулаком или ногой.

Решив, что его ребра получили свое, Скайлар упал на колени, низко наклонив голову, которую по-прежнему прикрывал руками, к земле.

После крепкого пинка распрямился, как змея, и нырнул под пикап.

Удары прекратились.

— Хватит с него, — после короткого раздумья изрек Джек Саймс.

* * *

Выдержав должную паузу, Скайлар медленно выполз из-под пикапа.

Силуэты парней исчезли. Вместе со светом фар и прожекторов.

Скайлар поднялся на колени, протянул руку, схватился за ручку дверцы, встал.

Джон сидел в кабине с достоинством судьи, только что облачившимся в новую мантию.

Скайлар постучал в стекло.

— Открой эту чертову дверцу. — Губы и зубы у него болели.

Джон повернул голову:

— Что?

— Открой эту чертову дверцу.

Джон поднял кнопку-блокиратор.

Скайлар открыл дверцу. Боком сел на водительское сиденье, упираясь ногами в землю.

Услышал, как Джон опустил стекло со своей стороны.

Где-то квакали лягушки.

Скайлар облизал языком разбитые губы, пересчитал зубы: вроде все на месте.

— До тебя еще не дошло, Джон, что у двоих против троих больше шансов, чем у одного?

— Я сразу понял, что у меня нет ни малейшей причины подставлять свою физиономию под чужие кулаки.

— Мы могли бы дать им отпор.

— Нас бы избили. Я не хочу, чтобы из-за тебя меня избивали люди, которых я знать не знаю.

Большим пальцем Скайлар коснулся шатающегося зуба.

— Есть же чувство товарищества.

— Скайлар, ты же мне несимпатичен!

Скайлар вздохнул.

— Спасибо, что сказал:

— Теперь ты отвезешь меня домой?

— Конечно. — Скайлар обхватил руками ребра. — Только заменю колесо.

Глава 14

— Не помню, чтобы ты приходил на службу в воскресенье вечером, — такими словами встретила его Фейрер.

— Я и не приходил, — ответил Пепп.

— И уж конечно, ты не заказывал яблочный пирог и кофе.

— Остался без ужина.

— Никогда не видела тебя вечером в спортивном костюме.

— Не видела. — Пепп чихнул. — Я даже не успел принять душ после сегодняшней пробежки.

— Как я понимаю, обычно воскресные вечера ты проводишь дома.

— Обычно.

В кафетерии они были вдвоем.

— Ты не хочешь идти домой, не так ли, Пепп?

— Большие неприятности, — ответил Пепп. — Налогоплательщики никак не выделят денег на новую крышу для тюрьмы. — Он высморкался в бумажную салфетку. — А старая не крыша, а дыра.

— Да. Я об этом слышала.

— Наверное, нет в округе человека, кто бы не слышал. — Пепп вновь чихнул. — И теперь я должен предупреждать всех, что на свободе опасный преступник. А преступник этот — любимчик округа. — Он уставился в темноту за окном кафетерия. — Пустой номер. Парень знает здешние леса лучше ястреба. И хитер, как лис. И наверное, девяносто процентов жителей округа не верят, что он способен на убийство этой Саймс. Они не моргнув глазом укроют его от закона. — Пепп помолчал. — А те, кто не верит в его невиновность, скорее застрелят его из злобы, чем приведут в тюрьму.

Фейрер улыбнулась:

— Кузен-заложник не помог?

— Так мои помощники взяли заложника?

— Об этом они шептались, когда пришли поужинать. Как я понимаю, идея не твоя.

— Разумеется, не моя. Я их отругал, но не дал сказать ни слова. Глупцы. Насколько мне известно, в полицейской работе методы ближневосточной политики неприменимы.

Фейрер положила локти на прилавок, наклонилась вперед:

— Я слышала, Марта Джейн много чего наговорила про тебя, Пепп.

Под короткими рукавами униформы Пепп видел белоснежные, изящные предплечья с упругой кожей.

— Ты, наверное, услышала об этом раньше меня.

— Скорее всего.

— А есть что-нибудь такое, чего ты не слышишь, Фейрер?

— Если и есть, то совсем немного.

— Управлению шерифа пора нанимать тебя на службу. Нам нужен департамент разведки.

— Еда, что спиртное, Пепп. У людей развязываются языки.

— Так трудно сосредоточиться на работе. — Пепп изучал дно пустой кофейной чашки. — Стараюсь думать, где сейчас Скайлар, что надо делать, а мысли возвращаются к двадцати двум годам, прожитым с Мартой Джейн… Сэмми в университете…

Фейрер прошлась взглядом по стене над головой Пеппа.

— Как я понимаю, домой ты не поедешь. Пепп сухо улыбнулся:

— В тюрьме есть одна пустая камера.

— Ты уже там спал, Пепп? В тюремной камере?

— Да.

— Повезло тебе с женой.

— У нас давно уже нелады.

Фейрер выпрямилась:

— Я собираюсь закрываться. Почему бы тебе не подняться в мою квартиру, Пепп? Прими душ. Я приду, как только приберусь здесь.

Пепп вытаращился на Фейрер:

— Я не могу этого сделать.

Фейрер пожала плечами:

— Почему?

— Я собираюсь разводиться. Я не могу подняться в твою квартиру. Даже на несколько минут.

Фейрер смотрела на фризеры.

— Я-то рассчитывала, что ты проведешь со мной ночь.

— Разве я могу так поступить с тобой? Если мы проведем ночь вместе, завтра об этом будет говорить весь округ.

Фейрер искоса взглянула на Пеппа:

— Обо мне никто не сплетничает, Пепп. Во всяком случае, в последнее время. Я живу и работаю двадцать четыре часа в сутки у всех на глазах на городской площади. И о тебе, кроме Марты Джейн, никто никогда ничего не говорил.

— Я помню Фейрер Келли из начальной школы. Как ты тогда выглядела. Желтые косички и поцарапанные коленки.

— Чушь, Пепп. Ты мне всегда нравился. Или ты об этом не подозревал?

Пепп рассмеялся:

— Если ты неровно дышала ко мне, почему ты каждое утро двенадцать лет подряд ставила передо мной маленький стаканчик сливок, зная, что я пью черный кофе?

— Просто хотела, чтобы ты обратил на меня внимание.

— Похоже, не очень старалась.

— Это ты медленно соображаешь.

Они улыбнулись друг другу через прилавок.

— Я подозревал, — у Пеппа перехватило горло. — Но я помнил, как ты сказала, купив этот кафетерий, что с мужчинами ты покончила.

— Сказала. И не отказываюсь от своих слов. Так и было. — Косметикой Фейрер не пользовалась. И не требовалась она ей, разве что припудрить тени усталости под глазами. Четырнадцатичасовой рабочий день, семь дней в неделю, не позволял накопиться лишнему жиру, так что фигура Фейрер сохраняла стройность. Светлые волосы она заплетала в косу. — Посиди в ванной, Пепп. Я приду и кое о чем напомню тебе.

Медленно он поднялся, положил деньги на прилавок.

Фейрер сунула деньги в кассу, отсчитала сдачу.

— Оставь, — отмахнулся он.

— Благодарю. — Фейрер бросила сдачу в кувшин, что стоял на полке за ее спиной.

— Ты серьезно? — спросил Пепп.

Опять она пожала плечами:

— Тебе обязательно надо принять ванну.

В полном замешательстве Пепп стоял посреди кафетерия. Огляделся.

— Слушай, а я ведь не помню, как пройти к тебе в квартиру.

— Тоже мне детектив. Через дверь, на которой написано: «Запасной выход». В конце коридора лестница.

Пепп повернулся, шагнул к указанной двери, остановился, посмотрел на Фейрер.

Она тоже смотрела на него.

— Знаешь… Знаешь, в последнее время я не вел активной сексуальной жизни.

— Я тоже.

— Я хочу сказать… — Пепп шумно сглотнул. — Я не знаю, получится ли у меня. Встанет ли…

— Прими ванну. — Фейрер взяла губку и начала протирать прилавок. — А там посмотрим.

* * *

Сироп лизал лицо Скайлара.

Просыпаясь, Скайлар отпихнул собаку локтем.

— Что ты тут делаешь?

Скайлар сел, не вылезая из спальника. Блеснул луч фонаря.

В лунном свете, просочившемся сквозь листву, Скайлар увидел Тэнди, перелезающую через задний борт кузова. В одной руке она держала фонарик, в другой — бумажный пакет.

— Кто-то отрихтовал тебе задний бампер, Скайлар.

— Который час? Что ты тут делаешь?

— Я слышала, тебе досталось. — Тэнди, скрестив ноги, уселась в кузове пикапа рядом со Скайларом. Направила на него фонарик. — Лицо болит? Выглядишь ты ужасно.

Он отвел глаза.

— Болит голова.

— Принесла тебе аспирин.

— Я спал.

Тэнди полезла в пакет.

— А также мазь и бинты.

— Ребрам досталось.

— Думаешь, есть сломанные?

— Просто болят.

— Это хорошо.

Сироп радостно скакал по кузову.

— Привет, Сироп, — Скайлар потрепал собаку по голове. — Как поживаешь, мальчик?

Сироп лег, зато его хвост так и летал над досками кузова.

— Он скучал по тебе. Стонал и подвывал. На балконе в твоей комнате. Наверное, Джан-Тан вышвырнул его на балкон.

— Как ты узнала, что мне досталось? Тебе сказал Джан-Тан?

— Джек Саймс.

— Джек?

— Услышала, что заволновалась скотина. Выглянула в окно. Увидела большой пикап. Вышла. Его нигде не было. Потом он появился позади меня.

— Если в такой час ты видишь во дворе большой пикап, тебе надо оставаться в постели. И звать Дуфуса.

— Я знала, что это пикап Джека. Скайлар, как получилось, что у Джека такой большой новый пикап, а его отец ездит на старом разбитом «Плимуте»?

— Полагаю, каждый выбирает машину по собственному вкусу.

— А что вообще делает его отец, в смысле работы?

— Много путешествует.

— Это работа?

— Вроде бы он риэлтер.

— Мистер Хоуэлл — риэлтер, и я сомневаюсь, чтобы он хоть раз выезжал за пределы округа. А кроме того, у него новенький «Бьюик».

— Может, его работа связана с сооружением торговых центров, новыми жилыми массивами.

— Вроде бы у нас ничего такого не строят.

— Поэтому он много путешествует.

— Я хочу сказать, если у нас не строят торговых центров и новых жилых массивов, как он мог попасть в этот бизнес, живя здесь?

— Я знаю только одно — он часто уезжает и приезжает.

— Опять же интересно, почему в последнее время он не носит золотых часов.

— Что?

— Помнишь, он всегда носил золотые часы?

— Нет.

— Носил. Так вот, Джек Саймс заявился после полуночи.

— Джек Саймс и отлупил меня. С двумя своими дружками.

— Я знаю. Он пришел, чтобы извиниться.

— И что он сказал?

— Он сказал: «Тэнди, ты знаешь, где сейчас Скайлар. Пожалуйста, скажи ему, что я сожалею о том, что случилось этой ночью, действительно сожалею. Я знаю, что Скайлар не убивал мою сестру. Скажи Скайлару, что сегодня я просто не мог не отдубасить кого-нибудь».

— Понятно. — Скайлар снова лег.

— Хочешь, я тебя поцелую?

— Нет… О! — Что-то обожгло ему губы. — Что это?

— Мазь. Немного пощиплет.

— Сильно щиплет.

— Зато все быстро заживет. Есть ли еще царапины?

— Нет. Думаю, что нет. Все тело ноет.

— Где это случилось? — спросила Тэнди.

— В каменоломне.

— Джан-Тан был с тобой?

— В некотором роде. Сидел в кабине.

— Когда они тебя били?

— Заперся.

— И что ты об этом думаешь?

— О чем?

— По-моему, он поступил разумно. Если трое парней хотят тебя избить, лучше запереться в кабине.

— Я не успел.

— А пока они били тебя, Джан-Тан заперся в кабине?

— Вот у него время было.

— Они вытаскивали тебя из кабины, а он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь тебе? — Тэнди снимала кроссовки.

— Нет. Не пошевелил. Даже не вылез из кабины, когда они уехали. Если бы они убили меня, он бы остался в кабине навечно.

— Ну и ну, — Тэнди покачала головой. — Мои кузены лучше твоего. — Она сняла футболку. — Лучше бы я оставила его в тюрьме.

— Послушай, Джан-Тан вернулся на ферму и даже не упомянул о том, что меня избили?

— Я его не видела. Свет в его комнате погас. — Встав, Тэнди сняла джинсы и положила их на борт. — Наверное, от этой болезни ему хорошо спится.

— Сукин сын. Он даже не помогал мне менять колесо.

— У тебя спустило колесо?

— Словил в покрышку дрюк. Иначе они бы нас не поймали.

Тэнди дала ему две таблетки аспирина.

— Придется глотать без воды.

Скайлар открыл глаза и увидел Тэнди, залитую лунным светом. Стояла она в трусиках и носках.

— Что это ты делаешь?

Он проглотил аспирин.

— Хочу забраться к тебе в спальник и полечить тебе ребра.

— Я думал…

— Двигайся.

Он повернулся на бок, ее прохладное тело скользнуло вдоль его горячего голого живота. Она крепко обняла его, прижалась щекой к груди.

— Спи, — сказала она, потом добавила: — Джимми Боб получил эту работу, теперь он водит восемнадцати-колесник.[262]

* * *

— У тебя мокрые волосы, — Фейрер стояла в дверях ванной.

Расслабившись в теплой воде, Пепп не слышал, как она зашла в квартиру.

Он сжал колени.

Она вышла из ванной.

Он сел. Вытащил затычку.

Вставил затычку.

Остался сидеть в ванной.

Посмотрим, что из этого выйдет.

Он слышал, как она ходит по спальне, видел ее тень. Квартира у Фейрер была большая, хорошо обставленная, чистенькая, как и кафетерий внизу.

Прежде чем раздеться, он наполнил ванну теплой водой. Тренировочный костюм аккуратно сложил на стуле в спальне.

Хотя в квартире он был один, несколько футов от стула до ванны он прошел, обернув бедра полотенцем.

Босиком, в длинном халате, Фейрер вошла в ванную.

— Я бросила твой тренировочный костюм в стиральную машину.

Он улыбнулся из ванны.

— Тогда скоро я отсюда не уйду.

Встав у ванны, она распахнула халат. Он медленно упал с ее плеч на пол.

Пеппа ждал сюрприз. Тело, великолепное для любого возраста. Стоящая грудь, аккуратненький животик, длинные, стройные ноги следящей за собой женщины.

— Сколько же я потерял, — пробормотал Пепп.

Фейрер подняла ногу над водой:

— Подвинься. Мне тоже хочется принять ванну.

Пепп раздвинул ноги, освобождая ей место.

Ступив в воду, Фейрер оглядела Пеппа.

— И ты боялся, что у тебя не встанет.

Пепп посмотрел вниз.

Усевшись в воду, спиной к кранам, Фейрер промурлыкала:

— Шериф, да на этом можно вывешивать флаг, и люди будут вытягиваться в струнку, салютуя ему!

* * *

— О чем ты собиралась мне напомнить? — спросил Пепп.

— А, ерунда.

В постели они нежно и не спеша ласкали друг друга.

— О чем?

— Я думала это напоминание подбодрит тебя. Вернет уверенность в себе. — Фейрер поцеловала его в плечо. — Нет нужды.

— О чем?

— Когда моя маленькая девочка умерла. Когда Стелла умерла…

— А… — Пепп попытался вспомнить детали. Еще сидя в ванне, он вспомнил, что бывал в доме, где раньше жила Фейрер. Так сложились обстоятельства. В доме Фейрер Спиннер. Миссис Такер Спиннер. Он знал, что досье до сих пор хранится в архиве. — Я ничем тебе не помог.

— Ты меня спас. — Она прижалась к нему всем телом, словно ища защиты. — Ты же мог посадить меня в тюрьму.

Пепп все вспоминал.

— Он не давал о себе знать?

— Нет.

— Правда?

— Ни слова от него не слышала.

— Я никогда не спрашивал, так?

— Я тебе за это благодарна.

«А должен был спросить», — подумал Пепп.

Он знал, что в темноте ее рука вытирает слезы.

— Я всегда знал, что, по разумению Такера, Стелла — слишком большая обуза и для тебя, и для него, он считал, что ты выбиваешься из сил, ухаживая за ней.

— Я не возражала.

— Может, он думал, что негоже трехлетнему малышу выносить такую боль. Лейкемия, не так ли?

— Я никогда об этом не думала, Пепп.

— Никогда?

— Если он сделал это для меня, для нас, почему он исчез и все эти годы не давал о себе знать?

— Его ждала тюрьма.

— Об этом я и говорю. Если бы он убил Стеллу сознательно, зная, на что идет, он бы согласился отсидеть в тюрьме положенный ему срок. Он бы не сбежал, убив ее.

Пепп помнил, как он поднимался по лестнице во второй этаж дома Спиннеров. Фейрер осталась внизу, рыдала в холле. Он вошел в нарядную детскую, выдержанную в сине-желтых тонах. В комнате стояли какие-то медицинские приборы. А в кроватке лежала трехлетняя девочка. С проломленной молотком головой. Молоток валялся у ее плеча, словно забытая игрушка.

В кроватке лежала и записка: «Стеллу убил я. Такер Спиннер». Отец девочки. Муж Фейрер.

На рукоятке молотка нашли отпечатки пальцев одного Такера.

— Я думаю, что в этом поступке не было любви. Ни к Стелле. Ни ко мне.

— Бытовое насилие — наш бич, — вздохнул Пепп.

— Я старалась не оставлять с ним Стеллу. Только в самых крайних случаях. Он предпочитал вести себя так, будто ее не существует. Никогда не поднимался к ней, приходя с работы. Не заглядывал перед тем, как мы ложились спать, или по утрам. Если я оставляла его с ней на час, к моему возвращению он выглядел так, будто на нем пахали целую неделю.

— Значит, он понимал, как много сил кладешь ты на нее.

— Я думаю, в тот день, когда я оставила его с ней, когда он ее убил, у него помутилось в голове. Он не мог вынести компании больного ребенка. Бедного, плачущего, требующего внимания больного ребенка.

Пепп вспомнил, что Такер Спиннер работал в телефонной компании.

— Он взял с собой рыболовные снасти, — заметил Пепп. — Ружье. Одежду. Не похоже на безумца.

— Я думаю, он ее убил, а потом не мог смотреть на дело своих рук. Он же сделал это исключительно для себя. Изумился — и убежал.

— Возможно.

По крайней мере, за эти годы я мог бы запросить телефонные компании страны, полюбопытствовать, не работает ли у них Такер. Почему я этого не сделал?

— Я же обезумела.

— Ты спряталась в бутылку. И заткнула пробку.

— Я думала, что этим я заглушу боль. Наверное, чем- то спиртное и помогало. Я исходила жалостью к себе.

— За месяц тебя трижды останавливали за нарушение правил дорожного движения. Может, и больше.

— Каждый раз по дороге к винному магазину или обратно. Больше я никуда не ездила, — с губ Фейрер сорвался смешок. — В последний раз я избила копа.

— И очень сильно.

— Я сломала ему нос. Надоело, когда тебя чуть ли не каждый день арестовывают за управление автомобилем в нетрезвом виде.

— Джим Блекуэлл.

— Где он теперь?

— Работает на бульдозере.

— Ты мог бы упечь меня в тюрьму.

— Проблема состояла не в том, что ты пьяной садилась за руль. Тебе требовалось унять боль. Тюрьма тут бы не помогла.

— Тогда ты уговорил меня купить этот кафетерий. — Фейрер поцеловала Пеппа в теплый лоб. — Как ты сумел меня понять, Пепп? Как ты сумел понять страдающую женщину?

— Фейрер Келли, — он положил ногу на ее бедро. — Желтые косички. Поцарапанные коленки.

— Ты мог бы показать себя гордым шерифом, преследующим Такера Спиннера. Вместо этого ты позаботился о его страдающей жене.

— Сейчас чихну. — Пепп откатился к краю кровати и чихнул в обе руки.

* * *

Вернувшись из ванной, он подошел к кровати.

— Ты вернула мне уверенность в себе.

— Я это вижу.

Она зажгла лампу.

Пепп медленно стянул с Фейрер простыню, наслаждаясь тем, что открывалось его глазам.

На нее он лег под углом, головой к ее ногам. Раздвинул ей ноги, оказался между ними, чуть соскользнул вниз, чтобы их промежности плотно прижимались друг другу. Теперь они напоминали ножницы с винтиком- промежностями.

Она удивленно посмотрела на него.

— Когда введешь, возьми меня за руки и тяни на себя.

Вводя его прибор, Фейрер спросила:

— Откуда ты все это знаешь?

— Я читаю книги, — ответил Пепп.

* * *

Потом они выключили свет. Фейрер дала Пеппу тарелку с салфетками, которую он поставил на пол со своей стороны кровати.

— Фейрер?

— Что?

— Я заметил, ты оба раза не предохранялась.

— И что, — пробормотала Фейрер. — Я не возражаю против того, чтобы родить ребенка. Главное, чтобы он был от тебя.

Он поцеловал ее в лоб, потом провел большим пальцем по щеке.

— Теперь ты перестанешь подсовывать мне эти стаканчики со сливками всякий раз, когда я заказываю кофе?

— Конечно. Нужды в этом больше нет.

— Я думал, что ты ко мне безразлична.

— Забудем, — пробормотала она. — Я и представить себе не могла, что буду так счастлива.

Глава 15

— Как получилось, что ты в кафетерии, если дверь заперта? — Адам Хэддем вошел в кафетерий через дверь, которую открыл ему шериф Калпеппер. — Где Фейрер? — Он оглядел спортивный костюм Пеппа, понял, что видел его на Пеппе прошлым вечером. — О, я вижу.

Закрыв и заперев дверь, Пепп прошел за стойку.

— Ты ничего не видишь.

Минут сорок назад осторожно, чтобы не разбудить Фейрер, Пепп вылез из кровати, помылся в ванной, плотно прикрыв дверь, но бриться не стал. Надел спортивный костюм, который достал из сушилки на кухне, и спустился в кафетерий. Зажег газ под кофейником со вчерашним кофе.

Ночью Фейрер реагировала на его ласки, а он реагировал на ее.

И никакой тебе улицы с односторонним движением. Оба получали и отдавали.

Утром Пепп выругал себя последними словами.

Столько лет он жил с женщиной, хранил верность женщине, которая в сексуальном плане воспринимала его с полным безразличием.

И только что полученные доказательства того, что с сексом у него все в полном порядке, поднимало в Пеппе волну ярости. К Марте Джейн. И к себе.

Поставив кофейник на огонь, он наклонился, чтобы найти под прилавком таблетки Зельтцера.

Тут Блоха и постучал в стеклянную дверь кафетерия.

Пепп бросил две таблетки в бумажный стаканчик, залил их водой.

— Я ищу тебя целый час, — сообщил ему Блоха.

Лицо Пеппа закаменело.

— Еще нет и семи утра.

— Дома тебя не было.

— Не было.

— Марта Джейн сказала, что ты домой не приходил.

— Конечно, сказала.

— Джек Саймс мертв.

Пепп выронил бумажный стаканчик в раковину, резко повернулся к Блохе.

— Его нашел отец, — продолжил Блоха. — На рассвете. Забитого до смерти. На подъездной дорожке.

— Дерьмо, — вырвалось у Пеппа.

Сунув руки в задние карманы, Блоха наблюдал за шерифом.

— Джек Саймс… забит до смерти… — Шериф выудил из раковины таблетки, вновь бросил в бумажный стаканчик. — Джек Саймс. Хавбек первой линии футбольной команды колледжа. Невозможно. Не вижу я человека, который мог бы забить его до смерти.

— У меня бы не получилось, — согласился Блоха.

Пепп добавил воды в бумажный стаканчик.

— Ты неважно выглядишь, шериф.

— Простудился. — Пепп проглотил таблетки и воду.

— Кофе кипит.

— Налей сам.

Блоха зашел за прилавок.

— А где Фейрер?

— Наверное, еще не встала.

Блоха налил вчерашний кофе в пластмассовую чашку.

— Фейрер в это время всегда на месте.

— Ты связался с моими помощниками? Позвонил коронеру?

Блоха вздохнул:

— Боюсь, ты найдешь их на месте преступления, шериф. Они там тебя дожидаются.

— Дерьмо. Они там все перепахают, как орда голодных муравьев.

— Им же надо что-то делать.

С чашкой кофе в руке Блоха остановился у двери кафетерия.

— Так что мне сказать, шериф? Где ты был?

Пепп вскинул на своего клерка красные, слезящиеся глаза.

— Заткнись!

* * *

В понедельник утром, без четырех минут восемь, шериф Калпеппер повернул на подъездную дорожку Саймсов. В тюрьме он быстро побрился и переоделся в униформу.

У сарая, который Саймсы использовали под гараж, зеленое полотнище прикрывало лежащее на земле тело. В гараже стояли новенький пикап Джека, старый «Плимут» Джона и старый «Плимут»-седан, на котором ездила Эм-эл, а раньше Мэри Лу Саймс.

На подъездной дорожке выстроились в затылок две патрульные машины и автомобиль коронера.

Около патрульных машин стояли помощники шерифа Эймс и Хэнсон. Эймс держал в руке фотоаппарат, принадлежащий управлению шерифа.

Доктор Мерфи ходил взад-вперед неподалеку от тела, внимательно оглядывая землю.

Джон Саймс застыл как статуя на травке между домом и подъездной дорожкой. Руки его висели по бокам. Смотрел он на пастбище, уходящее к заросшим лесом холмам.

Пепп направился к Джону Саймсу. Молча, не встретившись взглядом, они пожали друг другу руки.

Подходя к прикрытому полотнищем телу, Пепп увидел лежащую в двух метрах бейсбольную биту.

— Это орудие убийства? — спросил он доктора Мерфи.

— Я бы сказал, что да. Крови на ней достаточно.

— Кто-нибудь прикасался к ней?

— Надеюсь, что нет.

Пепп подозвал помощников.

— Вы не трогали биту?

— Нет, сэр.

Пепп посмотрел на Джона Саймса, но тот не вымолвил ни слова.

— Наверное, тебе надо посмотреть. — Встав между Саймсом и телом, доктор Мерфи приподнял полотнище.

Джек Саймс, надежда футбольной команды колледжа, лежал на животе. Голову и плечи молодого человека превратили в кровавое месиво, а вот остальное тело сохранило мощь и силу.

— Я бы сказал, его ударили сзади, по затылку, бейсбольной битой. А когда он упал, или падал, ударили еще несколько раз. — Доктор Мерфи опустил полотнище. — Он не сопротивлялся.

— Вероятно, нет. А мог бы. Крепкий парень, который привык держать удар. На футбольном поле бьют и сзади. Даже после самого сильного удара люди не сразу теряют сознание. Жизнь — не кино.

— Да. — Вечером Пепп съел кусок пирога и выпил чашку кофе. Завтрак у него состоял из двух таблеток Зельтцера. Теперь он радовался тому, что приехал на пустой желудок. Около забора он заметил лужу свежей блевотины. Наверное, постарался помощник шерифа Хэнсон. Красавчик всегда успевал перекусить.

Пепп дважды чихнул.

— Время смерти?

— Я бы сказал, от двух до четырех ночи.

— Такое же, как и у сестры.

— В ночь на субботу. В ночь на понедельник.

Пепп вновь чихнул.

— Он мог вскрикнуть?

— Я думаю, да. Вскрик в такой ситуации самая естественная реакция.

Пепп посмотрел на большой дом.

— Так почему родители его не слышали?

— Видишь ли, Джек — футболист. Привык к ударам, в том числе и внезапным. Может, за семь или восемь лет игровой практики инстинкты меняются, и ты уже не вскрикиваешь при внезапном ударе.

— Его нашел Джон Саймс? —    Да.

— Поднял штору в окне спальни, когда встал на заре, и увидел сына, лежащего у гаража. Позвонил тебе на службу. — Доктор Мерфи пристально вгляделся в Пеппа. — Простудился?

— Да.

— Загляни ко мне, как освободишься. Я тебе что-нибудь дам.

— Обойдусь.

— Почему?

— Я хочу попросить тебя сделать мне анализ крови. Мне понадобятся доказательства того, что я не употребляю наркотиков.

В солнечном свете прекрасного утра глаза доктора погрустнели.

— Понятно. — Он посмотрел на прикрытый полотнищем труп. — И чего только человеческие существа не делают друг с другом, так или иначе…

Пепп вернулся к Джону Саймсу.

— Когда ты встал этим утром? — спросил он.

— Я всегда встаю на рассвете, круглый год, где был ни был.

— Ясно. Ты сразу поднял штору?

— С этого у меня начинается день.

— И что ты подумал, когда увидел лежащего на земле сына?

— Я подумал, что он мертв.

— Не пьян?

— Я знал, что он мертв.

— Разве ты мог видеть с такого расстояния его голову?

— Я видел много трупов, Пепп. Тело покойника отличается от тела спящего или пьяного. Даже на расстоянии оно более застывшее… — Саймс продолжал смотреть на далекий лес.

— Чья это бейсбольная бита?

— Полагаю, наша.

— Ты знаешь, где она хранилась?

— Полагаю, в сарае. В гараже.

— Пожалуйста, покажи где.

Пепп последовал за Саймсом в сарай-гараж. Саймс прошел мимо тела, не сделав попытки обогнуть его.

Стена гаража, у пикапа Джека, использовалась под склад. На одной полке лежали различные инструменты, пилы, дрели, отвертки, клещи, банки с краской, кисти. На другой — спортивный инвентарь, в том числе мячи, новые, старые, спущенные, накачанные, для футбола, бейсбола, тенниса, баскетбола, волейбола. На столбе у сарая висело баскетбольное кольцо. Лежала в сарае и волейбольная сетка со стойками. Рядом с ней — две бейсбольные биты.

Пахло в сарае конюшней: наверное, запах сохранился с далеких времен.

Пепп указал на бейсбольные биты:

— Ты уверен, что их было три?

Саймс пожал плечами:

— Может, три. А может, и пять.

— Или только две? — Саймс не ответил. — Кто знал, что они находятся здесь?

Пикап медленно свернул с дороги и остановился за машиной шерифа.

— Все.

— Все?

— Все подростки в округе Гриндаунс. Некоторые взрослые. За многие годы здесь перебывали все, играли в одну игру или в другую. Поэтому я и говорю, что все знали, что здесь хранится. То же можно сказать и про инструменты. — Саймс оглядел полки. — Все их брали и пользовались. Потом возвращали. По большей части… — Он не пытался улыбнуться.

Из кабины пикапа вылезли два молодых парня. Подошли к прикрытому полотнищем телу, но не решились приподнять полотнище.

Направились к помощникам шерифа, которые стояли на лужайке.

Пепп разглядывал пыльный пол сарая, в надежде увидеть что-то необычное: окурок, след, мало ли что. И действительно, ему показалось, что в одном месте пыль утоптана, словно кто-то долго там стоял. Но невооруженным взглядом следов в этом месте Пепп не обнаружил.

Он поставил рядом банку с краской, которую снял с полки, чтобы никто туда не наступил.

На подъездную дорожку въехал катафалк Андермайера. Осторожно, двумя колесами по траве, обогнул пикап и машину шерифа.

Пепп понял, что он не вызывал сюда этих людей. Ни своих помощников, ни коронера, ни владельца похоронного бюро. Черт, сейчас даже у меня возникают сомнения в собственной компетенции.

— Ничего, если я вернусь в дом?

— Конечно.

— Энди-Дэнди чуть ли не в истерике.

— Может, и доктору Мерфи пойти с тобой?

— Хорошо бы.

— Я ему скажу.

Саймс направился по прямой к двери черного хода и скрылся в доме.

Шериф Калпеппер вышел из сарая.

— Док! Я видел, что ты разглядывал землю. Что-нибудь обнаружил?

— Нет, сэр. Я скорее охранял территорию, чтобы никто не бродил по ней до твоего приезда.

— В сарае есть одно место, где кто-то мог стоять и ждать.

— Понятно.

— Биту мы оставим для исследований в лаборатории штата. Как только мистер Андермайер уедет, мы все тщательно сфотографируем, а уж потом облазим каждый квадратный дюйм на четвереньках.

Пепп задался вопросом, а чего он все это говорит? Или я стараюсь доказать доктору Мерфи мою профпригодность?

Андермайер и его помощник пошли к телу. Подняли его, не снимая полотнища, положили на каталку, покатили к катафалку.

— Дерьмо, — вырвалось у Пеппа.

— Да, — согласился с ним коронер.

— Сказал Джону, что попрошу тебя заглянуть к ним. Эм-эл. Мальчишка, Энди…

— Они, должно быть, сходят с ума. Сегодня собирались хоронить Мэри Лу.

— Сегодня? Не завтра?

— Представить себе не могу, что они теперь будут делать. Я — не их врач, но я зайду. Ты хоть знаешь, кто у них врач?

— Понятия не имею.

— По крайней мере, могу ему позвонить. Надо снова вызывать преподобного Бейкера. Похоже, ему пора переселяться сюда.

Пепп направился к Андермайеру.

Его перехватил Чик Хэнсон.

— Доброе утро, Красавчик. Как самочувствие?

— Где ты был?

— Когда?

— Этим утром.

— Я здесь, Красавчик.

— Эти двое парней хотят тебе кое-что сказать.

— Это Peг Филдс?

— Да, сэр.

— А второй?

— Френк Макнелли. Приятели Джека.

Пепп знал, что Рег играл в футбольной команде школы. Диплом он получил в прошлом году, но в колледж не попал: не хватило ни знаний, ни мастерства. И теперь он собирал металлолом.

Френк Макнелли сидел на крыле патрульной машины. Peг, сложив руки на груди, привалился задницей к тому же крылу.

— Доброе утро, — приветствовал их Пепп. — Так что вы хотите мне сказать, парни?

Молодые люди переглянулись, каждый предоставлял другому первое слово.

— Так что? — повторил Пепп.

— Вчера вечером мы были с Джеком, — начал Рег. — Мы наткнулись на Скайлара на автостраде Сорок два.

— Почему вы не поставили в известность полицию?

Ответа не последовало.

— Итак…

— Мы загнали его в каменоломню.

— Кто сидел за рулем?

— Джек, — ответил Френк.

— Что произошло потом?

— Мы вытащили его из кабины и избили, — ответил Рег.

— Кто? Все трое?

— Да, — ответил Рег.

— В основном его бил Джек, — уточнил Френк.

От яркого света у Пеппа слезились глаза. Нос заложило. Болела голова. Ноги не хотели его держать.

— И вы его там оставили?

Френк кивнул.

— С ним кто-то был.

— Кто?

— Какой-то парень. Мы его не узнали. Он так и не вылез из кабины. — Френк пренебрежительно фыркнул. — Заперся там.

Кузен Скайлара, подумал Пепп. Теплыми отношениями там и не пахнет.

— Вы знали, что Скайлар Уитфилд сбежал из тюрьмы, куда его посадили по обвинению в убийстве первой степени?

— Да, сэр, — ответил Рег.

— Мы не верили, что он виновен, — добавил Френк.

— Мы не верили, что он вообще в чем-то виновен… прошлой ночью, — уточнил их позицию Peг. — Его разве что отличал чересчур длинный язык.

— Джек считал, что Скайлар виновен?

— Нет, — ответил Peг. — Он потом жалел, что мы избили его.

— Тогда почему он решил избить Скайлара?

— Просто у Джека вчера чесались кулаки, — ответил Рег.

— А почему вы ему помогали?

Рег проводил взглядом отъезжающий катафалк.

— Мы были его друзья.

— Выпили пива? — спросил Пепп.

— Да, сэр.

— Немного, — добавил Френк.

— Мы старались быть с Джеком, понимаете? Не оставлять его одного.

— Ну и ну, — Пепп покачал головой. — Вы, парни, мутузите друг друга в темноте из чувства дружбы, а следующим утром вместе пьете пиво, включая и того, кого мутузили, стараясь понять, кто найдет самое остроумное объяснение случившемуся, смеетесь над собой до упада, вспоминая вчерашнюю драку. В этом смысле Юг практически не изменился.

— Этим утром мы не смеялись, — заметил Рег.

— Надеюсь, вы понимаете, что я могу посадить в тюрьму вас обоих. И по очень серьезному обвинению.

— Да, сэр, — кивнул Рег.

— Избить Скайлара вы могли, а передать полиции — нет.

— Мы просто были с Джеком, — попытался оправдаться Френк.

— И что вы теперь думаете?

— По-вашему… — Френк соскользнул с крыла, посмотрел на то место, где лежало тело Джека. Выглядел он так, будто его сейчас вырвет.

— И вы думаете иначе? — спросил Пепп. — Когда вы загнали Скайлара в каменоломню?

— Примерно в полночь, — ответил Рег. — Может, чуть раньше.

— Избили Скайлара сильно?

— Не так чтобы очень, — ответил Рег.

— Только потрепали. Пепп отвернулся.

— Как вы узнали о том, что случилось с Джеком?

— Передали по радио, — ответил Френк.

Дерьмо, подумал Пепп. Может, шериф всегда должен слушать радио.

На подъездную дорожку повернул автомобиль преподобного Бейкера.

— Помощник шерифа Эймс! — рявкнул Пепп.

— Да, сэр?

— Что б я этих двоих больше не видел.

— Да, сэр.

Пепп повернулся к парням:

— И не вздумайте пить пиво, избивать кого-то или выслеживать Скайлара. Вы меня слышали?

— Да, сэр.

— Вон отсюда!

— Да, сэр.

* * *

Сироп зарычал, потом загавкал.

— Замолчи, пес, — приказал Скайлар.

Сироп замолчал.

Вскоре из леса показалась Тэнди. Шла она, опустив голову, с бумажным пакетом в руке.

— Как поживаешь? — Скайлар сидел в кузове, у заднего борта, привалившись к свернутому спальнику, и читал книгу.

Тэнди протянула Скайлару бумажный пакет. Сироп прыгал по кузову, радуясь ее приходу.

— В чем дело? — спросил Скайлар Тэнди. — Ты ходила на похороны Мэри Лу?

— Не было похорон.

— Не было похорон? Как так?

Стоя у кузова, Тэнди закрыла лицо руками и зарыдала.

— О, Скайлар! Джек Саймс мертв. Этим утром отец нашел его забитым до смерти около их гаража.

Из-за рыданий и всхлипываний Скайлар не сразу разобрал ее слова.

Еще какое-то время ушло на то, чтобы осознать, о чем идет речь.

К тому времени Тэнди забралась в кузов. Присела, потом улеглась спиной на ноги Скайлара.

— Я узнала об этом час назад. Мы с Дуфусом чинили изгородь.

Скайлар отложил пакет с едой. Ему очень хотелось есть.

— Кто-то убивает детей Саймсов.

— Почему?

— Двое из троих с промежутком в один день, это говорит о многом, не так ли?

— Скайлар, из того, что сказали по радио, следует, что убийца — ты. Они знают, что вчера ночью Джек Саймс избил тебя в каменоломне. А несколько часов спустя его нашли мертвым.

— Должно быть, им сказали Филдс и Макнелли, — кивнул Скайлар. — Или Джан-Тан.

— По радио сообщили, что ты подозреваешься в убийстве Мэри Лу и сбежал из тюрьмы… — Тэнди вновь зарыдала.

— Дело принимает для меня серьезный оборот, не так ли?

Тэнди обняла Скайлара.

— Не думаешь ли ты, что тебе пора сдаться?

— И что я от этого выгадаю?

— Они будут охотиться за тобой.

— Тогда мне надо уехать. После наступления темноты.

— Они знают, что ты где-то здесь, Скайлар.

— Я покину округ. Затеряюсь.

Тэнди села, посмотрела на Скайлара мокрыми от слез глазами.

— Скайлар, почему бы тебе не пойти к шерифу.

— Есть одно дельце.

— Какое? Получить пулю в лоб?

— Нет. Не это. Во всяком случае, я говорю о другом.

— А разве я не могу этого сделать?

— Нет. Думаю, что нет. — Он подтянул ее повыше, прижал мокрую щеку к груди. — Джека Саймса забили до смерти? О боже!

— У тебя так быстро бьется сердце, — прошептала Тэнди.

Скайлар глубоко вздохнул:

— Скайлар, ты не боишься?

— Перепуган до смерти.

— Я тоже, — призналась Тэнди.

— Слушай, Тэнди… Передашь от меня Дуфусу пару слов? Сможете вы мне помочь?

— Конечно.

— Постарайтесь не выпускать из виду Энди-Дэнди.

— Как нам это сделать?

— Черт. Я не знаю.

— Ты думаешь, кто-то попытается убить и Энди- Дэнди?

— Не знаю. Двое из троих.

— Ну… Не знаю, что можно сделать. Думаю, из дома его не выпустят. Как, по-твоему?

— Скорее всего.

— Джан-Тан тоже просил тебе кое-что передать. Видела его сегодня утром.

— Что же? — рассеянно спросил Скайлар.

— Он просил извиниться перед тобой.

— За то, что сидел в этой чертовой кабине, когда меня били?

— Нет. Он сказал, что есть слово «дрюк». Он посмотрел в словаре.

— Это хорошо, — усмехнулся Скайлар.

Глава 16

— Ты остался в кабине? — спросил Пепп.

— Да.

Они сидели в гостиной Уитфилдов. Монику и Дэна Уитфилдов ответы Джона интересовали больше вопросов шерифа.

А перед допросом Пепп услышал от Моники следующее:

— Мы знали, что Джонатана арестовали твои помощники, когда мы послали его в магазин, а потом освободили… Нет нужды говорить, что вечером мы очень волновались. Вероятно, ему не позволили позвонить нам… Но мы ничего не знали о происшествии в каменоломне… Должно быть, Джонатан чувствовал, что каким-то образом скомпрометирует Скайлара, рассказав нам об этом…

Освободили? Позвонить? Пепп задался вопросом, не слишком ли дипломатична Моника в описании событий? Потом решил, что нет. Она лишь повторяла то, что услышала от племянника-янки. Пепп подумал, что никогда раньше он не встречался с таким, как Джонатан Уитфилд, разве что в книгах. Вместо того чтобы описать в деталях все приключившиеся с ним неприятности и найти им объяснение, естественно, с юмором, как положено южанину, Джонатан считал, что верх дипломатии состоит в сокрытии всех этих неприятностей. Пепп также сомневался, что об избиении Скайлара Джонатан не сообщил только потому, что опасался скомпрометировать кузена.

Пепп думал о том, что схожую концепцию он встречал в книгах Альбера Камю, но никогда не думал, что ему придется иметь с ней дело на практике. Концепция эта включала такие понятия, как «обязательство» и «затруднительное положение».

Глядя на Уитфилдов, сидящих в залитой солнечным светом гостиной, на помощника шерифа Эймса, записывающего вопросы и ответы в маленький блокнот, Пепп удивлялся тому, что, оказывается, есть люди, которые воспринимают эту концепцию как закон жизни.

— Да.

Твердый, решительный ответ. У Пеппа даже возникло ощущение, что допрос ведет Джонатан Уитфилд, а не он, шериф.

Когда шериф подъехал к дому Уитфилдов, Моника, Дэн и Джонатан уже знали об убийстве Джека Саймса. По радио, телефонным звонкам. Дэн Уитфилд вернулся домой с работы.

— Сколько там было парней? — спросил шериф.

— Трое молодых людей, — уточнил Джон.

— Ты их знал?

— Откуда? Мне сообщили, что один из них — Джек Саймс. Боюсь, при новой встрече я бы его не узнал. Там было темно, и произошло все очень быстро.

— Сообщил тебе об этом Скайлар?

— Да.

— Сильно избили Скайлара?

— Раскровенили губы, нос. Он жаловался на боль в ребрах. Но при этом смог поменять колесо после того, как несколько минут приходил в себя. — Джон улыбнулся. — Он словил в покрышку дрюк.

Пепп этой улыбки не понял. Что смешного в спущенном колесе?

— Ты помогал ему менять колесо?

— Не так чтобы очень. Было темно. С этой моделью пикапа я не знаком.

— Но чем-то ты ему помог?

— Я хотел попасть домой. То есть сюда. Хотел лечь в постель.

— Джонатан переболел мононуклеозом, — пояснила Моника. — Он приехал сюда, чтобы набраться сил.

Он здесь, потому что родители решили изолировать его от какой-то девчонки, подумал Пепп.

— Он разозлился? Сильно разозлился? На Джека Саймса. Ты можешь сказать, что он был вне себя от ярости?

— Отнюдь, — ответил Джон.

— А как ты можешь охарактеризовать его состояние? — спросил шериф.

— Я бы сказал, что он отнесся к случившемуся философски. Как я понимаю, избивать и быть избитым здесь — обычное дело, все равно что ухаживать за девушкой. — Он покосился на свою тетю. — Как я понимаю, восхвалять Бога, трахаться со всеми подряд, лупцевать друг друга кулачищами — неотъемлемые качества социальной жизни и моральной атмосферы округа Гриндаунс.

Пепп высморкался в носовой платок.

Опять же задался вопросом: до какой степени все теологические и философские идеи не более чем игрушки для ума? И в какой степени они используются в качестве эмоциональной брони?

— Скайлар не собирался мстить?

— По моему разумению — нет.

— Где Скайлар высадил тебя?

— На дороге. Когда показались огни фермы.

— В какое время?

— В четверть первого. Когда я снимал часы в моей комнате, минутная стрелка только перевалила за половину.

— Он сказал, что собирается делать?

— Нет.

— Джонатан, ты знаешь, где сейчас Скайлар?

— Нет.

— Тебе известен человек, который знает, где сейчас Скайлар?

С некоторым усилием Джонатану удалось не отвести глаз.

— Нет.

Какое-то время они молча сидели, уставясь друг на друга. Джонатан покраснел, его лоб заблестел от пота. Но переглядеть его Пеппу не удалось.

— Хорошо, — наконец подвел черту шериф.

* * *

— Еще одно убийство. — Адвокат Френк Мюррей смотрел на вошедшего в кабинет шерифа Калпеппера.

— Да.

Френк снял очки.

— Есть что-нибудь о Скайларе Уитфилде?

— Нет.

Френк поменял местами несколько лежащих на столе папок.

— Давай не будем сейчас говорить об этом.

— Я не сумел позвонить тебе, Френк. Ты можешь уделить мне несколько минут?

— Конечно. Присаживайся. Сбрось ношу с плеч.

Пепп закрыл за собой дверь.

— Ты выглядишь усталым, — заметил Френк.

— Есть такое. — Пепп сел.

— К сожалению, разводы не происходят в вакууме. Когда кто-то умирает, жизни разрешено остановиться на несколько дней. На время траура. Разводы происходят в нашем обществе так же часто, как смерти, обычно приносят гораздо больше боли, но по каким-то причинам люди думают, что с этим делом можно быстро покончить. Хотя ведь для траура общих законов нет.

— Ты это говоришь всем клиентам, решившим развестись?

— Между прочим, да. Считай это вводной частью.

— Из сострадания?

— Не совсем. Я нахожу, что тем самым я даю возможность людям увидеть такой аспект человеческой жизни в более объективном свете. И моя задача облегчается. — Френк раскрыл пустую папку, вложил в нее чистый лист бумаги. — Ты действительно хочешь начать бракоразводный процесс, Пепп?

Пепп пожал плечами:

— Должен. Я должен защищаться. Марта Джейн целенаправленно разрушает мою репутацию. Как шерифа. Мне не остается другого выхода, Френк. На данный момент доверия ко мне в этом округе не больше, чем золота на подошвах моих сапог.

Френк не отрывал взгляда от бумаги.

— Твоя тюрьма с откидным верхом также не укрепляет твою репутацию.

— Это точно, — кивнул Пепп. — Даже Блоха не воспринимает меня всерьез. А помощники вытворяют такое…

— Блоха ведь не отпускал этих парней, так?

— В тюрьме только одна камера, из которой можно убежать, — улыбнулся Пепп. — Обычно в нее сажают Тони Даффи.

— Его жилище вдали от дома. Я хочу сказать, от мусорного ящика, в котором он живет.

— Вчера Скайлар Уитфилд побывал на службе в церкви. Никто его не задержал. Вчера же он в маленьком красном пикапе проехал через весь город и по автостраде Сорок два, и никто не сообщил, что видел его.

— Я думаю, сегодня все изменится.

— Не знаю.

Френк по-прежнему обозревал чистый лист бумаги.

— Разумеется, я слышал, что говорит о тебе Марта Джейн. Обвинения в пристрастии к наркотикам, выдвигаемые против той стороны, что является инициатором развода, — обычное дело.

— Правда? Может, адвокаты, которые занимаются разводами, знают…

— Обычное дело. Муторное. И крайне тяжелое. Люди по-прежнему пытаются превратить бракоразводный процесс в уголовный. — Наконец Френк посмотрел на Пеппа. — Между прочим, наркотики ты не употребляешь, так?

— Нет.

— Даже не нюхал кокаин?

— Нет. — Пеппу показалось, что он копирует Джонатана Уитфилда: те же нет и да.

— Очень плохо.

— Почему «очень плохо»?

— Если бы ты употреблял наркотики, на суде мы смогли бы представить тебя зависимой стороной, — Френк улыбнулся. — Может, даже получили бы алименты с Марты Джейн.

Ответил Пепп после долгой паузы:

— В нашей семье иждивенцем я никогда не был.

— Пепп, я обратил внимание на то, что у тебя красный нос и слезящиеся глаза.

— Черт побери, я простудился! — Пепп высморкался.

Френк улыбнулся:

— Хорошо. — Он нацепил очки. — Давай перечислим все твои активы, парень. Чтобы я знал, сколько с тебя можно поиметь. — Он взял ручку. — И не забудь про тайные банковские счета, разбухшие от наркоденег.

* * *

В каморке, примыкающей к кухне дома Саймсов, Эм- эл повернулась спиной к стиральной машине. На полу лежали простыни и наволочки, дожидающиеся места в сушке.

Пройдя несколько шагов, обняла Дэна Уитфилда.

Дэн прижал ее к груди.

Пока он целовал ее в макушку, она кропила слезами его рубашку.

* * *

— Скайлар… — Тэнди в чем мать родила села на кровати в погруженной во тьму (с опущенными шторами) спальне Скайлара. Сбросила простыню с них обоих. Взялась за его плечо и перевернула на спину. Выставила большой палец и нажала на солнечное сплетение. Скайлар подтянул ноги к животу. — Скайлар… — она поелозила ладонью по его лицу. — Скоро стемнеет. Тебе пора в путь.

— Что ты тут делаешь? — пробормотал он.

— Вычислила тебя. Где ж тебе быть, как не дома и не в собственной постели. Решила, что и мне тут будет неплохо. Потому что ищут нас обоих.

Скайлар перекатился на бок.

— Ты поспала?

— Немного. Помнишь, ты хотел поехать в мотель.

— Да.

Тэнди повернулась на бок, лицом к Скайлару. Прижалась коленями к его животу, икрами — к бедрам.

— Скайлар?

— Что?

— Хорошие тела.

— У кого?

— У нас.

— Нам повезло.

— И у других людей. У Мэри Лу. Джека. Интересно. Я хочу сказать, интересных людей большинство. Столько энергии, упрятанной под кожу!

— О чем ты толкуешь?

— Пытаюсь тебя разбудить. Уже темнеет.

— Я проснулся. Но не совсем.

— Вот я и стараюсь понять, как человек может заставить себя уничтожить другого человека. Убить. — Не дождавшись ответа, Тэнди продолжила: — Что, во имя Господа, должно случиться с человеком, чтобы заставить его убить себе подобного?

— Случается многое, не так ли?

—  Что?

— В книгах, которые я читал, в числе основных причин названы секс и деньги.

— Наркотики.

— Это те же деньги!

— Я не понимаю, как секс и деньги могут послужить причиной для убийства. Секс — это удовольствие. А деньги не столь уж важны.

Скайлар улегся на спину, потянулся.

— Не все такие, как Тэнди Макджейн.

— Я должна осознать, что толкает человека на убийство, слишком уж часто начали убивать в наших краях.

— Затруднительные обстоятельства.

— Затруднительные обстоятельства… — Тэнди, скрестив ноги, уселась на кровати, ожидая продолжения.

Скайлар потер глаза.

— Я не знаю. Не секс. Не деньги. Я слышал, что люди могут противодействовать нажиму только до определенной степени. А если на них надавить сильнее, они ломаются. Начинают мыслить иначе. И не видят в убийстве ничего противоестественного. — Скайлар зевнул. — Я думаю, прежде чем покончим с эти делом, мы многое будем понимать гораздо лучше.

— А у тебя не возникало такого ощущения, Скайлар? Что ты можешь убить человека?

— Нет.

— Скайлар, ты знаешь, никто в мире не может утверждать, что ты не убивал Мэри Лу и Джека. — Скайлар сел, привалившись спиной к изголовью. — Даже я. Утром я добралась до грузовика в половине четвертого, может, даже без четверти четыре.

— Я знаю.

— Твой нож. Я не видела, как ты выронил его в то утро в лесу. Если бы увидела, то подняла. — Скайлар молчал. — Я просто рассуждаю вслух.

Скайлар молчал.

— Я стараюсь думать о доказательствах того, что ты никого не убивал.

— Я тоже. Поэтому я и еду в мотель.

— Скайлар, мне нет нужды говорить тебе, что я боюсь.

— Я тоже.

— Сегодня, в сравнении со вчерашним днем, в округе Гриндаунс гораздо больше людей думает, что ты — убийца.

— Это я понимаю.

На мгновение темная спальня погрузилась в тишину.

— Скайлар, пока мы говорим, кто-то плетет веревку, чтобы повесить тебя на ней.

Скайлар оторвался от изголовья:

— Им придется доказать, что я убил Мэри Лу и Джека.

— Чику Хэнсону, который сейчас рыщет по лесам с револьвером в руке, не нужны никакие доказательства. Для него ты в бегах, так что он начнет стрелять, как только увидит тебя.

— Тэнди, от всех этих разговоров о веревке и револьверах мне становится муторно.

Она положила руки ему на плечи.

— Стараюсь заставить тебя задуматься, Скайлар. —

Она обняла его за шею. — Как ты считаешь, если натренировать шею, может, ей и веревка будет не страшна?

— Наверняка кто-то уже пытался спастись таким образом от смерти.

Тэнди уселась Скайлару на колени, обвила его ногами. Наклонила его голову к себе, поцеловала.

— Тэнди, я думаю, не стоит… Мэри Лу… Теперь Джек…

— Тебе это нужно, Скайлар. — Ее правая рука уже ласкала его пенис, упершийся ей в живот. — Я должна твердо знать, что у тебя будет ясная голова.

* * *

Когда Скайлар брился, в спальне для гостей зажегся свет.

Когда Джон возник на пороге ванной, с любопытством разглядывая Скайлара, балконная дверь в спальне Скайлара тихонько закрылась.

— Что-то случилось? — спросил Джон.

Скайлар натянул кожу левой щеки, чтобы получше выбрить ее.

— Многое.

— Я хочу сказать, тебя признали невиновным и ты можешь вернуться домой?

— Нет, сэр. Во всяком случае, мне об этом не сообщали.

— Так как ты здесь оказался?

— Хотел вздремнуть в собственной постели. Опять же, надо побриться. Принять душ. Переодеться. По- моему, это логично, не так ли, Джан-Тан?

— А только что ушла Тэнди Макджейн?

—  Да.

В зеркале Скайлар увидел, как блеснули глаза Джона.

— Все бегают по округу Гриндаунс, ищут тебя, а ты дома в собственной постели. Действительно, кто будет тебя в ней искать.

— Именно так я и рассудил.

— А теперь ты собираешься съездить в мотель.

— Ты попал в десятку.

— А как ты туда доберешься?

— Тэнди возьмет машину у миссис Даффи.

— Тэнди не сможет отвезти тебя.

— Она и не повезет.

— Люди подозревают, что Тэнди и Дуфус верят в тебя, помогают тебе, знают, где ты находишься.

— Совершенно верно.

— И ты сам не сможешь сесть за руль.

— Придется.

— Скайлар, если я не ошибаюсь, чтобы добраться до мотеля «Лас-Вегас», ты должен проехать через город, через весь округ.

— Есть местные окольные пути.

— Я думаю, именно на окольных путях тебя и будут поджидать.

Скайлар промыл станок.

— К чему ты клонишь, Джан-Тан?

— Разве я не виноват перед тобой за то, что не вылез из кабины и тоже не получил по зубам?

— Нет, сэр. Тэнди удивляется, как это у меня не хватило ума запереться в кабине вместе с тобой. — Скайлар смыл пену с лица. — Если я и ожидал извинений, то лишь за то, что ты не знаешь слова «дрюк». Но я все равно не понимаю, к чему ты клонишь.

— Я отвезу тебя.

Скайлар повернулся и взглянул кузену в глаза.

— Это абсолютно безопасно, — улыбнулся Джон. — Все знают, что ты мне до лампочки.

Глава 17

Скрючившись на полу у заднего сиденья автомобиля миссис Даффи, Скайлар спросил Джона:

— Кто это?

Кабину освещали фары сблизившейся с ними машины.

— Полагаю, кто-то снова хочет нас обогнать, — ответил Джон. — Обрати внимание, Скайлар, я при этом веду себя так, как и предписано правилами дорожного движения. Сбрасываю скорость и подаю вправо.

Правую сторону автомобиля затрясло.

— Совсем не обязательно съезжать в кювет, Джан-Тан. Хорошие манеры этого не требуют.

Второй автомобиль поравнялся с ними, какое-то мгновение ехал параллельно, потом обогнал.

В кабине вновь стало темно.

— Патрульная машина, — сообщил Джон.

— Патрульная?

— На дверце написано: «Управление шерифа». Дополнительная антенна, мигалка на крыше, возможно, скрытый под капотом паровой свисток или другой вид сирены. Уж не знаю, какие технологические чудеса в ходу в округе Гриндаунс.

— Он на тебя посмотрел?

— Да еще так злобно.

— Ты его проигнорировал?

— Помахал рукой. Мол, прощаю. Все понимаю. Заверяю тебя, местным констеблям уже надоело арестовывать меня. — Джон переключился на меньшую передачу: дорога взбиралась на пологий холм. — Хотя, по идее, слуга закона мог бы озаботиться вопросом, а почему в такой час я еду в машине миссис Даффи, да еще так далеко от города?

— На вершине холма влево уходит проселочная дорога, Джан-Тан. Сверни на нее, остановись и погаси все огни. Мне надо облегчиться.

— Как скажешь.

* * *

Из аппарата внутренней связи, стоящего на столе шерифа, послышался голос его специального представителя, Мариан Уилкинсон.

— Междугородный звонок, Пепп. По личному делу.

— Хорошо, — Пепп взял трубку. Он только что возвратился с патрулирования. Он не верил, что патрулирование дорог округа Гриндаунс приведет к аресту Скайлара Уитфилда, но хотел, чтобы жители округа ощутили присутствие на дорогах — управления шерифа. Садясь за стол, он даже не успел снять ремень с револьвером.

— Калпеппер.

— Привет, папа.

— Сэмми? — Его дочь никогда не звонила в будни, тем более на работу. — Что случилось, крошка?

— Учусь.

— Завтра экзамен по биологии, так?

— Папа, я хотела бы прилететь завтра домой, после экзамена.

— Что-то случилось, Сэмми?

— Просто хочу тебя видеть. Ты можешь приехать в аэропорт?

— Завтра для меня не самый удачный день. Очень много дел. Ты слышала, что убили Джека Саймса?

— Да. — Пеппу показалось, что голос дочери звучит очень уж напряженно.

Если Сэмми слышала про убийство Джека, подумал Пепп, скорее всего ей известно о сплетнях, распускаемых ее матерью, и о том, что он подает на развод.

— Понятно. — Аэропорт, куда могла прилететь Сэмми, находился в ста милях от города. Дорога туда и обратно вырывала из его дня четыре часа. — Может, тебя встретит твоя мать?

— Папа, я хочу видеть тебя. — Пепп понял, что в связи с разводом Сэмми хочет заверить его в своей любви и поддержке. Да и сама нуждается в его поддержке.

Внезапно текущие события в округе Гриндаунс потеряли для него свою актуальность.

Пеппу хотелось повидаться с дочерью.

— Хорошо, Сэмми, — ответил он. — В какое время?

— Три ноль семь. Нелепо, что авиакомпании указывают время вылета и приземления с точностью до минуты, не так ли?

— Я думаю, этим авиакомпании хотят вселить в нас уверенность —…На интеркоме замигал огонек другой телефонной линии. — Убедить нас в том, что перед вылетом они не забыли подтянуть все гайки.

— Они же никогда не улетают и не прилетают вовремя. Вселить в нас уверенность можно, лишь летая по расписанию.

— Звонят по другому аппарату. Удачи тебе на экзамене, Сэмми. Увидимся в три ноль семь.

Пепп нажал мигающую клавишу.

— Калпеппер.

— Пепп, в городе два каких-то странных типа.

— Только два?

— Я выполняю задание службы разведки управления шерифа, — ответила Фейрер.

В кафетерии Фейрер много кого повидала. В том числе и янки, которого ударила кастрюлей для варки яиц с длинной ручкой после того, как он обратился к ней «мадам».

— Говори.

— Очень дорогие деловые костюмы, таких я никогда не видела. Я бы сказала, сшитые по заказу.

— Что значит «деловые»?

— Сидят как влитые, даже когда они садятся, ты понимаешь, у прилавка, не расстегивая пуговиц. Не те костюмы, что одевают к воскресной службе. С левой стороны материи больше, чем с правой, именно там, где находится сердце.

— Ты думаешь, они вооружены?

—  Да.

— Они еще у тебя? В смысле, в кафетерии?

— Нет. Уехали.

— Почему ты мне не позвонила? У нас закон запрещает скрытое ношение оружия.

— Они все видели. И слышали. Даже когда ели сандвичи и запивали их кофе. Между собой они не обменялись ни словом. Я уверена, что они заметили бы, как я снимаю трубку и что-то тихонько в нее говорю.

— Так ты действительно их испугалась.

— Ты их не видел.

— А на чем они приехали?

— На автомобиле, который взяли напрокат в аэропорту. Я посмотрела на него, прежде чем позвонить тебе.

— Пепп, дело в том, что они спрашивали, как проехать к Саймсам.

— Ты им сказала?

— Никогда не слышала о Саймсах. Братья Генри, что сидели за прилавком, подтвердили, что в округе никакие Саймсы не проживают.

— Номерные знаки?

— ZED 152. Большой новый «Олдсмобил». Красный.

Пепп сделал пометку в блокноте.

— Спасибо, Фейрер.

— Ты заметил, что этим утром я открылась позже?

Пепп оценил деликатность Фейрер. Она знала, что разговор могут подслушивать на коммутаторе управления шерифа.

— Блоха заметил.

— Давно уже так хорошо не спала. Ума не приложу почему. — Пепп слышал звучащий в ее голосе смех. — Придешь вечером за куском пирога и кофе? Пирог я для тебя уже отложила. Вчера вечером он тебе, похоже, понравился.

— Очень даже понравился, — улыбнулся Пепп. — Но сегодня, боюсь, от пирога придется отказаться. Иначе люди заметят, что я набираю вес. Не хотелось бы, чтобы по этой причине они не переизбрали меня.

— Хорошо. Положу пирог в холодильник.

— Спасибо. — Пепп отключил связь и тут же позвонил домой.

Марта Джейн сняла трубку после пятого гудка.

— Алло?

— Завтра мне нужна машина. Заберу ее около полудня. Идет?

— Идет, — ответила Марта Джейн. — Но мне она понадобится в половине седьмого. У меня собрание.

Пепп замялся. Вроде бы следовало сказать Марте Джейн о приезде Сэмми. Однако она упомянула о собрании. Очередном собрании, заседании, на котором она будет поливать его грязью.

Пепп положил трубку.

* * *

Джон припарковал автомобиль миссис Даффи в дальнем углу автостоянки у мотеля «Лас-Вегас», в тени деревьев. Все номера лежали перед ними как на ладони. Каждый с маленькой лампочкой над дверью.

Скайлар и Джон сидели молча. Долго смотрели на двери.

Компанию им составляли три машины. Красный «Олдсмобил» с номерными знаками штата, в котором они находились, потрепанная малолитражка из Индианы и машина, принадлежащая — Скайлар ее узнал — местному женатому адвокату, который мог снимать номер в мотеле только по одной причине.

Скайлар запомнил номерные знаки машин, которые видел впервые.

Приехал трейлер с прицепом, загородил двери мотеля. Джон вышел из кабины, обошел трейлер, чтобы держать двери под наблюдением. Когда водитель пообщался с портье, получил ключ и прошел в свой номер, Джон переставил автомобиль с ближе к мотелю, но так, чтобы остаться в тени.

Он же и прервал долгую, долгую паузу:

— Я думал, ты любитель поболтать.

— Говорить не о чем.

— Мне представляется, что с твоими школьными оценками тебя могли взять в тот или иной колледж, даже если там учат на дояра. И по-моему, родители могли бы оплатить твое образование…

— Ты выводишь меня из себя, Джан-Тан?

— А разве не для этого, если послушать тебя, я сюда прибыл?

— Здесь у меня есть все, что мне нужно. Зачем мне покидать ферму, округ Гриндаунс? Скажи мне, Джан-Тан, зачем?

Джон усмехнулся:

— Конечно. Ты абсолютно счастливый человек, не живешь — радуешься. У тебя есть все, что тебе нужно, ни больше, ни меньше. Отличные дом, здоровая пища, работа на свежем воздухе, женщины, которые обожают тебя и готовы выполнить любое твое желание.

— Ты прав.

— Ты считаешь, что ни на что больше у тебя способностей нет?

— Джан-Тан, возможно, ты еще этого не заметил, но здесь есть люди, которые, может, и не знают всего того, что известно тебе, но, клянусь, соображают быстрее, чем ты.

— Ты в этом уверен?

— Можешь не сомневаться.

— Да, действительно, у тебя есть все, на что может рассчитывать человек в округе Гриндаунс. Тебя разыскивает полиция по двум пунктам обвинения: убийство первой степени и побег из тюрьмы. Половина интеллектуальных гигантов, проживающих в округе, сейчас прочесывает леса, соревнуясь за право выстрелить в тебя первым, наслаждаясь охотой, не задумываясь над тем, виновен ты или нет. Так зачем тебе покидать округ Гриндаунс? Действительно, зачем?

— Временное недоразумение, которое я собираюсь уладить.

— Естественно. — Джон чуть опустил боковое стекло, надеясь, что в кабину подует ветерок. — Хотя в одном я должен признаться, Скайлар. Здесь совсем не так скучно, как я ожидал.

— Ты начинаешь соображать, что к чему. Традиция рыцарства — штука интересная.

— Рыцарства?

— Ну да, рыцари — с плюмажами.

— Боже мой.

— Я бы хотел, чтобы ты не выражался, Джан-Тан.

И вновь они долго сидели молча.

Дверь одного из номеров открылась. Скайлар и Джон увидели худощавого мужчину средних лет, с длинными, неопрятными волосами и бородой. Свет за его спиной погас.

— Чтоб меня привязали к хвосту гремучей змеи! —

Скайлар открыл дверцу. — Это он! Тот самый мужчина, которого я видел в «Холлере». Все еще здесь.

— Подожди, — попытался остановить его Джон. — Что ты собираешься делать?

Скайлар наклонился к окну дверцы, которую он уже тихонько закрыл.

— Как что, Джан-Тан? Естественно, мило с ним побеседовать.

Через ветровое стекло Джон наблюдал, как Скайлар направляется к мужчине.

* * *

— Хэй, — поздоровался Скайлар. — Как поживаете?

Мужчина только что открыл дверцу со стороны водительского сиденья. Автомобиля с номерными знаками Индианы. Окинул взглядом Скайлара, стоящего перед капотом. Глаза у него были светло-карие.

— Я намедни видел вас в «Холлере». Вы предложили купить мне пива. Не помните?

Мужчина молчал.

— Тогда вы были куда дружелюбнее, — продолжил Скайлар. — Вы просили меня подтвердить личность Мэри Лу Саймс.

Мужчина молчал.

— А теперь меня интересует, почему вы хотели знать, Мэри Лу это или нет.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Вы тут человек новый, и все такое, возможно, вы не слушаете местное радио и не знаете, что в ту самую ночь ту самую Мэри Лу кулаками забили насмерть в лесу неподалеку от «Холлера».

Этот худощавый, жилистый мужчина напоминал Скайлару изготовившуюся к броску ядовитую змею.

И хотя Скайлар сохранял все тот же чуть насмешливый тон, и он изготовился то ли к драке, то ли к бегству.

— Хотелось бы понять, откуда приезжий из далеких краев, вы из Индианы, не так ли, знает Мэри Лу Саймс?

Мужчина пренебрежительно фыркнул. Сел в машину, с треском захлопнул дверцу. Завел двигатель, глядя на Скайлара через запыленное ветровое стекло. Затем дал задний ход, остановился, включил фары и выехал со стоянки мотеля.

* * *

Через ветровое стекло автомобиля миссис Даффи Джон наблюдал, как Скайлар что-то говорит незнакомому мужчине, стоявшему у малолитражки. Слов Джон не слышал, не мог он сказать, отвечает ли мужчина Скайлару.

Потом мужчина сел за руль и уехал.

Скайлар подождал, пока машина растворится в темноте. Затем глубоко вдохнул, заплясал на месте, вскидывая руки. Наклонился, не сгибая ног, достав пальцами земли.

Достал что-то из кармана джинсов и шагнул к двери номера, который снимал бородач. Вроде бы просто потряс ручку. Открыл дверь, включил свет, вошел в номер, закрыл за собой дверь.

— О нет! — простонал Джон. — Кража со взломом. О нет! — Джон ударил по рулю ребром ладони. — А я буду обеспечивать его побег, сидя за рулем автомобиля, возможно, украденного у этой чертовой старой шлюхи.

Минута проходила за минутой, удары сердца гулко отдавались в ушах Джона. А если мужчина вернется до того, как Скайлар покинет его номер?

Прежде чем Джон успел принять какое-то решение, свет в номере погас. Дверь распахнулась.

Скайлар вприпрыжку, с чем-то белым в руке, двинулся к автомобилю миссис Даффи. Джон завел двигатель, выжал сцепление, включил первую передачу.

Скайлар уже собрался открыть переднюю дверцу, вспомнил, что ему там не место, забрался на заднее сиденье.

Как только дверца захлопнулась, Джон рванул с места.

В зеркале заднего обзора головы Скайлара он не видел.

— Помедленнее, Джан-Тан. Зачем навлекать подозрения на автомобиль миссис Даффи?

— Навлекать подозрения! Черт побери, Скайлар, ты только что вломился в чужой номер и, подозреваю, совершил кражу!

— Именно так, Джан-Тан. Ты попал в самую точку.

Когда они уже ехали по автостраде, Джон спросил:

— Ну? Ты что-нибудь нашел?

— Парень оказался на редкость молчалив. Крепкий орешек. Силы не занимать. Правша. В жизни парню пришлось много и долго скакать — на плохой лошади и по скалистой местности.

— Скайлар… — Джон вздохнул. — Если тебе очень повезет, то в один из ближайших дней ты предстанешь перед судом. Я не думаю, что твои метафоры сподвигнут судью и присяжных на снисхождение к тебе.

— Судью и присяжных? — переспросил Скайлар. — Чушь, Джан-Тан. Странно как-то ты мыслишь.

Джон не стал выяснять, что странного нашел Скайлар в его рассуждениях.

— Что ты взял из номера этого мужчины?

— Фотографию. И, честно говоря, конверт с логотипом мотеля, куда я ее положил.

— Конверт меня не волнует, Скайлар… Расскажи о фотографии.

— Тут не все ясно, — ответил Скайлар. — Джан-Тан? А не смог бы ты отвезти меня к дому мистера Томми Баркера. Уважаемого ветерана и добропорядочного американца.

— Кто он, Скайлар?

— Во-первых, человек, который нашел тело Мэри Лу. Я уверен, знакомство с ним порадует тебя. Его коттедж по дороге домой. Во всяком случае, ехать нам в ту сторону.

* * *

В тускло освещенном коридоре Пепп открыл дверь камеры. В соседней камере здоровяк лежал на койке, ожидая вызова в суд. Его обнаженный торс блестел от пота.

Пепп закрыл за собой дверь, но не стал задвигать засов.

Усевшись на край койки, стянул сапоги и расстегнул рубашку. Вытащил ее из брюк.

Лег на койку.

В камере воняло. Как отметил Пепп, главным образом дезинфицирующим средством. Вонял и тонкий матрац на железной койке. Но уже мочой. Округ не мог менять матрацы после четверговых и субботних посещений тюрьмы Тони Даффи. Заполнял камеру горячий спертый воздух.

Взгляд Пеппа остановился на металлической полосе, поднимая которую из тюрьмы год за годом убегали арестованные. Главным образом местные жители, угодившие в каталажку за пьянство или драку. Рано или поздно каждый из них выплачивал штраф, со смирением принимая наказание за содеянное. А побегом из тюрьмы они спасали свое мужское достоинство, не теряли лица в глазах общества. Опять же, до конца жизни им было что рассказать, и они не держали зла на шерифа, его управление, полицию в целом, закон и порядок, правосудие. Зачастую беглецы становились самыми верными сторонниками управления шерифа.

Блоха, несомненно, отнес Скайлара Уитфилда в эту категорию, определив в единственную камеру, над которой поднималась металлическая полоса: хороший мальчишка, у которого вышло недоразумение с законом; друзья помогут ему бежать и спрячут, пока все не уладится. Неужели Блоха ошибся? Этот армейский нож. Этот чертов нож!..

Безусловно, и помощники шерифа Хэнсон и Эймс посадили в эту камеру кузена Скайлара, этого заносчивого янки, отдавая себе отчет, что в тюрьме ему не место. И теперь всегда могли оправдаться: сами видите, мы не хотели держать его за решеткой, посмотрите, в какую камеру мы его сунули.

И до появления этого янки, сына Уэйна Уитфилда, не знал округ Гриндаунс таких убийств, как убийства Мэри Лу Саймс и Джека Саймса. Бессмысленных, судя по всему, ничем не мотивированных убийств. Этот заносчивый, физически сильный янки опять же правша. В пятницу ночью или ранним субботним утром спал ли он в кабине пикапа Скайлара, припаркованного у «Холлера»? Видел ли кто-нибудь его спящим? Он присутствовал при драке в каменоломне между Скайларом и Джеком Саймсом с его дружками. И кто, кроме него, может подтвердить, что он поднялся к себе в комнату после того, как Скайлар высадил его неподалеку от фермы, и снял часы с руки в половине двенадцатого плюс одна, две, три минуты? С тем же успехом он мог прогуляться до дома Саймсов. Бейсбольная бита. Да, он не знал, что в гараже-сарае хранятся бейсбольные биты. Но он наверняка знал, что найдет в сарае что-нибудь увесистое, чем можно ударить человека по голове: молоток, монтировку, ломик. Нашел бейсбольную биту. И с ней мог затаиться в темноте, дожидаясь, пока звезда футбольной команды округа приедет домой в своем новеньком пикапе, выключит фары, вылезет из кабины, направится в дому, гадая о том, кто убил его сестру…

У парня-то совсем другой склад ума. Не такой, как у шерифа Калпеппера, чужой для округа Гриндаунс. И система ценностей совсем другая. Прилетел он из большого города, заранее убедив себя, что в округе Гриндаунс его не ждет ничего, кроме скуки. Вот он и решил немного развлечься. Пепп покачал головой. Завтра он приедет домой, чтобы пересесть на личный автомобиль, и, перед тем как отправиться в аэропорт за Сэмми, найдет на полке «Преступление и наказание».

А сейчас Пепп слишком устал. Из носа течет, подкрадывается депрессия, отвлекают личные проблемы: развод с Мартой Джейн, тревога за Сэмми (вдруг не хватит денег, чтобы оплатить ее обучение), опасность потерять работу. И он просто не способен серьезно подумать о парне, который приехал к ним издалека и совершил несколько убийств то ли от скуки, то ли в поисках острых ощущений, в полной уверенности, что его ни в чем не заподозрят, потому что он не знал тех людей, которых убил.

Пепп не мог отрицать очевидного факта: из тех, кого этот янки встретил в округе Гриндаунс, именно Мэри Лу и Джек Саймс были местными любимчиками…

Из соседней камеры донесся густой бас:

— У тебя ломка? Тебе неможется?

Пепп не сразу понял, что вопросы обращены к нему.

—  Что?

— У тебя ломка? Тебе неможется?

— Саммерхауз, я — шериф Калпеппер. Если ты не заткнешься и будешь мешать мне спать, я оторву тебе нос и засуну в ухо.

— Ты здесь, шериф?

Пепп чихнул.

В соседней камере добродушно захохотали.

— Я уже слышал, что ты употребляешь.

— Саммерхауз…

— И продаешь тоже. Я слышал, твоя жена так говорит. Ну и ну. Значит, ты уже здесь, так?

— Саммерхауз, я здесь, чтобы провести только эту ночь.

— Боже, ну и зрелище мне предстоит! Я увижу, как сам шериф взбирается по решетке и убегает через крышу. Ради этого я готов не спать всю ночь.

— Заткнись.

— Все нормально, шериф. Все равно завтра мне делать нечего.

Пепп улыбнулся и покачал головой.

Прошибающий его пот, похоже, помогал прочищаться носу и голове.

Засыпая, шериф услышал голос Саммерхауза:

— Шериф, я все равно рад, что ты меня поймал.

Глава 18

— Вы собрались застрелить меня? — спросил Скайлар.

Он стоял под лампой на крыльце бревенчатого коттеджа.

В дверь он постучал давно. Как только постучал, в коттедже зажегся свет. Второй раз Скайлар стучать не стал. Слышал доносящиеся изнутри звуки. Что-то упало. Что-то заскребло.

Наконец вспыхнула лампа под навесом над крыльцом. Дверь медленно открылась.

В красных трусах Томми Баркер стоял по другую сторону сетчатой двери. С костылем под левой подмышкой, с ружьем в правой руке, нацеленным через сетку в ноги Скайлару.

— Нет, я не собираюсь в тебя стрелять. — Стволом ружья Томми Баркер открыл сетчатую дверь. — Заходи, Скайлар.

Скайлар вошел в коттедж. Джон остался в машине миссис Даффи.

Скайлар знал, что у ветерана на левой руке только два пальца и не гнется одна нога, но он понятия не имел, что ноги этой у Томми нет вовсе. Переступив порог, Скайлар наблюдал, как Томми прислонил ружье к стене, на одной ноге и костыле добрался до стоящего перед камином кресла и упал в него. В углу, у кровати, на полу лежал протез.

— Почему вы не охотитесь за мной? — спросил Скайлар.

Несмотря на увечья, Томми считался одним из лучших следопытов, охотников, рыбаков округа.

— На людей я больше не охочусь. — Волосы Томми Баркера поседели, но остались густыми и курчавыми. Глаза блестели небесной синевой. Морщинки наметились только в уголках глаз. На теле не было ни грана жира. Когда он посмотрел на Скайлара, его глаза и губы улыбались. — Хотя я не знаю, чем могу тебе помочь, Скайлар.

Томми с помощью нескольких друзей сам построил этот коттедж. Из бревен. Сам сложил и камин.

Блестел начищенный пол. Вообще в комнате преобладали яркие цвета. Красно-бело-синие занавески. Круглый ковер у камина, «сложенный» из синего, красного, зеленого колец с коричневым «яблочком» посередине. Два кресла и кушетка у кофейного столика, обтянутые веселеньким ярко-зеленым и желто-канареечным ситчиком.

У стены напротив кухни — телевизор с большим экраном и стереосистема с двумя мощными динамиками.

— У вас здесь уютно, — отметил Скайлар.

— Пытаюсь поддерживать чистоту.

— Естественно, тут чисто. Но я про уют!

Томми рассмеялся:

— Спасибо тебе.

Глядя на симпатичного, с семью пальцами на двух руках, одноногого мужчину, сидящего в кресле, Скайлар едва сдержался, чтобы не спросить: «А почему здесь нет женщины, которая любила бы тебя?» Конечно же, не спросил. Вернувшись с войны, из госпиталя, Томми Баркер помогал старикам, бедным, обездоленным. Работал на них, не беря платы. Просто подъезжал на своем грузовичке, перекидывался парой слов, а потом чинил сантехнику или электропроводку, перекрывал крышу, колол дрова, красил стены. Все материалы он покупал сам, на свою пенсию.

Вот и теперь он стал жаловаться, что Скайлар вытащил его из постели.

— Почему бы тебе не присесть? — спросил Томми.

— Я бы хотел, чтобы вы мне кое-что растолковали. — Достав из заднего кармана джинсов конверт с фотографией, Скайлар подошел к Томми, протянул ему фотографию. — Взгляните вот сюда.

Томми повернул фотографию к свету.

— Лейтенант и его взвод, стоящие около полугусеничного вездехода. Судя по одежде, снаряжению и фону, на котором сделана фотография, я бы сказал, что они собираются выехать на задание.

— А что означают черные кресты на груди солдат?

— Кресты означают, что эти люди мертвы, — ответил Томми. — Скорее всего, убиты в бою.

— У одного на груди красный крест.

—  Да.

— Что это означает?

— Я не знаю.

— На фотографии недостает одного человека?

— В каком смысле?

— Кто-то их фотографировал.

Томми присмотрелся к фотографии.

— Это не полный взвод. Но взводы, участвующие в боевых действиях, обычно недоукомплектованы.

Томми вернул фотографию Скайлару.

— Ты узнал лейтенанта, не так ли, Скайлар?

Скайлар прищурился, вглядываясь в фотографию.

— Действительно, лицо знакомое. Как это может быть?

— Ты слишком молод, чтобы узнать его. Лейтенант на фотографии — Джон Саймс.

У Скайлара словно открылись глаза.

— Конечно же. — Лейтенант Джон Саймс улыбался, а вот на лице демобилизованного Джона Саймса Скайлар никогда не видел улыбки. — Мистер Баркер, а что вам известно о Джоне Саймсе?

— Известно?

— Да. Каким он был в молодости?

Томми пожал плечами:

— Практически ничего. Вроде бы любил играть в карты, но в последние годы я ничего о его образе жизни не слышал.

— Я вот даже не знаю, чем он зарабатывает…

— Ездит по стране. Продает тяжелую технику или что- то такое.

— Тяжелую технику?

— Да, для строительства. Точно не знаю, Скайлар. Мыслями он всегда где-то далеко. Тут особо не поговоришь.

— Больше вы никого не знаете? — Скайлар вновь протянул фотографию Томми, который наклонился над ней.

— Нет.

— А я знаю. — Скайлар убрал фотографию в конверт. — Менее чем час тому назад я разговаривал с одним из этих людей.

* * *

— Доброе утро, мисс Холман.

Во вторник, около восьми часов, ясным солнечным утром Скайлар постучался в дверь кухни к восьмидесятитрехлетней старой деве.

Она открыла дверь в легком халатике, надетом поверх ослепительно белой пижамы. Глаза ее блестели так же ярко, как и солнце.

— Скайлар! Как я рада тебя видеть!

Скайлар оглядел залитый солнцем двор.

— Уже жарко.

— Днем будет настоящее пекло. — Она толкнула сетчатую дверь. — Заходи.

На кухне она оглядела Скайлара с головы до ног.

— Если не считать пота, выступившего от жары, ты выглядишь чистым, свежим, отдохнувшим, как молодой бычок, готовящийся стать быком-производителем. — Она стерла пот с его лба, отбросила прядь волос. — На твоем здоровье и добродушии эти розыски никак не отразились, Скайлар.

— Нет, мэм, — Скайлар нахмурился. — Но должен признать, очень уж много хлопот.

— Это я понимаю. Ты голоден?

— Конечно.

— Как насчет того, чтобы я приготовила тебе завтрак?

Скайлар широко улыбнулся:

— Съем все.

— Ты любишь яичницу? — Скайлар кивнул. — Ветчину? — Скайлар кивнул. — Бекон? — Скайлар кивнул. — Сосиску? — Скайлар кивнул. — Гренок? — Скайлар кивнул. — Скайлар, ты пьешь кофе?

— Да, мэм.

— Это хорошо, — кивнула Роуз Холман. — Эта страна строилась на черном кофе, чистом виски и крепком табаке. И начала разваливаться, когда мужчины начали отказываться от одного, второго и третьего.

— Да, мэм.

— Зеленый горошек у меня консервированный. Надеюсь, ты не будешь воротить от него нос.

— Нет, мэм, не буду.

От мысли о том, что он будет завтракать, когда Джон сидит в кустах в машине, чувство голода разыгралось у Скайлара еще сильнее.

— Ты слышал старую поговорку о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?

Скайлар рассмеялся:

— Мое сердце уже принадлежит вам, мисс Холман, и вы это знаете.

Она вздернула футболку на его животе, тоже рассмеялась.

— Сердце у тебя должно быть больше желудка, Скайлар, иначе оно мне ни к чему.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Скайлар, когда она открыла холодильник.

— Нет, сядь и рассказывай, каково оно, бегать от закона. Боюсь, мне самой этого уже не прочувствовать.

— Вы не позволите мне воспользоваться вашим телефоном? — спросил Скайлар.

— Какие вопросы.

— Я хочу позвонить отцу и шерифу.

— Телефон на стене. Если ты не хочешь, чтобы я слышала, второй аппарат в спальне, у кровати, на случай, что ночью мне станет нехорошо.

Скайлар снял трубку, начал набирать номер.

— У меня секретов нет.

Разбивая яйца, Роуз Холман покачала головой.

— Уж и не знаю, что и сказать, Скайлар. Все-таки ты должен с большим энтузиазмом откликаться на предложение дамы пройти в ее спальню.

— Папа? — улыбнувшись мисс Холман, сказал Скайлар в трубку.

— Наверное, мне не надо спрашивать, где ты, — отозвался на другом конце провода Дэн Уитфилд.

— Со мной все в порядке.

— Полагаю, этот телефон не прослушивается.

— Мне все равно. Ты и мама здоровы?

— Тебе это известно. Миссис Макджейн говорит, что в твоей постели вчера спали. Она знает, что это ты, потому что ты оставил свой бритвенный станок на раковине. Даже не знаю, стоит ли советовать тебе обратиться к шерифу.

— Я как раз собираюсь ему позвонить.

— Это хорошо. Ты можешь приехать домой. Мы вызовем Френка Мюррея…

— Возможно, Мюррей нам не потребуется. Папа, что делает Джон Саймс? В смысле, чем он зарабатывает на жизнь?

— Вроде бы он говорил, что занимается строительством и продажей новых домов. Но как-то неопределенно.

— Неопределенно?

— В подробности никогда не вдавался. Джон предпочитает не раскрывать карты.

— Это прибыльный бизнес, не так ли?

— Был прибыльным.

— Строительство и продажа новых домов обычно тесно связаны со страховым бизнесом. Он обращался к тебе за страховкой?

— Нет, разве что страховал свою собственность, автомобили.

— И страховки на случай смерти у него нет?

— Нет.

— Почему? Разве ты не предлагал ему застраховаться?

— Конечно, предлагал. Он всегда говорил, что застрахован на этот случай в каком-то банке.

— А насчет страхования его бизнеса?

— Его деловые интересы лежат за пределами этого штата.

— Почему? Почему он ничего не строит здесь?

— Знаешь, я слышал несколько лет тому назад, что кто-то хочет построить новый дом на Макс-Крик, — недоуменно ответил Дэн.

— Тогда где же он что-то строит?

— Где?

— Я знаю, что он много путешествует.

— Если послушать его страшные авиационные истории, случаются они во время перелетов в Пуэрто-Рико и обратно.

— Мне кажется, в Пуэрто-Рико достаточно своих людей, которые занимаются строительством в Пуэрто- Рико.

— И в Неваде.

— Эти территории расположены далеко друг от друга. Разный климат. Мне кажется, и строят там по-разному.

— О его бизнесе я мало что знаю.

— Папа, можно сказать, что в последние годы мистер Саймс не гребет «зелененькие» лопатой?

— Да, — медленно ответил Дэн. — Я думаю, можно.

— Он и миссис Саймс ездят на старых автомобилях. Дом нуждается в покраске.

— Джону Саймсу не обязательно зарабатывать много денег. Его семья хорошо обеспечена.

— А мистер Саймс не предлагал тебе инвестировать в его бизнес?

— Предлагал. И не раз.

— А ты? Инвестировал?

— Нет.

— Почему нет?

— Просто не инвестировал. У твоей матери и у меня нет таких денег, Скайлар. Мы не можем рисковать той малостью, что имеем. Во-первых, мы думали, что ты захочешь учиться в колледже!..

— Даже когда он предлагал тебе инвестировать в его бизнес, он не рассказал о том, чем конкретно занимается?

— Я не позволял разговору зайти так далеко. Я бы сказал… как бы это сказать… Короче, его подход мне не понравился.

— В каком смысле?

— Не знаю, как поточнее. В общем, он предлагал следующее — я даю деньги сейчас, а потом он все объясняет, хотя, возможно, таких слов он и не произносил. И он всегда просил одолжить ему на бридж. Наличные, на которые он мог сыграть в карты в уик-энд.

— Разве не проще обратиться за наличными в банк?

— Да. Но я думаю, на текущем счету Саймса деньги не залеживаются. Бизнес есть бизнес. Такое случается и с очень обеспеченными людьми.

— Жаль, что я многого не понимаю.

— А к чему все эти вопросы, Скайлар?

— Наверное, меня удивляет, почему он все время такой угрюмый.

— Таким он был не всегда. Но ему досталось на войне…Он долго пробыл в самом пекле.

— Тебе не известен какой-то особый случай, происшедший с ним на войне?

— Нет. Он никогда ничего не рассказывал.

— Его ранило?

— По-моему, нет. Короче, ничего серьезного.

— Понятно.

— Ответь на мой вопрос, Скайлар. Ты собираешься образумиться и уладить это недоразумение с полицией?

— Да, сэр, собираюсь, — ответил Скайлар. — До свидания.

Пока Скайлар искал в справочнике телефон управления шерифа, от плиты подала голос Роуз Холман:

— О деньгах семьи Саймс можешь не беспокоиться, Скайлар. Их более чем достаточно. Когда Эгги Черч умерла, мать Эм-эл, она оставила столько денег, что их хватило бы на весь округ. Полагаю, Джон и Эм-эл просто не любят их тратить.

— Мистер Хэддем, — сказал в трубку Скайлар. — Доброе утро. Это Скайлар Уитфилд. Как поживаете?

— Шериф! — позвал Блоха. — Соединяю тебя, Скайлар. Как только он доберется до стола, он тебе ответит…

— Премного благодарен вам за содействие, мистер Хэддем, — поблагодарил Скайлар.

— Алло!

— Шериф Калпеппер? Это Скайлар Уитфилд. Как вы себя чувствуете этим чудесным утром?

— Скайлар…

— У вас простуда?

— Не хочешь сказать мне, где ты?

— Нос у вас совсем заложен. Эти летние простуды очень неприятны. С ними не побегаешь. Вы знаете, что надо пить много воды?

— Скайлар, все, что у нас есть на тебя, так это нож и побег из тюрьмы. Остальное — косвенные улики. Где я смогу тебя найти?

— Чушь, шериф, у меня еще болят почки после прошлой встречи с вашим красавцем-помощником.

— Больше это не повторится.

— Опять же, предлагаемые вами апартаменты не подходят для честного гражданина.

— Скайлар, не забывай, что тем, кто бродит сейчас по лесам, положив палец на спусковой крючок, без разницы, виновен ты или нет. Если ты вернешься в тюрьму, мы установим залог и все разом изменится.

— Благодарю вас за совет, шериф, но вы позволите изменить тему разговора?

— Валяй.

— Шериф, я нашел убийцу Мэри Лу и Джека Саймса. Сомнений в этом нет, как никто не сомневается в том, что бог научил кур нести яйца.

— Продолжай.

— В пятницу вечером, в «Холлере», мужчина средних лет, крепкий на вид, предложил угостить меня выпивкой. И спросил, Мэри ли Лу Саймс стоит у стойки? Стояла она.

— И что?

— А то, что вскоре Мэри Лу Саймс убили.

— Кто он?

— Приезжий.

— Он был в костюме?

— Сомневаюсь, что у него вообще есть костюм. Длинные волосы, борода.

— Господи, — выдохнул Пепп. — Ты хочешь, чтобы мы искали волосатого незнакомца. Не думал, что ты так глуп, Скайлар.

— Шериф, вы бы вызывали у меня больше уважения, если бы не упоминали имя Господа всуе.

— Что? Ах ты, говнюк!

— Про меня можете говорить все, что угодно, я не против.

— Ты все это выдумал.

— Нет, сэр. Прошлой ночью я нашел его. Он остановился в мотеле «Лас-Вегас». Ездит на старой малолитражке с номерными знаками Индианы. 691947EJ.

— Продолжай.

— Так вот, сэр, исходя из конверта Управления по делам ветеранов, лежащего у него в номере, звать его Гарри Келли, а его адрес 13059 Серк-роуд, Блумингтон, Индиана. Прочитать по буквам?

— Я все записал.

— А теперь готовьтесь к горячим новостям.

— Я давно уже готов ко всему, Скайлар.

— Он служил во взводе лейтенанта Джона Саймса.

— Джон Саймс вернулся с войны капитаном.

— Должно быть, какое-то время он ходил в лейтенантах.

— И что все это должно доказывать? Кроме того, что ты — выдумщик?

— Я лишь информирую вас, что солдат, служивший во взводе у Джона Саймса, появился в городе аккурат перед тем, как убили детей Саймса, и я готов дать показания, что этот самый человек интересовался одним из детей Саймса, точнее, Мэри Лу и находился в «Холлере» в ту ночь, когда Мэри Лу убили, и он знал, как она выглядит. Я, конечно, не полицейский, но тут явно улавливается причинно-следственная связь.

— А полицейский скажет на это, что ты пытаешься направить нас по ложному следу.

— Я не уверен, что вы слушаете меня, шериф. Должно быть, от простуды у вас заложило уши.

— Скайлар, ты пытаешься сказать мне, что прошлой ночью незаконно проник в номер мотеля «Лас-Вегас»?

— Разве я такое сказал?

— Ни администрация мотеля, ни постояльцы не сообщали о взломе.

— Я не стремился попадаться на глаза.

— Вот что я тебе скажу, Скайлар: мы знаем, где ты. И я искренне сомневаюсь, что прошлой ночью ты незамеченным проехал через весь округ. Другими словами, Скайлар Уитфилд, ты умен, но дерьмо из тебя так и прет. Ты так боишься, что мы вот-вот возьмем тебя, что решился позвонить мне и скормить занимательную байку, в надежде, что мы клюнем на нее.

— Вы мне не верите?

— Ни единому слову. А теперь говори, где ты.

— Я никогда не лгу.

— Скайлар, ты понимаешь, что для тебя переключить наше внимание на некоего волосатого незнакомца — логичный ход.

— Вы не собираетесь проверить мои слова, шериф?

— Черт, да нет же! Говорю тебе, Скайлар, по лесу рыщут вооруженные люди, которые мечтают о том, чтобы подстрелить тебя. Скайлар, ты только усугубляешь ситуацию. Скажи мне, где ты, и я лично приеду за тобой.

— Нет, благодарю. Я не хочу подцепить от вас простуду.

И он повесил трубку.

— Молодец, мальчик. — Роуз Холман поставила высокий стакан с апельсиновым соком рядом с тарелкой, на которой дымились яичница, ветчина, бекон и сосиска. Тут же стояла чашка с кофе и банка зеленого горошка. — Даже шериф округа не должен упоминать имя Господа всуе. А теперь садись, Скайлар. — Роуз Холман села за кухонный стол. — И расскажи мне, что ты чувствуешь, скрываясь от полиции.

— Я вам скажу. — Скайлар принялся за яичницу. — Я начинаю сомневаться в профессиональной компетенции шерифа Калпеппера.

— Видишь ли, Скайлар, — Роуз Холман с улыбкой наблюдала, как он ест, — сейчас у шерифа личные проблемы, которые, должно быть, сводят его с ума.

— Очень много хлопот? — Скайлар отпил сока. — Верно, мэм. Так много, что они могут лишить человека аппетита…

* * *

Посидев за столом, кляня бедность своего управления, не имеющего аппаратуры, позволяющей определить, откуда звонил Скайлар, Пепп высморкался, наверное, в тысячный раз за два дня. В горле першило.

Мысли его вернулись к предстоящей встрече с Сэмми. Как она отреагирует на развод? Пепп читал, что дети в любом возрасте очень переживают из-за развода родителей.

Он решил, что разговор с ней по дороге домой пойдет на пользу и ему, и Сэмми.

В дверях появился Блоха.

— Разве ты не едешь?

Пепп не сразу понял, о чем речь. Черт, этому парню нет нужды сбивать меня с толку. Марта Джейн уже об этом позаботилась.

— Нет. Скайлар Уитфилд не удосужился сообщить своего нынешнего адреса.

— Откуда он мог звонить?

Пепп пожал плечами:

— Откуда угодно. Из мотеля «Лас-Вегас» не сообщали о ночных происшествиях, не так ли?

— Нет, сэр.

— Старина Скайлар хочет, чтобы мы разыскивали не его, а какого-то волосатого незнакомца. Должно быть, он проголодался и устал. Думаю, скоро он сдастся. Блоха, меня осенило. Пусть парни прочешут каменоломню.

— Да, сэр.

— Местная ребятня думает, что это их Шервудский лес, — Пепп улыбнулся. — Насколько я знаю, в этом уверено уже третье поколение.

— Пока ты разговаривал, звонили коронер Мерфи и из лаборатории судебной экспертизы штата.

— Хорошо. Я им отзвонюсь. Блоха, в полдень мне надо уехать. Вернусь к пяти часам. Надеюсь, не позже.

Брови Блохи взлетели вверх.

— Надеешься?

— Да, — ответил Пепп.

— Если ты действительно понадобишься, могу я позвонить в дом Фейрер?

— Нет! — Красными слезящимися глазами Пепп зыркнул на своего клерка-курьера. — Черт побери! Не будет меня в квартире Фейрер!

Глава 19

Когда Сэмми вышла из галереи, миновав пост службы безопасности, Пепп крепко обнял ее, уткнулся лицом ей в плечо. И она обхватила его руками.

— Пошли, — обняв дочь за плечи, Пепп увлек ее к секции выдачи багажа. — Возьмем твои вещи, и сразу домой.

На полпути Сэмми остановилась.

— У меня нет багажа.

— Нет багажа?

— Он мне не нужен, папа. Я сегодня же возвращаюсь в университет. — Она взглянула на часы. — Мой самолет вылетает через час двадцать.

— Что?

Хмурясь, Сэмми вглядывалась в его лицо.

— Я хотела поговорить с тобой, папа.

— Для этого существует телефон, Саманта. Вроде бы ты знаешь, как им пользоваться.

— Не волнуйся. Я трачу деньги, которые заработала в книжном магазине.

— И есть почтовая служба Соединенных Штатов… — Пепп пожал плечами. — Так что будем делать? — Он оглядел зал аэропорта. — Хочешь сандвич?

— Конечно. Но сначала позволь зарегистрироваться на рейс.

Чувствуя себя не в своей тарелки (в форме шерифа на территории, ему не подвластной), Пепп наблюдал, как его дочь регистрирует у стойки билет на обратный рейс. Пепп признавал, что его дочь — не самая красивая девушка земли и, уж конечно, не самая умная, но она приходилась ему дочерью, и он любил ее больше всех на свете.

Утром он принял таблетки от простуды, и теперь во рту у него пересохло, а голова напоминала чугунный котел.

Он перезвонил коронеру Мерфи и не узнал ничего нового. Джека Саймса забили до смерти, вероятно, бейсбольной битой, найденной на месте преступления, вероятно, первый удар наносился по затылку сзади, вероятно, физически сильным, высоким мужчиной, правшой. Как только Джек упал, его голову превратили в пульпу. Молодой человек съел чизбургеры, жареный картофель и кетчуп за три-пять часов до смерти и, ближе к моменту смерти, выпил пива. Других алкогольных напитков и наркотиков в организме не обнаружено. Остальные шрамы на теле связаны с футбольными травмами.

Лаборатория, теперь она прежде всего занималась убийствами Саймсов, тоже практически ничего не добавила. Джека Саймса убили бейсбольной битой, а после того как это случилось, с биты стерли все отпечатки пальцев тряпкой, вымазанной в масле. Пятачок, на котором кто-то затаился в темноте, поджидая жертву, не стал источником вещественных улик: ни тебе отпечатка обуви, ни размера, ни окурка, ни времени ожидания. Только косвенные свидетельства того, что мужчина там топтался крупный.

В то утро к Пеппу успел заскочить и Френк Мюррей, короткий разговор с которым проходил за закрытыми дверями. Мюррей, с обманчиво веселой улыбкой доложил, что до него дошел слух о романе Пеппа и Фейрер, а если это не просто слух, а факт, то он сильно ухудшает позицию Пеппа в бракоразводном процессе. Френк спросил, исходит ли этот слух от Марты Джейн.

Пепп не ответил. Тяжело вздохнул и оглядел стены своего кабинета, который вдруг съежился. И сам задался вопросом, почему он, шериф, не может узнать местонахождение мальчишки, тогда как весь округ, похоже, знает о том, где он провел несколько часов в ночь с воскресенья на понедельник. И неожиданно для себя открыл, что интерес общественности к этому его поступку обусловлен прежде всего тем, что за всю свою семейную жизнь он ничего такого себе не позволял.

Если этот слух не беспочвенный, добавил Френк, он настоятельно советует Пеппу прекратить всяческие отношения с Фейрер или, по крайней мере, держаться от нее подальше до завершения бракоразводного процесса.

До своего дома Пепп добрался позже, чем рассчитывал. Марта Джейн копалась в своих «доказательствах» в столовой. Молча Пепп снял с полки «Преступление и наказание» и унес с собой.

Когда он открывал дверь, Марта Джейн крикнула вслед:

— Возвращайся к шести.

Не отвечая, Пепп отметил про себя, что Марта Джейн не спросила, куда он едет и зачем ему понадобилась машина. Пепп никогда не использовал служебный автомобиль для личных дел.

Заведя двигатель старенького «Шевроле», Пепп невесело рассмеялся. Скорее всего этим вечером Марта Джейн расскажет, что он уехал за пределы округа, чтобы положить очередную порцию наркоприбыли на тайный банковский счет.

Указатель поворота к мотелю «Лас-Вегас» Пепп заметил издалека. Сейчас времени у него не было, но он решил, что заедет туда по дороге домой, с Самантой, чтобы спросить портье, проживает ли в мотеле некий… как там назвал его Скайлар… Гарри Келли… и задать этому Гарри Келли пару вопросов, если такой действительно существует и находится в мотеле, или осмотреть его номер, если Гарри Келли куда-то отъехал. Пепп знал, что портье ему это устроит.

Фейрер Келли Спиннер…

И люди знали, что Пепп и Фейрер провели воскресную ночь вместе.

Этот парень, Скайлар Уитфилд, похоже, решил подшутить над ним…

* * *

— Извини, что задержалась. — Сэмми вернулась к отцу от регистрационной стойки.

— Слушай, времени у нас в обрез.

— Я знаю.

— Сандвич?

— Конечно.

Они прошли в бар-закусочную.

Сэмми заказала сандвич с беконом, салатом и помидорами, он — ростбиф на ржаном хлебце. Оба решили выпить ледяного чая.

Столик был очень маленький. Саманта положила на него книгу и сумочку.

В этот час бар практически пустовал.

Она сжала его руку своей.

— Папа.

— Наверное, нет смысла советовать тебе не слишком расстраиваться, Сэмми. Ты знаешь, что в последние годы жизнь у меня и твоей матери не складывается. Ты, наверное, видишь сама, что сейчас мы причиняем другу другу больше горя, чем радости, и я не знаю, как можно что-либо изменить… — Эту речь Пепп подготовил по пути в аэропорт.

В лице дочери он увидел такую боль, что у него перехватило дыхание.

— Папа, разве ты не можешь обратиться за помощью?

— Ты имеешь в виду консультантов по вопросам брака и семьи? Я полагаю…

— Я о другом.

— О чем ты, Сэмми?

— О наркотиках.

— Наркотиках? — выкрикнув это слово, Пепп огляделся, чтобы понять, не привлек ли он к ним внимание посторонних. — Что ты несешь, Сэмми?

Ее руки, поглаживающие его, стали жаркими и липкими.

— Я знаю, я хочу сказать, я читала и слышала, как трудно избавиться от пристрастия к кокаину… или ты сидишь на крэке? — Вопрос прозвучал совершенно искренне, иронии в нем не слышалось. — Тебе нужна помощь.

Пепп никогда в жизни не лишался чувств. А тут у него прервалось дыхание, перед глазами все поплыло, тело превратилось в кисель. Но невероятным усилием воли он не позволил себе отключиться, выпрямил спину, расправил плечи, набрав полную грудь воздуха, проревел:

—  Сэмми!

— Я знаю. — Она вытерла глаза бумажной салфеткой. — Я понимаю, что я — последний человек, с кем бы ты хотел говорить об этом. И уж конечно, тебе бы не хотелось, чтобы я об этом узнала.

— Кто наболтал тебе эту чушь?

— В школе нас постоянно предупреждали о вреде наркотиков, папа. Даже ты приезжал раз в год и говорил нам о том, как опасно привыкание к наркотикам. И в колледже…

— Сэмми, где ты слышала, что я употребляю наркотики?

— О, папа…

— Твоя мать позвонила тебе в последние день или два и сказала, что я на наркотиках? Отвечай, да или нет.

— Да.

Кипя от ярости, Пепп глубоко вдохнул. Он-то считал, что его близость с дочерью, ее пребывание в колледже, далеко от дома, делает ее неуязвимой к инсинуациям Марты Джейн.

— Ребята всегда говорили, что наркотики могут попасть в округ Гриндаунс только с твоего…

— Они в это верят только по молодости! И в округе Гриндаунс чертовски мало наркотиков!

— Но они есть.

— Наркотики есть везде! Ты знаешь, сколько раз мы арестовывали распространителей этой дряни? — Неожиданный поворот разговора так поразил Пеппа, что он напрочь забыл цифры, которые всегда знал назубок.

— Да, — Сэмми отвела глаза. — Уничтожение конкурентов, так, папа? Об этом говорили всякий раз, когда ты…

Сандвичи и стаканы с чаем стояли рядом с сумочкой и книгой Саманты.

Ни Пепп, ни его дочь не притронулись к ним.

— Сэмми, ты действительно веришь, что я употребляю наркотики?

— Папа, ты посмотри на себя! Когда мы встретились, у галереи, ты сразу ткнулся мне в плечо, чтобы я не видела твоего лица. Глаза у тебя стеклянные. Нос красный. Губы пересохшие.

— Господи, да у меня простуда. Я не хочу заразить тебя.

— Конечно. Ты научился скрывать свою дурную привычку, ты знаешь все уловки. У тебя простуда. Поэтому ты такой бледный и тебе так трудно дышать? И где солнцезащитные очки, с которыми ты обычно не расстаешься?

— В кармане рубашки. Ты же знаешь, я ношу их по предписанию врача.

— Знаю.

— Сэмми, — Пепп старался говорить спокойно, — такого потрясения я не испытывал никогда в жизни.

— У тебя часто бывают смены настроения. — Тон Сэмми не оставлял сомнения в том, что она излагает очевидное. — Когда ты со мной, с другими людьми, все нормально. Со мной ты всегда вел себя как ребенок. С людьми, которых знаешь всю жизнь, — как незнакомец. А как только появлялась мама, ты превращался к скалу.

— У меня есть чувства. Я реагировал.

— Ты куда-то уезжаешь, пробегаешь сто миль, а потом не спишь всю ночь, притворяясь, будто читаешь. Кого ты надеялся обмануть, папа?

— Сэмми, сейчас скажи мне только одно: твоя мать говорила тебе о том, что я употребляю наркотики, злоупотребляю ими, пристрастился к ним, контролирую их продажу, до того, как я сказал ей, что подаю на развод?

— Нельзя употреблять наркотики, не пристрастившись к ним, папа. Все наркоманы думают, что могут покончить с этой привычкой в любой момент. Конечно же, я уверена, мой папочка — настоящий мужчина, и думает, что уж он-то сможет удержать под контролем свое пристрастие к наркотикам. Но это никому не под силу!

— Спасибо за лекцию. Теперь отвечай на мой вопрос.

— Она сказала мне только то, что я знала и без нее.

— Черта с два.

Сэмми вытащила из державки все салфетки и уткнулась в них лицом.

— Ты пытался застрелить Теда Каллистера.

— Никогда.

— Пытался. Когда он пришел к нам в дом.

— Сэмми, если бы я пытался застрелить Теда Каллистера, я бы его застрелил.

— Еще чуть-чуть, и застрелил бы.

— Парень-то никудышный. Сейчас сидит в техасской тюрьме за изнасилование! Это я точно знаю.

— Ты выстрелил в него через окно.

— Я выстрелил в воздух! Он уже третью ночь подряд отирался около нашего дома в два-три часа утра. Мне надоело говорить с ним. Ты хотела стать его жертвой?

— Ты сказал, что он пытался украсть наших кур.

— Я пытался как следует напугать его. И напугал! За это ты должна меня благодарить.

— У нас не было кур. — Сэмми рыдала. Вновь потянулась к руке отца. — Папа, у тебя были галлюцинации!

— Ерунда! — яростно зашипел Пепп. — Мне надо было напугать его. Я выстрелил в воздух через окно спальни. И превратил все в шутку. Все знали, что кур мы не держим. Что еще мне оставалось? Парень к тому моменту ни в чем не провинился, просто докучал нам. Разве что угонял автомобили, чтобы покататься.

— Конечно, у тебя на все найдется рациональное объяснение.

Пепп попытался вернуться в реальный мир, представил себе, как это выглядит со стороны. Он, мужчина средних лет, в форме шерифа, за столиком в баре-заку- сочной аэропорта, рядом с плачущей молодой женщиной, то и дело хватающейся за его руку.

— Сэмми. Мы, похоже, не понимаем друг друга. Как насчет того, чтобы отменить полет, остаться дома на несколько дней…

— Мне надо написать две контрольных и сдать лабораторную работу.

— Не думаю, что сейчас учеба — самое главное.

— Я не слышала, чтобы ты это отрицал!

— Отрицал, что я употребляю наркотики? Я их не употребляю и не злоупотребляю ими. И никогда не прикасался к ним.

— Злоупотребляешь! — фыркнула Саманта.

— Я же говорю, не употреблял и не злоупотреблял.

— О, папа. Отрицание — это часть болезни. Готова спорить, что и сейчас у тебя есть наркотики. Кто остановит мужчину в форме шерифа, который приходит с шестизарядным револьвером даже в аэропорт? Я заметила, что ты не прошел пост службы безопасности, чтобы встретить меня в галерее. А мог бы.

Пепп вздохнул. На мгновение он лишился дара речи.

— С чего все началось? — продолжила Сэмми. — Я хочу сказать, мне известно, ты очень хотел, чтобы я поступила в знаменитый частный университет.

— О чем ты говоришь?

— О деньгах.

— То есть выручки от распространения наркотиков.

Сэмми взглянула на часы:

— Мне пора.

— Ты не съела сандвич.

— Я не голодна. — Она взяла со стола сумочку и книгу. — Папа, твои отношения с матерью меня не волнуют. Нет, конечно, волнуют. Но мне хочется, чтобы ты обратился к врачам.

Пепп взял дочь за руку.

— Сэмми, ты действительно думаешь, что я наркоман и торгую наркотиками? Мы с тобой всегда были очень близки, и ты все равно думаешь, что такое возможно? Исходя из того, что тебе известно, ты абсолютно уверена, меня полностью контролируют наркодельцы? В этом тебя убеждает все то, что ты видела собственными глазами?

Сэмми вырвала руку и встала:

— Обратись за помощью, папа. — Она словно ударила его ножом в сердце. А потом крутанула нож: — И помни: я тебя люблю.

Он наблюдал, как она выходит из бара-закусочной и по коридору идет к галереям вылета. Чтобы вернуться в университет.

Пепп не знал, как долго он просидел за столиком в баре-закусочной, тупо глядя в этот коридор.

Наконец к столику подошла официантка.

— Могу я все убрать?

— Конечно.

— Хотите заказать что-нибудь еще?

— Еще немного посижу, ничего больше.

Она наклонилась над столом, переставляя на поднос несъеденные сандвичи и стаканы с невыпитым чаем.

— Хотите выпить, шериф?

— Выпить что?

— Водки?

Пепп вспомнил, что таблетки от простуды, которые он принял утром, совместимы с алкоголем.

— Конечно. Принесите мне двойную водку.

— Двойную водку в чем? В мартини?

— Конечно. Мартини с двойной водкой. Пожалуйста!

* * *

— Тэнди! — позвал Скайлар. Ее потный подбородок касался его потной груди. Во второй половине дня жара стояла даже под сенью черного ореха.

— Я сплю.

— Что общего между Пуэрто-Рико и штатом Невада?

— Ни того, ни другого нет в округе Гриндаунс.

— И это все, что ты можешь сказать по этому поводу?

— Да.

— Серьезно. Ответь мне.

Ее глаза широко открылись.

— Я видела их на картинках в журналах. С приглашением приехать туда. Пуэрто-Рико — роскошный, тропический, заросший джунглями остров. Невада — роскошная, жаркая пустыня.

— Туристы, — уточнил Скайлар. — И там и там полным-полно туристов.

— Почему я не видела в журналах картинок, приглашающих приехать в округ Гриндаунс?

— Полагаю, роскоши маловато.

— У нас теперь есть плавательный бассейн.

— Нет солнцезащитных зонтиков. Думаю, именно зонтики у бассейна делают его роскошным.

— Почему кому-то хочется быть туристом? — спросила Тэнди. — Почему кому-то хочется уезжать далеко от дома?

— Ты что-нибудь слышишь? — Оба прислушались. — Кто-то идет?

— Да. — Она вскочила. — Уходи, Скайлар.

Он остался лежать на брезенте, снятом с пикапа, привалившись спиной к стволу.

— Никуда я не пойду.

— Лает Сироп.

— Да.

— Сироп кого-то ведет к нам.

Они не сдвинулись с места, пока из кустов не выскочил Сироп. Радостно запрыгал перед Тэнди и Скайларом, приветствуя их.

— И кого ты ко мне привел? — спросил Скайлар, поглаживая собаку, изо всех сил виляющую хвостом.

Из леса появился мужчина, без рубашки, в синих джинсах. Остановился на краю поляны, посмотрел на них, направился к ним.

— Джан-Тан, — узнала его Тэнди, надела футболку.

— Добрый день, — поздоровался Джан-Тан.

— Хэй, — ответил Скайлар. — Не жарковато для тебя?

— Я вас не искал. Я не собирался вас найти. Просто вывел собаку погулять, шел за ней.

— А ты подгорел, Джан-Тан. Твои красный нос, красные щеки и красные плечи могут сослужить неплохую службу. Тебя уже можно ставить вместо знака «Стоп».

— Тут так жарко, что я не мог сидеть в доме.

— Все лучше, чем холод, — пробормотала Тэнди. — Когда от мороза кости становятся хрупкими.

— Присаживайся, — Скайлар похлопал по брезенту. — Ты вспотел, как курица при виде кастрюли.

— Я думал, в лесу будет прохладнее. — Джон сел на землю, обхватил колени руками. Посмотрел на Тэнди, потом на Скайлара. — Честно, я вас не искал.

— Я тебе верю.

— Если я не искал, но нашел, как получается, что все те люди, что ищут, не могут найти тебя?

— Потому что они ищут, — улыбнулся Скайлар. — Они исходят из того, что мы прячемся.

— А мы не прячемся, — вставила Тэнди.

— Чувствуешь легкий ветерок? — спросил Скайлар.

— Мы часто приходим сюда, — пояснила Тэнди. — Сироп знает это место.

— Джан-Тан, — обратился к кузену Скайлар, — мы тут обсуждаем одну проблему. Возможно, ты сможешь нам помочь, учитывая твой опыт и образование.

Тэнди села, скрестив ноги.

— Насколько я понимаю, связана эта проблема с зонтиками вокруг бассейна.

— Джан-Тан, — продолжил Скайлар, — что общего между Пуэрто-Рико и Невадой?

Джон потянулся.

— Азартные игры.

— Чушь, — отмахнулась Тэнди. — Азартные игры распространены везде. Чтобы играть, не обязательно ехать так далеко. Играют и здесь, в округе Гриндаунс. Как-то в пятницу мой брат Алекс, ты еще с ним не встречался, Джан-Тан, он старается не показываться, если на ферме посторонние. Так вот, как-то в пятницу мой брат играл в большом старом сарае Болла Слая. Ты ведь слышал о Болле Слае, Джан-Тан? Он раньше гнал самогон. Гонит и сейчас, но теперь полиция больше не ловит его, у нее хватает забот с распространителями наркотиков. Так вот, Алекс играл и потягивал самогон, я думаю, это он делал напрасно, выпивка в игре не помощник. В какую-то карточную игру, где надо набрать двадцать одно очко, но не больше. Поначалу у бедняги Алекса никак не набиралось двадцать одно, как бы он ни старался, и он проиграл сапоги. Остался в носках, в которых ходил в церковь, с дырками, других у него просто нет. Дайте ему пару носков в четверг, и будьте уверены, к воскресенью они уже будут дырявыми. Снова раздали карты, и уж не знаю, чем расплачивался Алек, но парень он честный, и все знают, что он всегда отдает долги, не позже чем на следующей неделе. Так или иначе, он выиграл не одну, а двух свиней, которые поставил Абернети. Я не сказала, что случилось это в холодную ночь? Земля вся заледенела. Так старина Болл Слай смеется и говорит: «Алекс, я вижу, ты проиграл сапоги. Думаешь, сумеешь надеть на ноги этих свинок, когда пойдешь домой».

— Азартные игры, — повторил Скайлар.

— Скайлар, а ты хоть поблагодарил Джан-Тана? — полюбопытствовала Тэнди. — Все-таки он всю прошлую ночь возил тебя по округу и каждый раз притормаживал, чтобы помощники шерифа, прежде чем обогнать его, могли убедиться, что за рулем сидит именно он.

— Кто-нибудь ездил на Дезертире? — спросил Скайлар.

— Отнюдь, — ответила Тэнди. — С пятницы — никто.

— А как насчет Дуфуса? Он мог куда-нибудь уехать на Дезертире.

— Я же говорила тебе насчет Дуфуса. Он поранился. Повредил шею.

— Как Дуфус умудрился повредить шею? — спросил Джон.

По какой-то причине Дуфус приставил лестницу в деревянному заборчику между сараями. Полез на нее, только не остановился, когда добрался до вершины забора. Конечно, лестница перевалилась через забор, и Дуфус уже взбирался не вверх, а вниз. Все было бы не так плохо, но от неожиданности пальцы его разжались, и он заскользил вниз. К счастью, ему хватило ума поднять голову и не угодить ею между перекладинами, тут он точно сломал бы себе шею. А так сначала ткнулся головой в землю, а потом шлепнулся спиной.

Скайлар взглянул на часы:

— Я вот думаю, не сможет ли кто из вас привести мне Дезертира?

— Привести сюда? — уточнила Тэнди.

— Да.

— Что ты задумал, Скайлар?

— Хочу вновь навестить мистера Томми Баркера. Он уже должен быть дома.

Тэнди встала:

— Джан-Тан может вновь отвезти тебя на машине миссис Даффи.

— Знаешь, не следует мне дважды прибегать к одному трюку, — ответил Скайлар. — И потом, на Дезертире я доберусь до дома мистера Баркера быстрее.

— А изгороди? — напомнила Тэнди.

— Ты бывала в коттедже мистера Баркера, Тэнди? — спросил Скайлар.

— Не удостоилась чести.

— Там очень уютно.

Тэнди двинулась к лесу.

— Я быстро вернусь.

Скайлар поглаживал Сиропа.

— Мы посидим и подождем.

Они посидели.

— Как настоящая фамилия Дуфуса? — неожиданно спросил Джон.

— Даффи.

— Родственник миссис Даффи, из «Холлера»?

— Ее сын.

— Понятно. Миссис Даффи очень настаивала, чтобы ее звали именно так, а не иначе. Ты не набросишься на меня, если я спрошу, а существует ли мистер Даффи?

Скайлар кивнул:

— Тони Даффи. В Гриндаунсе он занимает должность городского алкоголика.

— Это должность?

— Чертовски важная должность. Предостерегает маленьких детей от увлечения спиртным. Показывает им, что будет, если долго не мыться. Если в городе нет городского алкоголика, город этот сильно теряет в статусе. Или ты не согласен?

— Абсолютно, — кивнул Джон. — Я согласен со всем, что ты говоришь, кузен.

— Разумеется, должность эту занимают только по собственному желанию. И мы очень благодарны Тони Даффи за то, что ради нас всех он остается в канаве.

— А где сейчас Дуфус? В своей каморке, приходит в себя после спуска с лестницы?

— В этот самый момент Дуфус прячется рядом с домом Саймсов.

— Зачем?

— Приглядывает за Энди-Дэнди. Во всяком случае, пытается приглядывать. Как я все это понимаю, Джан-Тан, кто-то убивает детей Эм-эл и Джона Саймса. И Энди-Дэнди — единственный оставшийся. Или у тебя иное мнение?

— Кто? — спросил Джон. — Почему?

— Именно на эти вопросы я и пытаюсь найти ответы, Джан-Тан. Да, сэр, именно этим я, собственно, и занимаюсь.

Глава 20

— Ты там был. — В голосе мужчины не слышалось вопросительных интонаций. Он следил за Томми Барке- ром взглядом, пока тот шел от двери к стойке бара, чтобы усесться на соседний стул.

— Я там был, — подтвердил Томми.

— Хэй, Томми! Как поживаешь? — Отец Джонс через стойку пожал руку Томми. — Чего-нибудь холодного?

— Холодного и мокрого.

Мужчина не знал, что Томми Баркер ехал за ним следом от самого мотеля «Лас-Вегас».

— Где и когда, значения не имеет, — продолжил мужчина. — Все дерьмо.

— Именно так, — согласился Томми, хотя помнил по прошествии стольких лет, что некоторым на той войне жилось куда лучше, чем остальным.

— За счет заведения, — пророкотал отец Джонс, ставя на стойку стакан холодного пива.

— Благодарю, — кивнул Томми отцу Джонсу.

— В этом округе редко кто не может сказать: «Спасибо тебе, Томми», — ответил бармен «Холлера».

— Точно, — Томми улыбнулся. — И я всем благодарен.

— В каком смысле? — спросил отец Джонс.

— Просто благодарю миссис Даффи и всех-всех-всех.

Мужчина, сидевший на соседнем стуле, все слышал.

— Вижу, ты тоже не можешь от этого отойти. Как и я.

— И рассказываем мы одни и те же истории, — ответил Томми.

— Дерьмо, — плечи мужчины поникли.

Томми покачал головой:

— От этого никогда не уйти. Когда ты там, ты призываешь на помощь всю смелость, и мужество, и браваду, которых у тебя нет, которых быть не может у нормального человека, ты занимаешь их у будущего, а остаток жизни дрожишь, расплачиваешься по долгам, стараешься как-то компенсироваться, пытаешься восстановить порушенную нервную систему. Или я не прав?

— Посмотри на нас. — Мужчина наклонился к Томми. — Наши волосы поседели, у тех из нас, у кого еще остались волосы. Так давно все это было, но какой-то частью мы все по-прежнему там.

— Да, сэр. — Томми крутил в правой руке книжечку спичек, которую взял со стойки. — Мы в большом долгу перед нашей нервной системой. И я слышал, что психологи говорили, когда первые из нас стали возвращаться, что наша бравада все еще с нами, никуда ей не деться. И только когда мы осознали, что мы уже не там, что нам нет нужды и дальше брать в долг у нашей нервной системы, когда мы поняли, что колодцы нашей храбрости пересохли, вот тогда нам действительно стало плохо.

— Очень плохо.

— С тобой было также?

Мужчина кивнул.

— И с годами становится хуже, а не лучше.

— Развелся? — спросил Томми.

— Дважды. Женился на женщинах, которые полагали, что я должен работать каждый день и спать каждую ночь. А ты?

— Не женился ни разу.

Мужчина протянул руку:

— Гарри Келли.

Томми пожал руку:

— Томми Баркер.

Гарри наклонился к бумажному пакету, стоявшему у его ног, поднял.

— Добавь в пиво.

— Виски?

— Бурбон. — Гарри щедро разбавил пиво Томми.

По глазам Гарри, по его манере тянуть слова, по той неуверенной медлительности, с которой тот ехал по округу от мотеля «Лас-Вегас» до «Холлера», Томми знал, что в этот день пить Гарри начал гораздо раньше, и отнюдь не пиво.

— Благодарю. — Он поболтал стакан с получившимся коктейлем.

— Вижу, ты оставил там пару пальцев. — Гарри отпустил пакет на пол.

— Большой палец, пару других и левую ногу.

— Правда? Насчет ноги я ничего не заметил.

— Как бы не так.

— Точно. Ты же вошел и сразу сел.

— Чего мы не можем позволить, так это лгать. Ни себе. Ни друг другу.

— Только другим людям.

— Бессмысленно что-либо объяснять другим людям, тем, кто там не был.

— Ногу я заметил, — признал Гарри. — Извини. Я заметил, что у тебя не хватает и ноги.

Томми улыбнулся:

— Так-то лучше.

— Я ничего не потерял. Только друзей.

— Мы все теряли друзей.

— Точно. — Гари опустошил стакан и пододвинул его бармену: мол, повтори.

— Этот за мой счет. — Томми быстро допил свой и поставил его рядом со стаканом Гарри.

— Да, мы теряли друзей. Самых близких.

Отец Джонс наполнил оба стакана из пивного крана.

— Ты и твой друг сегодня пьете бесплатно, Томми. Я давно хотел угостить тебя.

— Благодарю.

Гарри пренебрежительно усмехнулся:

— Тебя тут принимают, как уважаемого ветерана.

— Я редко захожу сюда.

— Тебя превращают в пьяницу. Ты же из местных, — не вопрос — утверждение.

— Да. У ты откуда?

— Индиана. Блумингтон.

Гарри Келли, 13059 Серк-роуд, согласно Скайлару Уитфилду, напомнил себе Томми. И что скажет Томми, если сейчас я назову его полный адрес? Главное, не показывать виду, что я многое о нем знаю.

— Ты там и родился?

— Да. Конечно. Не знаю. Поблизости. Какая разница?

Когда Гарри вновь разливал бурбон по стаканам с пивом, Томми не стал спрашивать: а что ты делаешь здесь?

— Полагаю, возражать никто не станет, учитывая, что тебя здесь так уважают.

Меня уважают не только потому, что я ветеран, едва не ответил ему Томми.

— Так чем ты занимаешься? — спросил Гарри.

— Плотничаю. Чиню сантехнику, электропроводку. Колю дрова. У меня хорошая пенсия.

— Естественно, хорошая. По тебе видно, что ты много времени проводишь на воздухе.

— Охочусь, — кивнул Томми. — Рыбачу.

— На деревянной ноге? — Гарри разгладил усы. — Извини.

Томми рассмеялся:

— Я же сказал, обойдемся без лжи.

— Просто вырвалось. — Гарри уставился в стакан. — Много выпил.

— Ты? А что ты делаешь?

— Работаю на заводе, чернорабочим, в профсоюз не вступаю, пока вновь не получаю страховку по безработице. Тогда езжу по стране. Пью. Как сейчас. Ты понимаешь? С деньгами все равно не густо. Чуть не весь мой заработок уходит на алименты. И как только судейские добираются до меня, я срываюсь с места.

— Твои дети тебе безразличны?

Гарри выпрямился, уперся в край стойки.

— Свои-то, конечно, нет. Но сперма — это не все, что вкладывает отец в своего ребенка, знаешь ли, чтобы он считался его. Черт, в эти дни женщина может получить сперму из пробирки. Ты слышал, чтобы хоть одна из этих лабораторий по искусственному оплодотворению выплачивала деньги на детей?

Вновь Томми согласно улыбнулся:

— Не любишь детей?

Плечи Гарри вновь поникли.

— Пожалуй, не очень, — он улыбнулся Томми. — Они же ничего не знают. У тебя детей не было, так?

— Нет. А что ты делаешь для себя? Ты вот сказал, что все становится не лучше, а хуже. Может, это надо исправить?

— Да. Этим я сейчас и занимаюсь.

— Пьешь?

— И это тоже. Но я про другое.

Отец Джонс опять наполнил их стаканы пивом и отвернулся, когда Гарри разливал бурбон.

— Ты вот сказал, что все истории одинаковы, — продолжил Гарри. — Это не совсем так.

— Так. — Томми почувствовал, как адская смесь, перекочевав из стакана в желудок, начинает воздействовать на глаза, мозг, язык. Выпивкой он не злоупотреблял. И понимал, что ему надо поторопиться, если он хотел узнать что-то важное. — Тебя посылают на задание. Там с тобой что-то происходит. Какая-то случайность. Тебя ранят. Если тебе везет или не везет, смотря с какой стороны посмотреть, тебя отправляют домой. Переменна лишь тяжесть ранения.

— По-твоему, и война — случайность? — спросил Гарри.

— Естественно. Все войны — случайность. Как только она заканчивается, политики облегченно вздыхают и начинают объяснять, почему этой конкретной войны можно было избежать. Объясняют до тех пор, пока случайно не начинается следующая война.

— Ты слышал, как солдаты убивали офицера?

— Конечно. — Томми знал об этом не понаслышке. Зеленый лейтенант приказал своему взводу выполнить бессмысленный маневр, в результате которого солдаты могли угодить в западню, и получил пулю в затылок с близкого расстояния. Инцидент списали на снайпера, вооруженного трофейным оружием. — Конечно, слышал.

— А ты слышал об офицере, перебившем своих солдат?

— Нет, — признал Томми. — Такого не слышал. Но слышал об офицерах, допускавших ошибки.

— Этот офицер ошибок не допускал.

— А зачем офицеру убивать своих солдат?

— Он задолжал практически каждому тысячи долларов, которых у него не было.

— Покер?

— Разумеется, покер… Что еще делать, когда идет дождь… Да еще многие не возвращались с задания…

— Почему? Как солдаты такое допустили?

— Скажем, так. Он играл с теми, перед кем ставил боевую задачу… Кто должен первым проложить путь через минное поле… Кто должен разведать тоннель… Мы тогда были совсем детьми.

— Мерзавец.

— Да, мы играли с ним. Только этот офицер в карты играть не умел. Его подводила импульсивность. Короче, он все время проигрывал.

— Но вы же могли обратиться…

— Именно, — кивнул Гарри. — Именно так. Взвод написал рапорт. С фамилиями, датами, цифрами. Собрались передать его полковнику.

— Он об этом знал? Этот лейтенант знал, что вы собираетесь подать на него рапорт?

—  Думаю, что да, — ответил Гарри. — Потому что завел нас в такую очевидную западню, что поначалу враги даже не накрыли нас огнем. Я слышал, как они переговаривались по рации. Наша позиция была безнадежной. Мы шли, как скот на бойню. Они могли не торопиться. Все равно мы бы никуда не делись. И он не был зеленым лейтенантом. Он знал, что делает.

— Чем закончилось? — спросил Томми.

— Выжил только я. — Гарри Келли говорил медленно. — Собрал чью-то кровь, плеснул себе на рубашку. Притворился мертвым, лежа на берегу реки, лицом вниз, у самой воды. Враги так удивились, не понимая, как такое могло случиться, что не стали увечить трупы. Так что все мое осталось при мне.

— А где был офицер?

— Нигде. Испарился. Говорю тебе, он знал, что делает. Когда я добрался до базового лагеря, он уже успел наплести своим братьям-офицерам с три короба. И мое появление не вызвало у него особой радости. — Гарри допил стакан. — Рапорт, который готовил взвод, исчез. Потерялся. Как говорят, пропал при исполнение боевого задания. Как твоя нога. — Он посмотрел на Томми. — Я убедил тебя, что этот конкретный случай отнюдь не инцидент?

— И ты с этим жил…

— Да. Я заткнулся. Потому что еще хотел попасть домой. Стремился к этому. Лейтенант стал капитаном. Я — вторым лейтенантом. Да, — Гарри вздохнул. — Тогда я заткнулся. — Глаза у него покраснели, налились слезами. — Все это время я думал, что остаюсь в долгу перед этими парнями.

— И перед собой тоже, — добавил Томми. — А теперь ты решил что-то сделать, так?

— Да.

Стакан Томми опустел. Он протянул его Гарри.

— Только бурбона, хорошо?

— Конечно, — Гарри плеснул в оба стакана. Томми держал свой в руке, пока Гарри пил.

— И теперь, — вновь заговорил Томми, — ты приехал в округ Гриндаунс, чтобы убить детей капитана Джона Саймса.

Он наблюдал, как чистый бурбон действует на Гарри.

Гарри медленно повернулся к Томми:

— Вроде бы я не называл тебе этой фамилии.

— Должно быть, назвал, — ответил Томми. — Иначе откуда бы мне ее знать?

Гарри вытер рот рукой. Его блестящие от слез глаза широко раскрылись.

— Я думал, что мы, два ветерана, сидим философствуем.

— Я просто слушал.

Гарри попытался разогнать алкогольный туман, сгустившийся у него в голове.

— Парень, вчера вечером, в мотель, где я остановился…

— И что?

— Неважно, — внезапно он повалился на стойку бара, словно совсем пьяный. — Ты не поймешь.

— Я там был. И пока все понимал. Лейтенант Джон Саймс убил твоих друзей. Ты убиваешь его детей.

— Телохранители.

— Какие телохранители?

— У дома лейтенанта Саймса. Я проехал мимо, два или три раза. Двое мужчин сидят в машине у его дома.

Томми поставил стакан на стойку.

— Я вижу, сейчас ты ни на что не способен.

— Да, — пробубнил Гарри. — Уходи.

Томми слез со стула, осторожно наступил на протез.

— Ты частенько рассказываешь эту историю в барах, не так ли? Другим ветеранам?

— Я приехал. — Приподнявшаяся было голова вновь упала на лежащие на стойке локти. — Неважно. Мерзавец.

* * *

— Может, нам не следует сидеть здесь, Стюарт.

— Ты же знаешь, мы должны наращивать нажим.

— Нервирует меня этот лес, — ответил Карл.

Во второй половине дня Стюарт и Карл припарковали красный «Олдсмобил» под деревом, неподалеку от дома Саймсов, на другой стороне дороги. Прежде чем выключить двигатель и кондиционер, Стюарт открыл все окна. Радио настроил на местную станцию. Музыка перемежалась рекламой автодилеров, мебельных магазинов, каждые полчаса передавали местные новости. Выпуск начинался сообщением о ходе расследования убийств Мэри Лу и Джека Саймсов, заканчивался информацией о том, что полиция разыскивает Скайлара Уитфилда.

Аккуратно сложенные пиджаки они положили на заднее сиденье, распустили галстуки, расстегнули верхние пуговицы рубашек, наплечные кобуры сняли и положи на коврики у переднего сиденья.

Перед заходом солнца, в полной уверенности, что их присутствие (и продолжительность присутствия) не осталось незамеченным в доме Саймсов, Стюарт, с закатанными до локтей рукавами рубашки, вышел из машины, пересек дорогу и неспешно зашагал к двери дома. Нажал на кнопку звонка. Подождал. Женщине, похоже, хозяйке дома, которая открыла дверь, представился детективом страховой компании. Сказал, что хочет поговорить с Джоном Саймсом.

Стюарт позаботился о том, чтобы Джон Саймс узнал, кто они и почему приехали сюда.

Он также заставил Саймса показать ему необходимые документы.

Сидя в машине, Стюарт и Карл наслаждались заходом солнца.

— С тех пор как мы стоим здесь, мимо два раза проезжала патрульная машина, — заметил Карл.

— Они ищут этого молокососа Уитфилда. Мы же — не Уитфилд.

— Ну, не знаю, — Карл засмеялся. — Ты всегда говоришь, что я очень молодо выгляжу.

— По утрам, — уточнил Стюарт. — По утрам и только иногда.

— Не иногда, а почти каждое утро.

— Мы имеем полное право поставить здесь машину.

— А почему мы их не интересуем? Я про полицию. Ты же понимаешь, Стюарт, одно дело, когда два человека сидят в машине в Нью-Йорке на Джон-стрит, и совсем другое дело — здесь.

— У них свои дела, у нас — свои.

— А если они остановятся, что будем делать с пистолетами?

— Ой, Карл! Вечно ты волнуешься. Я же сказал женщине, которая открывала дверь, что наша задача — охранять семью Саймс.

— Документы ты видел? — спросил Карл.

— Я же тебе сказал.

— Так какой смысл сидеть здесь?

— Давить ему на психику.

— Ты уверен, что документы настоящие?

— Думаешь, он вел бы себя так, будь они поддельными? — Стюарт повернулся к своему напарнику: — Карл, ты и твои дружки, похоже, все время забывают, что я получил диплом юридического факультета в университете Иллинойса. А я настоятельно советую тебе не забывать об этом.

— Я не забываю. Чего-то лягушки расквакались.

— Раз уж я поехал с тобой…

— Я знаю. — Карл придвинулся к своему приятелю. — Такие поручения очень уж занудные. И я рад, когда тебе удается найти предлог и поехать со мной.

* * *

— Привет, шериф.

— Заткнись, Саммерхауз.

Из тускло освещенного коридора Пепп вошел в камеру, скинул сапоги, вытянулся на койке. Пососал синяк на костяшке среднего пальца правой руки.

К управлению он подъехал в начале седьмого. За время его отсутствия ничего знаменательного не произошло. Когда он вернулся с патрулирования без четверти десять, Мариан Уилкинсон сообщила о двух телефонных звонках. Оба раза Скайлара, верхом на лошади, видели в северо-западной части округа, неподалеку от «Уитфилд-Фарм» и дома Саймса. Оба раза за ним бежала маленькая с коричневой шерстью собачонка.

— Я не смогла связаться с тобой по радио, шериф. — В голосе Мариан слышалось легкое недоумение.

— Ты хочешь сказать, что у меня отключилось радио? — Пепп высморкался.

— Должно быть.

— Я чертовски устал. И простуда донимает. Ты говорила с помощниками?

— Они в том районе. С ними и другие люди.

— Кто?

— Ты знаешь. Надежные парни.

Пепп сощурился от яркого света флюоресцентных ламп.

— Они хотят, чтобы ты зачислил их в помощники.

— С этим можно подождать до утра.

На лошади, думал Пепп, уставившись в потолок камеры. Как только я до этого не додумался? Вот каким образом этот парень кружит по округе. На лошади.

— О боже! Меня снова забрали! — заорал Саммерхауз.

В коридоре вспыхнули светильники.

— Что я сделал? Где я? — Здоровяк в соседней камере вскочил с койки. — Что я сделал, чтобы меня снова забрали? — Он вскинул руки. — Ради бога, не стреляйте!

Мариан Уилкинсон распахнула дверь камеры Пеппа. И в камеру вошел судья Хайрем Холл, в черных брюках, белой рубашке, с всклоченными седыми волосами.

— Ты не спишь, Пепп?

— Что?

— Ты проснулся?

— Который час?

Судья взглянул на часы.

— Без четверти одиннадцать. — Он покосился на мужчину в соседней камере, с перекошенным от ужаса лицом, вскинутыми над головой руками. — Перейдем в твой кабинет, Пепп.

Судья повернулся и вышел из тюремного блока. Мариан подождала, пока Пепп натянет сапоги.

Когда Пепп вошел в кабинет, судья сидел за его столом. На деревянном стуле у двери пристроился преподобный Бейкер. Адвокат Френк Мюррей, в запачканных краской джинсах и тенниске, стоял у стола. Доктор Чарлз Мерфи, стоявший у окна, подошел к Пеппу. Мариан Уилкинсон последовала за Пеппом в кабинет, обошла его, остановилась между ним и судьей.

— Ты ему и скажи, — обратился к ней судья.

— Пепп… полчаса назад нам позвонили. Я послала Чика Хэнсона. Как только получила от него подтверждение, позвонила судье… — Она беспомощно махнула рукой в сторону Хайрема. — Сама я сказать тебе не смогла. Наверное, он позвонил остальным… — Она оглядела собравшихся в кабинете мужчин.

Пальцы Чарлза Мерфи сомкнулись на локте Пеппа.

— Пепп, — сказал судья. — Марту Джейн убили. Тони Уайт заметил ее машину, стоящую на Стендуорт-роуд. Тони Уйат? — спросил судья Мариан.

— Тони Уйат, — кивнула она. — Позвонил он.

— Внук Баббы Уайт? — спросил судья.

— Внучатый племянник, — ответил Френк Мюррей.

— Ах да. Внучатый племянник. Вероятно, Тони заметил, что в кабине горит лампочка, и остановился, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь. Дверца со стороны водителя была открыта. Он нашел ее в нескольких футах. Согласно донесению помощника Хэнсона, а я думаю, он едва ли мог сильно ошибиться, ее вытащили из машины и забили до смерти. Так сказал Чик?

— Да, — ответила Мариан.

— Вероятно, коронеру следовало ехать туда. — Судья посмотрел на доктора Мерфи.

— Сегодня она ездила на очередное собрание, — вырвалось у Пеппа.

— Она возвращалась домой? — спросил Хайрем. — По Стендуорт-роуд?

— Да.

Судья помялся.

— Пепп, мы, конечно, не успели все хорошенько обдумать, но, полагаю, все согласятся со мной, что на место этого преступления тебе ехать ни к чему.

— Я поеду.

— Я не знаю, что мы можем сделать, по закону, — продолжил судья, — но, очевидно, тебя надо отстранить от расследования. — Он посмотрел на Френка Мюррея: — Можем мы пригласить шерифа из другого округа? Как насчет Фитца из Сент-Олбанса?

Френк пожал плечами:

— Я не знаю.

— Он мне звонил, — пробубнил Пепп.

— Кто? — спросил судья.

— Скайлар Уитфилд. Поведал какую-то байку о волосатом незнакомце. Я ему не поверил. Сказал, что он хочет сбить нас со следа. Предложил ему сдаться, сказал, что сам приеду за ним, куда он скажет.

Все молча слушали Пеппа и продолжали молчать после того, как замолчал он.

Пепп высвободил локоть из пальцев доктора Мерфи.

— Я еду, — Пепп взглянул на судью. — Вы не можете отстранить меня.

— Пепп, — судья не отвел глаз, — учитывая обстоятельства, ты понимаешь, что сейчас ты не в себе?

— Скайлар Уитфилд. — Пепп обошел стол, выдвинул ящик, достал широкий ремень с вложенным в кобуру револьвером, затянул его на талии. — Я иду за Скайларом Уитфилдом. И готов принять помощь любого, кто предложит ее мне.

Глава 21

— Пепп, — коронер подошел к шерифу, — позволь мне отвезти тебя в мой кабинет. Дам тебе успокоительного.

— Ты пытаешься меня рассмешить?

— Пепп, неужели ты не понимаешь, что сейчас ты в шоковом состоянии? И не отдаешь себе отчет в том, что делаешь.

Пепп приехал на место убийства Марты Джейн Калпеппер на Стендуорт-роуд за рулем машины шерифа. Остановил машину, открыл дверцу, поставил одну обутую в сапог ногу на землю. И остался сидеть.

От простуды не осталось и следа.

Между их стареньким «Шевроле» и машиной шерифа лежало тело Марты Джейн, темный куль на дороге, размерами чуть больше мешка с мусором, какие выставляют на тротуаре или обочине.

Света хватало. В небе сияла луна. Горели фары и лампочка в кабине «Шевроле». Фары и мигалки других патрульных машин. То и дело вспыхивала фотовспышка: помощник шерифа Том Эймс фотографировал труп, «Шевроле», участок дороги, где лежало тело и стоял автомобиль убитой. Коронер и еще несколько человек освещали место происшествия ручными фонариками. Легковушки и пикапы выстроились вдоль Стендуорт-роуд, все с зажженными фарами. Люди, приехавшие на них, молча стояли в отдалении, не пытаясь подойти поближе, получше рассмотреть тело. На многих лицах читалась не только печаль, но и злость: женщина не погибла — ее убили.

Пепп знал, что чуть ли не во всех кабинах есть ружья, и большинство этих людей — хорошие охотники, которые знают поля и леса округа Гриндаунс ничуть не хуже Скайлара Уитфилда.

К месту трагедии на Стендуорт-роуд в большинстве своем съехались хорошие люди, которые хотели помочь, объединить свои усилия на благо округа точно так же, как они объединяли усилия, собирая деньги на плавательный бассейн, организацию соревнований Малой лиги,[263] оснащение команды спасателей… Они узнали о новом убийстве, Марты Джейн Калпеппер, по радио, из телефонных звонков, оставили свои телевизоры и постели, приехали и теперь ждали, пока им скажут, что нужно делать.

Наконец ко всем уже горевшим огням прибавились фары длинного, черного катафалка Андермайера.

После прибытия катафалка доктор Мерфи заметил, что Пепп все сидит в машине, и подошел к нему.

Присел у открытой дверцы.

— Чандлер тебя покормит, — продолжил он. — Ты сможешь переночевать у нас.

— Что ты можешь сказать? — спросил Пепп.

Доктор Мерфи уставился в землю.

— Она забита до смерти, Пепп. Как и остальные.

— Орудие убийства?

— Я бы сказал, кулаки. Разумеется, это предварительный вывод.

— Предварительный… — подбородок Пеппа упал на грудь. — Предварительный вывод перед предварительным отчетом, предваряющим отчет, который ни хрена нам не скажет. — Он вскинул глаза на доктора Мерфи. — Так?

— Раньше было так. Но мы не знаем, что найдем здесь.

Пепп потянулся за шляпой, что лежала на заднем сиденье.

— Здесь мы ничего искать не собираемся. — Он включил систему громкой связи, снял с крюка микрофон. Добавил громкости. Надев шляпу, встал, вновь взглянул на доктора Мерфи: — Извини. — И знаком дал понять, что доктору надо отойти: люди должны видеть шерифа, когда он обращается к ним. — Прошу внимания, — сказал он уже в микрофон.

От громового голоса люди, стоящие в полосках света, вздрогнули, повернулись к шерифу.

— Полагаю, я должен поблагодарить вас всех за то, что вы пришли, — гремел шериф. — Но тут нам делать нечего. — Он понял, что говорит совсем как на предвыборном митинге. — Как вы знаете, за последние дни это третье однотипное убийство в округе Гриндаунс. Парень, которого мы арестовали за первое убийство, Мэри Лу Саймс, на основании очень серьезных улик, сбежал из тюрьмы, — Пепп понимал, что на митинге он вставил бы какую-нибудь шутку, укорил избирателей за то, что они не выделяют денег на ремонт крыши тюрьмы, но сейчас шутку бы не поняли. — Этого молодого человека зовут Скайлар Уитфилд, и вы все его знаете. По крайней мере, думали, что знаете. Во всяком случае, мы знаем, как он выглядит.

В ту ночь, когда Скайлар бежал из тюрьмы, брат Мэри Лу, Джек Саймс, и пара его дружков загнали Скайлара в каменоломню и избили его. Конечно, им следовало позвонить в управление шерифа, но вы сами знаете, что у нас так не принято.

Несколькими часами позже на Джека Саймса напали сзади и забили до смерти бейсбольной битой у самого дома… А теперь это.

Среди тех, кто стоял поблизости, Пепп видел Томми Баркера, слушающего внимательно, изучающе вглядывающегося в шерифа.

— Скайлар Уитфилд позвонил мне нынешним утром. Рассказал какую-то идиотскую историю, пытаясь переключить наше внимание на другого. Я сказал Скайлару, что сам заберу его, он будет в полной безопасности, если сдастся мне. Он выругался в ответ и бросил трубку. А теперь это, — повторил Пепп. — Управление шерифа в полном составе работает с субботнего утра, не считаясь со временем. Беда в том, что этот парень прекрасно знает и леса, и местные дороги округа Гриндаунс. — Пепп помялся, раздумывая, надо ли говорить о том, что Скайлару оказывали содействие некоторые жители округа. Решил, что не стоит. — Нам не хватало людей. Томми Баркер? Я рад, что ты здесь. — Шериф оглядел толпу. — И ты, Джимми Джо, и ты Бобби… Аякс… Я вижу здесь лучших охотников округа. Так вот, я должен просить вас о помощи. Я прошу помощника шерифа Тома Эймса организовать из вас поисковую группу и с этой минуты назначаю вас всех помощниками шерифа. Вы ищете молодого мужчину, Скайлара Уитфилда, которому предъявлено обвинение в убийстве первой степени, который сбежал из тюрьмы, которого можно считать вооруженным и опасным, и я не советую вам рисковать. Он показал себя очень хитрым и коварным убийцей, какого не знал этот округ. Берегите себя, но давайте возьмем Скайлара Уитфилда этой ночью, так или иначе, пока он не убил снова. Помощник шерифа Хэнсон! Ты меня слышишь?

— Да!

— Помощник шерифа Хэнсон, я прошу тебя остаться здесь и закончить осмотр места последнего преступления и обеспечить его охрану до наступления дня, когда подъедут сотрудники лаборатории судебной медицины.

— Да, сэр!

Судья подумал о том, чтобы попросить женщин привезти Пеппу что-нибудь из еды.

— Остальных я прошу разъехаться по домам и позволить доктору Мерфи и мистеру Андермайеру завершить их работу. Тут вы ничем не поможете.

Пепп убрал большой палец с кнопки включения микрофона. Осторожно, чтобы не задеть шляпой за крышу, повесил микрофон на крюк. Вытащил из кабины карабин. Демонстративно, у всех на виду, проверил, заряжен ли он.

— И что ты собираешься делать? — спросил доктор Мерфи, вновь подошедший к Пеппу.

— Иду на охоту.

Во всей толпе только Томми Баркер не двинулся с места, ловя взглядом каждое движение шерифа.

— Хочешь медицинский совет? — спросил доктор Мерфи.

— Нет, сэр, — ответил Пепп. — Сейчас он мне ни к чему.

* * *

Эм-эл вошла в кабинет, где сидел Джон.

Сгорбившись в кресле, положив одну ногу на скамеечку, Джон Саймс пустым взглядом смотрел в телевизор. Показывали документальный фильм о джунглях Амазонки.

Эм-эл села на скамеечку, между Джоном и джунглями Амазонки.

— Джон, я так рада, что ты смог прекратить эти… игры, больше не смотришь спортивные передачи, не сидишь на телефоне… в эти ужасные, ужасные для нас дни. Я знаю, для тебя это все равно что наркотик, болезнь, я читала, что стресс все это только усугубляет. — Она всхлипнула. — Благодарю тебя, Джон, что ты все это прекратил ради меня. — Она взяла его за руку. — Ты дрожишь. — Мокрой от слез щекой она прижалась к его груди. — Этот кошмар… тебе, наверное, еще тяжелее, чем мне.

Джон Саймс не реагировал.

Зазвонил телефон.

Вытирая глаза носовым платком, Эм-эл поднялась.

— Я хочу, чтобы ты знал, что я тебе очень благодарна. Видишь ли, Джон, мне нужна хотя бы надежда, что рано или поздно ты избавишься от этой пагубной страсти, от этой болезни. Тебе это уже удавалось, в первые годы нашей совместной жизни. Эта надежда… больше у меня ничего не осталось. — Стараясь сдержать слезы, Эм-эл пошла в другую комнату, чтобы взять телефонную трубку.

Уничтожение лесов продолжается многие годы…

Джон не слушал, что говорит по телефону жена. С субботы им звонили друзья. Джон не говорил ни с кем.

Через пару минут Эм-эл вернулась в кабинет. В полном недоумении она смотрела на листок бумаги, который держала в руке.

Вновь встала между мужем и телевизором.

— Джон, ты помнишь француженку, с которой Джек встречался в прошлом году, в колледже… Жаклин? — В сравнении с ровным голосом телекомментатора голос Эм-эл звучал очень уж пронзительно.

— Да.

— Как ее фамилия? Не могу вспомнить. — Эм-эл оторвалась от бумажки и теперь вглядывалась в лицо мужа.

Джон Саймс задумался разве что на секунду.

— Мартин.

— Мартин, — повторила Эм-эл. — Мы познакомились с ней на первой игре Джека прошлой осенью. Она приезжала сюда каждый уик-энд. Джек и Джеки, так их все звали.

— И что?

— Слушай, у меня и в мыслях не было, что Джек настроен к ней серьезно. Я хочу сказать, действительно серьезно.

Взгляд Саймса задержался на стеклянном шкафу с винтовками и ружьями у дальней стены.

— Он не упоминал о ней, когда приехал из колледжа.

— На лето она уехала во Францию.

— Я знаю, он ей писал. Нынче с молодежью так трудно. Не поймешь, то ли они друзья, то ли любовники… раньше все было иначе, когда они ходили на свидания, решали, вступать им в более близкие отношения или нет…

— Это было до противозачаточных таблеток. Телевидения. Вседозволенности.

— Ты знаешь, что у Джека были сексуальные контакты? Я хочу сказать, он говорил с тобой об этом?

— Да нет. Но я надеюсь, что у него были сексуальные контакты.

Эм-эл взглянула на бумажку.

— Были.

— Что это за бумажка? — наконец спросил Джон Саймс. — Кто звонил?

— С почты. Продиктовали телеграмму.

— От Жаклин?

— Да. Из Нима, Франция. Разумеется, она не знает, что Джек мертв. Телеграмма адресована ему. — По лицу Эм-эл вновь потекли слезы. Она поправила очки. — Я тебе ее зачитаю. «Сын с двойным гражданством весом семь фунтов и две унции, родился в десять тридцать утра по местному времени. Вылитый ты. Присылай футбольный мяч. Будем в Гриндаунсе в следующем месяце. Готовься к встрече. Все хорошо, все счастливы. Мы оба любим тебя, папа». — Эм-эл промокнула платком щеки и нос. Подписано: «Жаклин».

Ежегодно вырубаются миллионы акров леса….

— У Джека родился ребенок? — спросил Джон Саймс.

— Похоже на то, — Эм-эл вновь взглянула на листок. — Чуть ли не одновременно с его смертью. Который у нас час, когда во Франции половина десятого утра?

— У Джека ребенок… во Франции. — Взгляд Джона вновь остановился на шкафу с оружием.

— Как мы скажем девочке… — Эм-эл сняла очки, закрыла лицо руками, зарыдала в голос. — Я не знаю, что нам делать!

Джон все смотрел на шкаф.

… их значение для экологии всей планеты…

— Во Франции, — повторил Джон Саймс.

— Пойду наверх. — Эм-эл еще раз прочитала телеграмму, положила листок на стол. — Приму горячую ванну. А потом таблетку, из тех, что прописал мне доктор Крамер… Мы должны что-то решать. Сегодня ей не надо сообщать о случившемся… Ты идешь наверх?

Джон Саймс не ответил.

— Эти таблетки и для тебя тоже… Да… Мы — дед и бабка… — И Эм-эл вышла из кабинета.

Джон Саймс слушал, как его жена медленно поднимается по ступеням.

Потом встал. Достал из ящика стола ключ, которым и открыл шкаф с оружием. Взял с нижней полки обойму патронов и зарядил отцовский «винчестер».

* * *

— Кто там? — спросил Дэн Уитфилд из темноты спальни, когда в дверь постучали. — Джонатан?

— Я, — ответил Скайлар.

— Одну минуту. — Дэн включил лампу на прикроватном столике.

Моника уже вылезла из постели и надевала шелковый халат.

— Заходи. — То, что отец обычно ложится спать голым, Скайлара смутить не могло.

От холодного кондиционированного воздуха спальни по телу Скайлара пробежала дрожь.

Моника обняла сына.

— Я так рада, что с тобой все в порядке.

— Я тоже, — ответил Скайлар.

— Ты голоден? — спросила Моника.

— Сейчас мне не до еды. — Скайлар сел на кровать родителей. — Мне надо с вами поговорить.

— Пожалуйста, — кивнул Дэн.

Моника закрыла дверь спальни, чтобы из нее не уходил прохладный воздух.

Дэн сел, подложив под спину подушку.

— Может, мне позвонить Френку Мюррею, чтобы твой арест прошел в его присутствии?

— Сначала послушайте меня, — попросил Скайлар.

— Скайлар, это дело надо улаживать. Твоя мать и я перепуганы насмерть. Ты день и ночь бегаешь по лесам, рискуя получить пулю в спину. Мы не можем сомкнуть глаз, не знаем, что и делать…

— Папа, я думаю, что я уже все выяснил. Пожалуйста, выслушайте меня.

— Хорошо.

Моника тоже присела на кровать.

— Папа, по телефону ты сказал, что Джону Саймсу не нужно зарабатывать много денег, потому что его семья и так хорошо обеспечена.

— Совершенно верно.

— Правильно ли я понял, что миссис Эгги Черч, мать миссис Саймс, оставила много денег своим внукам, Джеку, Мэри Лу и Энди-Дэнди?

— Совершенно верно, — ответила Моника.

— Что значит «много»? — спросил Скайлар.

— Много, значит, много, — ответил Дэн. — Более чем достаточно.

— А миссис Саймс миссис Эгги ничего не оставила?

— Ей досталась собственность, — ответил Дэн. — Семейный дом. Квартал, примыкающий к площади Суда. Его Джон продал.

— Он хотел продать и дом, — добавила Моника. — Но Эм-эл ему не позволила.

— То есть если мистер Джон Саймс отчаянно нуждался в деньгах, получить он их мог только от своих детей, так?

— Что значит «отчаянно»? — спросил Дэн своего сына.

— Это значит, сэр, мистера Джона Саймса убьют, если он быстро не добудет денег.

У Моники вспыхнули щеки.

— Как такое может…

— Похоже, мистер Джон Саймс не занимается строительством. И не поставляет на стройки тяжелую технику. Похоже, его деловые поездки лишь предлог, чтобы уехать куда ему хочется и когда хочется.

— Но все эти годы он что-то да зарабатывал. — Дэн внимательно изучал лицо сына. — Хотя и не процветал.

— Главным образом он бывал в Пуэрто-Рико и Неваде. Джан-Тан напомнил мне, что именно в этих местах законом разрешены азартные игры. Может увлечение азартными играми превратиться в болезнь?

— Да, — кивнул Дэн. — Но Джон раньше играл с некоторыми из нас в покер…

— Хорошо играл?

— Лучше многих. Иногда его, конечно заносило. На плохих картах делал высокие ставки. Но я думаю, с ним давно уже никто не играет. А научился он, должно быть, в армии.

— Именно там, — кивнул Скайлар. — Мистер Томми Баркер помог мне кое-что узнать. — Скайлар глубоко вдохнул. — На прошлой неделе в городе появился единственный оставшийся в живых из всего взвода мистера Джона Саймса. Поначалу я подозревал именно этого человека, но Томми говорит, что он просто болен, не отдает себе отчета в происходящем и едва ли на что способен. По словам Томми, он просто старается собраться с духом и встретиться с мистером Саймсом лицом к лицу. Хотя у меня нет уверенности, что ему охота встречаться с Саймсом.

Так вот, этот мужчина рассказал Томми, что Саймс задолжал солдатам своего взвода тысячи долларов, а расплатиться не мог. Солдаты собирались подать на него рапорт. Он заставлял солдат играть с ним. Тот, кто отказывался играть с мистером Саймсом, отправлялся в разведку на минное поле или в тоннель, прорытый партизанами. Так что им приходилось играть. Если бы рапорт дошел до начальства, мистера Саймса ждал военный трибунал. И ему могли предъявить обвинения в убийстве. Этот человек обвиняет мистера Саймса в том, что тот привел взвод в западню, где его полностью уничтожили. Выжил только этот Келли. К тому времени, как Келли вернулся в лагерь, рапорт, подготовленный взводом, исчез.

— Скайлар! — Глаза Моники яростно сверкали. — Томми Баркер абсолютно прав, говоря, что этот человек болен и не отдает себе отчета в своих действиях и словах…

— Подожди, Скайлар утверждает, что Джон Саймс за карточным столиком не думает о последствиях, действует безрассудно… что он убийца… что он убивает своих детей… Мэри Лу… Джека… и теперь он собирается убить Энди-Дэнди. Так? — спросил Дэн.

Скайлар кивнул.

— Чтобы заплатить долги и спасти собственную шкуру. Большинство людей готово на все, чтобы спасти собственную шкуру, не так ли?

— Но не убивать своих детей! — воскликнула Моника.

— Почему нет? История знает достаточно детей, которые убивали родителей, чтобы унаследовать деньги. — Дэн не отрывал глаз от лица сына. — Так почему отцу, припертому к стенке, не убить детей, чтобы унаследовать деньги?

— Но не забивать же детей до смерти! Скайлар, это немыслимо!

Скайлар покачал головой:

— Как раз это ловкий ход. Ты сама сказала, мама: папаша автоматически исключается из списка подозреваемых. Твои слова.

— Джон Саймс… — Дэн помолчал. — Я не уверен, что он в своем уме, Моника. Давно уже не уверен.

— Всю вторую половину дня у дома Саймсов в машине сидят два бандита. В какой-то момент один из них вошел в дом, возможно, переговорил с мистером Саймсом, потом вышел. Они все еще сидят там. — Скайлар опустил глаза. — Возможно, ждут, пока Энди-Дэнди отправят к праотцам и они получат подтверждение того, что им заплатят.

— Откуда ты это знаешь? — спросила Моника. — Про двух мужчин?

— Дуфус наблюдает за домом Саймсов. Из-за Энди- Дэнди.

— Почему ты решил, что они бандиты? — спросил Дэн.

— Они не местные. В галстуках. — Скайлар пожал плечами. — Учитывая обстоятельства, я сомневаюсь, что они — Свидетели Иеговы.

— Твоя версия — Джон Саймс убивает своих детей, потому что ему нужны принадлежащие им деньги, чтобы расплатиться с долгами и спасти свою жизнь?

— Да, сэр. Именно так.

— Если это так, как, по-твоему, он сможет выйти сухим из воды?

— Здесь никто не догадывается об истинных мотивах Джона Саймса. Никто не знает, что страсть к игре превратилась для него в болезнь, что он уже убивал раньше, когда его прижимали к стенке, а теперь мафия вновь поставила его в отчаянное положение.

— Тебе это неизвестно, — возразил Дэн. — Во всяком случае наверняка.

— И ты всегда был выдумщиком, — добавила Моника. — Так ты пытаешься оправдаться перед нами за побег из тюрьмы, Скайлар? С твоей стороны просто это глупо.

— Возможно. Джека все равно бы убили, так или иначе, потому что, как я понимаю, времени у мистера Саймса осталось в обрез. Если бы я сидел в кутузке, подозрение не пало бы на меня. С другой стороны, я не понимаю, почему не прорабатываются никакие другие версии убийства Мэри Лу и Джека. Шерифа Пеппа его работа сейчас совершенно не интересует. А я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы спасти Энди-Дэнди. Поэтому я и пришел к вам. Раз у дома Саймсов сидят два бандита, значит, эту ночь Энди-Дэнди не пережить.

Моника и Дэн Уитфилд смотрели на своего сына, сидящего на их кровати в первом часу ночи. Смотрели так, словно видели его впервые.

— В твоей версии есть серьезный прокол, — прервал затянувшуюся паузу Дэн Уитфилд. — Наверное, ты не слышал последнюю новость.

— Какую новость?

— О третьем убийстве. Этим вечером. Жену шерифа, Марту Джейн Калпеппер, вытащили из машины и забили насмерть на Стендуорт-роуд.

— Что? — выкрикнул Скайлар.

— Френк Мюррей позвонил, чтобы сообщить нам об этом, — пробормотала Моника.

— Это же какая-то чушь.

— Не укладывается в твою версию, — кивнул Дэн. — Более того, не оставляет от нее камня на камне.

— И кто, по их мнению, это сделал? — спросил Скайлар.

— Ты.

— Я? Почему я? Зачем мне убивать женщину, которую я знать не знаю?

— Чтобы отомстить шерифу, — ответил Дэн. — Ты же звонил ему утром?

— Да, сэр.

— Старался направить его по ложному следу?

— Нет, сэр.

— Разве ты не рассказал ему какую-то безумную историю о волосатом незнакомце?

— Я рассказал ему о мистере Келли, единственном, кто выжил из всего взвода, которым командовал мистер Саймс.

— Он говорит, ты обругал его.

— Никогда. Я только попросил не упоминать имя Господа всуе, но сказал, что меня он может обзывать по- всякому.

— Теперь я могу позвонить Френку Мюррею? — спросил Дэн Уитфилд. — И шерифу, чтобы они приехали сюда?

— Когда это все случилось?

— Кто-то нашел ее тело около десяти вечера.

— Гарри Келли был в «Холлере». Это мне известно. Мистер Саймс находился дома. Это я знаю. Ее убили так же, как и остальных?

Дэн кивнул.

— Забили до смерти. Вероятно, кулаками, как сказал Френк.

Скайлар опустил голову.

— Что же такое происходит? Я думал, кто-то убивает только детей Саймса. Похоже, кто-то действительно хочет отвлечь внимание шерифа.

Дэн Уитфилд потянулся за халатом.

— Мы тебя выслушали, Скайлар. Ни у меня, ни у твоей матери и в мыслях нет, что ты можешь кого-то убить. Но мы должны снять с тебя подозрения, и снять единственным понятным нам способом — пригласить сюда Френка Мюррея и шерифа Пеппа, и пригласить немедленно.

— А какой у меня мотив?

Дэн Уитфилд встал, запахивая халат.

— Полагаю, ты сошел с ума.

— Я бы в это не поверила, — добавила Моника, — пока ты не начал говорить о том, что Джон Саймс убивает своих детей.

Глава 22

— Роскошная луна. — На переднем сиденье красного «Олдсмобила», стоявшего на обочине напротив дома Саймсов, пальцы левой руки Карла играли с мочкой правого уха Стюарта. — Лунный свет, пробивающийся сквозь листву, — это красиво, не правда ли? Лунный свет, ложащийся на дорогу, дом, траву.

Стюарт смотрел на темный, притихший дом.

— Что его держит?

— Наверное, не знает, как это сделать, не привлекая к себе подозрений. Эндрю еще мал, не так ли? Как ночью убить собственного сына в собственном доме? Задушить подушкой? Запереть в комнате и сжечь дом?

— Сукин сын.

— Стюарт, не забывай, у нас с тобой детей быть не может, как бы мы ни старались. Какое нам дело, что делают люди со своими семьями?

— Может, нам стоит убить этого сукина сына.

— Мама хочет получить должок.

— После того как все вопросы с наследством будут улажены, после того как он расплатится, давай вернемся и убьем его. Хорошо?

— Убийство надо оставлять профессионалам, — вздохнул Карл. — Видишь ли, если бы он соображал, что к чему, то начал бы с младшего. А так он загнал себя в угол.

— Пора бы ему браться за дело. Я не собираюсь сидеть у его дома до конца жизни.

— Он возьмется. Пока он все делал как надо.

— Я серьезно, Карл. Если я пообещаю составить тебе компанию в той поездке, ты согласишься вернуться сюда и прикончить этого сукина сына? Конечно, после того как он расплатится с мамой?

— Естественно.

— Мне он не нравится. Сукин сын.

— Расслабься. — Карл крутанул ухо Стюарта, заставив его повернуть голову. — Что написано в завещании?

Стюарт вздохнул. Он понимал, что Карл задает этот вопрос из уважения к его юридическому образованию.

— Наследство делится, в каждом поколении, между потомками Мэри Лу Черч Саймс и потомками потомков.

— А если потомков у Мэри Лу Саймс нет, наследство переходит к ней и Джону Саймсу?

— Да. Завещание написано до того, как у Мэри Лу Черч Саймс появились дети. Потомкам или потомкам потомков.

— И что эта формула означает?

— Дети и внуки.

— Так почему просто не назвать «внуки»? Странные вы люди, адвокаты. Все вам надо запутать. По-моему, открывается кухонная дверь.

— Да нет, лунный блик.

— Может, мне купить загородный дом, Стюарт? Для тебя и для меня? Где-нибудь в Аризоне. Ты бы не возражал? Мы могли бы сидеть на веранде и любоваться лунным светом.

— Покупать придется тебе, — ответил Стюарт. — Ты зарабатываешь куда больше меня. Я всего лишь адвокат, не забывай.

— Дверь открылась. Кто-то стоит на заднем крыльце.

— Высокий мужчина. С какой-то палкой.

— Это винтовка, Стюарт.

— Это Джон Саймс.

— Идет по лужайке к нам.

— Поднимает винтовку, Карл.

— Он думает, что мы не видим его, в этом лунном свете?

— Что он делает?

— Пригнись, Стюарт! — Карл схватился за пистолет, лежавший на полу. — Он собрался стрелять в нас!

Зеркало заднего обзора разлетелось вдребезги еще до того, как Стюарт и Карл услышали первый выстрел «винчестера» Саймса.

— Дерьмо! — Стюарт выронил пистолет, который достал из кобуры: осколки зеркала посыпались ему на голову и плечи. — Этот сукин сын совсем спятил?

— Из машины! — Карл открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.

Стоя на лужайке, залитый лунным светом, Джон Саймс стрелял и стрелял по красному «Олдсмобилу». Во втором этаже дома вспыхнули окна.

Не поднимая головы, Карл выскользнул из кабины. Стюарт последовал за ним.

— Сукин сын! — прорычал Стюарт и выстрелил в воздух. — В порядке. — Он приподнялся, чтобы посмотреть на Джона Саймса. — Я его напугал?

— Пригнись, жопа.

— Я просил тебя не называть меня жопой. Жопа — это ты.

Карл прислушивался к выстрелам Саймса. Они раздавались с равными паузами, словно удары метронома.

— Что он делает? — спросил Стюарт.

— Решил умереть, Стюарт, — ответил Карл. — Покончить жизнь самоубийством.

Поймав Саймса на паузе, Карл приподнялся над капотом. Выстрелил один раз.

Голову Джона Саймса отбросило назад. Он взмахнул руками. «Винчестер», описав широкую дугу, упал на траву. Ногами Саймс словно оттолкнулся от земли. И рухнул на спину. Плашмя.

Упав, дернулся только раз.

— Ты его сделал? — спросил Стюарт.

— Естественно.

— Надо убираться отсюда.

Стюарт залез в кабину, стараясь не поднимать голову. Завел двигатель.

Карл последовал за ним, не прячась, удобно устроился на пассажирском сиденье.

Стюарт глянул на тело мужчины, распростертое на лужайке, лежащую рядом с ним винтовку.

Стюарт вывернул руль, выезжая с обочины на асфальт. И сразу вдавил в пол педаль газа.

— Черт, Стюарт, — Карл смел с сиденья осколки стекла. — Как мы все это объясним в пункте проката автомобилей?

* * *

— Я приготовлю тебе что-нибудь поесть, — Моника открыла дверь спальни. — По крайней мере, ты не вернешься в тюрьму голодным.

В коридоре нарисовался Джон.

— Что тут происходит?

Скайлар посмотрел на кузена:

— Ты одет?

Джон оглядел себя. Он стоял в джинсах, кроссовках, но без рубашки.

— Да уж, готовлюсь к балу в честь Сенокоса.

В спальне, все еще в халате, Дэн крутил диск телефона.

— Стреляют! — внезапно воскликнул Скайлар. Моника остановилась на лестнице, повернулась к сыну.

— Из чего стреляли? — Дэн положил трубку на рычаг.

— Из винтовки?

— Кто-то охотится в такой час? — Джон зевнул.

— Стреляют у дома Саймсов.

— А сейчас выстрелили из револьвера или пистолета, — заметил Дэн.

— А из винтовки стреляют по-прежнему, — добавил Скайлар.

— Кто-то стреляет, как в тире, — уточнил Дэн.

— Еще один пистолет, — воскликнул Скайлар. — Одна винтовка, два разных револьвера или пистолета. Черт! Они гонятся за Дуфусом! — Он пролетел мимо матери по ступеням. — Извините, мэм. Надо спасать Дуфуса.

— Подожди меня! — крикнул из спальни Дэн. — Подожди, пока я оденусь! Скайлар, со мной ты будешь в безопасности!

Моника взглянула на племянника:

— Джон, иди со Скайларом.

Джон смотрел на нее сверху вниз. Внизу хлопнула сетчатая дверь.

— Джон, ты меня бесишь!

Моника схватила его за плечо и толкнула вниз.

* * *

Перепрыгивая через изгородь, Скайлар заметил Джона, бегущего к нему через луг.

— Я знаю короткий путь. — Скайлар подождал, пока Джон перелезет через изгородь. — Ну, может, не такой уж короткий. Зато идет мимо дороги. — Скайлар побежал к деревьям. — Не отставай.

Джон последовал за ним.

Через двести ярдов спустя Скайлар обернулся:

— Ты не против того, чтобы немного прибавить, Джан-Тан? Может, успеем заткнуть те дырки, что появились в Дуфусе.

— К черту! — Джон пыхтел. — К черту Дуфуса. Что я здесь делаю?

— Заткнись и беги, — бросил Скайлар.

На освещенной луной полянке на вершине холма Джон остановился. Наклонился, уперевшись руками в колени, со свистом втягивая воздух.

— Какие проблемы, Джан-Тан? — Скайлар вернулся, обежал его кругом. — Дыхалка отказала?

— Я болен, — выдохнул Джон. — У меня мононуклеоз. Никто тебе не говорил?

— Я не могу оставить тебя здесь. Почему ты пошел со мной?

— Я не занимался спортом всю весну. Не мог бегать…

— Да кто она такая? Стоило хоть с ней целоваться?

— Что мы тут делаем, ночью, в лесу, кишащем людьми, которые мечтают о том, чтобы всадить в тебя пулю? И все ради сына городского пьяницы и главной местной… — Джон вскинул глаза на Скайлара.

— Я никогда не говорил тебе, что Дуфус — сын Тони Даффи.

— Ты сказал, что миссис Даффи замужем за городским алкоголиком.

— Это я сказал. Да.

— Так кто отец Дуфуса?

Глаза Скайлара превратились в щелочки.

— У Дуфуса тот же отец, что и у тебя, Джан-Тан. Мистер Уэйн Уитфилд.

Джон мгновенно выпрямился.

— Черта с два! — Он глубоко вдохнул. — Черта с два!

— Я ищу Дуфуса, потому что он мой кузен, Джан-Тан. И полагаю, тебе надо бежать чуть быстрее, потому что по отцу он твой родной брат.

— Что ты несешь? — Джон жадно ловил ртом воздух. — Дуфус мне не брат!

— Это, между прочим, факт. Он — твой брат.

Даже в лунном свете глаза Джона потемнели от ярости.

И вряд ли они что-то видели, когда Джон попытался ударить Скайлара.

Скайлар легко ушел от удара.

— Прекрати, Джан-Тан! У нас полно дел.

Джон прыгнул на Скайлара, схватил его за грудки, уперевшись кроссовками в землю.

Ноги их переплелись, они повалились на землю.

— Черт побери! — воскликнул Скайлар. — Джан-Тан, сейчас не время обсуждать семейные неурядицы!

Джон поднялся, сжав кулаки, согнув руки в локтях.

— Черт! — Скайлар остался на земле. — Мне это начинает надоедать. Почему всем охота меня бить?

Скайлар вскочил, ноги его разогнулись, как пружины. Плечом он ударил Джона под дых. Джона отбросило на несколько шагов.

Прежде чем Джон успел принять боевую стойку, левым кулаком Скайлар ударил его в нос. А потом правым, с силой, в челюсть.

Джон устоял. Согнув колени, выставив чуть вперед левую ногу, внезапно он бросился на Скайлара. Кулаки его летали с такой скоростью, что Скайлар не мог понять, откуда сыплются все эти удары. Когда он прикрыл локтями лицо, Джон переключился на живот. Опустил руки — досталось лицу.

— Черт, Джан-Тан. — Скайлар подался назад. — Я всегда знал, что любовник из тебя никакой. Но где ты научился так драться?

Скайлар имитировал удар левой, а ударил правой, в голову. А потом, усилив удар движением тела, той же правой, в живот Джона.

Когда колени Джона подогнулись, он схватил Скайлара за шею. Так что упали они вместе.

Лежа они продолжали мутузить друг друга.

— Черт! — раздался голос. — Я знал, что вы где-то здесь. Но что такое вы делаете?

Руки Скайлара и Джона застыли. Они оба взглянули вверх.

Над ними стоял Дуфус.

— Спасаем тебя, Дуфус. — Скайлар сплюнул кровью. — Разве ты не видишь?

— Кончайте ваше занятие и бежим отсюда. Боюсь, за мной кто-то идет.

— Кто-то тебя преследует? — спросил Скайлар.

Дуфус кивнул:

— Боюсь, что шериф.

Скайлар и Джон расцепились.

Дуфус оглянулся:

— Я от него оторвался, но ненамного.

— Что там случилось? — спросил Скайлар, сев. — С чего такая пальба?

— Вроде бы Саймсы легли спать. Свет погас везде, кроме кабинета. Я и сам уже собрался вздремнуть, когда из дома вышел мистер Джон Саймс со старым отцовским «винчестером» и начал стрелять по автомобилю, припаркованному на другой стороне дороги. Сам спрятаться или укрыться он даже не пытался. Стрелял и стрелял. А потом тому, кто сидел в автомобиле, это надоело, и ответным выстрелом он вышиб ему мозги.

— Мистеру Джону Саймсу? — спросил Скайлар.

— Да, ему.

— Мистер Джон Саймс мертв?

— Да, сэр. Мертвее зажаренного на сковородке кролика.

Сидя на земле, Джон-Тан кончиками пальцев осторожно коснулся челюсти. Кожа вокруг носа и рта потемнела от крови.

— А вы из-за чего подрались? — спросил Дуфус.

— Мы-то? — ответил Скайлар. — Он — наглый янки.

Глядя на Дуфуса, Джон промолчал.

— Как я понимаю, победитель еще не определился? — спросил Дуфус.

— Я уезжаю домой. — У Джона что-то случилось с дикцией.

— Тогда я победил, — уверенно заявил Скайлар.

— Ты победил еще до того, как я приехал сюда. — Джон сплюнул кровью.

Дуфус вновь оглянулся на лес.

— Короче, я двинулся прочь, зная, что мистер Саймс привлечет или полицию, или мух. Только вышел на дорогу, и знаете, кого там увидел? Шерифа, который стоял там с большим карабином. Как я понимаю, удивились мы оба. Я, однако, не забыл про уважение к старшим, сказал: «О, прошу извинить». Но к тому моменту красный автомобиль уехал, и мне пришло в голову: а не подумает ли шериф, что именно я оставил мистера Саймса на лужайке в таком состоянии. Поэтому я рванул в этом направлении, полагая, что поднимусь на холм быстрее, чем он, и поднялся, а тут вы катаетесь по земле, выясняя личный контретан.[264]

— Контретан, — повторил Джон. Голос его звучал не так, как обычно, из-за крови во рту и в носу, шатающихся зубов.

— Это по-французски, Джан-Тан. Означает, что ты сукин сын. — Скайлар поднялся. — Надо сматываться. Все идем в разных направлениях. Так? Дуфус, ты — вдоль вершины. Джон, ты вниз, к сараям. Я — чуть под углом, к дому Саймсов. Все шумим, чтобы запутать его. Громко кричим. Ты, Дуфус, можешь запеть ту песню о маленькой звездочке, которой они учили тебя, когда ты во второй раз остался во втором классе. Поешь ты ее отлично.

Джон покачал один зуб.

— Я иду к ферме тихим шагом.

— Ладно, Джан-Тан. Делай, что хочешь. Но я не советую тебе и дальше сидеть здесь, держась за щеку.

— Увидимся. — Взмахнув левой рукой, Дуфус двинулся к лесу.

Джон поднялся.

— Контретан, — пробормотал он.

Они слышали, как Дуфус, уходя, разговаривает сам с собой на два голоса.

Джон оглядел своего кузена:

— Ты сказал мне правду?

— Конечно. Это же факт.

— Мой отец знает?

— Как я слышал, ему говорили.

— Он что-нибудь делал? Для Дуфуса?

— Нет.

— Как по-твоему, почему нет?

— Потому что Дуфус не его собственность. Он его не купил и не заплатил за него.

— То есть ты думаешь, что я — его собственность?

— Не знаю. Ты сам как считаешь? Джон переминался с ноги на ногу.

— Ты думаешь, моей матери это известно? Насчет Дуфуса?

— Откуда мне знать?

Джон медленно зашагал к «Уитфилд-Фарм». Пройдя несколько метров, повернулся к Скайлару:

— Ты думаешь, мой отец, отправляя меня сюда, хотел, чтобы я узнал о Дуфусе?

— У тебя больше вопросов, чем у меня ответов, Джан-Тан, — ответил Скайлар.

* * *

— Ни с места, Скайлар!

Скайлар как раз приостановился, прежде чем войти в лес с залитой лунным светом поляны.

Остановился.

— Шериф?

В лесу он никого не видел.

— Руки над головой, Скайлар, — все тот же хрипловатый, размеренный голос.

— Шериф Пепп? — Скайлар поднял руки. — Как ваша простуда?

Пепп вышел из леса в лунный свет, нацелив карабин на Скайлара.

— Гораздо лучше, Скайлар. Спасибо, что спросил. — Он обошел Скайлара так, чтобы тот оказался между ним и лесом. — Я думаю, что нашел отличное лекарство от простуды.

— Рад это слышать, шериф. В его состав входит адреналин?

— У тебя даже нет ножа? Ах, я забыл. Твой нож у нас.

— Действительно, шериф, раз уж вы упомянули о нем, думаю, он мне еще пригодится.

— Где винтовка? Что ты с ней сделал?

— Какая винтовка?

— Из которой ты застрелил Джона Саймса.

— Я не стрелял в Джона Саймса, шериф. И вы это знаете. Мистера Саймса застрелил один из бандитов, что весь день сидели в красном автомобиле у его дома. В связи с его карточными долгами.

— Карточными долгами? Чьими?

— Мистера Джона Саймса. — Скайлар шумно выдохнул. — Черт побери, шериф! Не сочтите за критику, но, похоже, я один действительно постарался вникнуть в ситуацию!

— И у тебя есть все ответы, не так ли, Скайлар?

— Могу я опустить руки, шериф. У меня такое ощущение, что я — пришпиленная булавкой бабочка.

Скайлар опустил руки и повернулся лицом к Пеппу:

— Мистер Джон Саймс убил двух своих детей. Вы это понимаете, не так ли?

— Разумеется. А какой-то бандит убил Джона Саймса.

— А вы убили свою жену.

Пепп нацелил карабин в грудь Скайлару.

— Как получилось, Скайлар, что тебя со всеми твоими достоинствами не приняли в колледж? Ты же действительно умный парень.

— Я прав?

— Я не знаю, кто убил детей Саймса, — говорил Пепп медленно. — И почему. В последнее время я не могу сосредоточиться на работе. То одно отвлекает, то другое.

— Шериф Пепп, можно ли назвать убийство вашей жены «серийным»?

— Не знаю я и кто убил Джона Саймса. Я ехал по дороге, услышал выстрелы. Вылез из машины. Нашел лежащего на лужайке Джона Саймса. Увидел, как кто-то выходит из кустов. Может, ты…

— Вы знаете только то, что убили свою жену.

Пепп дышал через нос. Ему ничего не мешало. Верхние дыхательные пути прочистились.

— Да. Я знаю, кто убил Марту Джейн.

—  Вы.

— Скажу тебе одно, Скайлар. — Пепп убедился, что в казеннике есть патрон. — Без тебя дышаться здесь будет легче.

— Вы этого не отрицаете.

— Нет, сэр, не отрицаю.

— А если вы меня убьете, то на мертвого все и спишете. И убить вы меня хотите только потому, что убили вашу жену. Я прав?

— Ты абсолютно прав. На это я, во всяком случае, рассчитываю. Конечно, меня будет мучить совесть за то, что я убил такого умницу, как ты. Но… я обязан дать людям то, чего они от меня ждут. А ты всегда был не таким, как все, Скайлар Уитфилд.

— Черт побери, шериф Пепп! — выкрикнул Скайлар. — Мои родители голосовали за вас!

— Тогда придется обойтись с тобой по справедливости. Вот что мы сделаем…. Я дам тебе шанс спастись. Беги вон туда… — Стволом карабина Пепп повел в сторону купающейся в лунном свете поляны.

— И вы застрелите меня в спину. А потом скажете людям, что у вас был единственный шанс остановить меня.

— Что-нибудь такое скажу.

— Тут я вам не помощник, — покачал головой Скайлар. — Придется вам застрелить меня в грудь и с близкого расстояния, а потом объяснять, как это произошло.

— Ладно, — кивнул Пепп. — Я отойду сам. А ты стой на месте, раз тебе этого хочется. — Целясь Скайлару в живот, Пепп попятился.

— Не споткнитесь. — Скайлар расстегнул «молнию» на ширинке.

— Что это ты делаешь, парень?

— Никогда в жизни не дул в штаны, и сейчас не собираюсь.

Отойдя от Скайлара на приличное расстояние, Пепп поднял ружье к плечу.

— Хотелось бы мне послушать, как вы объясните людям, что побудило вас стрелять в человека, справляющего малую нужду.

Пепп прицелился Скайлару в лоб.

— Господи, ну и остряк же ты, Скайлар.

— Шериф, я же просил вас не упоминать имя Господне всуе.

Раздался выстрел.

Сжимая рукой пенис, Скайлар повалился вперед. Приземлился на правое плечо, откатился в сторону. Полежал на земле. Прополз пару метров. Еще полежал. Услышал движение в траве. Опять откатился, прополз еще метр-другой. Прислушался. Шаги к нему не приближались.

Наконец Скайлар поднял голову.

Около того места, где стоял шериф Калпеппер, теперь оказался другой мужчина. С винтовкой, нацеленной в землю. Смотрел он себе под ноги.

— А ведь я живу и дышу. — Скайлар поднялся, застегнул ширинку, направился к мужчине. — Хэй, Томми. Как поживаешь?

Мертвый шериф Калпеппер лежал на земле. Скайлар знал, что шериф мертв, хотя при лунном свете и не видел пулевого отверстия. Он решил, что пуля пробила шерифа насквозь, войдя в один бок и выйдя из другого.

— Ты все слышал? — спросил Скайлар.

— Достаточно. — Томми Баркер присел на лежащее рядом бревно.

Винтовку поставил на землю между ног, стволом кверху.

Дуло сунул в рот.

Скайлар перевел взгляд с лежащего на земле шерифа на сидящего на бревне Томми Баркера. Скайлару хотелось поговорить о странных поступках шерифа.

Вместо этого он закричал:

— Что вы делаете?

Палец Томми уже лег на спусковой крючок.

Скайлар прыгнул на Томми, двумя руками, ухватив под подбородок, закинул ему голову назад. Винтовка выстрелила в воздух. Томми повалился на спину.

— Что вы задумали? — спросил Скайлар, стоя над Томми.

Томми перекатился со спины на живот. Его протез развернуло под неестественным углом.

— Я говорил себе, следующим и единственным человеком, которого мне придеться застрелить, буду я сам.

— Вы ошиблись. Поверьте мне, мистер Томми Баркер, от меня вы не услышите ни одного дурного слова за содеянное вами.

— Я больше не хочу убивать людей. Я хотел лишить себя такой возможности. Ты это понимаешь, Скайлар?

— Мистер Томми Баркер. Вы нужны мне как свидетель.

Томми ответил не сразу.

— Да, конечно. — Он сел, развернул протез. — А об этом я забыл.

Сидя на земле, Томми покачал головой. Когда заговорил, в голосе его слышалась печаль:

— Пепп был хорошим человеком. Любил дочь. Что с ним случилось?

Глава 23

— Я выхожу замуж за Джимми Боба.

В четверг, ранним утром, Тэнди Макджейн стояла в спальне Скайлара. Уперевшись руками в бока, широко расставив ноги.

Скайлар, только что проснувшись, улыбался в кровати.

— В последние день-два я тебя совсем не видел. — Он откинул простыню.

— Я туда не пойду.

Скайлар мигнул. Дверь в ванную была открыта. За ней виднелась приоткрытая дверь в спальню для гостей.

— Ты уже говорила мне, что у меня разбито лицо.

— У тебя разбито лицо. У Джан-Тана разбито лицо, — Тэнди стояла все в той же позе. — Скайлар, ты слышишь, что я тебе говорю?

— Нет. Что ты мне говоришь?

— Я говорю, что выхожу замуж за Джимми Боба. Уже дала ему свое согласие.

Скайлар сел.

— Ты меня водишь сама знаешь за что.

— Отнюдь.

— Что ты такое говоришь?

— Я же говорила тебе, Скайлар. Он теперь водит восемнадцатиколесник.

— И что?

— Я уверена, что ты никогда не будешь водить восемнадцатиколесник.

— Не буду. Скорее всего, не буду.

— Скайлар Уитфилд, ты не из домоседов. Я это всегда знала.

— Так ты серьезно.

— Можешь поставить свое левое яйцо, что серьезно, — ответила Тэнди. — Пожалуй, даже и правое.

— Чертов Джан-Тан. — Скайлар выпрыгнул из кровати. — Чтоб ему провалиться.

Глаза Тэнди пробежались по обнаженному телу Скайлара. Голос ее заметно помягчел.

— Тебе надо уезжать отсюда, Скайлар. Получить образование. Такой, как сейчас, ты никому не нужен, парень.

Скайлар попытался обнять ее.

— Никому?

Она отбросила его руки, отступила на шаг.

— Кем ты собираешься стать? Скажи мне.

— Тэнди? Тэнди!

— Нечего раскатывать на меня губы, Скайлар Уитфилд.

— Тэнди, почему ты это делаешь?

— Я же сказала тебе. Для твоего же блага.

— Ты выходишь замуж за Джимми Боба для моего блага? Ты даже не знаешь, каков он в постели.

— Нет. Но думаю, что узнаю. В семейной жизни по- другому не бывает, не так ли?

Скайлар шагнул к ней:

— Тэнди, иди ко мне.

— Нет. — Она взялась за дверную ручку.

— Никогда не думал, что ты затеешь такую игру.

— Это не игра, Скайлар. Игры закончились. — Она открыла дверь. — Скайлар, ты должен написать в этот Найтсбридж мюзик колледж в Бостоне, штат Массачусетс, и сказать, что ты очень благодарен им за то, что они зачислили тебя на первый курс, и за стипендию, которую они предложили тебе, а обо мне не думай. Так или иначе, ты сведешь всех с ума, особенно твоих родителей, которые считают, что ты подавал документы в другие колледжи, чего ты делать и не собирался. А я проживу без тебя, как собака живет без блох и клещей! Напиши им письмо этим же утром! Прямо сейчас и пиши!

Тэнди Макджейн вышла из спальни Скайлара.

* * *

Вспыхнула лампа под потолком.

На пороге ванной стоял Джон. В брюках цвета хаки и синей рубашке. В руках он держал сложенные джинсы.

— Вроде бы ты хотел, чтобы я провалился.

Сидя на краю кровати, Скайлар посмотрел на кузена.

— У меня лицо такое же уродливое, как у тебя?

— Хуже. — Джон бросил джинсы на кровать Скайлара. — Миссис Джейн их выстирала. Еле оттерла всю грязь.

— Ты собрался?

— Да. — Джон сел на стул у письменного стола.

— Не терпится уехать отсюда, Джан-Тан? — Скайлар прошел в ванну, взял полотенце, обернул вокруг талии. — Дерьмо.

— Мои родители признали, что «Уитфилд-Фарм» вредна для моего здоровья.

Скайлар вернулся в спальню.

— Да, ты же чуть не сломал челюсть. Заработал обратный билет. И говоришь ты как-то странно, но этим ты отличался с самого начала.

— Даже мои родители отметили, что я говорю как-то странно, — Джон с трудом двигал челюстью. — Они мне так и сказали по телефону.

Скайлар вновь присел на кровать.

— Ты все слышал?

— Непредумышленно. Почти все.

— Все, что сказала Тэнди?

— Так это была Тэнди? — Джон улыбнулся. — Я то думал, тут играл квартет гитар, причем невпопад.

Без тени улыбки Скайлар смотрел на Джона.

— Тэнди высказалась. И, насколько я понимаю, на полном серьезе.

— Очень сожалею.

— Тут у меня было все. С чего у меня могло возникнуть желание уехать? Лошадь, собака, хорошая работа на свежем воздухе, друзья, любящие родители, Тэнди…

— Чтобы больше узнать о музыке…

— Может, чтобы научиться лучше писать музыку.

— Как ты вообще узнал о Найтсбриджской музыкальной школе?

Скайлар пожал плечами:

— Миссис Даффи навела справки. Ты бы удивился, узнав, какие знакомства у этой женщины.

— Могу себе представить.

— Музыканты… Я хочу сказать, помимо твоего отца, Джан-Тан.

— Ладно, Скайлар, я сдаюсь.

— Я написал в этот Найтсбридж. Они прислали мне какие-то бланки с вопросами. Я накорябал на них ноты… ты понимаешь, ту музыку, что играю в «Холлере», и отослал им. Я послал им и запись, какую-то мелодию Телеманна. Отец Джон достал нужное оборудование, и мы записали пленку в «Холлере».

Джон улыбнулся:

— Я потрясен! «Холлер», оказывается, местный культурный центр. Даже со своей студией звукозаписи!

— Ты совершенно прав.

— И на основании этих материалов тебя приняли в Найтсбридж?

— Я написал, что не смогу позволить себе учиться у них, потому что на Севере каждый выдох обходится в полтора доллара. Так они предложили мне деньги, если я поступлю к ним.

— Ты получил стипендию в Найтсбридже? — Джон расхохотался. — Ах ты, сукин сын!

— Я об этом никому не говорил, потому что еще не принял решения, — ответил Скайлар. — Наверное, по отношению к родителям я поступил нечестно. Я действительно не подавал документы в те колледжи, в которых они хотели бы меня видеть.

— И что? — спросил Джон. — Теперь ты принял решение, Скайлар?

Скайлар оглядел спальню.

— Теперь, когда решение приняла Тэнди, похоже, что да, — Скайлар вздохнул. — Она так любит меня, что готова заставить меня уехать. Ничего другого мне не остается.

— О боже, никак ты собрался сочинить песню?

— Джан-Тан! Сколько раз я должен просить тебя не упоминать имя Господне всуе?

Джон заговорил после долгой паузы:

— Отлично. Ты будешь в Бостоне. Встретишься с родственниками. Поближе познакомишься с ними.

— Я в этом сомневаюсь. После того как Дуфус побывает у твоих друзей и родственников в Бостоне, я сомневаюсь, что они устроят теплый прием еще одному южанину-деревенщине.

Джон встал:

— Ты думаешь, он уже собрался?

— Собирать ему только новый костюм. От так странно выглядит после того, как его подстригли в парикмахерской. Джан-Тан! — Скайлар занялся мозолью на ладони. — Не удивляйся, если Дуфус испугается самолета, в котором вы полетите в Бостон.

Джон потянулся.

— Я предполагаю, что он может испугаться.

— И не удивляйся, если Бостон ему совсем не понравится и он захочет сразу же вернуться домой.

— Меня уже больше ничего не удивит, Скайлар. Пожив в округе Гриндаунс, я готов ко всему.

— А вот для тех, кто прожил здесь всю жизнь, картина обратная, — пробормотал Скайлар.

— Просто подумал, что я должен всем дать шанс… И моему отцу…

Скайлар встал:

— Знаешь, наверное, сказать мне больше нечего.

— Неужели? — притворно изумился Джан-Тан. Скайлар взял трубу. Потом вспомнил про разбитые губы.

— И сыграть я ничего не смогу. Джон убрал стул под стол.

— Это одна из причин, по которой я ударил тебя.

— Отправляйся домой, — улыбнулся Скайлар. — Домосед.

СКАЙЛАР В ЯНКИЛЕНДЕ

Посвящается трем Джи —

Джейми, Джереми и Джейсону Джонсонам

с глубокой признательностью за то, что они позволили мне присутствовать при их взрослении.

Глава 1

— Когда прибывает Скайлар? — поинтересовался Уэйн у своих детей.

Ответ он знал и так.

— Завтра в четыре, — ответил Джон. — Я встречу его на автовокзале.

— Автовокзале, — фыркнула Колдер. — Все ясно. Еще один Дуфус. Еще один почесывающийся, глуповатый, тянущий слова южанин с фермы. К тому же расист, я в этом уверена. Хэй, ты! — Колдер изобразила дурацкую улыбку и замахала рукой. Звякнули браслеты. — И как ты поживаешь в этот прекрасный день? Я? Знаешь, я сегодня как мул, брыкающийся в высокой траве.

— Кривляка, — обозвала Джинни старшую сестру.

Джон искоса посмотрел на отца, прежде чем спросить Колдер:

— Ты провела с Дуфусом достаточно времени, чтобы судить о нем?

— Более чем достаточно, — ответила Колдер. — От пятнадцати до тридцати секунд. Этого хватило с лихвой.

Лейси, в бермудских шортах и майке, вышла в солярий с кувшином лимонада.

По четвергам у слуг был выходной, так что в этот день семья ужинала по-простому. Иногда, глядя на мужа и детей, Лейси думала, что очень уж по-простому. Возможно, поэтому редко кто из них отсутствовал.

Уэйн, ее муж, сидел за круглым столиком в тенниске и шортах. После недавней операции на сердце он уже набрал прежний вес и подзагорел. Но вот обычное хорошее настроение так к нему и не вернулось. Трое детей, волосы которых еще не просохли после бассейна, ограничились купальниками, за исключением Джона, который нацепил еще и гарвардский галстук. Все трое хорошо загорели: от лета осталось совсем ничего. Джон окончательно оправился от мононуклеоза. Колдер — после Дня труда[265] у нее начиналась учеба на первом курсе колледжа — положила одну длинную, стройную ногу на другую. С тринадцатилетней Джинни сошел детский жирок, фигурой она уже больше напоминала девушку-подростка, а не ребенка.

Вечерний свет только подчеркивал красоту детей: ясные глаза, белоснежные зубы, блестящие волосы, загорелая кожа.

— Между прочим, — Уэйн взял второй кусок пиццы, — настоящее имя Дуфуса — Энтони Даффи.

— Скайлар ничем не похож на Дуфуса. — Из всей семьи только Джон непосредственно общался со Скайларом. В начале лета он провел несколько запоминающихся дней на «Уитфилд-Фарм» в Теннесси. Он и привез Дуфуса, который работал на «Уитфилд-Фарм», в поместье «Пэкстон лендинг», к западу от Бостона, но визит выдался на удивление коротким. — Если только ему этого не хочется. Вы же знаете, я стал свидетелем того, как он блестяще вывернулся из очень щекотливого положения. Я хочу сказать, Скайлар может прикинуться деревенщиной и продемонстрировать свою абсолютную безобидность, но, как только вы решите, что уж с ним-то проблем не будет, он бросит вас через плечо.

— Мы знаем, дорогой. — Лейси разлила лимонад по стаканам. — Мы все видели, как изменилось твое лицо за неделю, проведенную в обществе Скайлара.

— Бросит как фигурально, так и на самом деле, — улыбнулся Джон. — Я хочу сказать, на публике он может почесывать укусы клещей, но при этом насвистывая «Эротику».

— Эротику? — Джинни поморщилась. — Как можно насвистывать порнографию?

— Пожалуйста, не забывайте, что Скайлар — ваш кузен. — Тут Уэйн посмотрел на жену: — И твой племянник.

— Час от часу не легче, — вздохнула Колдер. — Я должна представлять его как близкого родственника? Я хочу сказать, с Дуфусом мне не пришлось этого делать.

Уэйн промолчал.

— Да, — ответил Джон. — И Дуфус вернулся в Теннесси, проведя тридцать шесть часов в нашей гостеприимной компании. Хотя мы встретили его очень радушно и предугадывали каждое его желание.

— А как мы могли предугадывать его желания? — спросила Колдер. — Дуфус все время смотрел в небо. Он же думал, что самолеты, летящие над ними, чрезвычайно опасны. Он боялся, что они столкнутся и обломки свалятся ему на голову.

— Кто говорит, что обломки самолетов не валятся на головы? — улыбнулся Уэйн. — И если пока они не…

— Значит, нам всем следовало ходить задрав головы, чтобы потом зацепиться ногой за ногу, папа?

— Подняв головы.

— Я так не думаю. Меня кое-что интересует и на земле.

— Юноши, — вставила Джинни. — Юноши, которые могут свалиться на тебя. Чего тебе очень хочется.

— Я заранее знаю, что Скайлар — не джентльмен, — отрезала Колдер.

— А кого бы ты назвала джентльменом? — спросил Уэйн.

— Я сомневаюсь, что он сможет съесть яйцо всмятку, — ответила Колдер, — не перепачкавшись до ушей.

— Понятно. — Уэйн бросил на дочь изумленный взгляд. — А скажите мне, мисс, как долго надо варить яйцо всмятку?

Колдер пожала плечами:

— Наверное, восемь-десять минут. Что-то в этом роде.

— Понятно, — повторил Уэйн. — Яйцо всмятку, пожалуй, не получится, зато не перепачкаешься, когда будешь его есть.

— Он знает, как быстро убить курицу, — добавил Джон. — По-джентльменски.

— А как убивают курицу по-джентльменски? — тут же спросила Джинни.

— Сворачивают ей шею.

— А-а-а-а.

— Я уверена, — Лейси присела за стол, — что, как только Скайлар начнет учиться в музыкальной школе Найтсбриджа и поселится в той комнате, что снял для него Джон, он сам найдет себе друзей.

— Значит, нам не придется часто его видеть? — радостно воскликнула Колдер.

— Здесь будет его дом на чужбине, — провозгласила Лейси. — Ваш отец и отец Скайлара — братья. О чем ваш отец не устает нам напоминать. Поэтому он и сказал сегодня о приезде Скайлара.

— Стоит ли нам наловить блох и клещей и разбросать их по двору, чтобы Скайлар почувствовал себя как дома? — спросила Джинни. — А как насчет нескольких коровьих лепешек на лужайке? Мы сможем стать законодателями моды. И «Нью-Ингленд тренд» вновь напишет о «Пэкстон лендинг».

— Нам также следует завезти змей, — добавил Джон. — Медноголовок, водяных щитомордников, гремучих. Не помешают волки и койоты. Но главное, не забыть тварипопари.

— Что такое тварипопари? — спросила Джинни.

— Не дай тебе бог столкнуться на узкой дорожке с тварипопари, — предупредил Джон младшую сестренку.

— Не думаю, что вы правы в своей предубежденности против Юга, — заметил Уэйн. — Или южан. Ваш отец — южанин. Вы относитесь ко мне с предубеждением? Вот Колдер, без всяких на то оснований, предположила, что Скайлар — расист. Ты же не можешь этого знать. Или меня ты тоже считаешь расистом?

— Почему ты уехал с Юга? — спросила Колдер отца.

— Не видел возможности реализовать себя. В то время. Когда уезжал.

— Ты больше там не бывал, — напомнила Лейси.

— Нет, не бывал, — согласился Уэйн.

— А как выглядит Скайлар? — спросила Джинни старшего брата.

— Девять футов роста, две головы, ступни по метру длиной…

— Отлично, — воскликнула Джинни. — Нам не придется одалживать ему лыжи.

Джон рассмеялся:

— Я сомневаюсь, что ты когда-нибудь увидишь Скайлара Уитфилда на лыжах. Он может ходить только по влажной от росы траве.

— Здорово! — покивала Колдер. — Значит, мы не приглашаем его на Рождество в Вэйл.

— Между прочим, парень он очаровательный, — продолжил Джон. — По крайней мере, женщины его любят. Даже чересчур. И он может играть на трубе как никто другой.

— Конечно, — хмыкнула Колдер, — но я уже слышала «Когда святые идут в рай».

— Я надеюсь, юный Скайлар не решит, что наш ежегодный прием по случаю Дня труда устроен в его честь, — вставила Лейси.

— Тетя Моника и дядя Дэн пригласили гостей по случаю моего приезда, — напомнил Джон.

— Я не собираюсь утверждать тут традиции Юга. Какими бы они ни были.

— Их действительно трудно понять, — пробормотал Джон. — На Юге можно вышибить кому-то мозги, но только по-доброму, с наилучшими намерениями.

— Именно таким, по моему разумению, и должен быть джентльмен, — улыбнулся Уэйн.

— Естественно, — откликнулась его жена.

— Что я хочу сказать, ни у кого из вас нет причин для предвзятого мнения о вашем кузене Скайларе. Вы даже его не знаете.

— Но, Уэйн, ты же так мало интересовался своим племянником!

— Виновен, — признал Уэйн. — Семья моего брата не играла особой роли в нашей жизни.

— Вот я отношусь к нему без предубеждения. — Джинни взяла пятый кусок пиццы. — Мне понравился Дуфус. Такой забавный. Правда, я не понимала многое из того, что он говорил.

— Может, оно и к лучшему, — потянулась за пиццей и Колдер. — Я, к сожалению, кое-что разобрала.

— Уэйн, ты сможешь заехать завтра в банк и взять мой комплект с тиарой? — спросила Лейси.

— Неужели ты опять наденешь ее? — улыбнулась Колдер.

— Конечно, — ответил Уэйн.

— Она пойдет к моему вечернему туалету, который я заказала в Лондоне в июне.

— Он прибыл? — спросила Колдер.

— На прошлой неделе.

— Ты нам его не показала, — упрекнула мать Колдер.

— Покажешь после ужина? — спросила Джинни.

— Если ты когда-нибудь перестанешь есть, — ответила Лейси.

Уэйн повернулся к сыну:

— Прибытие вечернего туалета вызывает куда больший интерес, чем приезд близкого родственника.

— Наверное, нам придется мириться с присутствием на приеме Алекса Броудбента, — вздохнула Лейси. — И его флотилии.

— Никуда от них не денешься, пока он живет в нашем рыбачьем домике.

— Его окружение что паразиты.

— Я думаю, кроме как за чужой счет, ему их не прокормить.

— Алекс — умница, — вставила Колдер. — Он вызывает интерес. Все читают его колонку в «Стар».

— Поэтому люди и должны видеть его самого и его зануду-жену? — спросила Лейси. — Особенно если они приходят в гости к нам? Я бы предпочла сдавать рыбачий домик менее интересному человеку. К примеру, серийному убийце. Может, он, как обычно, припозднится.

Уэйн засмеялся.

— Его появление неизбежно. Как Седьмого флота.

— Он извинится передо мной, скажет, что не смог отделаться от своих гостей.

— Он и не смог, — вступилась за Алекса Джинни.

Уэйн встал из-за стола, потянулся. При слугах он такого себе не позволял.

— Я, например, с нетерпением жду встречи с племянником. Не сомневаюсь, будет весело.

— Скайлар нас повеселит, это точно, — кивнул Джон. — Как сверчок в трусах.

* * *

— Нет. Я не хочу, чтобы ты это делал.

— Делал что?

— То, что делаешь рукой.

— Какой рукой?

Джонеси схватила Джона за запястье, с силой крутанула.

Джон такой резкой реакции не ожидал.

— Ох! А, этой рукой. — Он потер наказанное запястье, надеясь, что растяжения удалось избежать. — А что такого плохого я делал?

— Терся большим пальцем под моим лобком.

— А-а. Тебе не понравилось?

— Нет.

— Извини.

В пятницу, вскоре после ленча, они лежали обнаженные на односпальной кровати Джона в его двухкомнатных апартаментах «А-15» в гарвардском общежитии Колдер-Хауз.

На какое-то мгновение они оторвались от любовных утех.

— Однако, — добавил Джон.

— Смотри, не потеряй.

— Что не потерять?

— Твой энтузиазм.

— Я, э…

Джонеси отпустила ему оплеуху, достаточно увесистую.

Обычно во время учебного года они встречались по пятницам во второй половине дня, то ли у Джона, то ли у Джонеси, по другую сторону коридора, и тут же залезали в кровать. Джонеси говорила, что это позволяет стравить лишнее давление перед уик-эндом.

В каникулы они виделись где и когда придется, безо всякого расписания.

В четверг вечером Джон позвонил Джонеси и попросил перенести встречу на более ранний час, потому что в четыре часа приезжал его кузен. Поскольку занятия не начались, Колдер-Хауз еще не открылся для студентов. Джона пустили под тем предлогом, что он купил книги в гарвардском магазине и хочет оставить их в общежитии.

— Хватит болтать. — Джонеси улеглась на него. — Делай, что я говорю.

Джон перекатился на Джонеси.

Джонеси скинула Джона на пол.

— Эй! — На полу Джон приподнялся на локтях.

Пальчики Джонеси играли его волосами.

— Теперь ты будешь хорошим мальчиком?

— Я не знаю.

— Конечно же, будешь.

— Когда мы что-нибудь будем делать по-моему?

— Никогда, — честно ответила Джонеси. — А теперь возвращайся.

Джон снова залез на кровать. И на Джонеси.

— А теперь делай то, что я говорю. Ни больше и ни меньше!

* * *

— Вот что я тебе скажу, Джон. Ты холодный.

— Что ты имеешь в виду?

Пот выступил на верхней губе и шее Джонеси.

Кожа Джона оставалась прохладной.

— Разве ты не счастлив? — спросила Джонеси.

— А ты не думаешь, что все может быть лучше для нас обоих, если ты позволишь мне внести и свою лепту в акт совокупления, помимо чисто механических движений то ли снизу, то ли сверху? — спросил Джон.

— Ты хочешь сказать, если я разрешу тебе делать то, что тебе хочется?

— Да. — Джон коснулся двух своих ребер, на которых откуда-то появился синяк. — Именно об этом я и толкую.

— Господи. — Джонеси встала, направилась к стулу, на котором лежали ее бюстгальтер, трусики, юбка и блузка. — Кто знает, что это может быть?

— Что это ты делаешь?

— Хочу одеться.

— Но еще половина третьего. Разве ты не поедешь со мной на автовокзал?

— Забрать твоего тренькающего на гитаре кузена?

— Скайлар играет на трубе.

— Невелика разница. Или умение играть на трубе — достижение? — Джонеси сбросила выглаженные шорты Джона на пол. — У меня есть дела.

— Какие?

— Неважно. Охота мне была ехать на автовокзал! Или ты думаешь, что я жду не дождусь сказать «Добрый день» и пожать руку какому-то грубому парню, который все меряет курами и петухами, коровами и быками. Я даже могу подцепить от него ящур.

— Скайлар не грубый.

— Я встречусь с ним вечером, на обеде в «Пэкстон лендинг». — Джонеси повесила на плечо кожаную сумочку. — С нетерпением поучаствую в этом событии.

Лежа на кровати, Джон прислушивался к звуку шагов Джонеси. Вот она пересекла гостиную, вышла из апартаментов, спустилась по каменным ступенькам.

Джон предположил, что отправилась она к своему психоаналитику. Разве не к ним все теперь ходят, в любое время дня и ночи?

И психоаналитик заверит Джонеси, что ее трактовка обстоятельств, в том числе и постельных игр, правильная.

Не за тем ли ходят люди к психоаналитикам?

Глава 2

— Хэй, Джон-Тан! Как поживаешь?

— Хэй, Скайлар! Ты в порядке?

Кузены пожали друг другу руки.

В пятницу, в половине пятого после полудня, накануне Дня труда, автовокзал гудел, как растревоженный улей: разные люди перемещались по нему в разных направлениях с разными скоростями.

— Скучаю по своей собаке, — ответил Скайлар.

— По своей «сапаке». И по своей лошади, и по своему пикапу, и по своим родителям, и по Дуфусу?.. — Джон оборвал фразу. Ему хотелось сказать: «И по Тэнди Макджейн…» Покинув ферму несколько недель тому назад, Джон много думал о Тэнди Макджейн и о Скайларе, которые выросли вместе и совсем не как брат и сестра.

— И по своему ружью. — Скайлар оглядел автовокзал. — Разве тут не найдется людей, которых стоит отстрелять?

— Да, найдется.

— Кто эти странного вида мужчины, что сидят на той скамейке у стены? Они никуда не едут. Багажа при них нет. И едва ли кто захочет приехать к ним.

— Они ищут курочек, чтобы общипать их.

— О чем ты? Каких курочек?

— Вроде тебя.

— Не понял, кузен.

— Выискивают убежавших из дома юношей и девушек, которых можно посадить на иглу и отправить на панель.

— Ты серьезно? И им разрешают тут сидеть?

— Это свободная страна. Страна равных возможностей. Свободного предпринимательства. Или ты этого не слышал?

— Ну… — Скайлар поставил на пол большой отцовский чемодан, чтобы пожать руку Джону. Во второй руке он держал трубу. — Хоть моя труба со мной.

— Эй, Скайлар! — Мужчина, проходя мимо, хлопнул Скайлара по плечу. — Удачи тебе, сынок!

Джон нахмурился.

Девушка-подросток, потенциальная курочка, похлопала накладными ресницами и сказала:

— Еще увидимся, Скайлар.

— Что это все значит? — спросил Джон. — Откуда эти люди знают тебя?

— Видишь ли, путешествие выдалось долгим, более чем долгим. Когда мы миновали Вашингтон, округ Колумбия, кто-то спросил, умею ли я играть на этой штуковине… — Скайлар поднял футляр с трубой.

Пожилая женщина остановилась. Ослепительно улыбнулась Скайлару.

— На трубе ты играешь потрясающе, Скайлар.

— Благодарю вас, мэм.

— Так ты дал в автобусе концерт?

— Поэтому автобус и запоздал. Водителю очень понравилась миниатюра, которую я назвал «Серенада Саре». Так что извини, что заставил тебя ждать.

— Не думаю, что я ее слышал.

— Хочешь, чтобы я сыграл ее тебе прямо сейчас?

— Не здесь, Скайлар. — Пожилая пара остановилась, чтобы пожелать Скайлару удачи. Пригласила его в их кафетерий в Дорчестере на бостонский кремовый торт. — Скайлар, ты уже знаешь в Бостоне больше людей, чем я, а я живу тут с рождения.

Скайлар пожал плечами:

— Никогда не встречался с бостонцами.

— Что ж… — Джон хлопнул кузена по плечу, — это дело поправимое. — Джон подхватил чемодан. — Тебе предстоит встретиться со множеством бостонцев.

— Ты знаешь, что я выиграл дерби с выбыванием? — спросил Скайлар, следуя за Джоном к выходу из автовокзала.

— Нет. Эти новости до нас не дошли.

— Выиграл. После того как Дуфус вернулся от вас, мы начали вместе готовить к дерби ту старую развалюху. Спонсировала нас миссис Даффи. Мы разрисовали всю кабину надписями «ХОЛЛЕР», рекламируя ее заведение.

— Этот великолепный культурный и общественный центр округа Гриндаунс.

— Да. Ее пивную. Мы выиграли двести пятьдесят долларов.

— А сколько денег ушло на подготовку автомобиля, включая стоимость запчастей и вложенного труда?

— Ну, может, с тысячу.

— Что ж, типично южный подход.

— На дерби рулил я, — продолжил Скайлар. — Дуфус почему-то боялся, что машина загорится. Сказал, что его толстый живот не пролезет в окно, если придется срочно вылезать из кабины, а дверь заклинит.

— Отлично. Значит, ты сможешь отвезти нас домой. — Джон протянул Скайлару ключи от автомобиля.

— Постой, Джон-Тан.

Джон стоял на мостовой.

— В чем дело?

— Ты идешь через дорогу, по которой машины едут в разные стороны. — Скайлар взглянул в сторону перекрестка. — Разве в этом городе нет знаков «Стоп»?

— Это называется «бег с препятствиями». — Джон двинулся дальше с чемоданом в руке. Крикнул через плечо: — В Бостоне это спорт номер один. Более популярный, чем бейсбол, футбол и хоккей, вместе взятые.

— Уф! — Следом за Джоном Скайлар ступил на мостовую. Поднял руку, предлагая машине остановиться. Она не остановилась. Водитель сердито нажал на клаксон и чуть ли не впритирку объехал Скайлара.

— Чего стоишь? — крикнул ему Джон. — Ты даешь им слишком много шансов раздавить тебя.

Чуть не врезавшись в багажник проезжающего автомобиля, Скайлар метнулся через дорогу.

— О боже, боже, Джон-Тан! Неужели эти люди не знают, что такое хорошие манеры? Разве они не видели, что ты несешь большой тяжелый чемодан? — Джон положил чемодан на заднее сиденье компактного автомобиля с откидным верхом, припаркованного у знака «Стоянка запрещена». — Что это за машина?

— «БМВ».

— Кто одолжил тебе такую роскошную машину?

— Ты что-то вспотел, Скайлар.

— Да. Еще как. И дело не в жаре. Это «бег с препятствиями», которому ты взялся меня обучать. По крайней мере, на дерби с выбыванием меня защищал металл. А здесь у меня лишь две ноги да дрожащие колени.

— Эй вы, молодые говнюки! — Здоровяк выскочил на тротуар с автостоянки. — Вы видите этот знак?

— Почему он так обращается к нам, Джон-Тан?

— Не обращай на него внимания.

— Но в нем добрых двести шестьдесят фунтов, Джон-Тан.

— Вы перекрыли мой въезд! — Мужчина пнул передний бампер. — Молодые богатые говнюки!

— Отец моего кузена, возможно, богат, — Скайлар начал нарочито тянуть слова, — но я, сэр, деревенский парень из округа Гриндаунс, штат Теннесси.

— Ваша стоянка была забита до отказа. — Джон сел на пассажирское сиденье, захлопнул дверцу.

Скайлар все стоял перед мужчиной.

— Мне искренне жаль, мистер, если мой кузен причинил вам некоторые неудобства. Но я уверен, что сознательного желания нанести вам урон у него не было.

— Чего?

— Как нам перед вами компенсироваться?

— Чего? — Мужчина явно страдал косоглазием. — Дай мне двадцать баксов.

Мужчина протянул руку.

Скайлар ее пожал.

— Скайлар! — крикнул Джон.

— Мистер, когда вы так смотрите, у меня отпадают последние сомнения в том, что в вас течет кровь Каллинов.

— О чем ты говоришь? Какая еще кровь Каллинов?

— Вы случайно не родственник семьи Каллинов из округа Гриндаунс, штат Теннесси?

— Ты что, рехнулся?

— У вас такой же разрез глаз. И косите вы также. Я же вижу. И Каллины тоже склонны к полноте.

— Моя бабушка, — неожиданно вспомнил здоровяк. — Ее девичья фамилия Коллинз.

— Совершенно верно, — покивал Скайлар. — Фамилии на Юге произносят и так и эдак. Каллин, Коллинз — это одно и то же. Очень рад с вами познакомиться.

— Ты знаком с семьей моей бабушки?

— Конечно же. Терри Каллин на прошлых выборах боролся за пост дорожного комиссара. Мы голосовали за него.

— Он победил?

— Нет, сэр, к сожалению. Мы голосовали за него, но, полагаю, наших голосов не хватило.

— Будь я проклят! Ты знаком с моими родственниками, о которых я ничего не знаю. Да, моя бабушка родом из тех краев, откуда приехал и ты. Ты живешь около Арканзаса?[266]

— Совершенно верно, сэр. Бываем там регулярно. Да, Каллины — отличная семья. Без Каллинов у нас бы закрылись оба продовольственных магазина.

— Скайлар! — прорычал Джон. — Садись в этот чертов автомобиль!

— Мой кузен очень нетерпеливый, — вздохнул Скайлар. — Пожалуйста, извините его.

— Дорожный комиссар… Будь я проклят! — Здоровяк закрыл дверцу автомобиля, когда Скайлар сел за руль. — Сможешь зайти ко мне и поговорить об этом, а, парень?

— Хорошо, сэр. Я постараюсь. Обязательно постараюсь.

— Эта автостоянка принадлежит мне.

— Отлично. А у Тайлера Каллина магазин спортивных товаров в Кросстриз.

— Так он, наверное, мой кузен?

— Наверняка. Тот же разрез глаз. И косите вы одинаково. Наверное, нам пора ехать, а не то моего кузена хватит удар.

— Скайлар…

— Я скажу моим детям, что встретил человека, который знает моих родственников. Подожди минуту. Я освобожу вам дорогу.

Здоровяк вышел на мостовую. Автомобили огибали его по широкой дуге.

Скайлар вырулил на свободную полосу. На медленной скорости обернулся, помахал рукой мужчине.

Джон пристально смотрел на кузена.

— Скайлар… Как ты это сделал? Ты все выдумал?

— Нет, сэр. Отнюдь. Ух! — Скайлар резко затормозил. — Едва не врезался. Это что, такси? Видишь ли, Джон-Тан, если с детства растешь среди коров и быков, лошадей и собак, то поневоле учишься замечать схожие черты. У этого мужчины точно глаза Каллинов. Это так же верно, как и то, что бог создал репу. Даже прищур тот же.

— Ты говоришь о генетике. Мой бог, ты говоришь о генетике.

— Это баптистская церковь?

— Была церковь. Теперь тут кинотеатр.

— У Каллинов необычный разрез глаз. Я узнаю Каллина где угодно. Ты обратил внимание на его глаза?

— В округе Гриндаунс действительно живут Каллины?

— Конечно. Фу! Эта идиотская дорога пересекается с нашей под таким странным углом!

— Перестань тормозить. Ты сломаешь мне шею.

— Вон та церковь. Тоже баптистская?

— Это магазин. Тут продают электронику.

— Теперь ты узнаешь Каллина, если увидишь его, не так ли? Запомни, что худых среди них не было, за исключением Эдци. Она раздобрела лишь после замужества. А пока она не встретилась с Тилбертом, все звали ее «бедняжка Эдди». Слушай, этот грузовик чуть не проехал прямо по нам, словно нас тут и не было.

— На светофоре поверни направо.

— Нет, сэр, дальше я не поеду. С меня хватит.

— Тут нельзя останавливаться. Мы же в транспортном потоке.

— Едва ли я выиграю двести пятьдесят долларов на этой бостонской дороге… Ты со мной согласен, Джон-Тан?

— Скайлар, по крайней мере, перейди в крайнюю правую полосу.

— Они меня не пустят. До сих пор я ни с кем не столкнулся лишь потому, что я — правоверный баптист.

— Боже ты мой, Скайлар!

Джон выскочил из кабины, обежал «БМВ» сзади, открыл дверцу со стороны водителя.

— Двигайся!

Скайлар сидел, закрыв глаза. Пот градом катился у него по лицу.

Игнорируя негодующие гудки, Скайлар произнес:

— Джон-Тан! Пока мы едем, ты уже второй раз употребил имя Господне всуе:

— Скайлар, ты кого хочешь выведешь из себя. Двигайся, а не то я дам тебе такого пинка, что ты вылетишь отсюда…

Скайлар посмотрел на кузена:

— В лучший мир?

— В чертов округ Гриндаунс!

— Я начинаю думать, — пробормотал Скайлар, перебираясь на пассажирское сиденье, — что разница между лучшим миром и округом Гриндаунс не так уж и велика. Все лучше, чем твой Бостон.

Глава 3

Не вставая из-за компьютера, Уэйн Уитфилд просто поднял голову, когда Джон и Скайлар вошли в его кабинет в «Пэкстон лендинг».

— Мистер Лоуэнстайн, — произнес он, глядя на Скайлара.

— Нет, папа.

Двое молодых людей стояли перед большим столом Уэйна Уитфилда.

— Мистер Лоуэнстайн? — переспросил Скайлар. — Странно, сэр, что вы не узнаете родственников. Я ваш племянник, Скайлар.

— Я ждал от тебя чего-то такого.

— Вы чем-то похожи на отца. Почему вы говорите как янки? — спросил Скайлар.

— Давно здесь живу. — Изучающе гладя на Скайлара (точно так же он смотрел и на цифры, высвечивающиеся на дисплее), Уэйн добавил: — Синие джинсы и футболка, чуть побелее той, что сейчас на тебе.

— Я провел ночь в автобусе.

— Нам придется дать ему что-нибудь из твоей одежды, Джонатан. К обеду мы ждем гостей. Как я понимаю, черного галстука[267] у тебя нет, Скайлар?

— Есть желтый.

— Мистер Лоуэнстайн — очень хороший портной. По нашей просьбе он оденет тебя в мгновение ока. Почему бы тебе не отвезти Скайлара в город, Джонатан? Пусть мистер Лоуэнстайн поработает с ним.

— Нет смысла, папа. Моей одежды хватит на двоих.

— У меня есть джинсы и футболка, которых я еще не надевал, если вас волнует чистота.

— К обеду мы ждем посла и его жену, Скайлар. Видишь ли, когда на обеде присутствуют посол другой страны и его жена, мы в некотором роде представляем нашу страну…

— Нет ничего более американского, чем синие джинсы и футболка, — ответил Скайлар.

— Очень мило. Ты здесь только пять минут, а мы уже спорим из-за одежды.

— Я это заметил. Знаете, дядя Уэйн, я думал, что по приезде вы поздороваетесь со мной, справитесь о моих стариках.

— Привет. Как твои старики?

— И вас совсем не интересует ферма?

— Как ферма?

— Рассчитываем на хороший урожай табака.

— Вы все еще выращиваете табак?

— Некоторые перешли на хлопок. Но для этого требуется техника, которую мы не можем себе позволить. У нас слишком маленькая посевная площадь.

Уэйн вздохнул:

— Поздравляю тебя со стипендией в Найтсбридже, Скайлар.

— Благодарю вас, сэр.

— Горю желанием послушать, как ты играешь, — пробормотал Уэйн.

Джон улыбнулся отцу:

— Он дал концерт в автобусе.

— Твоя мать уже познакомилась со Скайларом? Сестры?

— Нет.

— По прибытии нас никто не встретил, за исключением мужчины в униформе, который убрал пистолет в кобуру, чтобы переписать наши имена, — добавил Скайлар.

— Служба безопасности, — пояснил Уэйн и взглянул на Джона. — Я привез из банка тиару твоей матери.

— Я знаю, — кивнул Джон. — Я объяснил Скайлару, что обычно нам не надо называть свои имена, чтобы войти в дом или выйти из него.

— Слушайте, а ведь ваш дом построен раньше, чем наш, — заметил Скайлар. — И я думал, что вы — богачи.

Отец и сын переглянулись.

— «Пэкстон лендинг» был таверной еще до Американской революции, Скайлар, — ответил Уэйн.

— Постоялым двором?

— В некотором роде. Скорее гостиницей. Для тех, кто путешествовал по реке.

— У вас очень много сараев, и расположены они слишком близко друг от друга. Если загорится один, сгорят все.

— Сараев? Домик для гостей, раздевалки у бассейна…

— И гараж с семью воротами?

— Да.

— Это пастбище, что спускается к реке. — Скайлар взглянул в окно. — Вы могли бы завести несколько коз.

— Да, пожалуй, могли.

— Я хочу сказать, с тем доходом, что приносят козы, за несколько лет вы могли бы избавиться от этих больших камней на подъездной дорожке.

— Это мощеная подъездная дорожка, — заметил Уэйн. — Брусчатка положена в конце восемнадцатого века.

— Тем более пора положить на ее месте асфальт. Или вам так не кажется?

Дядя и племянник продолжали смотреть друг на друга.

— Как по-твоему, он шутит? — спросил Уэйн сына.

Джон пожал плечами:

— Понятия не имею.

Уэйн повернулся к компьютеру:

— Обед в восемь. Закуски на террасе в семь. Смокинг. Биографии гостей в вашей комнате. Рад познакомиться с тобой, Скайлар.

— Вы, должно быть, по роду своей деятельности встречаетесь с множеством людей, дядя.

— Встречаюсь.

— Оно и видно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне кажется, из каждой встречи вы черпаете не так уж много.

* * *

— Посол уделяет тебе много внимания, — за обедом Джонеси поделилась своими впечатлениями со Скайларом. — Я бы даже сказала, чересчур много.

Тетя Скайлара, Лейси, сидела справа от него, во главе стола.

Джонеси — слева.

Посол — напротив.

Джон отвел Скайлара в спальню матери, где он познакомился с тетей Лейси, кузинами Колдер, Джинни и Джонеси.

Женщины восхищались бриллиантовой тиарой, серьгами, ожерельем и браслетом. Со Скайларом, правда, поздоровались.

Джинни хотела примерить тиару, Колдер — ожерелье.

Скайлар уделил драгоценностям не больше внимания, чем женщины — ему.

— Я думала, посол никому не позволит разговаривать с собой так, как говорил ты, — тихим голосом продолжила Джонеси.

— Полагаю, он поступил так из вежливости, — ответил Скайлар. — Это же работа посла, не так ли? Быть со всеми вежливым.

— Только не с тобой.

Посол выказал интерес к музыке, которую играл Скайлар.

Скайлар спросил о национальных музыкальных инструментах на родине посла.

Как выяснилось, дома посол собрал самую большую и лучшую коллекцию национальных барабанов.

Он описал Скайлару каждый экземпляр своей коллекции.

— Я полагаю, здесь есть люди, которые хотят поговорить с послом о делах, — не унималась Джонеси.

— Делах? Каких делах?

— Ну, например, о том, как продать его стране товары и услуги.

— Да у кого может возникнуть желание говорить с послом о продаже товаров и услуг?

— Хотя бы у твоего дяди Уэйна.

— Я думал, мы представляем Америку, так мне, во всяком случае, сказали.

— Ты узурпировал внимание посла, — обвинила его Джонеси. — Все время говорил с ним.

— Скорее слушал.

Оставив чемодан в комнате Джона, Скайлар и Джон залезли в бассейн. Джинни, скоренько переодевшись в раздевалке, присоединилась к ним.

Джонеси также надела купальник. Но в воду не полезла.

Через черные очки, улегшись под зонтиком, она наблюдала, как трое Уитфилдов плескались в воде.

Обхватив Скайлара за шею, Джинни уселась ему на спину, пока Джон колотил его по животу, а потом макнул головой в воду. Скайлар утащил Джона под воду и пригрозил, что оставит его там. Потом мужчины принялись раскачивать Джинни и бросать, как большой мешок с соевыми бобами.

Понаблюдав какое-то время за этими игрищами, Джонеси ретировалась в дом.

— Скажи мне, — спросила Джонеси Скайлара за обедом, — галстук завязывал тебе Джон?

— Он показал мне, как это делается. — Скайлар поправил галстук-бабочку и лучезарно улыбнулся Джонеси. — В конце концов у меня получилось, не так ли?

— Не сказала бы.

— …дал концерт в автобусе, — короткую паузу заполнил голос Джона.

— Ах! — ахнул посол. — Я уверен, что пассажирам понравилось.

— На автовокзале в Бостоне Скайлара воспринимали как знаменитость.

Посол повернулся к Джону:

— Я пригласил вашего кузена в мою страну. Думаю, наша национальная музыка очень его заинтересует. И он сможет посмотреть мою коллекцию барабанов.

— Скайлар никогда не встречал незнакомых людей, — рассмеялся Джон. — Я припарковал свой автомобиль в неположенном месте, и, когда мы вернулись, рассерженный владелец автостоянки обругал нас нехорошими словами и пнул бампер моего «БМВ». В тридцать секунд Скайлар выяснил, что у этого типа есть родственники в Теннесси, убедил его, что уловил в нем семейное сходство, рассказал, что один из тамошних родственников владельца автостоянки имеет собственный магазин, а другой баллотировался на должность дорожного комиссара. Этот идиот проглотил приманку, поверил каждому слову, поверил, что Скайлар знаком с семьей его бабушки, при этом Скайлар все время называл его и всю их семью толстяками, да еще и косоглазыми.

Посол рассмеялся:

— Я предрекаю юному Скайлару прекрасное будущее на ниве дипломатии.

Уэйн без улыбки вглядывался в племянника.

— Он напоминал большого овода, угодившего в паутину. От радости он даже махал руками, как крыльями. Еще бы, Скайлар знаком с его родственниками, которых он в глаза не видел. Он пригласил Скайлара как-нибудь заглянуть к нему в гости. Даже вышел на дорогу и остановил транспортный поток, чтобы мы могли выехать с того места, где припарковали автомобиль, нарушив правила дорожного движения!

— Как забавно, — послышался голос дяди Вэнса. — Скайлар, очаровывающий хозяина автостоянки.

Скайлар откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

— Бостон — очень милый город. И бостонцы, несомненно, лучшие водители в мире! Каким-то чудом им удается не сталкиваться друг с другом. Я и представить себе не могу, как они это делают.

— В Бостоне не так много автомобилей, как это может показаться, — откликнулся судья Феррис. — На самом деле их пять или шесть десятков на весь город. Просто улицы такие узкие и извилистые. Опять же, движение практически везде одностороннее, парковаться негде, вот и можно подумать, что транспортный поток очень плотный… — Он замолчал, глядя на Скайлара из-под кустистых бровей.

— Чтоб мне скакать с голой задницей на блохастой лошади! — воскликнул Скайлар. — Наверное, эти автомобили ездят и ездят кругами! — Судья весело рассмеялся. — Так ведь? — спросил Скайлар. — Они привыкли ездить рядом…

— Точно! — Судья поднял вилку. — Их водители изучили повадки друг друга!

— Так вот почему им удается избежать столкновений! — восторженно воскликнул Скайлар. — Теперь мне все ясно.

— Дома Скайлар выиграл дерби на выбывание, — вставил Джон. — Но в Бостоне он не хочет садиться за руль.

— Боже мой, — выдохнула Колдер.

— Я должен изучить манеру езды этих водителей, прежде чем предпринять вторую попытку.

— А что это за дерби? — спросил посол.

— Кучка недоумков садятся на старые машины и врезаются друг в друга. Победителем становится водитель той машины, которая остается на ходу. — Колдер фыркнула. — К счастью, здесь эта забава не в почете.

— За исключением дороги Шесть, — уточнила Дотти Пал мер. — По вечерам в пятницу и субботу с июня по сентябрь.

— Нет, мэм, — покачал головой Скайлар. — В настоящем дерби на выбывание вы не проедете и трех минут, не столкнувшись с другой машиной.

— Правильно, именно это и происходит на дороге Шесть.

— По-моему, забавно, — изрек посол. — У меня есть старая машина. Трехлетний «Мерседес».

— И как выиграть дерби на выбывание? — спросил Скайлара доктор Дэнфорт.

— Видите ли, сэр, я научился этому, наблюдая за одним из участников прежних дерби, мистером Ньютоном. В этом он не участвовал, вот я и выиграл. Ты должен сидеть в засаде. Сидеть в засаде, — повторил Скайлар. — Когда тебе надо ударить автомобиль, ты выскакиваешь и бьешь, а затем вновь прячешься. Пусть другие водители вышибают друг друга. А когда их машины уже совсем разбиты, твоя еще очень даже ничего, вы понимаете? Тогда ты выезжаешь и разбираешься с одной или двумя, которые еще способны двигаться.

Скайлар улыбнулся всем — и раскрасневшейся Джонеси, и бледной Колдер, и задумчивому дяде Уэйну, и улыбающемуся Джону, и уставившейся на него тете Лейси.

— Действительно, забавно, — согласился судья. — Господин посол, не одолжите мне ваш «Мерседес»?

Поставив локти на стол, Колдер закрыла лицо руками. Том Палмер-младший, сидевший рядом с ней, оторвал одну ее руку от лица и сжал в своей.

Они словно стали свидетелями чьей-то трагедии.

— Прямо как дипломатия! — восторгался посол. — Выскочил из засады и ударил, выскочил из засады и ударил, а потом добил тех, кто еще остался!

— Да, сэр, — кивнул Скайлар, — вы все правильно поняли.

— Что б мне быть блохой на голой лошади! — воскликнул посол.

* * *

После обеда Скайлар вышел на террасу.

По реке бежала лунная дорожка. По правую руку Скайлара электрические огни светились то ли в доме, стоящем на самом берегу, то ли на пришвартованном к берегу пароходе.

Скайлар услышал странную музыку. Играл целый оркестр: банджо, акустическая гитара, скрипка, виолончель и контрабас. Мелодию он не уловил: музыка звучала слишком тихо.

Он повернулся спиной к реке и сел на широкую каменную балюстраду.

За последнее время на его долю выпало слишком уж много переживаний. Расставание с родными, практически бессонная ночь в автобусе, встреча со столькими людьми: посол и его жена, судья Феррис, вдовец доктор и миссис Дэнфорт, Вэнс Колдер, дядя Джона, и его жена, Уэйн Уитфилд, уже его дядя, который всегда интересовал Скайлара (он-то думал, что дядя обнимет его, как обнял бы отец, по крайней мере пожмет руку, но тот встретил его как еще одну проблему, из тех, что приходится решать бизнесмену), тетя Лейси, которая даже не спросила, голоден ли он, хочет пить, устал, Колдер и ее кавалер Том Палмер, которые стыдились его, Джинни, у которой по молодости никаких проблем еще не было, Джонеси, настроенная к нему критично, но по крайней мере она рассматривала его, разговаривала с ним.

На террасе «Пэкстон лендинг» в теплый августовский вечер в смокинге Скайлар покрылся гусиной кожей.

Задался вопросом, поймут ли его, не сочтут ли за грубость, если он тихонько поднимется к себе и ляжет в постель.

Задался вопросом, а что вообще считается грубостью в этой земле богачей, где нет животных, а одеждой и драгоценностями восторгаются больше, чем людьми, которые их носят.

Одна из стеклянных дверей отворилась.

Джонеси направилась к нему. Встала между его колен.

— Хай.[268]

— Хэй.

— Хэй? Ты сказал, хэй?

— У этих людей есть собака, кошка, лошадь, что-нибудь?

Джонеси прижалась бедрами к балюстраде между его ног.

— Ты хочешь поездить на лошади?

— Не отказался бы.

— Я никогда не встречала такого, как ты.

— Я об этом уже догадался.

— Я готова спорить, ты изо дня в день занят физической работой, что-то делаешь руками, ногами, телом.

— А другие нет?

— Нет. Каждый вечер тоже?

Повернув голову, Скайлар посмотрел вниз. До земли четыре метра.

— В действительности тебя зовут Джоан, так?

— Совершенно верно. А тебя — Скайлар. И ты настоящий.

— Точно. А также бедный и туповатый.

— И сексуальный.

— Кто это говорит?

— Я.

— Вроде бы ты герлфренд моего кузена.

— Мы друзья, — кивнула Джонеси. — И я — девушка.

— Я это заметил. — Скайлар подумал о Тэнди Макджейн. Собственно, подспудно он все время о ней думал.

Крепко ухватившись пальцами за балюстраду по обе стороны ног, он перекинул левую ногу через голову Джонеси и соскочил с балюстрады, как с лошади.

Глаза Джонеси широко раскрылись.

— Ладно. — Скайлар сложил руки на груди, поясницей привалился к балюстраде. — Пожалуй, мне пора позвонить родителям. Сказать, что я прибыл. Встретился с дядей, тетей и кузинами. Обзавелся новыми друзьями.

Джонеси повернулась. На этот раз прижалась бедрами к его левой ноге.

— Скажи мне, Скайлар, что ты думаешь о побрякушках твоей тети?

Скайлар покраснел.

— Что ты называешь побрякушками?

— Ее тиару, ожерелье…

— А-а… Ее драгоценности. Я бы сказал, очень блестят. А почему они требуют особого охранника?

— Скайлар. Они же стоят больше пяти миллионов долларов.

— Пяти миллионов?!

— Ш-ш-ш.

— Ты хочешь сказать, что эти сверкающие камушки стоят больше, чем весь округ Гриндаунс, за вычетом дочери пастора?

Джонеси смотрела ему прямо в глаза.

— Ну, я…

— Теперь понимаешь почему? — Джонеси положила руку на ногу Скайлара.

— Конечно, — ответил Скайлар. — Теперь я понимаю, почему моим здешним родственникам нет нужды возиться с козами.

* * *

Устав от звуков такого количества струнных инструментов, играющих одновременно в огромной гостиной, Алекс Броудбент выскользнул на веранду рыбачьего домика. Веранда нависала над водой.

В реке отражались огни особняка: начались приемы, которые Уитфилды всегда давали на День труда.

Потягивая ледяной кофе, Алекс улыбался наглости богачей. Именно этот уик-энд большинство друзей и деловых партнеров Уитфилдов предпочли бы провести в загородных домах, у моря или в горах, прощаясь с соседями, бок о бок с которыми провели лето, но Уитфилды требовали их присутствия в «Пэкстон лендинг», поскольку традиционный ежегодный сбор гостей приходился именно на этот уик-энд.

Уитфилды требовали.

И люди приезжали.

А перед отъездом еще и говорили: «Спасибо за то, что пригласили нас».

Некоторые из гостей, возможно, не кривили душой.

Неужели очень богатые могут позволить себе не замечать собственную глупость, пренебрежение к нуждам остальных?

Или очень богатые могут принуждать других страдать от их глупости, демонстрируя свою власть?

Алекс подумал, а не написать ли очередную колонку, отталкиваясь от этих двух вопросов? Пожалуй, эта тема достойна серьезной проработки.

Глава 4

— Джон-Тан?

— М-м-м-м.

— Не можешь ты мне сказать, почему на подъездной дорожке патрульные машины?

Вернувшись из ванной, Скайлар стоял у окна, залитый солнечным светом.

— Потому что ты стоишь у окна голый, — из кровати ответил Джон. — Я бы спросил, где ты воспитывался, если б не знал.

Вытерев волосы, Скайлар обернул полотенце вокруг талии.

— Но все-таки. С какой стати приехала полиция?

— Не знаю. Какая разница?

— Тебе нехорошо?

— Вчера перебрал вина.

— Поэтому ты так много говорил обо мне за обедом?

— Наверное. Извини, заскучал.

— Если бы я рассказал моим друзьям и родственникам в округе Гриндаунс о том, как ты там себя вел, ты бы им тоже не понравился. Помнишь ночь в каменоломне?

— Ой, заткнись.

— Именно об этом я и толкую.

— О чем?

— Заткнись.

* * *

— Почему здесь копы? — Джон привел Скайлара в столовую и сразу начал наполнять тарелку.

За столом уже сидели Том Палмер-младший, Джинни и Колдер.

— Вроде бы украли мамины камни, — зевнув, ответила Колдер.

— А-а. Я думал, ты и Том участвуете сегодня в клубном турнире гольфистов. Хочешь сосиску, Скайлар?

— Участвуем, — кивнула Колдер. — Но сначала полиция хотела нас допросить. Теперь мы свободны. Какая скука. Родители все еще с копами.

— Так почему вы не уехали? — спросил Джон.

Колдер улыбнулась Обадьяху, дворецкому. Тот убирал использованные тарелки.

— Камни? — Скайлар сел за стол напротив Джона. — У твоей мамы сад с декоративными каменными горками?

— Конечно, — ответила Колдер. — Других садов в Новой Англии просто нет. Если у нас что хорошо растет, так это камни.

— А с чего копам волноваться из-за того, что случилось с декоративными каменными горками твоей мамы? — Скайлар попробовал яичницу.

— Действительно, с чего? — Колдер потянулась.

Вошел Уэйн. Направился к сервировочному столику, налил себе чашку кофе.

Обадьях поставил фарфоровую рюмку со сваренным всмятку яйцом на тарелку Скайлара.

Скайлар посмотрел на дворецкого:

— У меня уже есть яйцо, благодарю вас, сэр.

Обадьях, однако, рюмку со сваренным всмятку яйцом не убрал.

Уэйн, стоя у сервировочного столика, посмотрел на Колдер.

— Понятно.

— Есть зацепки? — спросил Том Палмер.

Уэйн сел за обеденный стол.

— Насколько мне известно, нет. Полиция допрашивает всех. Обыскивает комнаты слуг.

— А где был охранник? — спросил Джон.

— Говорит, что всю ночь провел в пяти метрах от установленного в кабинете сейфа. С того самого момента, как я проверил сейф перед тем, как пойти спать. — Уэйн перевернул лежащую у его тарелки газету, чтобы просмотреть нижнюю половину первой страницы. — Ну и ну. На Широкой-таки собираются строить новый небоскреб. Настаивает на том, что не спал. И ни на минуту не покидал кабинет.

— Даже не писал? — спросила Джинни.

— Даже не облегчался, — поправил ее отец.

Скайлар смотрел на дядю.

— Вы хотите сказать, что ночью украли драгоценности тети Лейси?

— Я ничего не хочу тебе сказать, Скайлар. Но да, этой ночью пропала часть драгоценностей твоей тети Лейси.

— Драгоценности, которые я видел вчера в ее спальне?

— Какие драгоценности ты видел вчера?

— Головной убор, ожерелье, браслет…

— И две серьги, — добавила Колдер. — А кольцо в нос ты не видел?

— Ух ты!

— А как ты узнал, что они пропали?

— Охранник, если его все еще можно так называть, на заре позвонил мне по внутреннему телефону. На сейфе, что стоит за моим столом в кабинете, погасла сигнальная лампочка. Разумеется, он подумал, что где-то перегорел предохранитель.

— Черт, — буркнул Том Палмер. — Бездельник дрых всю ночь, проснулся на заре и обнаружил, что сейф вскрыт.

— Сейф не вскрывали, — возразил Уэйн. — Спустившись вниз, я увидел, что дверца сейфа закрыта и заперта. Полиция заверяет меня, что если сейф и вскрывали, то лишь отперев замок. Однако драгоценности исчезли.

— Он сам и закрыл дверцу, — предположил Том.

— Точно, — кивнула Колдер. — У него была вся ночь, чтобы открыть сейф и украсть драгоценности. А потом переправить в укромное место. Наверное, аккурат в этот момент их рубят на отдельные кусочки где-нибудь на Мадагаскаре.

Уэйн открыл газету на спортивном разделе.

— Полиция задержала его для выяснения некоторых обстоятельств.

Джинни смотрела на Скайлара.

— Жарковато, не так ли?

— При чем тут это? — спросил ее отец. — Нет, не жарко, если это тебя интересует.

— Тебе нехорошо, Скайлар? — спросила Джинни. — Ты какой-то бледный.

— Съешь яйцо, — посоветовала Скайлару Колдер.

— Кто еще знает, как открывается сейф? — спросил Том.

— Кроме меня, миссис Уитфилд, Вэнс Колдер и судья Феррис.

— И я, — добавила Джинни.

— Ты?

— Конечно. В восемь лет я все лето хранила там мои большие агаты. Я не хотела, чтобы Луиз Оглторп добралась до них, так или иначе.

— Это правда? — спросил Уэйн.

— Послушай, папа, насколько я себя помню, я постоянно лазила в сейф, — подала голос Колдер. — Прятала там фотографии голых Билли и Тома. Им было по десять лет. Не хотела, чтобы слуги их видели. Я сама сфотографировала их в раздевалке.

— Они позировали, — поддакнула Джинни.

— Ты не могла их видеть.

— Видела. Где они, по-твоему, сейчас?

— Надеюсь, что не у тебя, — хмыкнул Том.

— И на вечеринки я частенько надевала мамины драгоценности, о чем она не знала.

— Надевала?

Том повернулся к Джинни:

— Слушай, хочется посмотреть на эти фотографии.

— А что я за это получу? — спросила Джинни.

— В этом сейфе не больше загадочности, чем в ответе на вопрос: «Кто убил Николь Симпсон».

— Боже мой. — Уэйн посмотрел в окно. — Сейф этот поставил ваш дедушка Колдер.

— Не в этом ли сейфе дедушка Колдер прятал виски? — спросила Колдер. — Думаю, что пятая часть жаждущих по эту сторону канадской границы знала, как добыть виски из этого сейфа.

— Республиканцы точно знали, — авторитетно заявила Джинни.

— Джон! — обратился Уэйн к сыну.

— Что?

— Я не слышал твоего признания в том, что ты знаешь, как открыть сейф.

Джон пожал плечами:

— Раз или два я закрывал сейф, когда видел, что его оставили открытым.

— И раз или два ты открывал его, когда обнаруживал, что он закрыт?

Джон улыбнулся.

— Ты не любишь яйца всмятку, Скайлар? — спросила Колдер.

Вошла Лейси, сразу же заняла свое место за столом.

— Если кто не знает, на два часа мне назначено к парикмахеру. Так много народу прибывает на вечеринку, что они с трудом сумели принять меня в мое обычное время. Мне пришлось настаивать! Можете себе такое представить? — Обадьях налил ей кофе. — Обадьях, не задерживается ли эта фирма, что обслуживает наш прием? Может, тебе им позвонить?

— Да, мэм.

— Тетя Лейси, я искренне огорчен тем, что кто-то украл ваши бриллианты, — подал голос Скайлар.

— Ума не приложу, кто мог на них позариться, — пожала плечами Лейси. — Я как раз говорила полиции, что они дороги мне как память, поскольку их подарил мне мой муж. — Она широко улыбнулась развернутой газете, скрывавшей Уэйна.

— Скайлар, для южанина, привыкшего к жаре, ты очень уж сильно потеешь в прохладной комнате на северо-востоке, — заметила Колдер.

— Может, увеличить мощность кондиционера, Скайлар? — спросила Лейси.

— Нет нужды, мэм. У нас дома вообще нет кондиционера.

— Нет, — подтвердил Джон. — Если захочется ветерка, приходится то ли хлопать ушами, то ли махать руками.

— Между прочим, Скайлар, — Лейси повернулась к племяннику, — полиция хочет побеседовать с тобой.

— Полиция хочет допросить меня? О господи!

— Колдер и Том, вы же должны играть в клубе в гольф. Турнир начался полчаса тому назад.

Они поднялись.

— Уже едем. — Колдер усмехнулась. — Жаль, что придется выбрасывать сваренное всмятку яйцо.

— Пожалуйста, это касается всех, постарайтесь сегодня не путаться под ногами у слуг, — попросила Лейси. — Им хватит забот с двумя сотнями гостей. Почему бы вам не взять Скайлара на ленч в клуб?

Когда жена посла, а следом за ней и посол вошли в столовую, мужчины встали.

Тут же посол положил левую руку на Скайлара. А правой проиллюстрировал свои слова.

— Выскочил из засады — ударил, спрятался, снова ударил, а потом добил оставшегося, — и посол рассмеялся.

— Да, сэр. Вы все правильно поняли.

— Доброе утро! — поздоровался посол с остальными.

— Где полиция? — спросил Скайлар.

— Я тебя провожу, Скайлар. — Джон двинулся к двери.

— Уэйн, вам незачем обеспечивать мне особую защиту. В моей стране ничего революционного не происходит…

— Слышал? — тихим голосом спросил Джон Скайлара, когда они вышли из столовой. — Ничего революционного у него в стране не происходит. Как будто не бывает других бед.

— Джон! Вам придется собирать вещички и продавать этот дом?

— Какой дом? Этот? Почему ты спрашиваешь?

— Слушай, вы же потеряли не одно — десять состояний! Вчера вечером Джонеси сказала мне, что эти бриллианты, которые твой отец арендовал у банка, стоят пять миллионов долларов.

— Арендовал у банка? С чего ты решил, что он арендовал их у банка?

— Если он не арендовал их, как получилось, что банк прислал с ними охранника?

— Мой отец уже много лет как купил эти украшения моей матери. Они принадлежат ей. И держат их в банке только потому, что сейфы там лучше нашего. В этом ты уже убедился.

— Я ничего не понимаю. Вы просыпаетесь этим прекрасным утром и обнаруживаете, что вас обокрали на сумму, которой я и представить себе не могу, но…

— Ты слишком быстро говоришь, Скайлар.

— Но вы даже не отменяете прием! Неужели его нельзя отложить, пока не найдены бриллианты?

— У мамы есть и другие украшения.

— Колдер и Том Как-его-там отправились играть в гольф?

— Турнир в честь Дня труда. Проводится ежегодно.

— Я хочу сказать, почему вы не переворачиваете каждый камень в поисках этих драгоценностей? Твоя мать говорит, что они дороги ей лишь как память…

— Копы с этим разберутся. Не волнуйся. Драгоценности застрахованы.

— Кто волнуется? — Скайлар покачал головой. — Мне-то чего волноваться?

Глава 5

— Где драгоценности? — спросил Скайлара лейтенант Джон Кобб, полицейский детектив. — Мы обыскали комнату, в который ты и твой кузен Джон провели прошлую ночь, и твой багаж. Ты играешь на трубе, да? И инструмент у тебя дорогой! Получше, чем в Полицейской академии. Вы с Джонатаном друзья? Я слышал, в начале лета он гостил на ферме твоих родителей в Теннесси. Извини, что попросил его подождать за дверью, пока я буду тебя допрашивать. Ты же не боишься отвечать на вопросы, не так ли, без своего кузена? Почему ты так сильно потеешь? Тут нежарко. Я также слышал, что вы с кузеном не такие уж близкие друзья, может, даже терпеть друг друга не можете. По крайней мере, твоими стараниями из Теннесси он приехал с разбитой физиономией. Что ты думаешь о людях, которые здесь живут? Твоих кузинах, дяде, тете? Ненавидишь их? Такие воображалы. Отвечая на мои вопросы, смотрели на меня исключительно свысока. А что мне делать, пропали-то их драгоценности. Почему ты дрожишь? Что это за отметины на твоих ногах? Давно колешься? Значит, ты приехал вчера днем из Теннесси на автобусе? Что мне скажет полиция твоего города, когда я позвоню им сегодня? Тебя обвиняли в совершении преступления?

Сидя по другую сторону стола дяди, напротив лейтенанта полиции, Скайлар глубоко вдохнул.

— Знаете, сэр, мне трудно угнаться за вами. Никогда не встречал сукина сына янки, который бы так быстро говорил. Клянусь!

— Что?

Поставив локти на край стола, положив подбородок на ладони, женщина в полицейской форме наблюдала, как движется пленка в портативном магнитофоне. Тут она посмотрела на Скайлара и улыбнулась.

— Разве мама не учила тебя правилам хорошего тона? В том городе, откуда я приехала, ты бы в пять минут получил кулаком в зубы, и не только от полисмена, а дамы из церковного комитета в первый же день начали бы собирать тебе на похороны, если б ты сказал, что собираешься задержаться на недельку.

Лейтенант выпрямился в кресле, потом наклонился вперед, положив руки на стол.

— Что тебя задело больше всего?

— Вы назвали моих родственников воображалами.

— А разве это не так?

— Они мои родственники.

— Они же не любят тебя, Скайлар.

— Что мы думаем друг о друге, никого не касается. Посторонние не должны совать нос в наши семейные дела.

— Ты даже не знаешь этих людей, Скайлар. Хочешь услышать, что говорит о тебе твоя кузина Колдер?

— Мы все — одна семья. Кстати, о родственниках. Вы сказали, ваша фамилия — Кобб. Коббы, что живут в соседнем с нами округе…

— Так все-таки, вы с Джонатаном друзья или нет?

— Не ваше дело!

— А что это за следы уколов на твоих ногах?

— Разве вы не видите, что это следы от укусов клещей? Да, многого вы тут не знаете. — Скайлар энергично почесал ногу. — Наверное, и не заметите, как они исчезнут.

— Вчера Джон встретил тебя на автовокзале?

— Да.

— Прямо отвез тебя домой?

— Да. Только не могу сказать, что у вас тут прямые дороги.

— И что ты делал после того, как приехал домой… Я хочу сказать, сюда, в «Пэкстон лендинг»?

— Встретился с дядей. В кабинете. Мы немного поболтали.

— О чем?

Скайлар помялся.

— Дядя Уэйн поздравил меня с получением стипендии в Найтсбриджской музыкальной школе.

— Что потом?

— Джон отвел меня в спальню тети Лейси. Там я встретился с ней. А также с кузиной Колдер, кузиной Джинни и Джонеси, как я понял, подружкой Джона. Учится с ним в Гарварде.

— Ты поболтал с ними?

— Скорее нет, чем да. Они играли с драгоценностями, которые лежали на кровати.

— Драгоценностями, которые пропали?

— Похоже на то.

— Можешь ты мне их описать?

— Что-то вроде шляпки…

— Тиара.

— Большое ожерелье, широкий браслет и крупные серьги.

— Серьги… Можешь ты мне сказать, какие в них были камни?

— В основном бриллианты.

— Какие еще? Изумруды, рубины?..

— Лейтенант Кобб, я не отличу рубин от фасолевого боба.

— До этого ты когда-нибудь видел драгоценности, Скайлар?

— Нет, сэр. Уверен, что нет. У моей мамы есть жемчужное ожерелье, которое папа подарил ей на девятнадцатую годовщину свадь&ы. Из двух ниток. Она всегда надевает его по праздникам.

— А какого ты мнения о драгоценностях, которые вчера видел на кровати твоей тети?

— Невысокого. Это женские игрушки. Сомневаюсь, что на них можно поймать много креппи.

— Креппи? Что такое креппи?

— Рыба.

— Интересная мысль. Пожалуй, мне не стоит спрашивать тебя, а из чего ты собрался готовить соус для креппи. И сколько, ты подумал, могут стоит эти драгоценности?

— Обеспокоился, что много, исходя из того, как ахали и охали над ними женщины.

— Много — это сколько?

— Две, три тысячи долларов.

— Ты серьезно?

— Да, сэр.

— А почему ты «обеспокоился»?

— Там, откуда я приехал, на две, три тысячи долларов можно купить пять, шесть здоровых бычков. Именно так разумный человек использовал бы свободные деньги.

— Ты слышал о том, где хранились драгоценности?

— Нет, сэр. О сейфах я ничего не знаю. Мне до сих пор неизвестно, где находится этот сейф. — За столом Скайлар не видел ничего такого, что могло бы напоминать сейф. Ничего не выпирало из забранной в деревянные панели стены. Правда, в одном месте, на поперечной планке, горела красная лампочка. — Я не привык жить в банке. Мои родители держат все важные бумаги в огнеупорном ящике под кроватью. Он выдерживает температуру до тысячи восьмисот градусов по Фаренгейту.[269]

— Теперь ты знаешь, сколько стоят эти драгоценности?

— Прошлым вечером Джонеси упомянула, что они стоят больше пяти миллионов долларов. Хотя я не могу в это поверить.

— На эти деньги можно купить много бычков, не так ли? Значит, ты еще до предполагаемого времени кражи знал истинную стоимость этих драгоценностей? Что ты делал после того, как увидел их?

— Бросил чемодан в комнате Джона. Потом мы повозились в бассейне. Потом он дал мне свою одежду, чтобы мне было в чем выйти к обеду. После обеда я несколько минут говорил на террасе с Джонеси, потом позвонил родителям из комнаты Джона и примерно в четверть одиннадцатого лег спать.

Лейтенант Кобб записал в блокнот: «Обыскать раздевалку, территорию у бассейна».

— На территории поместья ты был где-нибудь еще, помимо бассейна?

— Нет, сэр.

— Ночью не покидал кровати?

— Спал как гремучая змея на теплом камне.

— Скайлар, после встречи с твоим дядей вчера днем ты больше не заходил в эту комнату?

— Нет, сэр.

— И никогда раньше ты в этом доме не был?

— Никогда не был в Новой Англии. И в этот раз не стремился ехать сюда.

— Понятно. — Лейтенант Кобб заложил руки за голову, откинулся на спинку кресла. — Ты по уши в дерьме, не так ли?

— Что вы такое говорите?

— Сначала ты думал, что драгоценности стоят несколько тысяч долларов. Я думаю, ты слушал внимательно и узнал, где они хранятся. Потом, когда тебе сказали, какова их действительная цена…

— Лейтенант Кобб, именно поэтому я и потею. Бедный родственник с Юга приезжает в дом за несколько часов до пропажи драгоценностей. Подозрение падает на меня. Это так же естественно, как пердеж после гороха. Никаких иллюзий у меня нет. Я — родственник, но я и южанин, то есть еще больший иностранец, чем гостящий здесь же посол никому не ведомой страны. Вы, янки, уже триста лет вините южан во всех грехах.

— Ты собираешься возобновить Гражданскую войну?

— Вы имеете в виду Братскую войну?

— Ты — мальчишка с фермы и ничего не умеешь, кроме как дуть в эту трубу с клапанами. Ты должен ненавидеть этих людей, завидовать их богатству, образованию, утонченности, слугам… Может, ты думаешь, что часть их собственности должна принадлежать тебе?

— Я знал, что мой дядя богат, — ответил Скайлар. — Я не знал, что он баснословно богат, раз может тратить пять миллионов полновесных американских долларов на бирюльки для жены. Я не знал, что вообще есть такие богачи. Но меня это не волнует. В округе Гриндаунс моя семья считается одной из самых достойных. И меня волнует то, что вам это неизвестно. У нас есть земля, мои папа и мама работают. Я ими горжусь. И я горжусь тем, что знаю много такого, о чем большинство здешних людей не имеет ни малейшего понятия.

— Например?

— Ну…

— Как усыпить охранника и открыть сейф? Я заглянул в одну из спален, как скорее всего и ты. Снотворного в аптечках предостаточно.

— Я могу отличить след от укуса клеща, если вижу его.

— Ладно, Скайлар. Если ты скажешь мне, где сейчас драгоценности, и вернешь их, я обещаю закрыть на все глаза. Во всяком случае, со стороны закона претензий к тебе не будет. Кто знает? Может, твой дядя так обрадуется, что подарит тебе две или три тысячи долларов. Вознаграждение за содействие. Так это у нас называется.

Скайлар встал.

— Вот что я должен вам сказать, лейтенант Кобб, — не покидайте город. А если и покинете, я настоятельно рекомендую вам держаться подальше от Теннесси.

— Пришли сюда своего кузена.

* * *

Джон уселся на стул, который только что занимал Скайлар. В отличие от последнего, нисколько не волнуясь.

— Употребляете наркотики? — спросил лейтенант Кобб.

— Нет.

— Увлекаетесь азартными играми?

— Нет.

— Ваша девушка не беременна?

— Нет.

— В колледже успеваете?

— Да.

— Долги есть?

— Нет.

— Нуждаетесь в деньгах?

— Денег мне хватает.

— Но пяти миллионов у вас нет?

— Вы в этом уверены?

— А вы?

— Полагаю, вас это не касается.

— Заносчивость, заносчивость. Давайте поговорим о людях, которые были здесь прошлым вечером. Дворецкий?

— Обадьях? Родом из северной Индии. Служит у нас четыре или пять лет. Раньше служил у моего дяди.

— Вэнса Колдера?

— Да.

— Почему он ушел от дяди и поступил к вам?

— Сказал, что ему недостает семейного окружения.

— Ваш дядя — стареющий плейбой, не так ли? Джон промолчал.

— Кухарка, миссис Уэттс?

— Служила у нас еще до моего рождения.

— Знаете что-либо о ее личной жизни?

— Сомневаюсь в том, что она у нее есть.

— И три горничных. Джон прикрыл рот, зевая.

— Эти приходят и уходят. Так было. И будет. Насколько мне известно, всех звать Мэри.

— Джонатан, мы полагаем, драгоценности украл кто-то из своих. Тот, кто знал стоимость этих драгоценностей, знал, что они в сейфе, и знал, как открыть сейф.

— Ребенок может забраться в этот сейф и обчистить его. Он снабжен электронной системой сигнализации, но замок очень уж старый.

— Вы можете открыть сейф?

— Конечно.

— Никто из слуг никогда не преступал закона. Естественно, и за охранником ничего не числится.

— У всех что-то случается впервые.

— Я не могу представить себе, как судья Феррис, семидесятилетний вдовец, крадет драгоценности. Я не стал бы спешить с обвинением посла или его жены в этом преступлении.

— Почему нет?

— Что вы делали вчера после обеда?

— Том и я играли в бильярд. Пили коньяк. Играли до одиннадцати. Потом я прошел в гостиную, пожелал всем спокойной ночи и отправился наверх, спать.

— Ваш кузен уже лежал в постели?

— Да.

— Эта молодая женщина, Джонс…

— Джоан Эпплярд. А зовут ее Джонеси.

— Вы не общались с ней после обеда?

— Нет.

— Разве она не ваша подружка?

— Это так. Она играла в гостиной в бридж с моей мамой, послом и его женой.

— Вы не поцеловали Джонеси на прощание?

— Почему вы спрашиваете?

— Может случиться, что вы женитесь на Джонеси?

— Может. Мы не обручены.

— Учитывая ваш возраст, у вас не такой уж страстный роман.

— Джонеси и я знакомы много лет. Вчера днем мы какое-то время провели вместе.

— Ночью вы не покидали постель?

— Нет. Разве что вставал в туалет. Не помню.

— Вы не знаете, покидал ли комнату Скайлар?

— Нет. Лейтенант Кобб, я обычно не пью. Но тут за обедом выпил несколько стаканов вина, а потом одну или две рюмки коньяка с Томом. Как только моя голова коснулась подушки, уже ничто не могло меня разбудить.

— Этот Том, о которым вы говорите. Том Палмер? Приятель Колдер? Я хочу сказать, ее кавалер?

— Да. Его мы тоже знаем всю жизнь.

— Он провел ночь в маленькой комнате для гостей. Не выходил из нее. Джонеси оставалась в маленькой спальне. Вы не покидали своей комнаты. Странное, знаете ли, воздержание для здоровых молодых людей. И у ваших родителей отдельные спальни.

— Все, что делается с двенадцати до шести, можно с тем же успехом делать с шести до двенадцати.

— То есть мы вновь переходим к Скайлару. Что вы о нем думаете?

— Я познакомился с ним в начале лета, когда побывал в Теннесси.

— Это не ответ на вопрос, что вы о нем думаете.

— Побыв там какое-то время, я понял, что он — обманщик.

— Простите?

— Он изображает южанина и простого деревенского парня, а на самом деле хитер, как лис.

— То есть очень умен.

— Да. И изобретателен. Он дурит всем головы.

— Ему хватило бы ума, чтобы украсть драгоценности?

— Несомненно.

— Вы считаете, их украл он?

— Нет.

— Почему нет? Он приезжает в пять часов, видит драгоценности, потом узнает, сколько они стоят, и не проходит и двенадцати часов, как они пропадают.

— Зачем они ему?

— Разве плохо заполучить пять миллионов долларов?

— Он бы не знал, что делать с драгоценностями, как обратить их в наличные.

— Такие мелочи обычно людей не останавливают.

— Послушайте, лейтенант, Скайлар приехал из тех мест, где люди не запирают дома, автомобили…

— В Теннесси нет грабежей?

— Наверное, есть. Но сбыть драгоценности ему бы не удалось.

— Сейчас, возможно, и нет. Может, он собирается подержать их несколько лет. Мудрое решение.

— Я не могу представить себе Скайлара вором.

— Есть воры, которые никогда не крали раньше. Ваши слова: у всех что-то случается впервые. В данном случае мотивом может служить как чувство обиды, так и жадность.

— Чувство обиды?

— Конечно. Деревенский парень приезжает в гости к богатым кузену и кузинам, видит, сколько всего у них есть, их роскошное поместье на берегу реки, бассейн, дорогие автомобили, слуги. А тут еще Колдер, а может, и ваша мать, и вы все с пренебрежением воспринимаете его манеру говорить, его одежду, его внешний вид. Колдер-то точно держит его за неотесанного мужлана. Как вы сказали, он далеко не глуп. Вы думаете, он этого не понимает?

— То есть он украл драгоценности в отместку за то, что мы немного посмеялись над ним? — Джон отвел глаза. — Возможно. Он обидчивый, хотя старается этого не показывать.

— Если он украл драгоценности, где он их мог спрятать?

— Откуда мне знать?

— Будьте начеку, а?

— Хорошо.

— А куда так рано уехала мисс Эпплярд?

— Понятия не имею.

— Она не говорила, что ей надо куда-то поехать с самого утра?

— Нет, не говорила.

— А ее не беспокоит, что вас может встревожить ее внезапный отъезд?

— Ее поступки меня не тревожат.

Лейтенант Кобб улыбнулся этому самоуверенному молодому человеку.

— Тем самым вы хотите сказать, что плевать вы на нее хотели. А она — на вас.

Глава 6

— Позвольте поблагодарить вас зато, что смогли принять меня в субботу утром. — Джонеси потупилась. — Прошлой ночью мне приснился сон, о котором я хочу поговорить с вами. Очень тревожный.

Хотя в кабинете и стоял стол, доктор Макбрайд не сидела за ним. Положив ногу на ногу, с блокнотом на колене, она расположилась в удобном, обшитом ярким ситчиком кресле, так же как и Джонеси.

— Очень тревожный? — переспросила доктор Макбрайд.

Магнитофон на столе она включила перед тем, как сесть в кресло.

— Такой реальный, — добавила Джонеси. — Я не помню такого реального сна.

— Расскажи.

— Этой ночью я лежала в кровати в спальне для гостей, в которой всегда сплю, если остаюсь на ночь в «Пэкстон лендинг».

— Это сон? Или ты действительно ночевала в «Пэкстон лендинг»?

— Прошлую ночь я провела в «Пэкстон лендинг». В маленькой спальне. Да, это сон.

— Тебе снилось, что ты спишь в кровати в этой комнате, когда ты действительно спала в кровати в этой комнате? Правильно я тебя поняла?

— Да.

— Что тебе снилось? Когда?

— Перед рассветом.

— Понятно. И ты спала.

— Я спала. Я услышала, как открылась дверь в коридор. Я посмотрела на дверь. Увидела стоящего в дверном проеме совершенно голого стройного молодого мужчину. Освещенного тусклыми коридорными лампами. Широкие плечи, узкие бедра, длинные мускулистые руки и ноги. Нос и рот я видела в профиль. Он повернул голову, словно прислушиваясь. Его рука лежала на наружной дверной ручке. Потом он повернулся боком и закрыл за собой дверь. Свет выхватил из темноты загорелую кожу его груди, живота, ног.

— Какой свет?

— На столике у двери горел ночник.

— Как я понимаю, в твою комнату вошел не Джон.

— Нет. Кузен Джона, Скайлар.

— Что он сделал? Почему ты не закричала?

— Я очень удивилась. Он зачаровал меня. Такой красавец.

— Он появился в твоей комнате абсолютно голый? Прошел по дому абсолютно голым?

— Должно быть. Ничего не могу сказать. Когда он повернулся в профиль, я увидела его пенис. Он поблескивал, словно был в чем-то влажном. Длинный, он торчал из его тела.

Медленно его голова повернулась. Он смотрел на меня, лежащую в кровати.

На цыпочках, длинными шагами пересек комнату, оказался рядом.

Левой рукой сдернул с меня одеяло и простыню.

И посмотрел на меня. Оглядел меня. С головы до ног. Все тело. С улыбкой на устах. У него обаятельная улыбка, знаете ли.

Доктор Макбрайд выпрямилась в кресле. Переменила ноги: та, что была наверху, ушла вниз.

— Ты спала голой?

— Конечно. Я надеваю ночную рубашку только холодной зимой. А теплой летней ночью…

— Кто такой Скайлар? Я не знала, что у Джона есть кузен.

— Скайлар Уитфилд. Вчера он приехал из Теннесси. Со следующей недели он начинает учиться в Найтсбриджской музыкальной школе. Он играет на трубе. Никогда не был в Бостоне.

— Значит, вчера вечером ты впервые его увидела?

— Да.

— Он тебе приглянулся?

— О, да. Очень. Такой мужчина. Он как-то по-особенному стоит, двигается, смотрит на тебя. Он излучает секс.

— Что это означает для тебя? Излучать секс…

— Его тело, его глаза испускают электрические волны. Не могу объяснить. Он прекрасно знает, что он — мужчина. И чертовски этим счастлив. Я хочу сказать, тем, что он — мужчина. Наверное, таких людей мне видеть еще не доводилось. Вы знаете, он совершенно ничего не стыдился. И что-то в нем заявляет во весь голос: «Ты — женщина? Это же прекрасно!» — Джонеси улыбнулась.

— Он подходил к тебе ночью, я хочу сказать, вечером?

— Нет. Нет. Я думаю, так уж он устроен. Он спросил, девушка ли я Джона.

— И что ты ответила?

— Что-то сказала. Не помню, что именно.

— Продолжай.

— Я начала поворачиваться на правый бок, спиной к нему.

Он быстро уперся ладонями в мои плечи. Прижал меня спиной к кровати.

Потом запрыгнул на кровать, сел мне на бедра, колени его оказались по обе стороны моих ног. Складки на его животе были не глубже волоса.

— Ты все смогла разглядеть при слабом свете ночника?

— Я все видела. За окном уже занималась заря. Его пенис лежал у меня на животе.

— Почему ты не закричала?

— Потому что он закрыл мне рот своим. Губы его охватили мои. Я едва могла дышать. От него так хорошо пахло. Ни от одного мужчины не шел такой приятный запах. Это тебе не одеколон.

— И чем он пах?

— Кожей. Солнцем на коже. Чистым потом. Природой. Он пах природой. Знаете, свежим воздухом, глоток которого можно поймать только в лесу. Он пах настоящим.

Он раскрыл мне рот. Губы его по-прежнему охватывали мои. Потом его язык проник внутрь, приподнял мой язык, начал кружить вокруг моего языка, ныряя под него, касаясь неба.

— Ты не сопротивлялась? Не пыталась что-нибудь предпринять?

— Я сопротивлялась. Извивалась под ним, пыталась поднять одно бедро, потом другое, чтобы скинуть его. Барабанила по спине кулаками. Все равно что барабанила ими по гладкому дереву. Только мускулы под его гладкой кожей двигались. Я вытянула руки, попыталась схватить его ягодицы.

— Он не остановился?

— Нет. Это было чудесно. Потом его нога заелозила по моей промежности. Думаю, я тотчас же кончила.

— Должно быть, он очень худой.

— Его рот оторвался от моего. Язык начал играть с моим левым соском, потом с правым.

— Твой рот освободили. Почему ты не закричала?

— Я задыхалась, не знаю почему. У меня перехватило горло.

— Он не сжимал тебе шею?

— Нет. Его левая рука поглаживала мою правую грудь.

— Ты плакала?

— Думаю, что да. Вроде бы я чувствовала на щеках холодные слезы. Я вспотела. Мы оба вспотели. Его тело соскальзывало с моего. Потом один его палец, через какое-то время два и, наконец, три его пальца вошли в меня. Могла я кончить три раза?

— Не знаю. Могла?

— Могла я получить все эти оргазмы во сне, когда наяву ничего не было?

— Во сне?

— Я вжалась затылком в подушку, выгнула спину, я хотела, чтобы он как можно скорее вошел в меня.

— Он вошел? И как он это сделал?

— Сделал не он. Я. Его пальцы все еще были во мне. Я поняла, что его колени уже между моих ног. Потом он потянул меня на свои бедра, руки скользнули мне под спину, пальцы схватились за плечи. Он оторвал меня от кровати. И внезапно мне в легкие ворвался свежий воздух. Я пила и пила его. Терлась лицом о его шею.

Я как бы сидела у него на бедрах. Не знаю.

Я вставила в себя кончик его пениса.

Он особо не двигался. Но я снова кончила.

Каким-то удивительным движением он развел свои колени, мои бедра и медленно вошел в меня. В меня, вы понимаете, о чем я? Вошел глубоко-глубоко. Потом вытянул ноги вдоль моего тела.

Сначала он ограничился только вращательными движениями, вы знаете, о чем я? Вращал бедрами! И лишь когда я сцепила ноги у него на спине, он начал долбить, долбить и долбить.

— Меня ждут в «Уэллфлите» к ленчу, — успела вставить доктор Макбрайд.

— Потом мы лежали вместе, тяжело дыша, приходя в себя. Одна его нога на моем животе. Рука — на груди.

Какое-то время спустя он встал, поцеловал меня в щеку и тихонько, на цыпочках, широкими шагами пересек комнату и скрылся за дверью.

— За все время он не произнес ни слова?

— Я не знаю, спала ли я или отключалась. Или именно тогда я и проснулась.

— Но ты сказала, что спала?

— Да. Постель была вся измята. Обычно я сплю спокойно. И простыня промокла от пота.

Никогда в жизни не испытывала я такой усталости. Болели все мышцы.

В общем, больше я спать не могла. Поднялась, дотащилась до душа, поехала в город. Дожидаясь девяти часов, чтобы позвонить вам, поверите ли, съела шесть пончиков. Никогда раньше я не съедала сразу шесть пончиков.

— Джоан, ты уверена, что тебе все это приснилось?

— А как это еще объяснить?

— Не знаю. Обычно такие сны не бывают столь четкими. Ты даже смогла описать его необычный запах. Сны не длятся так долго. Заря, занимающаяся за окном. Очень уж реалистично.

— Сюрреалистично?

— Нет. Реалистично. Я сказала, реалистично.

— Я знаю. Вот почему я и приехала к вам.

— Почему? Почему ты приехала ко мне? Это не первый эротический сон, который приснился тебе. Если мы говорим о сне.

— Как я могла получить многократный оргазм во сне, лежа в кровати одна, если в реальности, занимаясь любовью, мне этого не удается?

— Джоан, я не уверена, что ты лежала в кровати одна. Можешь ты описать какие-то особые приметы тела этого юноши?

Джонеси улыбнулась:

— Я уже описала, не так ли?

— Особые. Родимые пятна. Шрамы.

— На ногах у него следы укусов клещей. Один под пупком.

— Раньше ты видела его обнаженным?

— Нет. Я познакомилась с ним вчера вечером.

— Джоан, я думаю, мне надо послать тебя в больницу. Сдать анализы. Убедиться, что это сон, а не изнасилование.

— Вы не можете. Вернее, я не могу.

— Почему?

— Вчера днем я занималась любовью.

— С Джоном?

— Они кузены.

— Это неважно. Анализы спермы на ДНК очень точные. Ты принимаешь противозачаточные таблетки?

— Да.

— А как насчет защиты от?..

— Джон и я… других… сексуальных партнеров у нас нет.

— Однако…

— Я доверяю Джону.

— Я бы хотела определить, изнасиловали ли тебя прошлой ночью. Этим утром. Ты действительно веришь, что все это — сон?

— Я не знаю. Я не могу поверить, что я так измяла постель. Ничего подобного со мной не случалось. И так загоняла себя. Разве такое возможно? Вы правы. Слишком уж все было реально.

— Я думаю, если бы ты пребывала в полной уверенности, что это сон, то не стала бы искать встречи со мной в субботнее утро, да еще на День труда. Я права?

— Не знаю.

— Джоан, и что нам с этим делать? Ты не хочешь, чтобы я дала тебе направление на анализы?

— Нет.

— Тогда я просто не знаю, что предпринять в такой ситуации.

— Я тоже, — вздохнула Джонеси.

Глава 7

— Сначала лучше плыть вверх по течению, — посоветовала Джинни. — Особенно если предполагается пикник.

В бикини и кроссовках, она сидела на носу каноэ, глядя на Скайлара. Рюкзак лежал у ее ног.

— Хорошо. — Оттолкнувшись от берега, Скайлар ступил в каноэ. — Хотя я это и так знал.

— Я покажу тебе Причуду. Мое любимое место. В миле или двух вверх по течению. А потом мы отправимся в мое самое любимое место, на крохотный островок, где и устроим пикник.

Отгребая от скалистого, заваленного бревнами берега, Скайлар оглянулся, чтобы посмотреть на странное овальное сооружение, частью построенное на берегу, частью над водой.

Стены первого этажа чуть ли не полностью изготовили из стекла. Зато на втором этаже маленькие круглые окна напоминали иллюминаторы. И в крыше было что-то от корабля.

— Это наш рыбачий домик, — пояснила Джинни. — Папа перестроил его несколько лет назад. Теперь сдает его в аренду.

— Вам нужна плата за аренду?

— Его можно было или сдать в аренду, или снести. Не знаю. Может, он думал, что тут начнут жить наши молодые, если поженятся, Джон и Джонеси или Колдер и Том.

— Или Джинни и…

— Не будь ты моим кузеном, я бы сказала ты.

— Ты в меня влюбилась?

— Именно так. — Прищурившись, она смотрела на Скайлара, в шортах и кроссовках. — Ты могучий, пышущий здоровьем зверь, Скайлар.

— Так и есть. Я — зверь. И реву на полную луну. А-а-а-а-а!

— Совершенно верно. Женщина должна терпеть от мужчины все, что угодно, особенно если случается такое лишь раз в месяц. А мужчина — от женщины, так?

— В большую часть месяцев, да.

— Синяя луна, — пропела Джинни.

— Откуда ты знаешь эту песню?

— Папа иногда ставит на проигрыватель старые пластинки.

— Правда?

— Тебя это удивляет?

Скайлар развернул каноэ против течения.

— Не могу представить себе, как дядя Уэйн делает что-то… что-то такое… ну, не знаю… к примеру, слушает музыку.

— Ты думаешь, он холоден, как рыба? Многие так думают.

— Я этого не говорил.

— Приходи к нам на ужин в какой-нибудь четверг. У слуг это выходной день, до полуночи. Поэтому по четвергам у нас семейные вечера. Без слуг и посторонних папа расслабляется. Особенно после операции на сердце.

— Твоему отцу делали операцию на сердце? Когда?

— Вскоре после возвращения Джона. В конце июня, в июле. Так что все лето он не работал.

— Никто нам ничего не сказал.

— С какой стати?

— Мы же близкие родственники.

Конечно. Твои родители послали бы отцу горшок с цветами, а моя мать написала бы им благодарственное письмо… С прибылью остались бы только цветочники, телеграф и почтовая служба.

— Не очень-то ты сентиментальна, Джинни.

— Так или иначе, в четверг вечером, если все идет как обычно, папа разговаривает с нами не как со своими подчиненными. Иногда он нас даже слушает. Иногда в его речи появляется южный акцент. Иногда он слушает музыку. Случалось, даю честное слово, он даже танцевал с мамой. Правда, не в последнее время.

— И ты знаешь, что такое синяя луна.

— Ты думаешь, что все янки глупы?

— Стараюсь так не думать.

— Твою подружку убили этим летом?

— Вот об этом я тем более стараюсь не думать.

— Извини. Джон не мог упоминать про другую девушку, с которой ты вырос и…

— Пожалуйста!

— Ладно. Итак… — Джинни опустила пальчики одной руки в воду. — Несмотря на мою неистовую и страстную любовь к тебе, полагаю, моим первым мужем будет Алекс Броудбент.

— Кто такой Алекс Броудбент? Сексапильный тридцатидвухлетний киноактер, который все играет подростков?

Джинни улыбнулась.

— Нет. Он живет в рыбачьем домике, со своей женой. Днем и ночью к нему приходит множество людей. Интересных людей. Артисты. Музыканты, писатели, художники, фотографы, иногда политики. Моя мама называет их «Алексова флотилия». Он — критик в бостонской газете.

— И что он критикует?

— Музыку, книги, кино, искусство. Политику.

— Он во всем этом хорошо разбирается?

— Никто еще не сказал, что не разбирается. Дело в том, что его колонка приносит пользу. Он решает проблемы. Всех слушает, пишет о том, что ему говорят, потом вносит предложение, или задает очевидный вопрос, или находит какое-то другое решение.

— И люди реагируют?

— Будь уверен. Дают деньги на добрые дела. Принимают законы.

— Почему? Почему они должны ему верить?

— Потому что в основе написанного лежит здравый смысл. Он может быть очень остроумным, но никогда не высмеивает кого-либо ради красного словца. И потом, все знают, что он не использовал эти деньги и власть себе во благо. Или ради того, чтобы отомстить. Так, во всяком случае, говорит папа.

— Твой отец его уважает?

— Именно поэтому Алекс живет в нашем рыбачьем домике. Я думаю, своей колонкой он много денег не зарабатывает.

Скайлар улыбнулся. Значит, одному человеку, моему дяде, Уэйну Уитфилду, удалось купить Алекса Броудбента.

— Сколько ему лет?

— Чуть больше тридцати.

— Вроде бы ты сказала, что у мистера Броудбента есть жена? Как же ты собираешься выйти за него замуж?

— Мама говорит, что поначалу Диану считали очень умной, когда она молчала. Все думали, что она мыслит. Потом она поступила в колледж. И начала говорить. Сама вырыла себе яму. — Взгляд Джинни обежал вершины растущих на берегу деревьев. — Этот семейный союз долго не продлится. Чем больше она говорит, тем глупее выглядит.

— Зато поговорить с тобой — одно удовольствие?

— А разве нет?

— Чье это поместье?

На левом берегу высился большой кирпичный, выкрашенный белой краской особняк, от которого к берегу сбегал просторный луг.

— Оглторп.

— Это их настоящая фамилия?[270]

— Конечно. Луиз Оглторп учится со мной в школе. Мы — самые близкие подруги. Я ее ненавижу.

— Почему?

— Потому что она во всем опережает меня. Как бы я ни старалась. Начиная от произношения слов по буквам до прыжков на лошадях через изгороди. Она все делает чуть лучше меня.

Скайлар рассмеялся:

— По крайней мере в этом ты честна.

Рассмеялась и Джинни.

— На прошлой неделе, на теннисном турнире в клубе, я сдобрила ее лимонад водкой. Я думала, эта паршивка по меньшей мере знает, какова водка на вкус. Ей же тринадцать лет. Я не ожидала, что она все выпьет.

— К чему это привело?

— Она выиграла.

* * *

Обернувшись, Джинни направила Скайлара с залитой солнцем реки в прибрежную тень.

— Чуть правее, Скайлар, видишь? Где нет камней. Носом ткнись в берег. Он тут мягкий. Тогда мы не замочим ноги.

— Да, мэм.

Над ними высилась башня из серого камня.

Они поднялись к ней.

— Башню построил дед судьи Ферриса, тоже судья Феррис, — пояснила Джинни. — Эта семья сидит на одном месте так давно, что они разучились бы ходить, если б не гольф. — Она всмотрелась в лицо Скайлара. — Тебе понравилась шутка?

Он рассмеялся.

— Естественно.

— Ее придумал мой дядя Вэнс. И постоянно повторяет.

Железная дверь, ведущая в башню, висела на одной петле. Внутри каменный пол блестел от осколков стекла. У стены лежали семь или восемь банок из-под пива. Рядом с остатками ватного матраца. Несколько презервативов (два синих, один красный) вроде бы появились здесь не так уж и давно.

— Сюда ты приводишь всех своих друзей? — спросил Скайлар.

Джинни повела его по каменным ступеням, спиралью поднимающимся по стене башни.

— Старый судья Феррис построил ее в конце прошлого столетия. Думаю, он собирался приводить сюда дам, чтобы в жаркий день они могли попить чаю, наслаждаясь легким ветерком. Во всяком случае, на полу немало осколков фарфора.

Диаметр верхней площадки башни не превышал трех метров. Ее огораживала стена высотой в метр.

— Там произошла первая битва Войны. — Джинни указала на юг.

— Какой войны?

— Американской революции.

— Там, откуда я приехал, под Войной подразумевают войну между штатами.

— Здесь тебе что-нибудь напоминает Теннесси, Скайлар? Ну хоть что-нибудь?

Он огляделся. Особняки и лужайки, проглядывающие сквозь листву деревьев, синяя река меж зеленых берегов, холмы на западе.

— В вашей зелени больше желтого.

— Ты тоскуешь по дому, Скайлар?

— Больше, чем ожидал.

— Почему?

— Не хочу уточнять.

— Говори. Никто не слушает.

— Это одна из причин. Никто не слушает, — ответил Скайлар. — Я думаю, люди различаются тем, как они говорят «нет». Вместо того чтобы слушать, вы все только и ждете, чтобы перебить человека и сказать «нет», независимо от того, что этот человек говорил.

— Ты находишь нас нетерпимыми? Принимающими все в штыки? Наверное, на то у тебя есть причины.

— Я не пробыл здесь и суток, как меня обвинили в краже пяти миллионов долларов или чего-то подобного у моей семьи.

— Действительно обвинили?

— Да. Полисмен прямо заявил мне об этом в лицо. Твои родные действительно считают, что я украл эти драгоценности?

— Увы, да.

— А слуги?

— И слуги.

— Каким-то образом за обедом из меня сделали посмешище. Наверное, мне не стоило развлекать людей в долгой поездке на автобусе. Этот посол рассказывал мне о том, что интересно как ему, так и мне, а Джонеси заявила, что я вел себя грубо. И я раздражаю твою мать.

— А чему говорят «нет» у вас?

— У нас всегда выслушают человека. Никогда не проявят злобы. Не хочется говорить тебе этого, Джинни, но многие южане, которых я знаю, не хотят, чтобы их дети учились на Севере. Боятся, что они будут вести себя как северяне.

— Это правда?

— Да.

— Мне понравился твой друг Дуфус.

— Нет, не понравился.

— Я не понимала многое из того, что он говорил.

— Он провел здесь день и укатил домой. Сомневаюсь, чтобы теперь Дуфус зашел севернее наших амбаров с табаком.

— Должно быть, моему отцу удалось приспособиться к Северу с превеликим трудом. Я только сейчас это поняла.

— Должно быть, он очень чего-то хотел.

— Странно, что колледж, в котором ты собрался учиться, Найтсбридж, требует, чтобы ты прибыл туда на День труда.

— Наверное, нас приучают к тому, что музыканты должны работать и по праздникам.

— А есть что-то такое, чего ты очень хочешь, Скайлар? Стать профессиональным музыкантом?

— В данный момент не знаю.

— Знаешь, ты мне нравишься, Скайлар. Может, тебе стоит вернуться домой, на Юг? Прежде чем ты не начал вести себя как северянин.

— Может, я и вернусь. Теперь семейные драгоценности у меня. Почему нет?

— Пошли. — Джинни взяла его за руку. — Я хочу показать тебе наш секрет.

* * *

У основания башни над землей возвышался каменный надолб. По форме вроде бы часть небольшого резервуара. Джинни сдвинула по направляющим металлическую крышку, открыв идущий вниз лаз.

Обошла надолб с другой стороны.

— Пошли.

— Будь я… — Скайлар последовал за Джинни. — Башня с подвалом. Надеюсь, ты не ведешь меня в подземную темницу? Честное слово, Джинни, я не брал игрушки твоей мамы!

— Я знаю.

К тому времени, когда он добрался до последней ступени, Джинни уже зажгла керосиновую лампу.

— Однако. — Скайлар огляделся. — Здесь есть все, за исключением кнутов и цепей!

Круглые стены блестели влагой. Пахло сырой землей.

— Будь я проклят, — не выдержал Скайлар. — Это действительно подземная темница. Вы, янки, думаете обо всем. Сколько моих братьев-конфедератов похоронено под этим полом?

Неровный каменный пол чисто вымели. Посередине лежал круглый сухой ковер.

— Дело в том, — Джинни повесила лампу на крюк, вбитый между двух камней, — что старый судья Феррис построил башню ради этого подземелья. Он хранил здесь оружие и боеприпасы на случай восстания черни.

— Вы, янки, всего боитесь…

— Я думаю, если он что здесь и хранил, так это вино.

Но дважды подземелье служило бомбоубежищем. Во время Второй мировой, а потом и «холодной» войны.

Кое-где на стенах сохранились остатки полок. На двух даже стояли несколько коробок с едой и бутылки прохладительных напитков. Под ними ржавели двухсот-галлоновые бочки с кранами.

Стояли в подземелье и две аккуратно заправленные койки.

Джинни села на один из стульев у круглого столика.

— Почему тут так чисто? — спросил Скайлар. — Кто тут поддерживает порядок?

— Луиз Оглторп и я. — Джинни похлопала рукой по столику. — Мы тут сидим, играем в карты, разговариваем, объедаемся пирожными. Знаешь… — Она улыбнулась… — Мы забираемся сюда как в материнское чрево.

Скайлар наблюдал, как блики от лампы играют на белках кузины.

— Я думал, ты ненавидишь Луиз Оглторп.

— Ненавижу. Я бы хотела задушить эту маленькую гадину. — Джинни показала, как бы она это сделала. — Наверное, задушу. И очень скоро.

— Тогда почему…

— У всех свои проблемы. Или я не права? У Луиз новый отчим. Мистер Нэнс. Мистер Эдуард Нэнс. Слышал о нем?

— Нет. Откуда?

— Он был известным бейсбольным тренером.

— Луиз не взяла его фамилию?

— Он ее не удочерил.

— Почему нет?

— Она — наследница Оглторпов. Но он говорит, что теперь несет за нее ответственность, должен обеспечить ей надлежащее образование. Иногда он пытается следить за нами, вызнать, куда мы ходим. Но мы всякий раз убегаем от него, даже днем.

— Кто знает об этом месте? — спросил Скайлар.

— Знает? — Джинни прикусила большой палец. — Знают многие. Но практически все забыли. Или тебя интересует, кто знает от том, что мы с Луиз бываем в этом подземелье? Никто.

— Тогда почему ты показала его мне?

— Чтобы ты не чувствовал, что на тебя все смотрят свысока. Теперь ты веришь, что понравился мне? — Джинни вытащила палец изо рта, заговорила в кулак: — Отныне будешь помнить, что ты тоже можешь заползти в материнское чрево.

* * *

— Ты рад, что я тебя спасла? — спросила Джинни.

— Да, — ответил Скайлар. — От чего?

На острове, размером с баржу, покрытом скалами и деревьями с перекрученными корнями, они сидели в тени, на пятачке ровной, твердой земли. Джинни достала из рюкзака корзинку с ленчем.

После полицейского допроса, не зная, что делать, Скайлар поднялся в комнату Джона. Чтобы, к своему полному изумлению, обнаружить, что там уже прибрались.

Если не считать шума моторов на подъездной дорожке, доносящегося до него через открытое окно, в доме царили тишина и покой.

Джон так и не вернулся в свою комнату.

Через сорок пять минут физические упражнения Скайлару приелись. Он задумался над тем, что делать дальше. Сейчас и потом.

Лежа на спине, он выжимал штангу (последняя серия из пяти жимов), когда в комнату без стука вошла Джинни.

— Пошли. Я попросила миссис Уэттс собрать нам корзинку для пикника. Ты весь потный. Знаешь, как грести на каноэ?

Он положил штангу на крюки и сел.

— Нет, если ты это умеешь.

— Я разучилась. — Джинни улыбнулась. — Так что грести будешь ты.

На крошечном острове Джинни протянула Скайлару бутылку пива.

— Миссис Уэттс оказала нам честь.

— А что это за красные штучки в курином салате?

— Pimiento? Красный перец.

Скайлар пожевал.

— Красный перец. Вкусно.

Джинни достала из рюкзака рюмку для яйца, поставила на землю перед собой.

— Скайлар, ты часом не заметил, что они все, Колдер, Том, Джонатан, уехали в загородный клуб, оставив тебя дома?

— Так вот куда они поехали? — Скайлар наблюдал, как Джинни достает из рюкзака два яйца, маленькую серебряную ложечку, маленькие хрустальные солонку и перечницу. — Я не играю в гольф.

— В загородном клубе можно найти и другие занятия, Скайлар.

— А что еще там делают?

— Встречаются с людьми. — Маленькой серебряной ложечкой Джинни постучала вкруг вершинки яйца.

— Я и так уже встретил много людей.

Джинни сняла вершинку яйца, бросила на землю.

— Тебя это не оскорбляет?

— Когда Джон-Тан прибыл вокруг Гриндаунс, я обошелся с ним не слишком вежливо. Стеснялся встретиться с ним, стеснялся знакомить с моими друзьями.

— Почему?

— Я думал, он окажется снобом.

— Оказался?

— Да.

— Он не может принимать тебя за сноба. — Она посолила и поперчила яйцо.

— Может, он думает, что я навыворот. Что мне не понравятся его друзья.

— Скорее он думает, что ты не понравишься его друзьям.

— Наверное, в здешних краях не очень-то ценится умение играть на трубе. Тут одни послы, судьи, банкиры, дворецкие, уж не знаю, кто там еще. — Он наблюдал, как Джинни сосредоточенно ест яйцо всмятку. — Как дяде Уэйну удалось стать таким богачом?

— Он не стал. — Джинни поставила в рюмку второе яйцо. Серебряной ложечкой постучала вокруг вершинки. — Нет, деньги он, конечно, заработал. Ты еще не был в апартаментах Джонатана в Гарварде?

— Нет.

— Он живет в общежитии, которое называется Колдер-Хауз. Ты уже познакомился с братом моей матери, Вэнсом Колдером. Это фамилия моей матери. Кто-то из моих предков подарил Гарварду деньги на постройку Колдер-Хауза.

— Мой отец подарил баптистской церкви пять акров земли для расширения кладбища.

— Твой дядя Уэйн, мой папа, работал на «Колдер патнерс». Только раньше, за исключением Колдеров, других партнеров не было.

— И что они делали?

— Деньги.

— О…

— Как только могли.

— Просто делали деньги? — спросил Скайлар. — Не создавая ничего реального? Странно.

— Мой дядя Вэнс остался единственным продолжателем рода. Поэтому дедушка сделал твоего дядю Уэйна партнером, он женился на моей матери, и появилась я. Папа сделал очень большие деньги. Как для компании, так, я думаю, и для себя. — Джинни доела второе яйцо. — Я думаю, чтобы это доказать, несколько лет тому назад он подарил матери те самые драгоценности, которые ты украл. Одновременно он позаботился и о нас, детях. На счету каждого из нас лежит приличная сумма.

— Хорошо, хорошо. Я отдам драгоценности. Если они так много значат для вас.

Джинни положила чистенькую рюмку для яйца и серебряную ложечку в пластиковый пакет из-под сандвича Скайлара, пакет сунула в рюкзак.

— А-ах! Как же хорошо! Тебе понравился пикник?

— Я бы лучше съел два яйца всмятку, — ответил Скайлар.

И лучезарно улыбнулся Джинни.

Глава 8

Не снимая маски для сна, Лейси протянула руку, взяла телефонную трубку, поднесла к уху. Лежала она на спине, затылком на плоской подушке, чтобы не попортить прическу.

— Обадьях, — голос звучал резко. — Я просила не беспокоить меня. Я должна отдохнуть, прежде чем начнут прибывать гости. Неужели возникло что-то такое, чего ты уладить не можешь?

— Да, миссис Уитфилд. Звонит женщина, которая настаивает на том, что должна немедленно поговорить с вами. — Говорил Обадьях с легким североиндийским акцентом. — Доктор Макбрайд. Представляется психоаналитиком мисс Эпплярд.

Лейси задумалась.

— Ты знаешь, где сейчас мисс Эпплярд?

— Нет, миссис Уитфилд.

— Хорошо, — вздохнула Лейси. — Соединяй?

В трубке раздался щелчок.

— Алло! Миссис Уитфилд? — Да.

— Это Сюзан Макбрайд. Я — психоаналитик Джоан Эпплярд. Джоан гостит у вас в «Пэкстон лендинг»?

— Она провела здесь прошлую ночь. Как я понимаю, уехала рано утром. Где она сейчас, мне неизвестно.

— Да. Рано утром она приехала ко мне в Кембридж. Рассказала мне нечто загадочное. Тревожное. Она в полном замешательстве. После встречи с ней я поехала в «Уэллфлит». На ленч с друзьями. И постоянно думала о том, что она мне рассказала.

Да, моя девочка, сказала себе Лейси, не открывая глаза под маской для сна. И судя по тому, как ты немного тянешь слова, за ленчем ты скорее пила, чем закусывала.

— Вы меня слушаете? —   Да.

— У вас остановился и молодой человек по имени Скайлар.

— Да.

— Он — ваш племянник?

— Да. Со стороны мужа.

— Миссис Уитфилд, даже не знаю, как вам это сказать. Но я думаю, что буду всю жизнь корить себя, если не поставлю вас в известность.

Давай же скорее, мысленно взмолилась Лейси.

— Этим утром в вашем доме, возможно, имело место изнасилование.

— Вы сказали, изнасилование?!

— Я сказала, что этим утром в вашем доме, возможно, имело место изнасилование.

— Пожалуйста, поконкретнее.

— Джоан описала мне один эпизод. По ее словам, ваш племянник на заре вошел в ее спальню, набросился на Джоан, когда она была еще в кровати, и добился своего, как говорили раньше, несмотря на ее протесты и сопротивление.

— Да, это можно назвать изнасилованием.

— Однако Джоан описала мне этот эпизод как сон.

— Сон?

— Да, но с очень яркими подробностями. И она не уверена, что ей это все только приснилось.

— Если это ей приснилось, значит, ничего такого не произошло. Или я не права?

— Возможно, таким способом она пытается эмоционально дистанцироваться от случившегося.

— А может, ей это и правда приснилось? Девушкам иногда снятся такие сны.

— Меня тревожат удивительно точные подробности, описанные ею. Она смогла в мельчайших подробностях описать тело вашего племянника, даже места, где она видела следы от укусов клещей.

— Вчера вечером они вместе плавали в бассейне.

— Плавали? Она описала его необычный запах. А более всего меня волнует растянутость эпизода во времени. Она сказала, что, пока они были в постели вдвоем, поднялось солнце и залило всю комнату.

— Разве нам известно, сколько обычно длится сон?

— Мы считаем, что сон мгновенен, его продолжительность исчисляется долями секунды.

— Я никогда в это не верила.

— Вы не психоаналитик.

— Как вы, профессионалы, любите повторять эту фразу! Я уверена, что во сне может случиться все, что угодно. И приснившийся эпизод может занимать какой-то временной интервал.

— Миссис Уитфилд, с чего такое возмущение? Враждебность? Вы думаете, я не должна была вам этого говорить?

— Говорить что?

— Что ваш племянник, возможно, изнасиловал мою пациентку.

— Вы — врач. Если у вас имеются доказательства того, что ее действительно изнасиловали…

— Она заявила, что после того, как проснулась… или проснувшись снова, она, возможно, теряла сознание… По завершении этого эпизода она обнаружила, что простыни мятые и мокрые от пота. Опять же, проснулась она совершенно измотанной. На мое предложение поехать в клинику и сдать анализы она ответила отказом.

— Почему? Почему она отказалась?

— Потому что за несколько часов до этого она занималась любовью с вашим сыном, Джонатаном.

— Вы это понимаете? Ее отказ сдать анализы? Я — нет.

— Возможно, в этом есть смысл.

— Доктор Макбрайд, я все-таки не могу взять в толк, чего вы мне звоните.

— Предупрежден — вооружен. Насколько мне известно, вы практически не знаете вашего племянника. Он только что прибыл с Юга. Зачем он приехал?

— Я подозреваю, вы рассказываете мне о том, что Джонеси приснился эротический сон. У мужчин такие сны обычно приводят к поллюции.

— Миссис Уитфилд, разве такое возможно? Мисс Эпплярд не девственница. За несколько часов до этого она лежала в постели с вашим сыном. Она примчалась ко мне только потому, что ничего подобного она не испытывала никогда в жизни. Этот эпизод принес ей…

— Что?

— Полное удовлетворение. После эпизода она проснулась совершенно вымотанной. И ужасно голодной.

— Тем не менее, доктор Макбрайд, если я поняла вас правильно, в разговоре с вами, психоаналитиком, который пользуется ее полным доверием, она настаивала на том, что это был сон. — Лейси сделала упор на ту часть фразы, в которой шла речь о полном доверии.

— Даже если это был сон, как вы предполагаете, миссис Уитфилд, его спровоцировал ваш племянник.

— Что?

— Так что вопрос ответственности остается.

— Вы говорите?.. — Опять философия нового века Дот Палмер. Отголоски нового века Дот Палмер. — О, дорогая моя! Я премного благодарна вам за то, что вы меня предупредили. — Лейси чуть отодвинула трубку. — И вооружили.

Лейси положила трубку на рычаг.

Лейси Колдер Уитфилд с рождения принадлежала к социально значимым персонам. Она привыкла к тому, что люди изобретают самые разнообразные способы, чтобы ненавязчиво втереться в доверие к социально значимым персонам. Предупредить о некой угрозе друзьям, мужу, брату, детям, раздуть из мухи слона, прибегнуть к откровенной лжи. Господи, чего только не придумывали эти люди, чтобы добиться своего!

Стала бы доктор Макбрайд звонить Лейси Уитфилд, если бы Лейси Уитфилд была матерью-одиночкой, живущей на пособие.

Едва ли.

Рука Лейси все еще покоилась на трубке.

Лейси сдвинула маску на лоб, нажала на кнопку с цифрой 2.

— Обадьях?

— Да, миссис Уитфилд?

— К приему все готово? К фирме по обслуживанию претензий нет? Эстрада для музыкантов поставлена?

— Да, миссис Уитфилд.

— Обадьях, ты случайно не знаешь, где сейчас мой племянник Скайлар?

— Он и Джинни уплыли на каноэ. На пикник. Несколько часов тому назад.

— Понятно. Когда они вернутся, позвони мне. Потом выдели мне десять минут и приведи Скайлара ко мне. И принесешь нам чай.

— Да, миссис Уитфилд.

Лейси вернула трубку на рычаг.

Скайлар на реке, ленч где-то в лесу с ее тринадцатилетней дочерью…

Она надвинула маску на лицо.

Когда у тебя семья, в какой уже раз сказала себе Лейси, поспать днем и то проблема.

* * *

На веранде загородного клуба, выходящей на теннисные корты, Джон взял стул от другого столика и подсел за тот, где расположились его сестра Колдер, Том Палмер, его мать, Дот Палмер, и Джонеси.

Перед всеми стояли тарелки с остатками салата, перед Дот и Джонеси — полупустые стаканы с ледяным чаем, перед Колдер и Томом — пустые из-под джина с тоником.

Терри Эйнсли тоже сидела у стола, со стаканом апельсинового сока.

Они не прервали разговор, чтобы поприветствовать Джона.

— …очень привлекательный, — говорила Колдер. — На таких интересно посмотреть в зоопарке.

— И оставить там, — добавил Том.

— От него идет такой запах… — начала Дот.

— Как в зоопарке, — докончила Колдер.

Джон заметил, как Джонеси на мгновение напряглась.

— Как вы с Томом сыграли? — спросил Джон у Колдер.

— Очень плохо, — ответила та. — Мы играем на этом поле всю жизнь. Так раздражает, когда сюда приезжают люди из Мэна и Лонг-Айленда, никогда не игравшие здесь раньше, и побеждают тебя.

— Полагаю, это поле навевает на вас тоску, — заметила Дот Палмер.

Джон искоса глянул на пустой стакан Тома.

— Через несколько минут нам играть в паре.

— Да. — Том протянул пустой стакан проходившему мимо официанту. — Я повторю.

Колдер засмеялась:

— С тобой все нормально? — спросил Джон у Джонеси.

Джонеси аж подпрыгнула.

— Почему ты спрашиваешь?

— Подозреваю, вы говорили о кузене Скайларе. Меня гнетет чувство вины. Мы убежали, оставив его дома. — Джон вспомнил тот вечер в Теннесси, когда Скайлар повез его в «Холлер». Его «клуб». Пивнушку.

— А меня нет, — усмехнулась Колдер.

— Жаль, что вы не привезли его, — подала голос Терри. — Мне не терпится взглянуть на вашего южанина.

— Я забыл! — воскликнул Джон. — Ты ведь тоже поступила в музыкальную школу Найтсбриджа, не так ли, Терри? А встретишься ты с ним этим вечером.

— Рояль, — покивал Том. — Терри будут подвластны восемьдесят восемь клавиш. И еще педали. Ей придется играть обеими руками. А сколько клавиш на трубе?

— Глупый вопрос, — пожал плечами Джон.

— Когда ты перевезешь Скайлара в город? — спросила Колдер Джона.

— Завтра днем.

— Не сегодня?

— Что ты такое говоришь?

— Избавься от него. До того как в нашем доме появятся гости. Неужели тебе нужен кузен, который будет стоять на одной ноге, почесывая другую, и спрашивать у каждого: «Как поживают ваши коровы?»

— Нехорошо так говорить.

— Он раздражает, — поддержал Колдер Том.

— Я думаю, тебе действительно надо отвезти его в город сегодня, Джонатан, — согласилась с ними Джонеси. — Под любым предлогом.

— Что? Почему?

— Мне он не нравится. У меня есть на то причины.

— Надо отметить, он тут такой подавленный. Не то что дома.

— От него пахнет, — пробормотала Джонеси.

— Дома, в Теннесси, он знает всех, знает, что к чему. Он никогда не встречал незнакомых людей. Я полностью потерял ориентировку, приехав на Юг. Неправильно оценивал поступки. Думаю, то же самое сейчас происходит и с ним.

— От него пахнет. — Джонеси шумно вздохнула. — Воняет.

— Здесь он даже не переходит на нормальный английский. Тамошний диалект — диалект мятежников.

— Перестань, Джон, — отмахнулась Колдер. — Кому он нужен, вместе с его южным диалектом. Здесь создается новая страна. Америка. А твой приятель Скайлар — раб идей, социальных структур, от которых мы уже десятилетия как отказались. О чем он говорил с послом? Барабаны! Здесь каждый пытается продать стране посла электронное коммуникационное оборудование, а Скайлар судачит с ним о барабанах! Это раздражает? Естественно.

— Слушай, он твой кузен. Член семьи.

— Велика важность. Совсем недавно о нем не вспоминали. Не нужен он мне в моей семье!

— Вы ничего не должны вашим семьям, — вставила Дот Палмер. — Вы ничего не должны вашим родителям. Эта идея насаждалась из поколения в поколение с целью закрепить статус-кво: превосходство белого мужчины.

Том одобрительно улыбнулся матери.

— Не для того, чтобы сохранить корни, не оторваться от нашего культурного наследия? — спросил Джон.

— А есть разница? — Дот Палмер ответила вопросом. — Каждый из вас — индивидуальность. Вы имеете определенные права. Не отрывайтесь от самих себя. Действуйте, исходя из того, что чувствуете. Если вам не нравится Скайлар, избавьтесь от него.

— А вам не нравится Скайлар? — спросил Джон Дот Палмер. — Вы находите его абсолютно недостойным нашего общества?

— О, я нахожу его очаровательным. Привлекательным. Но вы все интуитивно настроены против него. А разве не интуиция — лучший советчик?

Глядя на Дот Палмер, Джон подумал, что в свои пятьдесят с небольшим она только недавно получила должность полного профессора в заштатном колледже, в котором учились в основном девушки. Он промолчал.

— Оставьте мысли о том, что здесь есть какой-либо моральный императив. Нет такой власти, ни естественной, ни сверхъестественной. Разве вас ничему не научили в школе? Джон исходит из того, что Скайлар — ваш кузен. Это, конечно, факт. Но факты?! Вы находите, что он вас раздражает. Вам нет нужды иметь с ним дело, вы это прекрасно знаете. Просто избавьтесь от него.

— Во-первых, я не уверен, что полиция с восторгом воспримет известие об отъезде Скайлара, — ответил Джон.

— Да, конечно. Драгоценности. Разве ваше отношение к Скайлару изменилось, если бы вы знали, что драгоценности украл он? — Дот Палмер улыбалась во весь рот.

— Какие драгоценности? — спросила Терри.

— Ночью пропала часть маминых украшений, — ответила Колдер.

— Дорогих?

— Да. Можно сказать, что да.

— Вы думаете, их украл Скайлар?

— Мы все бывали в доме, он появился впервые, — ответил Том.

— Я надеюсь, их украл он. — Дот продолжала улыбаться. — Это самая разумная реакция на новую ситуацию. Его способ выказать свое презрение к вам.

— Скайлар не преступник, — возразил Джон.

— Ты уверен? — спросила Дот. — Лейси сказала мне, что этим летом убили его подружку.

— Его подружку убили? — спросила Терри.

— И Скайлар убедил суд в своей невиновности, — продолжила Дот, улыбаясь Джону. — У нас есть время деконструировать факты, которыми манипулировал Скайлар?

— Пошли, Том. — Джон встал. — Нам пора выигрывать турнир пар.

— Ты не знаешь, преступник ли Скайлар, Джонатан, — не унималась Дот Палмер. — Ты можешь утверждать одно: ты чувствуешь, что он не преступник. Или ты чувствуешь обратное?

Поднявшись, Том допил джин с тоником.

— Почему-то я чувствую, что с джином и тоником мы ничего не выиграем, — пробормотал Джон. — Вот это факт!

Глава 9

— Давай попытаемся не показывать вида, будто что-то не так, — предложил Уэйн своему шурину, Вэнсу Колдеру.

На вымощенной брусчаткой подъездной дорожке «Пэкстон лендинг» Вэнс Колдер открыл дверцу «Порше».

— С Лейси мы побеседуем завтра днем, — продолжил Уэйн, как будто не говорил об этом раньше. — Потом с детьми. Хотя и не знаю, стоит ли.

Вэнс сел в машину.

— В котором часу?

— Мне все равно. В половине третьего. В три. Когда все придут в себя после приема.

Лицо Вэнса закаменело.

— Хорошо.

«Порше» медленно покатил к шоссе.

* * *

— Где Скайлар? — спросила Лейси.

Обадьях вкатил столик с чайными принадлежностями в маленькую гостиную, примыкающую к спальням Лейси и ее мужа.

— Пошел надеть рубашку, мадам.

— Ага! Из вежливости, не так ли?

— Думаю, после целого дня, проведенного на реке, в доме ему холодновато.

— Жаль, что я сразу об этом не догадалась.

Скайлар появился в дверях. В футболке, на которой красовалось название некой рок-группы с изображениями музыкантов.

— Ты выглядишь как большой кусок солнечного света, — заметила Лейси. — Заходи! Я думаю, мы с тобой выпьем чаю. Вдвоем.

Скайлар посмотрел на сервировочный поднос.

— Горячего чаю?

— Разумеется.

— По-моему, я в жизни не встречал человека, который пьет горячий чай.

— Ты никогда не пил горячий чай?

— Нет, мэм.

— Именно поэтому мы тратим деньги на кондиционирование, Скайлар: чтобы мы могли тратить еще больше денег на горячий чай.

— У вас прекрасное платье, тетя Лейси. На приеме вы будете в нем?

— Это домашний халат, Скайлар. Присядь.

Обадьях вышел, бесшумно притворив за собой дверь.

— Я не успел принять душ, — признался Скайлар. — Мистер Обадьях сказал, что вы хотите видеть меня немедленно. Но Джинни и я поплавали в реке перед тем, как отправиться в обратный путь.

— Как тебе наша река?

— Странная. Нет змей.

— Вода слишком грязная для змей. — Лейси протянула Скайлару чашку чая. — Скайлар, я хотела кое о чем спросить тебя. Как поживают твои родители?

Поскольку он пробыл в «Пэкстон лендинг» уже целые сутки, вопрос удивил Скайлара не меньше, чем горячий чай на День труда.

— У них все хорошо.

— Расскажи мне о них.

— Отец продает страховку, все виды. Мама работает в публичной библиотеке. Вместе мы работаем на ферме. По крайней мере, она себя окупает. Выращиваем скот. Немного табака.

— Ты вырос на той же ферме, что и мой муж?

— Да, мэм.

— Съешь сандвич. С огурцом.

Каждый сандвич разрезали на четыре части. Скайлар положил себе на тарелку шесть четвертушек.

— Странно, — продолжила Лейси. — Я замужем более двадцати лет и ни разу не встречалась с твоими родителями. Моими ближайшими родственниками со стороны мужа.

— Мои родители не любят путешествовать.

А я люблю, подумала Лейси. Я даже не раз бывала в аэропортах Нашвилла и Мемфиса. Но у меня не возникло и мысли позвонить им. И у Уэйна, судя по всему, тоже.

— Я никогда не бывала на ферме, на которой вырос мой муж.

— Люди говорят, что это милое место.

— Мы обменивались открытками на Рождество.

— Да, мэм.

— Иногда даже посылали друг другу фотографии.

— Да.

— А как твой приятель Дуфус?

— Дуфус есть Дуфус, — ответил Скайлар. — Всегда был им. И всегда будет.

— Я с сожалением узнала о той личной трагедии, что пришлось пережить тебе этим летом, Скайлар. Твою подружку…

— Убили.

— Ты… Ты очень ее любил?

— Мы дружили.

— Но, как я понимаю, не были любовниками. — Скайлар промолчал. — Тебе, разумеется, нравятся девушки.

— Некоторые.

— Я хочу сказать… Ну, проблем у тебя с девушками не возникали?

— Возникали. Многократно.

— Правда? Расскажи.

— Однажды Тэнди сбросила лошадь, и она покатилась по склону. В итоге повисла на ветке над высоким обрывом. Это была проблема, доложу я вам.

— Кто такая Тэнди?

— Тэнди Макджейн. Девушка, с которой я вырос. А в другой раз мы укрылись от грозы в пещере. Жуткой грозы, гром грохотал так, что перебудил всех святых. А потом оказалось, что между нами и выходом из пещеры гнездо гремучих змей, которого мы, входя, не заметили. И…

— Я хочу сказать, по твоей милости девушка никогда не попадала в беду?

— Нескольким я помог уберечься от беды. Да и Тэнди не раз помогала мне. Ее стараниями я сбежал из тюрьмы…

— Ты не брюхатил девушек?

— Нет, мэм. Воспитываясь на животноводческой ферме, нельзя не знать, что к чему приводит. Я имею в виду, если…

— Никто из девушек не обвинял тебя в том, что ты, скажем, оказался очень уж настырным?

— Настырным? — Скайлар вопроса не понял.

— Ну, проявил своеволие. Навязал себя девушке?

— Зачем это нужно? Разве от этого можно получить удовольствие? Нет, мэм. Иногда…

— Иногда что?

Скайлар шумно сглотнул.

— Даже не знаю, что и сказать. Мы говорим о сексе?

— Пытаемся.

— Я думал, вы хотите поговорить со мной о пропавших драгоценностях.

— Нет, Скайлар. Я не думаю, что они будут тебе к лицу.

— Навязывать себя девушке? — Скайлар нахмурился. — Скажу вам правду, мэм, иногда меня и девушку очень сильно тянет друг к другу. Разве это плохо? Тэнди вот любит обратить все в игру. Миссис Даффи научила меня двум главным положениям в искусстве любви. Первое — знать, чего ты хочешь. Второе — знать, что хочет твоя партнерша. Из двух второе более важное. Это лучший способ доставить удовольствие обоим.

— Как странно. — Лейси нахмурилась. — Я помню, что мой муж как-то произнес те же самые слова. Кто такая миссис Даффи?

— Ей принадлежит пивная, которая называется «Холлер». Ваш муж с ней знаком.

— Я думаю, что узнала больше, чем хотела бы знать. Еще сандвич?

— Нет, благодарю вас, мэм.

— Понятно. Скажи мне еще раз, кто такая Тэнди? Та девушка, которую…

— Убили? Нет, мэм. Это другая девушка.

— Ты стараешься запутать меня?

— Я не стараюсь, мэм.

— Что ты думаешь о Джоан Эпплярд?

— Кто такая Джоан Эпплярд?

— Джонеси.

— Так ее зовут не Джонеси?

— Джоан Эпплярд.

— Она — подружка Джон-Тана.

— Да. Так ты ее воспринимаешь?

— Да.

— Симпатичная девушка, не так ли?

— Есть такое.

— Я заметила, что вчера вы вдвоем стояли на террасе. После обеда.

— Несколько минут. Потом я поднялся в комнату Джона. Позвонил моим родителям. Между прочим, наложенным платежом.[271]

— В этом нет необходимости, Скайлар. Мы все равно не видим наших счетов за телефонные разговоры.

— Вскорости я собираюсь вновь позвонить им. Я впервые уехал от них.

— Потом ты виделся с Джонеси еще раз, не так ли? Ночью?

— Нет, мэм. Я пошел спать. Очень устал после долгой поездки на автобусе.

— Почему она ранним утром уехала из «Пэкстон лендинг»?

— Откуда мне знать?

— Понятно… — протянула Лейси, ничего другого в голову не приходило. А может, Джонатан ночью…

— Мэм! Я ответил на ваши вопросы, вопросы, на которые я обычно не отвечаю, полагая, что они касаются моей личной жизни, потому что вы — моя тетя, и я приехал сюда учиться, и впервые оказался так далеко от родителей, и, возможно, вы и дядя Уэйн чувствуете ответственность за меня и хотите знать, кто я такой, может, боитесь, как бы я чего не учудил, а по правде говоря, некоторые полагают, что это у меня в крови, но на самом деле я — хороший парень и у меня и в мыслях не было красть ваши…

Лейси подняла руку:

— Извини, Скайлар. Ты совершенно прав. Я бы сама не смогла сказать лучше. Ты очень милый молодой человек. Извини, если своими вопросами я поставила тебя в неловкое положение.

Скайлар широко улыбнулся:

— Сексом меня в неловкое положение поставить очень трудно, мэм. Может, только разговоры о нем с женщиной, которая, как я понимаю, не проводит много времени на пастбище, даже если вы моя тетя…

— Как тебе понравился горячий чай?

— Сандвичи очень вкусные. — Скайлар, поняв, что отпущен, встал. — Хотя если бы мы с Дуфусом убирали сено, то могли бы съесть целую гору таких сандвичей.

— Не сомневаюсь. Позвони родителям, Скайлар. И обязательно передай им мои наилучшие пожелания.

* * *

— Тетя Лейси шлет вам наилучшие пожелания, — сказал Скайлар в трубку.

— Привет, Скайлар! — ответил ему голос Дэна Уитфилда, его отца. — Как поживаешь?

— Ты снял трубку после первого гудка.

— Сижу за столом субботним вечером на День труда и заполняю страховочный полис новому владельцу фермы Синклера.

— Кто ее купил?

— Не кто, а что. Какая-то корпорация. Называется… дай посмотреть… «Репо, инк.».

— Кто-то собрался складировать там старые автомобили? — Ферма Синклера, расположенная неподалеку от «Уитфилд-Фарм», существовала еще до Гражданской войны. — Трудно сохранить Юг в неприкосновенности, не так ли? Нам придется вновь поднять мятеж.

— Меня попросили застраховать ее как ферму по производству сельхозпродукции.

— Это хорошо. Как Дуфус?

— После твоего отъезда, сын, практически не видел Дуфуса. Этим утром мне пришлось два часа чинить изгородь. Дуфус как сквозь землю провалился.

Моника, мать Скайлара, взяла параллельную трубку.

— Честно говоря, Скайлар, мне кажется, что этот парень пытается в одиночку выпить все пиво в округе Гриндаунс.

— Он это может. Он не ездит на моем пикапе?

— Я не знаю, на чем он перемещается по округе, — ответил Дэн. — Как Лейси?

— Она не возражает против того, чтобы поговорить о сексе.

— О!.. — выдохнул Дэн.

— У тети Лейси прошлой ночью украли ее украшения.

— Бриллианты? — спросила Моника.

— Дорогие? — спросил Дэн.

— Да. Из сейфа в кабинете на первом этаже. Приезжала полиция.

— Взломщики? — спросил Дэн.

— Некоторые думают, что это моя работа.

— С кузеном и кузинами ты ладишь, Скайлар? — спросил Дэн.

— Да. Джинни обещает вырасти в отличную кобылку. Пока ножки у нее немного подгибаются, но она знает, где найти зеленую травку.

— Ей только тринадцать, — напомнила Моника. — А Колдер?

— Колдер следует надрать уши, — ответил Скайлар.

Дверь спальни открылась. Вошел Джон, в белой тенниске и шортах.

— С Джонатаном у тебя отношения нормальные, Скайлар? — спросил Дэн.

— Мне больше не пришлось врезать ему по челюсти, — Скайлар улыбнулся Джону. — Теперь он знает свое место. С Джон-Таном у меня полное взаимопонимание. Мы даже спим в одной комнате. Я стараюсь научить его не высовывать ноги из-под одеяла, чтобы дьявол не утащил его душу.

Джон улыбнулся:

— Передай родителям от меня привет.

— Он передает вам привет.

— Я по твоему тону понял, что он где-то рядом, — догадался Дэн. — Видел этим утром преподобного Бейкера. Он говорит, что на завтрашней службе будет недоставать твоей трубы.

— Скайлар, — вступила Моника. — Я думаю, тебе надо поговорить с Тэнди. Она скучает по тебе, поверь!

— Я лишь делаю то, что она мне велела. — Скайлар вздохнул. — Она и Джимми Боб видятся?

— Свадьба назначена через две недели, — ответила Моника. — Она не живет, а существует.

— Это точно, — подтвердил Дэн. — Даже ходит по-другому. Раньше словно возглавляла группу поддержки, а теперь — будто тащит за собой тачку с песком.

— Вверх по склону, — добавила Моника.

— Я позвонил вам для того, чтобы продиктовать номер, по которому с завтрашнего вечера вы сможете найти меня в Бостоне. Это пансион, в который устроил меня Джон-Тан.

— Слушаю тебя, — сказал Дэн.

Скайлар продиктовал номер.

— Код города тот же. Извини, должен идти. Здешние Уитфилды пригласили в гости несколько сотен друзей.

— Так это прекрасно, — ответила Моника. — Они хотят, чтобы все познакомились с тобой.

— Конечно. До свидания.

Сев на край кровати, Джон снял теннисные туфли и носки.

— На улице девяносто два градуса.[272] Отец сказал, что мистер Лоуэнстайн привезет одежду, в которой нынешним вечером он хочет видеть тебя и меня. Он еще не появлялся?

— Насколько я знаю, нет.

Джон зевнул.

— Ты принял душ?

— Да.

— Скайлар, извини, что сбежал от тебя сегодня. Я не мог не поехать в клуб. Играл в турнире.

— Победил?

— В одиночном разряде. Я подумал, что тебе будет скучно с нашими так называемыми друзьями. — Скайлар промолчал. — А что ты делал весь день?

— Меня не бросили. Джинни устроила пикник. Мы весь день плавали по реке на каноэ.

— Слушай, а я никогда не плавал с Джинни.

— Потом твоя мама угостила меня чаем. Горячим чаем. С сандвичами.

— Правда? Где?

— В маленькой гостиной, примыкающей к ее спальне.

— Я никогда не пил там чай с мамой.

— Я провел отличный день, — продолжил Скайлар. — Даже не знал, что вы уехали, пока Джинни не сказала мне. — Джон направился в душ. — Да, сэр. Теперь я знаю, куда можно спрятать драгоценности.

Глава 10

— О боже, — услышал Скайлар шепот его тети Лейси. — Вот и флотилия Алекса Броудбента. Во главе с адмиралом. Как будто мы не могли обойтись без него. И без них.

Скайлар посмотрел на часы. Девять четырнадцать.

Ему казалось, что вечер тянется уже много часов. Не вечер, а целая жизнь.

* * *

Пока Джон мылся в душе, в дверь спальни постучали. Скайлар, в полотенце, обмотанном вокруг бедер, открыл дверь.

Вошли трое — мужчина с животиком, пятидесяти с небольшим лет, стройный мужчина не старше тридцати пяти и женщина, которой недавно перевалило за двадцать.

— Вы, должно быть, Скайлар Уитфилд, — обратился к нему мужчина с животиком.

— Должно быть, — не стал спорить Скайлар.

— Я — Дэвид Лоуэнстайн. Мы принесли одежду, в которой вы будете на приеме. Как я понимаю, Джонатан в душе?

Мужчина помоложе держал два пластиковых, на «молнии», чехла для костюмов.

— Вы приняли душ и побрились? Великолепно! Вас мы оденем первым. Времени у нас немного. Опять же, не терпится увидеть, как вы будете смотреться в этом наряде. — Все трое оглядывали тело Скайлара, словно, как подумал Скайлар, поле, подготовленное к севу. —

Да! — Руки Лоуэнстайна легли на плечи Скайлара. — Я думаю, мы все сделали как надо!

— Почему бы вам не надеть трусы до того, как вы снимите полотенце? — предложил Скайлару Лоуэнстайн, искоса глянув на женщину.

— Действительно. — Скайлар шумно сглотнул. — Почему нет?

Он надел трусы.

— Мы, дизайнеры, не один год бьемся над тем, чтобы ввести в вечерний костюм шорты, потому что нынче мужчины обычно носят шорты, не так ли? — Мистер Лоуэнстайн потер руки, не отрывая глаз от Скайлара. — Они удобны, практичны. Танцы и все такое. Я слишком много говорю. Это все от волнения!

— Волнения?..

Лоуэнстайн уже держал в руках рубашку с короткими рукавами. Но необычную рубашку. Плечи, спина и три четверти короткого рукава от фрака. На груди — лацканы. По бокам, под мышками, треугольные врезы из белой ткани. Между лацканами — гофры.

Мистер Лоуэнстайн лично застегнул все пуговицы. Отступил на шаг.

— Сидит как влитая! — Мистер Лоуэнстайн хлопнул в ладоши. — Выглядит великолепно! Наконец-то мы своего добились!

Сверкая глазами, широко улыбаясь, его помощники радостно согласились с мэтром.

Женщина протянула Скайлару черные шорты. Учитывая обстоятельства, он нашел, что надеть их труднее, чем запрыгнуть на высокую лошадь.

— Это же нелогично, не так ли: шорты и рубашка с длинными рукавами, а сверху еще пиджак? Теперь это абсолютно ясно. — Руки мистера Лоуэнстайна прошлись по Скайлару. — Я, похоже, нашел идеальное решение! Костюм смотрится потрясающе!

Из спальни вышел Джон, в полотенце, обернутом вокруг бедер.

— Ты неплохо выглядишь.

— Джон-Тан, что тут происходит? — спросил его Скайлар.

— О, Джонатан, — вновь мистер Лоуэнстайн потер руки. — Тебе нравится?

— Да, — ответил Джонатан, не отрывая глаз от кузена.

— Наконец-то я создал модель, которая меня прославит! — Мистер Лоуэнстайн окинул Скайлара взглядом с головы до ног. — Белые носки, пожалуйста! — Он поднял указательный палец. — И черный галстук!

Пока Скайлар стоял, забыв про носки и галстук, одели Джона, с теми же радостными вскриками и хлопаньем в ладоши. Только Джон наблюдал за процессом в зеркале.

Прошлым вечером Джон снабдил Скайлара вечерними туфлями и носками, завязал ему галстук-бабочку.

Улыбаясь, Джон смотрел на отражение Скайлара в зеркале.

— Засмущался, Скайлар?

— Ты чертовски прав, — пробормотал Скайлар.

Во взгляде мистера Лоуэнстайна, брошенном на Скайлара, читались изумление и обида.

— А что такое?

— Люди в «Уол-Марте»[273] так себя не ведут.

Мистер Лоуэнстайн рассмеялся.

— Отличная шутка!

Его помощники собрали пластик, вешалки, прищепки.

— Поспешите вниз, молодые джентльмены! — Мистер Лоуэнстайн обернулся уже в дверях. — Мы хотим вас сфотографировать. Нам очень важно, чтобы ваши фотоснимки появились в утренних газетах. — Он вскинул руки. — Революция в мужской одежде! И герой ее — Лоуэнстайн!

Как только за ними закрылась дверь, Джон замахал руками.

— Однако удобно. Ты чего такой смурной, Скайлар?

— Сгораю от стыда.

— А что такое?

— Чувствую себя женщиной! Джон-Тан, я одеваюсь сам с тех пор, как с меня сняли ползунки и выпустили во двор.

— Тебе не понравилось? В этой одежде прохладно.

— Этот мужик меня всего облапал!

— Естественно.

— Что значит «естественно»? Если бы твой отец не упомянул при мне его фамилии, я бы так ему врезал, что он не пришел бы в себя до воскресенья.

— Скайлар, — Джон завязывал свой галстук, — у мистера Лоуэнстайна четверо детей. Его отец и дед обшивали не одно поколение Колдеров. Он — друг. Понимаешь? Он придумал эту одежду. Для него очень важно, чтобы мы носили ее, чтобы она нам понравилась. Это для него праздник.

Джон достал из ящика еще один черный галстук, завязал на шее Скайлара.

— Я чувствую себя полным болваном.

— Только сейчас?

— Да.

— Не опускай подбородок, черт бы тебя побрал! — Джону пришлось зайти сзади, чтобы завязать галстук. — Согни колени!

— Вы, янки, так странно ведете себя по отношению друг к другу.

— Это ты к чему?

— Так легко даете себя лапать!

— Скайлар, разве до тебя еще не дошло, что в наши дни мужчины тоже стали «сексуальными объектами»? Пора с этим свыкнуться.

— Никогда.

Да, люди «лапают» нас. Но какие люди? Слуги, парикмахеры, портные, учителя, тренеры. Что тут плохого? Это ничего не значит. Может, одобрение. Не знаю. Во всяком случае, не то, о чем ты думаешь. А ты, насколько я понимаю, прикасаешься к людям только в двух случаях: когда ласкаешь девушку или бьешь юношу. Не так ли, Скайлар?

Скайлар расправил бабочку.

— Вы все обабились, — пробормотал Скайлар.

Фотографы, телевизионщики, журналисты ждали их внизу.

Мистер Лоуэнстайн спустился по лестнице вместе со Скайларом и Джоном, Джонеси и еще двумя девушками в коротких вечерних платьях, провел их через холл и гостиную на террасу. Непрерывно сверкали фотовспышки.

— Ты — Скайлар, — сказала ему одна из девушек. — Я — Терри Эйнсли. Буду учиться вместе с тобой в Найтсбридже. По классу фортепьяно. Чего ты такой сердитый?

— Я чувствую себя чертовой куклой.

— Ты и есть кукла. — Приподнявшись на цыпочки, она чмокнула его в губы.

Скайлар обнял ее и впился в ее губы своими.

— Черт! — выдохнула она.

— Извини. — Скайлар стер помаду. — Хотел хоть на минуту вновь стать самим собой.

— Пожалуйста, пожалуйста, отказа не будет.

А потом Джон таскал Скайлара за собой, по комнатам и террасам, представляя всем и каждому.

— Я хочу познакомить вас с моим кузеном, Скайларом Уитфилдом из округа Гриндаунс, штат Теннесси. Скайлар приехал на Север, чтобы учиться играть на трубе в Найтсбриджской музыкальной школе. Вам надо послушать, как он играет!

На главной террасе, на небольшой эстраде, расположился струнный квартет.

После нескольких представлений Скайлар не выдержал:

— Джон-Тан, может, ты все это прекратишь?

— Что все?

Таскать меня за собой. Мы оба так одеты, что я чувствую, будто присоединился к некоему сообществу, от которого преподобный Бейкер настоятельно советовал держаться подальше.

— Да перестань. Я действительно хочу, чтобы ты познакомился с этими людьми.

Скайлар и познакомился. С доктором, судьей, генералом, адмиралом, мэром, губернатором, конгрессменами, сенатором, профессором, руководителями разнообразных корпораций, двумя игроками Национальной футбольной лиги, одним вышедшим на покой хоккеистом, двумя мужскими звездами кино- и телеэкрана, тремя женскими, двумя детскими писателями, одним поэтом, герцогиней, недавним кандидатом в президенты Соединенных Штатов, одной супружеской четой, владеющей шестьюдесятью тысячами акров земли в Аргентине.

Официанты разносили серебряные подносы с закусками.

Скайлара представили супружеской чете по фамилии Нэнс. Женщина сидела в инвалидном кресле.

— Как я понимаю, вы знакомы с моей дочерью.

— Мэм?

— Луиз Оглторп. Мы живем по соседству.

— Не имел чести познакомиться с ней, — ответил Скайлар.

— Она говорит так, будто знает вас. Должно быть, Джинни многое ей рассказала.

Все молодые люди, за исключением Терри, учились в Йеле, Принстоне, Брауне, Дартмаунте и МТИ.[274]

— Джон-Тан, среди ваших знакомых есть бедные или глупые?

— Полагаю, что нет. Пошли.

Практически все восхищались костюмами кузенов. Спортсмены, те просто записали адрес салона мистера Лоуэнстайна.

После того как церемония знакомства завершилась, Джон поделился со Скайларом своими наблюдениями.

Скайлар, ты приветствовал всех этих людей так, словно действительно их уважаешь.

— Я действительно их уважаю.

— Почему?

— Они взвалили на себя больший груз ответственности, чем многие другие. Они достигли большего, чем многие другие. Разве ты не уважаешь этих людей, Джон-Тан?

— Нет. Откровенно говоря, нет.

— Почему?

— Наверное, потому, что меня не воспитали в уважении к людям.

— Тогда как же ты можешь уважать себя? — усмехнулся Скайлар. — Неужели ты не сделал ничего такого, что достойно уважения?

Джон покинул кузена.

Скайлар взял пиво на одном из столов-баров. Несколько бровей изумленно изогнулись, когда он настоял, чтобы пиво ему дали в банке.

Своего дядю Уэйна Уитфилда Скайлар увидел только раз: тот о чем-то беседовал в углу с судьей Феррисом.

Зато дважды оказывался на расстоянии вытянутой руки от Вэнса Колдера и его блондинки-жены. Оба его проигнорировали.

В шортах они с Джоном были не одни. Мистер Лоуэнстайн сказал чистую правду: шорты и пиджаки (фраки) не смотрелись.

Неподалеку от него стояла группа молодежи, включая Колдер и Тома. Все смотрели на Скайлара.

Внезапно дружно рассмеялись.

Скайлару показалось, что он может пересчитать их зубы.

Теперь официанты несли серебряные кастрюли и подносы к нескольким столам-буфетам.

Терри Эйнсли поймала взгляд Скайлара. Она стояла с двумя парами среднего возраста. Улыбнулась. Помахала рукой.

Скайлар улыбнулся в ответ.

Внезапно перед ним появилась Джонеси. Он не заметил, как она подошла.

— Скайлар, насчет этого утра…

Он ждал.

Она смотрела на его рубашку.

— Что насчет этого утра?

— Что между нами произошло?

— Этим утром?

— Прошлой ночью?

— Понятия не имею.

Скайлар увидел Джинни, в розовом платье с оборками, лавирующую среди гостей.

— За обедом? — спросил Скайлар.

— Я имею в…

— На террасе? Забудь об этом. Ты — подружка Джон-Тана. Наверное, я выпил больше вина, чем следовало. — Скайлар заметил, что тетя Лейси — она стояла в центре террасы и разговаривала с бородатым мужчиной — наблюдает за ними. — Мы остаемся друзьями, ты и я.

Он двинулся к тете.

— Я про другое, Скайлар.

— Ничего другого быть не может.

Когда он подходил к Лейси, та как раз взглянула в сторону реки. И пробормотала: «О боже. Вот и флотилия Алекса Броудбента. Во главе с адмиралом. Как будто мы не могли обойтись без него. И без них».

На террасу поднимались совсем другие люди. Некоторые мужчины длиной волос соперничали с женщинами. Некоторые женщины поблескивали гладко выбритыми черепами. Кто-то пришел в синих джинсах и кроссовках, кто-то — в ковбойских рубашке и сапогах, с черным фраком соседствовали толстые золотые цепи и алмазная серьга в ухе. Одна женщина прибыла в шляпе с вуалью и платье с длинным шлейфом, который волочился за ней. Другая — в розовых обтягивающих брючках и коричневых сапогах выше колен. Третья — в юбке, блузе, домашних тапочках.

Они быстро растворились в толпе гостей.

С банкой пива в руке Скайлар спустился на нижнюю террасу, к бассейну.

В темноте, подальше от людей, как ему казалось, в полном одиночестве, Скайлар глубоко вдохнул. Коснулся пальцами носков. Присел. Встал. Снова глубоко вдохнул.

Глотнул пива.

Посмотрел на луну, поднимающуюся над рекой.

— Хэй, Скайлар. Как поживаешь?

От неожиданности он вздрогнул. А вот голос, низкий баритон, делящий фразу на отдельные слова, ему понравился.

Скайлар оглядел темноту.

— Кто это?

Что-то белое поднялось над одной из скамей. Скайлар присмотрелся: рука. А человек лежал на спине.

— Алекс Броудбент, — представился низкий голос. — К вашим услугам.

— Вроде бы вам положено быть на верхней террасе.

— Почему?

— Вы же только что прибыли.

— Отнюдь.

— Откуда вы меня знаете?

— Джинни. Она рассказала мне.

— Вы — мужчина?

— Определенно. Несомненно. Безусловно. Категорично. И счастлив этим. Почему ты спрашиваешь?

— Сэр. Я не ставлю под сомнение ваше мужское начало. Ваш голос…

— Да. Ex cathedra.[275] Мне говорили. Полагаю, некоторых он раздражает. Я держу паузу. Люди обвиняют меня в том, что я стараюсь достичь драматического эффекта. Другие сердятся, будто я читаю им нотации. Ларчик же… — вспыхнула, зажигаясь, сигарета, — …открывается просто. Я — астматик, старающийся дышать.

— И вы курите?

— Врачи в детстве прописали мне сигареты. Я уверен, что табак спас мне жизнь. Как мне сказали, повысил порог чувствительности к аллергии. И теперь мне говорят, что я все равно когда-нибудь задохнусь, буду я курить или нет. Вот я и продолжаю курить. Тебе нравится в Новой Англии?

— Я приехал сюда учиться.

— Найтсбридж. Труба. Композиция.

— Музыка, которую я слышал прошлой ночью, доносилась из вашего дома? Она совсем другая.

— Другая. Да. Концерт для струнных инструментов, который сочиняет один из моих гостей. Тебе понравилось?

— Я расслышал не все.

— Приходи как-нибудь в мое скромное обиталище, Скайлар. Ты будешь желанным гостем.

— Почему?

— Потому что я верю, ты пытаешься что-то делать со звуком. Временем. Я прав?

— Полагаю, что да.

— Я предпочитаю таких людей тем, кто пытается что-то делать с банкнотами и монетами, популярностью и властью.

— Джинни говорит мне, что вы очень влиятельный человек.

— В каком смысле?

— Вы пишете. Говорите.

— Я влиятельный не потому, что пишу или говорю. Если у меня и есть какое-то влияние, то лишь потому, что я слушаю.

— Тогда почему вы не с вашими друзьями, не на приеме?

— Они работают, пусть это и немного раздражает твою тетю Лейси. Люди искусства и богачи нужны друг другу. Искусство не существует в вакууме. И не развивается в бесклассовом обществе. Люди искусства нуждаются в богачах, которые, без ущерба для себя, могут их поддержать. А богачи нуждаются в людях искусства, чтобы те показали им, как надо жить в данном времени и пространстве. И только вместе они создают то, что называется культурой. — Кончик сигареты стал ярче. — А сейчас я бы послушал тебя. Пока ты мне ничего не рассказал.

— Что бы вы хотели знать?

— Где ты спрятал эти камешки?

Скайлар промолчал.

Алекс рассмеялся.

— Исходя из твоего диалекта, сейчас ты не знаешь, смеяться тебе, плакать или доставать револьвер. Все сказано. Молчание красноречиво.

— Пожалуй, я поднимусь к гостям, — после паузы сказал Скайлар. — Вы не голодны?

— Скайлар! — Сигарета куда-то исчезла. — Я, возможно, тебе понадоблюсь. Обращайся ко мне без малейшего колебания. Договорились?

— …Договорились.

Глава 11

— Выскочил из засады и ударил, спрятался и снова ударил, а потом добил оставшегося. — Своей сильной рукой посол обнимал Скайлара за плечо. Лицо его блестело от пота, глаза остекленели. Пахло от посла хорошим бурбоном. — Мой мальчик! Молодой человек, который понимает в дипломатии больше, чем две трети моих коллег в ООН!

После обеда струнный квартет заменил джаз-оркестр из шести человек.

Оркестр взял второй перерыв за вечер.

Скайлар и Терри Эйнсли постоянно танцевали — с энтузиазмом, радостно, не жалея сил.

Большая часть гостей танцевали больше от скуки. Среди них встречались хорошие танцоры, особенно те, что постарше, но преобладали такие, которые, по мнению Скайлара, выполняли повинность, механически переставляя ноги.

Некоторые наблюдали за Скайларом и Терри с завистью, интересом, восхищением. Другие смотрели на них с плохо скрываемым презрением.

Кружась в танце, Скайлар два или три раза выхватил из толпы Джонеси, не отрывающую от него глаз. Лицо ее напоминало маску.

— Может, прекратим? — спросил Скайлар Терри, когда они танцевали.

— Прекратим что? Получать удовольствие?

— Некоторые могут подумать, что мы выпендриваемся. — Он мотнул головой в сторону зрителей.

— Черт с ними, — ответила Терри. — Это они ведут себя глупо. Здесь танцы, а не собрание акционеров.

Все еще прижимая Скайлара к себе, посол другой рукой прихватил Терри и тоже полуобнял ее.

— Прекрасные молодые люди! За таких, как вы, старшее поколение и сражалось во всех этих войнах! Пожалуйста, пожалуйста, цените это! Любите друг друга!

По другую сторону от посла Скайлар видел только один карий глаз Терри, теплый и счастливый.

— Да, сэр! — ответил Скайлар.

После того как стихла музыка, на террасе гости получили возможность говорить, не повышая голоса.

— Пошли! — Скайлар взял Терри за руку.

Она подчинилась.

— Куда мы идем?

— У меня есть идея.

Пришли они в комнату Джона.

Скайлар закрепил на талии ремень Джона. Затем сцепил вместе все ремни Джона. Последний просунул под тот, что надел на себя, и затянул.

Впервые после прибытия в «Пэкстон лендинг» достал из футляра трубу.

— Я собираюсь сыграть для посла. А потом мы их повеселим.

Скайлар объяснил Терри, что он от нее хочет.

Она смеялась.

— Ты сошел с ума?

— Мы же должны развлекать гостей, не так ли?

— Я не знаю, Скайлар…

— Можешь не сомневаться. Вежливость того требует.

* * *

Пока джаз-оркестр отдыхал, многие направились к столам-барам, чтобы наполнить стаканы.

На террасе люди стояли группками, от двух до шести человек, говорили о бизнесе, политике, искусстве.

Одни продавали себя или свои честолюбивые замыслы другим.

Другие слушали настороженно, не собираясь покупать, во всяком случае, немедленно.

Веселья на приеме было не больше, чем на любом сборище людей, где каждого заботят собственные интересы.

Внезапно над головами гостей прозвучал удивительно чистый звук трубы. Мелодию эту никто из них не слышал раньше, она говорила о глубине чувств, празднике радости, вечности настоящей любви.

Разговоры смолкли. Люди повернулись. Подняли головы.

Скайлар сидел на парапете балкона второго этажа, опустив голову, словно что-то нашептывал своей трубе.

Толпа замерла, а Скайлар, не открывая глаз, поднял голову, крутанул ею, окатив звуком стоящих внизу людей.

— Боже мой! — выдохнула стоявшая на террасе Лейси.

— Как отвратительно, — где-то на террасе вырвалось у Тома Палмера.

— Пошло! — прокомментировала Колдер.

— Очаровательно. Абсолютно очаровательно, — как бы возразил ей стоявший в десяти метрах от нее судья Феррис.

Уэйн Уитфилд вышел из дома и поднял голову. На его лице заиграла улыбка.

— О боже! — сказала себе Джонеси.

— Ага! — Алекс Броудбент встал со скамьи. — У Скайлара, несомненно, артистический дар.

Не получив никакого отклика, кроме молчания, на первую композицию, Скайлар заиграл вторую, более быструю, веселую, карнавальную.

— Парень, должно быть, напился! — отчеканила Лейси.

— О, как это прекрасно! — Посол стоял посреди террасы, закинув голову, глядя на Скайлара. По щекам посла текли слезы. — Как прекрасно!

— Он действительно выпендривается, не так ли? — Дот Палмер, сидевшая в одиночестве, спросила у окружающего воздуха.

Колдер нашла Джона.

— Джонатан! Это надо немедленно прекратить!

— Почему? — спросил Джон.

— Потому что это пошло! Отвратительно! Мерзко!

— Почему? — спросил Джон.

— Что он сделает после этого? Покажет стриптиз? Пойди и скинь его с балкона.

Именно в этот момент Скайлар начал играть мелодию о юном смельчаке на летящей трапеции, который парил в воздухе.

Позади него, как тень, появилась Терри.

И столкнула его с парапета.

Большинство ахнуло. Некоторые пренебрежительно захохотали.

— Боже мой! — вскрикнула Лейси.

Не сбившись с ритма, Скайлар качался на поясах, привязанных к балкону, и не только играл, но и демонстрировал счастье полета, выпрямив спину, вытянув ноги, вскинув голову.

Кое-кто смеялся и аплодировал.

— О! — Посол захлопал в ладоши. — Как же он прекрасен!

— Ага! — покивал Алекс Броудбент. — У Скайлара еще и талант сатирика. Он точно знает, как воспринимают его эти люди. И будь я проклят, если он не смеется над ними.

— Джонатан! — Голос матери ударил, как хлыст. Джон повернулся, чтобы пойти в дом. Но еще не добрался до двери, когда труба смолкла. Скайлар скоренько забрался на парапет и перелез через него.

Джаз-оркестр вернулся на эстраду. И заиграл, пусть и не очень синхронно «Мужчину на летящей трапеции».

Только две пары вышли на танцплощадку.

* * *

— Мои ремни? — Джон улыбался. — Ты взял мои ремни?

— Извини, Джон-Тан. Не волнуйся, они в целости и сохранности.

Они вернулись на террасу.

В комнате Джона Скайлар убрал трубу в футляр.

Когда они появились на террасе, некоторые улыбались Скайлару, другие бросали на него хмурые взгляды.

Многие покидали прием.

Посол не только обнял Скайлара, но звонко чмокнул его в лоб.

— Прекрасный парень! Ты должен приехать в мою страну!

Скайлар вежливо отстранил его, но рассмеялся.

Один худощавый мужчина, в простеньком черном смокинге, не только улыбнулся Скайлару, но и подмигнул.

Скайлар сразу же, хотя и не очень разглядел его там, на нижней террасе, понял, что это Алекс Броудбент.

Джон пожал плечами:

— Даже не знал, что у меня так много ремней.

— У тебя очень много ремней, Джон-Тан. И все хорошие, крепкие. Я рад, что ни один не порвался.

— Интересная мысль, — поднял палец Джон. — А если бы порвался? Тебя везли бы сейчас в больницу со сломанными коленями и ребрами и трубой, торчащей из затылка.

— Ради смеха готов на все, — ответил Скайлар. — Мне кажется, из тех людей, что собрались здесь, большинство уже разучились смеяться. Кроме кривой усмешки, из них ничего не выдавишь.

— А… Так вот почему ты все это проделал?

Глядя друг другу в глаза, кузены улыбнулись.

— Лис, — вырвалось у Джона.

Появилась Терри Эйнсли. Взяла правую руку Скайлара в свои.

— Я должна ехать в Кембридж с родителями. Домой.

— Хорошо, — кивнул Скайлар.

Она поцеловала его в щеку.

— Еще увидимся, Скайлар?

— Да, конечно.

Терри освободила руку Скайлара, не отрывая глаз от его лица.

— Увидимся, Скайлар.

— Да, конечно.

Джон улыбнулся ему.

— Похоже, ты нашел себе подругу.

— Она милая, — ответил Скайлар.

К ним присоединилась Лейси.

— Мне надо найти Джонеси, — тут же вспомнил Джон. — Последний танец.

— Что, по-твоему, ты делал? — спросила Скайлара его тетя Лейси.

— Развлекал ваших друзей, мэм?

— Мы не нуждаемся в развлечениях.

— Не нуждаетесь?

— Если тебе хочется изображать клоуна, Скайлар, пожалуйста, иди в цирк. Здесь много талантливых и много чего достигших людей. Мы не просим их демонстрировать свои таланты, не ждем от них этого. И, уж конечно, я не ожидала, что мой перепивший племянник будет болтаться над головами этих действительно известных людей, выдувая детскую мелодию из игрушечного инструмента.

В изумлении Скайлар не знал, что и сказать.

— Сколько ты выпил, Скайлар?

— Одну банку пива, мэм.

— Кто помогал тебе? Кто столкнул тебя с балкона? Скайлар не ответил. Но заметил, что его тетя увешана украшениями.

— Если, я повторяю, если тебя еще раз пригласят в «Пэкстон лендинг», юный Скайлар, пожалуйста, не навязывай наших гостям демонстрацию своих сомнительных талантов.

И, разгневанная, она отошла. Но тут же, мило улыбнувшись, пожелала спокойной ночи Алексу Броудбенту и стоявшей неподалеку женщине.

Стоя у раскрытой двери дома, Уэйн Уитфилд наблюдал за выражением лица Скайлара.

— Скайлар! — Джонеси просунула пальцы между пуговицами рубашки Скайлара, заелозила ими по его потной груди.

— Джон-Тан ищет тебя, — ответил Скайлар.

— Я знаю.

— Последний танец.

— Скайлар! Можем мы куда-нибудь пойти?

— Куда?

— Туда, где мы сможем снова заняться любовью. Скайлар глубоко вдохнул.

— Снова заняться любовью?

— Заняться любовью. — Глаза у Джонеси остекленели.

— Джонеси. Я никогда…

— Я хочу снова потрахаться с тобой.

— Я тебя не понимаю. Совершенно не понимаю.

— Скайлар, ты знаешь, о чем я. Не лги мне.

— Я понятия не имею, о чем вы, мисс Джонеси. Точно так же, как слон не знает, что ему делать с роялем.

— О, Скайлар! — Она стукнула его кулачками по груди. — Не будь таким поганцем!

Уэйн все смотрел на них.

— Тебе лучше овладеть мной, Скайлар. И я серьезно! Он мягко обхватил пальцами ее запястья. Опустил ее руки.

— Джон-Тан очень огорчится, если не найдет тебя, Джонеси. На последний танец.

Скайлар догнал Броудбентов, когда они спустились на нижнюю террасу.

— Не возражаете, если я пойду к вам сейчас? Прямо сейчас?

Взглянув на него, Алекс улыбнулся.

— Вляпался в передрягу, Скайлар?

— Да, сэр, — кивнул Скайлар. — Кажется, вляпался. Улыбка Броудбента стала шире.

— Мы всегда рады дорогим гостям.

Глава 12

Отбросив покрывало, обнаженная молодая женщина металась по кровати. Широко раздвинув ноги. Ее пальцы, сжатые в кулаки, вцепились в простыню по обе стороны головы. Голова перекатывалась из стороны в сторону.

Каждая мышца напряглась, как струна.

Выступивший на теле пот блестел в лунном свете, падающем через окно.

— Нет, нет, нет, — шептала она. Бедра ее начали свой танец, убыстряющийся с каждым мгновением. — Да, да, да!

* * *

В половине четвертого утра луна еще не зашла. Выйдя из рыбачьего домика Броудбентов, наслушавшись музыки, которой он раньше не слышал, увидев картины, которых он никогда не видел, наговорившись с людьми, которых он прежде не знал, Скайлар, насвистывая, двинулся вверх по склону к особняку «Пэкстон лендинг».

От реки, ниже по течению от рыбачьего домика, донесся визг автомобильных тормозов. Мощный удар. Скрежет корежащегося металла. Звук разбиваемого стекла. Женский крик. Сквозь деревья Скайлар увидел короткую вспышку. Что-то рухнуло в воду.

И воцарилась тишина.

Абсолютная тишина.

В шоке, засунув руки в карманы, Скайлар постоял еще несколько секунд, соображая, что он видел, слышал.

Потом побежал к дороге, которую пересек, выходя из рыбачьего домика.

— Эй! На помощь! Эй! — на бегу крикнул он.

На берегу он поначалу ничего не увидел.

Затем разглядел два задних колеса автомобиля, наполовину торчащих из воды. Автомобиль застыл под углом, днищем кверху.

На берегу не было ни души.

Не снимая туфель, одолженных ему Джоном, Скайлар бросился в воду.

Остановился у пассажирской дверцы автомобиля. Ничего не смог разглядеть в мутной воде. На ощупь понял, что у автомобиля откидной верх.

Окунулся с головой.

Над дверцей нависла голова девушки. Ее волосы тащило течением.

Скайлар нырнул. Сунувшись в кабину, схватил девушку за плечи. Двигалась только верхняя половина тела, да и то чуть-чуть. Ее держал ремень безопасности.

Скайлару потребовались три нырка, чтобы отсоединить ремень. Для этого ему пришлось заплыть под автомобиль.

Он также увидел, что за рулем сидит мужчина. Во фрачных брюках.

Всякий раз он набирал полную грудь воздуха и тут же нырял.

— Спасибо тебе, господи, за эту одежду, — думал Скайлар. — Спасибо тебе, господи, за костюм Лоуэнстайна. Во вчерашнем наряде, в котором я сидел за столом, мне бы ничем не удалось помочь им.

В какой-то момент он понял, что в автомобиле Том Палмер и Колдер Уитфилд.

Нырнув в четвертый раз и уперевшись ногами в дверцу, он вытащил из кабины Колдер.

Выволок ее на берег. Положил на живот, голову ниже ног. Оседлав ее, сдавив коленями, раз за разом нажимал на спину.

После нескольких нажимов изо рта Колдер хлынула вода.

Она закашлялась.

Задышала.

Нажав ей на спину еще пару раз, он решил, что остальное доделает за него гравитация.

Вновь нырнул в реку, на этот раз со стороны водителя.

Около головы Тома вода смешалась с кровью.

Скайлар попытался выдернуть Тома с сиденья. Безуспешно. Поискал рукой ремень безопасности. Том не пристегнулся.

Рулевое колесо прижималось к ребрам Тома.

Ныряя снова и снова, Скайлар тащил и тащил его крупное тело, к центру автомобиля, из-под рулевого колеса.

Сначала тело не желало двигаться.

Выныривая на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, Скайлар чувствовал, что плачет. Он боялся, что не сможет вытащить Тома Палмера, что тот, возможно, уже умер.

— О, боже! — крикнул Скайлар, вскинув голову к небу. — Пожалуйста!

Еще несколько попыток, и тело Тома внезапно освободилось. Схватившись за левое плечо, потом, обеими руками, за голову, Скайлар вытащил его из-под автомобиля.

Как мог быстро переправил на берег. Положил, как и Колдер, на живот, головой ниже ног.

Не сдерживая слез, Скайлар давил и давил на спину Тома.

Голова Колдер оторвалась от грязи. Глаза блеснули в лунном свете, она посмотрела на Скайлара.

— О, Скайлар. Ты чертов негодяй!

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — молил Скайлар.

И тут мощный поток воды и спиртного хлынул изо рта Тома.

— Пошло! — Скайлар продолжал делать Тому искусственное дыхание, пока тот не поднял голову.

Том попытался скинуть с себя Скайлара.

— Что это ты делаешь? — прорычал Том.

— Спасаю твою жизнь, идиот.

— О, как же болят ребра. — Голова Тома упала на землю.

Луна села. Берег окутала кромешная тьма.

Скайлар не разглядел рану или раны на голове Тома.

Том потерял сознание.

Следом отключилась Колдер.

Скайлар со скоростью ветра, один раз упав, бросился через лес и лужайку. Забарабанил в дверь рыбачьего домика Броудбентов.

Прошла вечность, прежде чем на крыльце зажегся свет и открылась дверь.

В белом банном халате Алекс присматривался к Скайлару.

— Решил поплавать?

— Мне нужна помощь. Том Палмер и Колдер попали в аварию. Их автомобиль упал в реку.

— Ты их вытащил?

— Да. Сделал им искусственное дыхание. Они дышат. Но оба без сознания.

— Молодец!

— Позвоните в полицию. В службу спасения.

В большой гостиной двое мужчин и женщина спали на отдельных диванах. Один молодой мужчина — на полу в спальнике.

Алекс разбудил всех.

— Быстро, — сказал он им. — Произошел несчастный случай. Идите со Скайларом.

— Не забудьте про «Скорую помощь». — Скайлар не знал, где в доме телефон.

Пока мужчины и женщина одевались, Алекс нашел портативную аптечку и два фонарика.

— Идите. Сделайте, что сможете. Я сейчас подойду.

— Вы вызовете «Скорую помощь»? — спросил Скайлар. — Я знаю, что Том ранен.

— Где они?

Скайлар объяснил.

— Я сейчас подойду, — повторил Алекс.

Скайлар, трое мужчин и женщина скрылись за дверью.

На кухне он снял трубку, нажал на одну кнопку.

— Уэйн. Это Алекс. Колдер и Том Палмер попали в аварию. Скайлар вытащил их из реки. Он говорит, что они дышат, но без сознания.

— В полицию ты не звонил, не так ли? — спросил Уэйн.

— Нет.

— Хорошо. Не звони. Где они?

Алекс объяснил.

* * *

Дрожа как от нервного потрясения, так и от холода, Скайлар сидел на земле под большим деревом. Из носа лило.

Скайлар догадался, что Том не вписался в поворот и врезался в дерево. Автомобиль перевернулся и упал в реку.

Должно быть, Том гнал на слишком большой скорости.

Скайлару оставалось только удивляться, как он успел. В правильном ли порядке он все сделал? Не следовало ли ему вытащить Тома до того, как откачивать Колдер?

А самое удивительное заключалось в том, что оба остались живы. Удар при столкновении с деревом. Огонь. Вода.

И у него было так мало времени.

Как он сумел добраться до места аварии, разглядеть все при лунном свете, нырять, нырять и нырять, отцепить ремень безопасности Колдер, вытащить Тома из-под рулевой колонки, сделать обоим искусственное дыхание?

Как получилось, что ему на все хватило времени?

Губы Скайлара шевелились, он беззвучно повторял: «Благодарю тебя, Боже».

Его дядя Уэйн прибыл с Обадьяхом и еще одним мужчиной внушительных размеров. Они тоже принесли фонари.

В руке Уэйн держал какие-то инструменты.

Он склонился над Колдер.

— Что случилось? — спросил он ее. — С тобой все в порядке?

— О, папа. — Колдер лежала на спине. — Этот мерзавец. Скайлар. Он ударил меня.

— Вот что, значит, случилось? Ты крепко набралась, девочка. Можешь сесть? — Он посмотрел на Алекса. — Ты думаешь, они могут двигаться?

— Тома лучше нести. Жаль, что нет носилок. Я практически уверен, что у него сломаны ребра.

Уэйн поднялся.

— Носилок у нас нет. Может, перенесем его в твой дом?

— Конечно.

— Я попросил доктора Дэнфорта встретить нас там. — Он повернулся к Колдер: — Постарайся встать.

Женщина помогла Колдер подняться.

— О, — простонала Колдер. — Моя голова. Меня тошнит.

Ее колени подогнулись. Женщина удержала ее на ногах.

— Раз уж ты мокрый, — обратился Уэйн к Скайлару, — могу я попросить тебя еще об одной услуге?

Скайлар не ответил.

Уэйн протянул ему две пары плоскогубцев и отвертку.

— Сними, пожалуйста, номерные знаки. И достань все из «бардачка». Все, что сможешь там найти. Тягач подъедет через несколько минут, чтобы отбуксировать автомобиль.

Скайлару не пришлось нырять, чтобы снять номерную пластину. А вот чтобы очистить «бардачок» — пришлось, и только тут он понял, какой отвратительный вкус у речной воды.

К тому времени, как он справился с поручением Уэйна, речной берег опустел. Люди унесли с собой все фонари.

На дороге появился, сверкая двойными фарами, тягач. Скайлар остановил его, выйдя на проезжую часть. Показал водителю торчащие задние колеса автомобиля.

Потом, все еще дрожа, направился к особняку. Взяв с собой вызволенное из «бардачка».

В рыбачьем домике горели все окна.

А особняк спал. Скайлар не заметил никаких признаков большого приема, который закончился лишь несколько часов тому назад.

Никто вроде бы и не знал, что хозяйская дочь едва не погибла.

Джон сладко спал в своей кровати.

Скайлар разделся. Бросил мокрую одежду на пол.

Забрался под одеяло. Заснул, едва коснувшись головой подушки.

Глава 13

В воскресенье, в два сорок пять пополудни, Уэйн Уитфилд услышал, как «Порше» брата его жены подъехал к особняку.

Когда Уэйн шел к своему кабинету, дом по какой-то неведомой причине показался ему особенно светлым и просторным.

Дожидаясь Вэнса, он постоял у окна, глядя на маленький розарий. Он распорядился посадить розы так, чтобы мог смотреть на них, работая за столом.

Однако он не помнил, чтобы хоть раз взглянул на них из-за стола.

А вот сейчас наслаждался ими.

Открылась дверь, в кабинет вошел Вэнс Колдер.

— С Колдер все в порядке?

— Будет в порядке, — ответил Уэйн. — Когда придет в себя после похмелья.

— Что случилось?

— Они оба нализались в стельку. Мы думали, что у Тома сломаны ребра, но он отделался ссадинами и ушибами. И рваной раной на голове. Док Дэнфорт наложил пару швов. Док сказал, Том так пьян, что он может обойтись без обезболивающего.

— Где они?

— В рыбачьем домике. Лейси пошла к ним.

— Как я понимаю, Скайлар показал себя героем.

— Колдер рассказала какую-то пьяную историю о том, что Скайлар стоял посреди дороги и Тому пришлось вывернуть руль, чтобы объехать его, вот он и врезался в дерево. Со Скайларом я еще не говорил.

Лейси вошла в кабинет.

— Я никого не могу найти.

— Джонатан повез Скайлара в Бостон.

— Скайлар уехал? Должно быть, пока я была в рыбачьем домике. Я так и не поблагодарила его. Искала его утром. Но он уже встал.

Уэйн закрыл дверь кабинета.

— Утром Скайлар ходил в церковь. Вместе с горничными.

— С горничными? Ну и ну. Я, конечно, знаю, где Колдер. Тебе известно об аварии, Вэнс?

— Уэйн сказал мне, когда я позвонил ему утром.

— И Джинни не спала в своей постели. Она провела ночь у Оглторпов? Мне ничего об этом не говорили.

— Джинни? Я не знаю.

Лейси села в кожаное кресло.

— В чем, собственно, дело? Почему мы здесь собрались? Уэйн? Вэнс?

Уэйн сел на кожаный диван. Молча.

Вэнс остался лишь стоять, в белых брюках и летнем, полосатом пиджаке.

— Я думаю, Вэнс все тебе объяснит, — прервал молчание Уэйн.

Лейси вопросительно посмотрела на брата.

— Мне очень трудно говорить об этом.

— Правда? — Лейси улыбнулась. — После всех твоих разводов? — В ее глазах мелькнул испуг. — Дело серьезнее, чем разводы?

— Лейси, ты знаешь, что на прошлой неделе я продал яхту.

— Продажа яхты серьезнее развода?

— Вэнс, — подал голос Уэйн, — начинать надо бы не с этого.

— Мы — банкроты. — И Вэнс повернулся спиной к сестре.

У Лейси перехватило дыхание. Округлились глаза. Она заерзала в кресле.

— Кто банкрот? Ты — банкрот?

— «Колдер патнерс». Как я понимаю, моя вина.

— Это невозможно! Сотни миллионов долларов… их нет?

— Уже нет.

— Более миллиарда долларов.

— Это перебор, клянусь Юпитером, — вмешался Уэйн. — Таких денег у нас никогда не было. Как ты знаешь, недвижимость упала в цене. Государственные боны упали в цене. Все, казалось бы, надежные инвестиции на поверку оказались не такими уж надежными. Некоторые наши инвесторы настояли на том, чтобы мы вкладывали деньги в Содружество Независимых Государств. Мы все делали правильно. Но люди по другую сторону старого «железного занавеса» из двух инвестированных нами долларов один клали себе в карман. Так они понимают свободное предпринимательство. И на этом мы поймали их далеко не сразу.

— Однако… — Лейси расправила шелковое платье.

— Потом у Уэйна начались неприятности с сердцем, — вставил Вэнс.

— Я знала, что работа отнимает у тебя массу сил и чуть ли не все время. — Лейси смотрела на мужа. — Я чувствовала, что ты отдалился от меня. Мне казалось, что ты меня игнорируешь.

Уэйн пожал плечами:

— Слишком много навалилось проблем. Можно сказать, они уложили меня на операционный стол.

— А почему я узнаю об этом только сейчас? — спросила Лейси. — Обо всем этом?

Ответил ей Уэйн:

— Я хотел, чтобы вы продолжали наслаждаться жизнью. Возможно, допустил ошибку.

— Лейси, — Вэнс повернулся к сестре. — Ты настаивала на том, чтобы я оставил Уэйна в покое. Ни о чем с ним не советовался. Дал ему возможность восстановиться. Ты настаивала, чтобы я взял на себя полную ответственность за «Колдер патнерс».

— Да. Настаивала. Хотела, чтобы Уэйн поправился. А как же?! Ты уже большой, чтобы во всем разбираться самому.

— Будь моя воля, я бы никогда не взялся за это дело. Почему, по-твоему, отец назначил старшим партнером Уэйна, а не меня?

— Потому что ты болтался во Франции, женился и разводился, как какая-то кинозвезда! — выкрикнула Лейси. — А потом тебе понадобилась яхта на Средиземном море и парусник на Карибах!

— Уже не требуются. Оба проданы. Вскорости за ними последует и вилла в Антибе.

Лейси глубоко вдохнула. Медленно выдохнула.

— Что произошло?

— Я неудачно инвестировал. В новые финансовые инструменты…

— Куда ты инвестировал?

— Они называются деривативы.

— На них погорел не только Вэнс, — уточнил Уэйн. — Другие крупные компании тоже.

— Последовал плохому совету, — пояснил Вэнс.

— По всей стране суды завалены исками в связи с этими финансовыми инструментами, — добавил Уэйн.

— Мы будем подавать в суд? — спросила Лейси.

— Не можем, — ответил Уэйн. — Убытки наши. И наших инвесторов.

— Все потеряно? — спросила Лейси. — Сотни миллионов долларов?

Мужчины молчали.

— Вэнс… Уэйн?.. — Лейси переводила взгляд с одного на другого. — Такое невозможно!

— На это не потребовалось много времени, — ответил Вэнс.

— Между прочим, отдых пошел мне на пользу. — Уэйн улыбнулся. — Давно уже не чувствовал себя так хорошо. Правда, цена моего здоровья оказалась очень высокой.

Лейси смотрела на свои руки, лежащие на коленях.

— Что же нам делать? Дети…

— С детьми все в порядке, — ответил Уэйн. — Они полностью обеспечены. Как ты, должно быть, помнишь, несколько лет тому назад я учредил для каждого из них фонд. Из своего заработка. Не касаясь денег Колдеров. Никто, ни один кредитор не сможет добраться до этих фондов. — Он улыбнулся. — Я забыл учредить такой фонд для себя.

— Деньги Колдеров пропали? — спросила Лейси. — Их больше нет?

Уэйн встал.

— Я думаю, ты согласишься с нами, Лейси. Вэнс, я, судья Феррис пришли к общему мнению. Думаю, и твое будет таким же. Фамилия Колдер что-то да значит. В Новой Англии, в Нью-Йорке. Как и фамилия Уитфилд. Нас знают за нашу честность, справедливость…

— В последнее время глупость, — ввернул Вэнс.

— Мы может поиграть в банкротство, — продолжил Уэйн, — но не думаю, что твой прадед, твой дед, твой отец одобрили бы эту идею. И я ее не приемлю.

— Вэнс?

— Я тоже. — Брат Лейси откашлялся. — Естественно. Я, возможно, глуп. Но в бесчестии меня не упрекнешь.

— Я знаю, — откликнулась Лейси.

— Благодарю.

— Мы пришли к единому мнению, и ты, надеюсь, с нами согласишься, что всю нашу собственность необходимо обратить в наличные и расплатиться с нашими долгами.

— И что это значит? — спросила Лейси.

— Мы должны продать все, что связано с фамилией Колдер, — ответил Вэнс.

— Этот дом? Наш дом? «Пэкстон лендинг»?

— Дети хорошо обеспечены, — ответил ей Уэйн, — но их годового дохода не хватит на содержание этого дома. На его покупку у тебя. И я искренне сомневаюсь, что они захотят его покупать.

— Уэйн, ты же не можешь идти работать. У тебя больное сердце. Это все знают.

— Едва ли мне предложат работу. После такого провала. Так что я тоже не смогу купить у тебя «Пэкстон лендинг». Нет у меня таких денег. Да и негоже мне покупать родовое гнездо Колдеров. Вряд ли меня поймут.

— О боже. — Лейси оглядела кабинет. — Мой прадед работал в этой комнате.

— Да. — Уэйн через окно смотрел на розарий. — Работал.

— Почему вы не сказали мне…

— Подумали, что лучше подождать до нашего традиционного приема на День труда. Вчерашний вечер тебе понравился, не так ли? Ты любишь принимать гостей.

— Мои волосы…

Уэйн всмотрелся в жену. Его бы не удивило, если б она сломалась.

— Прекрасно выглядят.

— Сколько у нас времени? — спросила Лейси. — Когда все это рухнет нам на головы?

— Если ты не возражаешь, мы обо всем объявим во вторник. Расскажем о том, что произошло. О том, что берем ответственность на себя. О том, что постараемся удовлетворить все запросы наших кредиторов.

— А что потом? — спросила Лейси.

— Ставлю пятьдесят против одного, моя жена разведется со мной, — ответил Вэнс.

Глава 14

Постучав, Обадьях вошел в кабинет.

— Вас хотят видеть трое полицейских. — Он посмотрел на Уэйна, потом на Лейси.

— Опять насчет драгоценностей. — Пальцы Уэйна забарабанили по столу. — Почему мы понадобились им в воскресенье?

— Они настаивают, — ответил Обадьях.

Вэнс покинул кабинет полчаса тому назад.

Лейси и Уэйн это время провели в кабинете, разговаривали и молчали. Уэйн старался дать жене время, чтобы прийти в себя, осознать случившееся. Ее мир, небо и земля, основы жизни Лейси Колдер Уитфилд разом переменились. При всем хорошем и плохом, что было в жизни Лейси Колдер Уитфилд, в ней всегда присутствовала одна постоянная — богатство. Социальная, психологическая, финансовая безопасность казалось такой же неизменной и вечной, как Солнце, вокруг которого вращалась Земля.

Исходя из этого она сформулировала главный вопрос:

— Почему ты ничего не говорил мне об этом раньше? Почему не подготовил к этой катастрофе? Я же понятия не имела, что все так ужасно.

Помявшись, Уэйн ответил:

— Думаю, ты и сама знаешь почему. Я полагал, что сказать тебе об этом должен твой брат. Идея инвестировать в деривативы, безусловно, на его совести. Мне потребовалось время, чтобы объяснить ему, что к чему, убедить, что это ошибка, показать, куда эта ошибка может нас всех привести. Что бы ты подумала обо мне, если бы я пришел и… извини, воспользуюсь термином школьного двора… наябедничал на него.

— О, Уэйн. Ты по-прежнему джентльмен-южанин. И манеры у тебя рыцарские.

— Возможно.

Крупный мужчина в штатском вошел в кабинет в сопровождении двух полицейских в форме, мужчины и женщины. Женщина несла большую сумку.

— Мистер и миссис Уитфилд?

Уэйн поднялся из-за стола.

— Да. — Он пожал руки всем троим. — Вы — не лейтенант Кобб?

— Вы знаете лейтенанта Кобба?

— Он побывал здесь вчера.

— Вас ограбили?

— Разве вы этого не знаете?

— Так вы пришли не по этому поводу? — спросила Лейси.

— Нет, мэм.

— У меня украли драгоценности.

— Очень сожалею. Лейтенант Кобб работает в отделе ограблений, краж со взломом.

— А в каком отделе работаете вы? — спросила Лейси.

— Мистер Уитфилд, вам принадлежит пистолет двадцать второго калибра?

— Нет. Хотя, да. — Уэйн посмотрел на жену. — Несколько лет тому назад я купил такой пистолет для миссис Уитфилд. Тогда я часто отсутствовал. Деловые поездки.

— Где он, мэм?

— Там, где всегда. В ящике моего прикроватного столика.

— Вы держите его там заряженным?

— Разумеется. Какой толк от незаряженного пистолета, если грабитель вломится в дом глубокой ночью?

— Никакого. Но в доме есть дети, не так ли?

— Они не знают, что он там лежит. С чего им знать? Зачем?

— Вы не будете возражать, если мы все поднимемся в вашу спальню и убедимся, что пистолет на месте?

— Все? — переспросил Уэйн.

— Если вы не возражаете.

— Прежде чем мы куда-нибудь пойдем, я думаю, вам следует ответить на некоторые вопросы…

— В свое время я все объясню. Я — лейтенант Хеллман Форрест, два «эль», два «эр». Рад с вами познакомиться.

Лейси встала.

— Я не возражаю.

Она повела копов в свою спальню.

Выдвинула ящик столика у ее огромной кровати.

— Его здесь нет.

Лейтенант Форрест заглянул в ящик.

— Нет. Могли вы положить его куда-то еще?

— Нет. Я никогда не клала его куда-то еще.

— Вы не носили его при себе, когда ходили по дому, выходили из дома?

— Нет. Никогда. Я считала, что Уэйн напрасно дал мне этот пистолет. В доме всегда слуги, за исключением четвергов. Наш дворецкий, шофер. В первую неделю я дважды брала его с собой, когда выходила из дома. Стреляла по пустым коробкам из-под молока. Один раз Уэйн показал мне, как заряжать пистолет и стрелять из него. Сказал, что мне надо тренироваться. Вот я и потренировалась. Однажды.

— Когда это было, мэм?

— Два или три года тому назад, когда он начал ездить в Россию, на Украину. С тех пор пистолет лежал в ящике. Сомневаюсь, чтобы я прикасалась к нему.

— Мэм, когда вы в последний раз видели его в этом ящике?

Лейси посмотрела на пузырьки с таблетками от простуды.

— Наверное, в мае, когда я простудилась. Едва ли я заглядывала в этот ящик после мая. — Она задвинула ящик. — Лейтенант, что все это значит?

— Вирджиния — ваша дочь?

— О нет!..

— Где она?

— Что-нибудь случилось с Джинни?

— У нас нет уверенности, что с ней что-то случилось, мэм. Вы знаете, где она сейчас?

Лейси сняла телефонную трубку. Нажала на кнопку с цифрой 2.

— Обадьях, где Джинни?

— Никто не видел ее весь день, миссис Уитфилд. Миссис Уэттс и горничные говорили об этом за завтраком. Она не спала в своей кровати. Не выходила к завтраку и ленчу.

— Может, она провела ночь у Оглторпов? Она не оставляла записки? Никого не просила сказать об этом?

— Нет, мэм. Слугам она ничего такого не говорила. Вам тоже?

— Спасибо, Обадьях. Если кто-то увидит ее, немедленно дай мне знать. — Лейси положила трубку на рычаг. — Странно. Джинни всегда сообщала нам о том, где ее искать.

— Вы могли бы показать нам ее комнату? — попросил лейтенант Форрест.

— В конце концов, лейтенант! — не выдержал Уэйн. — Миссис Уитфилд и я…

— Я знаю. Вчера вечером у вас был большой прием. Как и каждый год в субботу на День труда. Вы оба, должно быть, устали. А теперь, пожалуйста, сделайте то, о чем я прошу.

Они перешли в комнату Джинни, в которой царил образцовый порядок.

— Это комната ребенка? — удивился лейтенант Форрест. — Такая аккуратность? Вот он, урок моим дочерям. Сколько Вирджинии лет, тринадцать? Собственный телефон, компьютер, музыкальный центр. Однако. — Он распахнул двойные двери встроенного шкафа. — Миссис Уитфилд, можете вы сказать, какой одежды недостает?

— Нет. — Лейси заглянула в стенной шкаф. — Вроде бы все на месте.

— На полке ее чемоданы? —      Да.

— А на столе — школьный рюкзак? Он у нее один?

— Насколько я знаю.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Прошлым вечером. Среди гостей. В половине одиннадцатого, может, в одиннадцать. Я решила, что она пошла спать.

— Она была одна, когда вы ее видели?

— Да, честно говоря, лейтенант, ваши вопросы очень меня встревожили.

— Я сожалею об этом, мэм. В чем она была, когда вы последний раз видели ее?

— В коротком розовом вечернем платье, которое ей не нравилось. В белых туфельках.

Лейтенант Форрест вернулся к двери в коридор.

— Это ограбление… когда это случилось?

— В ночь с пятницы на субботу, — ответила Лейси.

— Что у вас украли?

— Часть драгоценностей. Из сейфа в кабинете.

— Больше ничего?

— Что вы имеете в виду?

— Скажем, пистолет из ящика столика у вашей кровати?

— Я в этом сильно сомневаюсь. Если бы вор начал шарить по дому, он нашел бы более ценные вещи, чем старый пистолет. Другие драгоценности. В том числе и в моей спальне.

Форрест повернулся к Уэйну:

— Вы где-нибудь записали серийный номер пистолета, который подарили жене?

— Нет. Наверняка нет.

Женщина в форме достала из сумки запечатанный пластиковый мешок. В нем лежал пистолет двадцать второго калибра.

Положив его на ладонь, не вынимая из мешка, женщина протянула пистолет Лейси.

— Это ваш пистолет?

Лейси взглянула на пистолет.

— Возможно. Во всяком случае, похож.

— Вы согласны? — спросил Форрест Уэйна.

— Согласен в том, что похож. Прошло столько лет…

— А теперь давайте присядем, — предложил лейтенант Форрест.

Лейси пригласила всех в маленькую гостиную, примыкающую к спальням, ее и Уэйна.

Там было два стула и диван на двоих.

Лейси села на одно кресло, Форрест — на второе. Уэйн расположился на диване. Коп-мужчина встал у закрытой двери.

— Я чувствую, такой уж сегодня день, — вздохнула Лейси. — Все просят меня присесть, чтобы сказать то, чего мне ужасно неприятно слушать.

— Мэм?

— Неважно. — Лейси смотрела на мужа. Лицо ее побледнело, в глазах читалась боль. — Извини.

— Мы хотим, чтобы вы прослушали магнитофонную запись. — Форрест посмотрел на женщину в полицейской форме. — Я думаю, лучше начать с этого. Сегодня утром меня вызвали в полицейский участок. Женщина, проживающая неподалеку, приехала туда, чтобы сообщить о том, что видела. Мы записали ее рассказ на пленку. Разумеется, с ее разрешения.

Женщина в полицейской форме поставила портативный магнитофон на столик у лампы.

— Кого мы будем слушать? — спросила Лейси.

— Некую Дороти Палмер. По ее словам, профессора колледжа, соседку и давнюю подругу вашей семьи. Вы ее знаете?

— Да, очень хорошо.

Пленка началась с того, как Дот Палмер идентифицировала себя, по имени, фамилии, роду занятий, месту жительства. Она также указала время записи (десять часов сорок пять минут утра).

И продолжила:

«— Этим утром, чуть позже, чем обычно, потому что вчера была в гостях, я вывела собаку на прогулку. На поводке.

Я шла вдоль прекрасной низкой живой изгороди, что растет перед домом Оглторпов, когда увидела девочку-подростка, Джинни, Вирджинию Уитфилд, которая стояла одна на лужайке, разделяющей дом Оглторпов и «Пэкстон лендинг», в котором живет семья Уитфилдов. В том, что это Джинни, сомнений у меня не возникло. Я знаю ее с рождения. И она знает меня. Детям Уитфилдов я что тетка. Она стояла в пятидесяти футах от меня. Освещенная солнцем. Зрение у меня отличное.

На ней было короткое розовое платье и белые туфельки, в которых я видела ее на вчерашней вечеринке, и это показалось мне странным.

В правой руке она держала пистолет.

Я позвала ее. Крикнула что-то вроде: «Джинни! С тобой все в порядке?» Да, выкрикнула именно эти слова.

Она посмотрела на меня.

Потом бросила пистолет на землю.

И побежала в лес, граничащий с поместьем Уитфилдов. Я потеряла ее из виду.

Я прошла несколько метров до подъездной дорожки Оглторпов, ступила на территорию их поместья, направилась к тому месту, где стояла Джинни.

На земле лежал пистолет. Я к нему не прикоснулась.

Руфус начал гавкать. Рваться с поводка.

Я последовала за ним к высокому буку, что рос ближе к дому Оглторпов.

Первым делом я заметила загорелые руки, ноги. Потом полосатую блузку. Белые шорты, кроссовки.

В ужасе, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, приблизилась.

Луиз Оглторп, которую я тоже знала с рождения, стояла на коленях, наклонившись вперед.

На затылке, на волосах, запеклась кровь.

Я поняла, что она мертва.

У меня возникло ощущение, что ее казнили. Точно так же убивают, судя по фотографиям, на войне, в китайских тюрьмах. Ставят на колени, потом стреляют в затылок.

Снова я ее не коснулась. Но приблизилась на расстояние пяти футов.

Опять же я не стала поднимать тревогу в доме Оглторпов. Я знала, что в результате могут быть уничтожены вещественные улики на месте преступления.

Вместо этого я побежала домой. Даже не стала заводить Руфуса в дом. Посадила в машину и поехала в полицейский участок.

Ой, Руфус до сих пор в машине. Какая температура на улице?

Я полагаю, полиции необходимо как можно быстрее осмотреть место преступления, пока кто-нибудь не нашел тело. Джилли, конечно, не найдет, она прикована к инвалидному креслу. Но ее новый муж, Эдуард Нэнс, который раньше был баскетбольным тренером, может. Я часто вижу его на лужайке, когда гуляю с собакой».

Какое-то время пленка еще крутилась. Затем раздался щелчок.

— Прошу меня извинить. — Лейси встала и прошла в спальню. Закрыла за собой дверь.

— Дайте нам несколько минут, — попросил Уэйн лейтенанта Форреста.

— Разумеется.

Уэйн последовал за женой.

Полицейские просидели в маленькой гостиной с полчаса. Через дверь они слышали, как кого-то рвало, как несколько раз спускали воду в туалете, рыдания Лейси, голос Уэйна, убеждающего жену, что такое выдумать невозможно, рыдания, всхлипывания, кто-то сморкался в платок…

Дверь из коридора отворилась.

Дворецкий вкатил столик с чайными принадлежностями. Молча Обадьях дал каждому из копов по чашке чая и тарелке с маленькими пирожными.

Вышел, оставив столик в гостиной.

* * *

— Извините. — Лейси вошла в гостиную. Когда она мыла лицо, вода замочила волосы. Она налила по чашке чая себе и мужу. — Луиз я воспринимала как собственную дочь. Она постоянно носилась по дому, сидела в игровой комнате, плавала в бассейне. Джинни и она были близкими подругами. Джилли Оглторп, ее мать, и я вместе учились в школе, мы тоже дружили с детства. И сейчас дружим. Точно так же относился к Луиз и мой муж.

Женщина-коп освободила Лейси кресло, на котором та сидела раньше.

— Благодарю вас. — Лейси села. — Для меня это шок.

— Я в этом не сомневаюсь, — покивал лейтенант Форрест. — Мне очень жаль.

— Я уверен, что вы побывали на месте… убийства, — с дивана подал голос Уэйн.

— Да. Все, как и описала профессор Палмер. За исключением…

— Чего? — нетерпеливо переспросил Уэйн.

— У нас сложилось впечатление, что эту девочку, Луиз, прислонили к дереву после того, как убили. На земле крови нет, во всяком случае, пока мы ничего не нашли. Мы полагаем, что ее убили где-то еще, а потом перетащили под бук. И ее не расстреляли. Стреляли ей не в затылок, а в лицо, с очень маленького расстояния, практически в упор. Из пистолета двадцать второго калибра.

— Хватит, — взмолилась Лейси. — Пожалуйста.

— Вы представляете себе, где может быть Джинни? — после короткой паузы спросил Форрест.

— Понятия не имеем, — отвечала Лейси, закрыв глаза. — Джинни очень умная, самостоятельная. Она может быть где угодно.

— У нее есть свои деньги? Наличные?

— Разумеется.

— Как много?

— Не знаю.

— Могла она вернуться домой после того, как ее видела доктор Палмер, и переодеться?

— Я в этом сомневаюсь. Кто-нибудь ее обязательно увидел бы. Мы. Слуги. И я не заметила в ее комнате розового платья. А вы? — Глаз Лейси по-прежнему не открывала. — Лейтенант, как я понимаю, вы думаете, что моя дочь Джинни убила Луиз Оглторп?

— Есть у нее друзья, которые живут неподалеку?

— Конечно.

— Вас не затруднит дать мне список имен, номера телефонов?

— Обязательно дадим. Хотя что подумали бы все эти люди, если бы Джинни появилась у них в воскресенье в выходном платье? Они бы сразу поняли, что-то не так.

— Нам также нужны хорошие фотографии Вирджинии, — продолжил лейтенант Форрест. — В полный рост и лицо крупным планом.

— Об этом сообщили по радио, лейтенант? Или по телевидению? — спросил Уэйн.

— Думаю, что нет. Насколько мне известно, на полицейской волне об этом не упоминалось. Не было повода. Я позаботился, чтобы не упоминалось. — Он посмотрел на женщину-копа. — Коронеру и в лабораторию судебной экспертизы я позвонил по моему портативному телефону. Жертва — ребенок, и…

— И вы думаете, что убийца — тоже.

— И сегодня воскресенье Дня труда. Так что прессе скорее всего писать не о чем. Мы предприняли все меры, чтобы не допустить утечки информации. Хотя бы до тех пор, пока сами хоть чуточку не разберемся.

— Мы вам очень благодарны.

— Лейтенант Форрест, — каждое слово давалось Лейси с большим трудом, — в одном мы совершенно уверены. Джинни не убивала Луиз Оглторп.

Форрест вздохнул:

— Миссис Уитфилд, мне очень хочется в это верить. Действительно, хочется. Но откуда взялся пистолет, как не из вашего прикроватного столика? И кто мог взять его оттуда, как не Джинни?

Глава 15

— Вэнс, — склонившись над столом, Уэйн говорил в телефонную трубку. — Похоже, пропала Джинни. Полиция только что отбыла.

— Похоже, пропала? — Вэнс чуть ли не кричал. — И что это должно означать? Джинни не могла убежать.

Чего ей убегать? Ты хочешь сказать, что Джинни похитили?

— Убили девочку, что жила по соседству, — сказал, как отрезал, Уэйн, чтобы остановить словесный поток Вэнса, который действовал на нервы.

— О боже! Луиз Оглторп?

— Да.

— Господи, такая милая девочка! Как это…

— Как это что? — раздраженно бросил Уэйн. — Пока мы ничего не знаем!

— Кто-то убил Луиз Оглторп и похитил Джинни? Боже мой!

— Вэнс! Пожалуйста, послушай меня!

— Уэйн, дай мне прийти в себя! Пожалуйста, расскажи, что произошло!

— Мы не знаем, что произошло. Можешь ты это понять? Я звоню тебе для того, чтобы ты никому не упоминал о нашем разговоре с Лейси пару часов тому назад. С объявлением о крахе «Колдер патнерс» придется повременить. В данный момент людям не нужно знать, что с финансами у нас далеко не все в порядке. Сначала надо разобраться с Джинни.

— Да. Разумеется.

— Извини, что говорю тебе об этом, но даже твоя жена не должна знать о наших финансовых неприятностях.

— Конечно же. — Он понизил голос. — Я как раз собирался смешать мартини и ввести старушку в курс наших дел.

— Отложи этот разговор. И ни слова насчет Джинни.

— Да. Хорошо.

В кабинет вошел Джон.

Уэйн знаком предложил сыну закрыть за собой дверь.

Джон закрыл, сел на одно из кресел перед столом.

— А как Лейси? — спросил Вэнс. — Она, должно быть, на грани нервного срыва. Ты послал за врачом?

— Она — сильная женщина.

— Уэйн, что ты собираешься делать?

— Прежде всего позвоню судье Феррису.

— Правильно.

— У меня… Джинни… — Уэйн потер глаза. — Как мы, бывало, говорили на Юге, сейчас мне хочется вскочить на лошадь и скакать во все стороны сразу. Мне нужен дельный совет. Судья Феррис…

— Я немедленно выезжаю. Побуду с Лейси, как только доберусь до вас.

— Хорошо. — Уэйн положил трубку.

Молча посмотрел на сына.

— Что-то не так? — спросил Джон. — Что случилось?

— Слушай! — Уэйн набрал номер судьи Ферриса. Молчал, пока служанка не соединила его с судьей.

— Да, Уэйн? Как прошла беседа с Лейси? Она в состоянии шока? Не стал бы ее винить.

— Судья, я звоню по другому поводу. Только что у нас побывала полиция.

— Хорошо. Должно быть, они нашли ниточку, которая приведет к драгоценностям Лейси.

— Этим утром Дот Палмер, прогуливая собаку, увидела Джинни на лужайке поместья Оглторпов. В руке Джинни держала пистолет.

— Джинни…

— Да. Она была в том же платье, что и на вечеринке.

— В какое время?

— В девять, в половине десятого утра. Может, в десять. Когда Джинни увидела Дот, она бросила пистолет на траву и убежала. Подойдя к тому месту, где лежал пистолет, Дот обнаружила тело Луиз Оглторп, на коленях, прислоненное к дереву. Ее убили выстрелом в лицо.

— О-о-о-о. — Уэйн никогда не слышал такой душевной боли в голосе судьи. — Мертва? Маленькая Луиз мертва?

Глаза Джона широко раскрылись. Он откинулся назад, вжавшись спиной в кресло.

— Нет! — вырвалось у него.

— Луиз была мертва. Дот побежала домой, поехала в полицейский участок, рассказала там об увиденном.

— Она не позвонила тебе? Лейси?

— Нет.

— Дай мне одну минуту, Уэйн. Хочу осознать. Значит, так. Дот Палмер этим утром увидела Джинни в том самом платье, что и на вечеринке, с пистолетом в руке, а рядом лежало тело убитой Луиз Оглторп? — Да.

— И, заметив Дот Палмер, Джинни бросила пистолет и убежала?

— С тех пор никто не видел Джинни, не знает, где она.

— Дот Палмер — женщина особенная. Мнит себя интеллектуалом, но явно лишена аналитических способностей. Поэтому становится легкой жертвой каждого нового гуру, немедленно становясь сторонницей проповедуемых им или ею идей.

Джон вцепился в подлокотники. Глубоко и часто дыша.

— Извини, — продолжил судья. — Болтливость — это от старости. Нет нужды говорить, что я в полном шоке. Неважно, чья тут вина, но смерть маленькой девочки — ужасная трагедия. Луиз Оглторп… мать-инвалид. И пока только один свидетель, видевший Джинни около тела убитой…

— Она — очень хороший свидетель, судья. Действовала она совершенно разумно, ничего не трогала, не подняла тревоги в доме Оглторпов, сразу полетела в полицию. И показания ее ясные и точные, прямо-таки звон колокола в морозную ночь.

— Но, помимо заявления Дот, Джинни с этой трагедией ничего не связывает? Это так?

— Нет. Пистолет, найденный на месте преступления, двадцать второго калибра, по всей вероятности, тот самый, что я подарил Лейси несколько лет тому назад.

— Почему ты говоришь «по всей вероятности»?

— Потому что пистолет Лейси пропал. А пистолет, который нам показала полиция, очень на него похож.

— Где Лейси хранила пистолет?

— В ящике прикроватного столика.

— Значит, его мог взять кто угодно.

— Дот Палмер видела его в руке Джинни.

— И никто не знает, где сейчас Джинни?

— Нет.

— Возможно, это не соответствует действительности, в особенности когда речь идет о ребенке, но побег обычно ассоциируется с виновностью… во всяком случае, в глазах общественности.

— Полагаю, что да.

— Бедная Лейси! Сегодня она получила двойной удар, не так ли?

Тройной, подумал Уэйн. Колдер едва не утонула на рассвете после пьяной аварии. Вместе с сыном Дот Палмер.

— Этот день для нее не из лучших.

— А как ты, Уэйн? Твое сердце…

— Обо мне не беспокойся.

— Ты принимаешь свои таблетки?

— Как-то об этом не подумал.

— Подумай. Кто еще знает… о Джинни?

— Джон сидит передо мной, сейчас впервые об этом услышал.

— Пресса? Они еще не пронюхали?

— Лейтенант Хеллман Форрест думает, что нет. Он принял меры предосторожности, постарался избежать переговоров на полицейской волне. Из-за возраста жертвы.

— Благородный поступок. Я знаю лейтенанта Форреста. Он человек достойный.

— Хорошо.

— Ладно. На текущий момент мы должны отставить эмоции в сторону и задействовать исключительно рассудок.

— Нужен нам уже на этом этапе адвокат?

— Да. Абсолютно необходим. Криминальный адвокат. Я уверен, что смогу договориться с Хастингсом. Позвоню ему немедленно.

— Рэндоллу Хастингсу?

— Да. Подозреваю, он проводит уик-энд в своем загородном доме в Мартас Вайнярд.

— Я могу позвонить ему сам.

— Будет лучше, если звонок будет исходить от меня. Первый звонок. Потом я попрошу его перезвонить тебе. При удаче он уже этим вечером появится в «Пэкстон лендинг».

— Хорошо.

Я позвоню Хастингсу первому, так уж положено, он больше чем хороший адвокат, поверишь ты мне или нет, вам нужен отличный пресс-агент.

— Ты серьезно?

— К сожалению, да. Негоже судье говорить такое, но подобные процессы выигрываются не в залах суда, а в средствах массовой информации. Суд-то будет с присяжными. И очень важно, как это дело представить публике. С самого первого слова. Сначала я звоню Рэнди, из вежливости. У тебя есть специалист по контактам с прессой, с кем бы ты предпочел сотрудничать? Если нет, предлагаю Койн Робертс.

— Ты ее знаешь?

— Важнее то, что она знает меня. Уэйн, есть у тебя хоть малейшие сомнения в том, что Джинни не убивала свою подругу?

Глядя на катящиеся по щекам Джона слезы, Уэйн ответил не сразу.

— Они соперничали, эти две девчонки. С трех лет каждая грозила другой покончить с ней. Такое случается с лучшими друзьями. Ты знаешь? Слова ничего не значат, я в этом уверен. Но я также уверен, что найдутся люди, среди них и слуги, которые слышали, как Джинни угрожала Луиз бессчетное число раз. И Луиз угрожала Джинни.

— Они наносили друг другу травмы?

— Таскали друг друга за волосы, дрались, как и любые дети.

Каждый вздох давался Джону с трудом. Он едва сдерживал рыдания. Слезы мешали разглядеть отца.

— Уэйн, мне представляется, что сейчас не самый удачный момент для объявления «Колдер патнерс» банкротом.

— Не самый.

— Извини, я забыл, что рядом с тобой Джонатан. Он еще ничего не знает о банкротстве?

— Нет. Он только приехал из города. Отвозил Скайлара.

— Хочешь, чтобы я позвонил Вэнсу и порекомендовал ему пока ничего не говорить о «Колдер патнерс»?

— Я ему уже позвонил. Он едет сюда. Боюсь, я говорил с ним излишне резко.

— В общем, у тебя есть на это право. Вэнс — самый бестолковый из всех поколений Колдеров. — Судья помолчал. — Прежде всего надо найти Джинни. Убедиться, что с ней все в порядке.

— Лейси этим занимается. Как и полиция.

— Если вы найдете Джинни или она объявится сама, что более вероятно, не давайте знать полиции, что знаете, где она, не отводите ее в полицию. Если полиция найдет ее первой, не разрешайте им говорить с ней. Ни единого слова. Я бы предпочел, чтобы и ты с Лейси ни о чем не расспрашивали ее, пока не приедут Рэндолл Хастингс и Койн Робертс… если, конечно, вам это удастся.

— Сомневаюсь, что удастся.

— Понимаю. Получается, что предлагаю тебе укрыть преступника от правосудия.

— Да. Я понимаю.

— Не сомневаюсь в этом. Только не говори, что совет исходил от меня. Думаю, я пошлю в «Пэкстон лендинг» и психиатра.

— Мы обойдемся.

— Детского психиатра. По крайней мере предупрежу, чтобы он был наготове. Нам понадобится специалист, который сможет дать оценку душевному состоянию Джинни, когда она таки покажется.

— Конечно.

— Я уверен, что Рэнди посоветует мне, к кому обратиться. Джонатан по-прежнему рядом?

— Да.

— Включи громкую связь, пожалуйста.

Уэйн нажал оранжевую кнопку. Тембр голоса судьи изменился.

— Джонатан! Это судья Феррис.

— Да, сэр! — ответил Джон, с мокрьми щеками, пересохшим ртом.

— Это ужасная трагедия. Не могу обещать тебе, твоим отцу и матери, твоим сестрам, что все образуется. — Судья помолчал. Ничего не сказал и Джон. — Я, однако, обещаю тебе, что те из нас, кто вас действительно любит, постараются сделать все возможное и невозможное в этот тяжелый для нас всех момент. Джон попытался ответить. Из динамика донеслись губки отбоя.

* * *

Через несколько секунд Уэйн нарушил молчание:

— Джонатан, мы должны держать себя в руках. Сохранять хладнокровие. Мыслить логично.

— Как твоя тикалка?

Уэйн потер грудь.

— Тикает, куда ж ей деться.

— Что еще не так? О чем я пока не знаю? Из вашего разговора мне показалось…

— Ничего такого, о чем тебе надо знать прямо сейчас. Насчет Колдер и Тома Палмера, полагаю, тебе известно?

— Да. Я виделся со Скайларом за ленчем. Предложил пойти искупаться, прежде чем ехать в город. — Джон улыбнулся сквозь слезы. — Он сказал, что на сегодня уже накупался.

— Так и есть.

— Папа, я хочу вернуться в город за Скайларом. Привезти его сюда.

— Откуда у тебя такие мысли?

Ответ удивил самого Джона.

— Потому что он член нашей семьи.

— Нам он практически незнаком.

— Только не мне! В таких ситуациях он особенно хорош. Чертовски хорош. И он тоже убегал от полиции. Прятался в лесу. Он, возможно, знает, что чувствует Джинни, лучше других понимает ее образ мыслей. И он разбирается в следах, умеет искать, — Джон шумно сглотнул. — Я думаю, он хорошо относится к Джинни.

— Он не знает этого мира, Джон. И здешних лесов тоже. Здесь он — инородное тело, как когуар в Арктике. Он не знает местных правил, образа мышления местных жителей. Он, возможно, любит Джинни, но жизненный опыт Джинни не имеет ничего общего с жизненным опытом Скайлара.

— Он умеет ладить с людьми. Посол от него без ума.

— Доказывает это только одно: в нашем маленьком мирке они оба — иностранцы.

— Думаю, он должен знать.

— Нет. Безусловно, нет. Джон, очень важно, как подать информацию о случившемся. Утром Скайлар вел себя как должно, но…

— Что «но»?

— Южане…

— Ты боишься, Скайлар проговорится?

— Да. Мы должны держать все в строжайшей тайне, пока не получим дельного совета, пока не будем точно знать, что делать. И нам не нужен лишний источник утечки информации.

— Ты же не думаешь, что Скайлар украл мамины драгоценности?

— Джон, у меня и в мыслях этого не было.

— Хорошо.

— Кроме того, надо ли это Скайлару? Он только что приехал с маленькой фермы на Юге в огромный город на Севере. Утром ему идти в музыкальную школу Найтсбриджа. Для него это незабываемые дни. Они должны запомниться ему только хорошим. Мы для него — незнакомцы. Имеем ли мы право портить ему настроение нашими проблемами?

— Ты думаешь, он вел себя глупо, спрыгнув с балкона, когда играл на трубе?

— Скайлар — это не мы, — ответил Уэйн.

— Ладно. — Джон закрыл глаза. — Что мне делать? Чем я могу помочь?

— Садись в машину и уезжай на прогулку. Я бы уехал, окажись на твоем месте. И ездил бы очень и очень долго.

Глава 16

Джон открыл дверь в гостиную второго этажа, примыкающую к спальням родителей.

С книжкой на коленях, Лейси сидела в одном из кресел и говорила по телефону. Джон опустился во второе кресло.

— Миссис Оглторп, пожалуйста. Это миссис Уитфилд. — Мать и сын видели в глазах друг друга горе и страх. — О, Джилли, это Лейси! Мне нет нужды говорить тебе, что мы безумно расстроены случившимся и искренне тебе сочувствуем.

Джон также заметил гримасу злости, промелькнувшую на лице матери.

— Тебе нет нужды говорить об этом, дорогая, — едва слышно ответила Джилли Оглторп. — Я и так это знаю.

— Я так любила Луиз. Мы все ее любили.

— Я знаю. Кроме тебя, я бы ни с кем говорить не стала. Я знаю, что тебе так же больно, как и мне.

— Дорогая, у тебя нет ни малейшего сомнения, не так ли, в том, что Джинни не могла этого сделать?

— Разумеется. Я представить себе не могу, как такое вообще могло случиться. Может, на твою вчерашнюю вечеринку затесался какой-нибудь псих? Например, переоделся официантом?

— Я искренне надеюсь, что нет. Хотя полиция взяла у меня список гостей. Я уверена, что они проверят и фирму, обслуживавшую этот прием.

— А может, это один из тех странных типов, что пришли с Алексом Броудбентом? Я хочу сказать, все они люди творческие. Одному богу известно, о чем они думают и что могут натворить. А как некоторые из них одеваются! Ума не приложу, зачем наш милый Алекс всегда приводит их к тебе.

— Я тоже не знаю, дорогая. Этот лейтенант Хеллман Форрест, который заходил к нам сегодня и, судя по всему, будет вести это дело, показался мне очень компетентным. И благоразумным.

— Да. Он сейчас наверху, со своими людьми, осматривает комнату Луиз. Хотя я не понимаю зачем. Уж конечно, ее убили не здесь… Лейси! Мне так тяжело.

— Я знаю, дорогая.

— Прости меня. Больше не могу с тобой говорить.

— Я понимаю. Если мы можем чем-нибудь помочь…

— Нам просто придется пройти через это, взявшись за руки, Лейси. Как в детстве, когда мы попали в жуткую грозу. Помнишь, как мы тогда перепугались?

— Помню.

— До свидания.

Положив трубку, Лейси посмотрела на сына. Тот сидел в тенниске и шортах, чистенький, здоровенький, живой. Как мог умереть другой человек, моложе его, так внезапно, от руки другого человека?

— Нам надо поговорить? — спросила Лейси. — Сейчас?

— Нет, — ответил Джон. — Полагаю, что нет.

— Я еще не готова выслушивать утешения, понимаешь? Слишком велик шок. Ты представляешь себе, где может быть Джинни?

— Уехав в Гарвард, я оторвался от местной жизни. Даже не знаю, кто теперь у Джинни в подружках. За исключением Луиз. Ее я видел так же часто, как Джинни. Она постоянно приходила и уходила. — Джон опустил голову. — Чем я могу помочь?

— Продолжай жить, — ответила Лейси. — Оставайся живым. Почему бы тебе не отправиться на прогулку? Поездить по окрестностям? Поплавать в бассейне?

— Именно это посоветовал мне папа.

— Думаю, тебе не стоит попадаться на глаза полиции. Будь с ними вежлив, но…

— Понял.

В своей комнате Джон переоделся в шорты для бега и кроссовки.

По тропинкам, идущим по берегу реки, пробежал не одну милю, отделявшую поместье от автострады, потом без остановки побежал назад.

* * *

Дот Палмер сняла трубку после первого гудка.

— Алло! Кто говорит? — ровный, спокойный голос.

— Дот, это Лейси.

— Лейси?

— Полиция приходит и уходит. Сейчас кто-то в комнате Джинни ищет ее отпечатки пальцев. — Дот молчала. — Они прокрутили нам пленку с твоими показаниями в полицейском участке. Так что мне нет нужды задавать тебе много вопросов. — Дот молчала. — Дот, почему ты не позвонила мне?

— Потому что расследованием убийств занимается полиция.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Я не уверена, что нам целесообразно общаться сейчас, Лейси.

— Дот, мы знакомы много лет. Мы всегда разговаривали. Обо всем. Луиз мертва. Ты сказала, что к Луиз и Джинни ты относилась как к племянницам. И ты же обвинила Джинни в убийстве Луиз.

— Я не обвиняла. Просто рассказала полиции то, что видела. Только то, что видела.

— Ты нас не предупредила. Полиция нагрянула внезапно, с этой ужасной вестью. Однако ты не позвонила и не зашла.

— Такое случается, Лейси.

— О чем ты?

— Эти девочки соперничали всю жизнь, всегда были готовы вцепиться друг другу в горло. Вы, Колдеры-Уитфилды, не воспринимали их отношения всерьез. Думали, что это забавно. Что-то должно было случиться.

— Если я поняла тебя правильно, ты действительно думаешь, что Джинни убила Луиз?

— Я знаю, что я видела.

— О, Дот!

— Вы, Колдеры-Уитфилды, всегда пребывали в убеждении, что вам ничего не грозит. Что бы ни случилось, ваши деньги, ваше положение в обществе помогут вам выкрутиться.

— Ты обвиняешь меня в том…

— Я ни в чем тебя не обвиняю, Лейси. В этом мире один народ не лучше любого другого, один человек не лучше любого другого, одна идея не лучше любой другой.

— При чем тут это?

— А если все произошло так, как мы все думаем оно и произошло?

— Кто это «мы все»?

— Я стараюсь учить молодых людей, что единственная истина — это их чувства. Они должны реализовывать себя, поступать, как чувствуют.

— Совершать убийства, если чувствуют, что им того хочется?

— Раз уж они такие… Ты отстала от времени, моя девочка, по-прежнему сидишь под каблуком своего отца, Вэнса, Уэйна, белого мужчины-поработителя, который хочет контролировать все и вся через западную иудо-христиано-исламскую культуру, эксплуатируя идеи добра и зла.

— Извини, Дот. Я забыла, насколько ты умнее нас всех.

Профессиональный рост начался у Дот Палмер только в тридцать пять лет, после того как на бракоразводном процессе она отсудила у мужа, которого едва не довела до самоубийства, очень приличные деньги.

Ее муж, Томас Палмер, дипломированный бухгалтер высшей квалификации, после развода уехал в Англию и стал англиканским священником.

— У меня нет таких ученых степеней, как у тебя, — продолжила Лейси, — но то, что ты говоришь, дорогая моя, — крайний нигилизм.

— Не употребляй в разговоре слов, значения которых ты не понимаешь, Лейси.

Лейси глубоко вдохнула.

— Дот, ты знаешь, что сегодня на рассвете твой сын, Том, в стельку пьяный, попал в аварию? Вместе с моей дочерью Колдер, которая сидела с ним в машине? Что он на высокой скорости врезался в дерево на старой дороге у реки? Что машина вместе с ними, потерявшими от удара сознание, упала в воду?

Дот засмеялась.

— А, так вот, значит, где он был.

— Тебе кажется, это смешно?

— Ну, полагаю, Том и Колдер хотели напиться, а потом покататься на машине. Откуда нам знать, что они хотели этим сказать? Колдер тоже была пьяна, не так ли?

— Профессор Палмер, теперь вы предполагаете, что им не хотелось жить? Я-то думаю, что дело в абсолютной безответственности, пренебрежении…

— С ними все в порядке?

— Если бы их не спас Скайлар, случайно оказавшийся рядом, они бы утонули. Оба! И так их едва откачали.

— Но они живы.

— Скайлар…

— Скайлар — церковолюбивая, лицемерная, южная свинья.

— Скайлар — свинья?

— Где Том?

— Отсыпается у Броудбентов. Ему пришлось наложить швы на рваную рану на голове. Уэйн пригласил доктора. И машину уже отбуксировали. Нет нужды говорить, что в полицию никто обращаться не стал.

— Почему?

— У этих молодых людей впереди целая жизнь! Спасибо Скайлару Уитфилду!

— Лейси, ты не связываешь одно происшествие с другим, не так ли? Случившееся утром и мое заявление в полицию?

— Я не знаю, что говорю. Мне плохо, у меня горе, все встало с ног на голову. Но есть такое понятие, как социальные контакты. Или я не имею права в разговоре с тобой оперировать такими терминами?

Дот вновь рассмеялась.

— Ты же знаешь, что прямолинейное мышление не по мне, не так ли?

— Дорогая моя, я не получила от тебя того, что ожидала. Но услышанного хватило, чтобы понять, что такая, как ты, может кого угодно загнать в священники.

Лейси бросила трубку на рычаг.

Покачала головой.

Теперь она понимала, что ее звонок Дот Палмер — ошибка.

Ее словно вымазали в грязи.

Она взяла с колен телефонную книжку Джинни.

Стараясь не выдавать волнения, позвонила по каждому номеру, записанному в книжке, ровным голосом спрашивая, не видел ли кто Джинни, не знает ли, где она.

Все отвечали одинаково: нет.

* * *

Джонеси, греясь на солнце, лежала в шезлонге возле бассейна в «Пэкстон лендинг», когда зазвонил телефонный аппарат, стоящий под аккуратным навесом. Поначалу ей не хотелось брать трубку.

Но, поскольку за весь день она не видела никого, кроме слуг Уитфилдов, Джонеси решила, что звонят скорее всего ей.

Медленно она поднялась с шезлонга, подошла к телефону, взяла трубку. — Да!

— Мисс Эпплярд? — голос Обадьяха.

— Да.

Щелчок.

— Джоан! Это ты? — голос доктора Макбрайд. — Джоан, я так беспокоюсь из-за тебя. Я рада, что ты пришла ко мне вчера утром. Как ты себя чувствуешь?

— Это произошло вновь.

— Произошло что?

— Вы знаете.

— Этот… как его там… кузен… Скайлар? — Да.

— Боже мой! Когда?

— Прошлой ночью. Этим утром. Когда я лежала в постели.

— О, нет! Он не причинил тебе вреда?

— Я без сил. Абсолютно без сил. Никогда не испытывала такой усталости. Большую часть дня я провела в кровати. Мои мышцы…

— В точности опиши мне, что произошло.

— То же, что и в предыдущую ночь. Только в двойном размере. Я ужасно себя чувствовала. Дрожала, как от холода. Вот и вышла к бассейну погреться. Я до сих пор дрожу.

— Ты не запирала дверь?

— В «Пэкстон» на дверях спален нет замков.

— Тогда на Уитфилдов ложится определенная доля ответственности.

— За что?

— За изнасилование. Они несут ответственность за то, что такой человек оказался в их доме. Вчера я позвонила матери Джона и рассказала ей о том, что услышала от тебя…

— Рассказали?

— Пришлось. Они ответственны за тех, кого селят в своем доме. Разве ты так не считаешь? Судя по всему, она не приняла никаких мер. И вчера, похоже, не верила мне, а в голосе даже звучала враждебность.

— Она об этом знает? Мне она ничего не сказала.

— И не ударила пальцем о палец. Джоан, ты должна что-то предпринять.

— Что?

— Сколько прошло после этого времени?

— Часов двенадцать. Не знаю.

— У тебя на теле есть синяки? Разрывы в том месте? Нет кровотечения?

— Я просто без сил. И вся дрожу.

— И где сейчас этот Скайлар?

— Не знаю. Вроде бы Джон собирался отвезти его в город. В Бостон. Полагаю, он в Бостоне.

— Нет, после того, что он с тобой сделал, мы не позволим ему выйти сухим из воды.

— Что-то он со мной сделал, это точно.

— Джоан, ты должна обратиться в полицию. Сообщить им о случившемся.

— Свидетелей не было.

— В делах об изнасилованиях они бывают редко.

— Вы все еще в «Уэллфлите»?

— Да. Извини, мне следовало бы быть с тобой. Но я вернусь в Кембридж только завтра во второй половине дня.

— Могу я дать полиции номер вашего телефона? Диктуйте.

— Я сама позвоню им. У нас пикник на морском берегу. Ты должна обратиться в местный полицейский участок. С бостонской полицией они свяжутся сами. Я позвоню в полицейский участок, как только вернусь с пикника. Перескажу им наш вчерашний разговор. О, дорогая! Тебе следовало пойти в полицию еще вчера. И я напрасно разговаривала с матерью Джона. Она такая заносчивая. Почему ты осталась в «Пэкстон лендинг» еще на одну ночь?

— Не знаю. Здесь я всегда чувствовала себя в полной безопасности.

— У тебя был шок, дорогая. — Да.

— За то, что тебя изнасиловали, стыдиться нечего, Джоан. Заверяю тебя, в наши дни полиция разбирается с этими преступлениями со всей серьезностью и сочувствует жертвам. Если к тебе отнесутся иначе, дай мне знать. Мы сбросим на их участок атомную бомбу.

— Даже не знаю, что…

— Иди в полицию, Джоан. Немедленно! Не только для того, чтобы посадить этого парня за решетку, где ему самое место, но ради твоего душевного здоровья. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Должна бежать.

— Спасибо, что позвонили.

* * *

— Я ощущаю себя мошенницей. — Телефонные книжки, в том числе и книжка Джинни, лежали на полу у ног Лейси. В левой руке она зажала скомканный, мокрый от слез платок. Обращалась она к брату, Вэнсу, который занял второе кресло, где недавно сидел Джон. — Эти ужасные новости, которые ты и Уэйн сообщили мне несколько часов тому назад. Теперь мне кажется, что случилось это давным-давно. Колдер и Том, наехавшие на дерево, вдрызг пьяные. Что на них нашло? Луиз мертва. И где Джинни? Я позвонила всем! Почему она не пришла домой?

— Мошенницей? — переспросил Вэнс.

— Да. Вчера царствовала на вечеринке. Кичилась своим богатством, идеальным братом, мужем, детьми, домом… Наверное, точно так же, как и всегда. Я же не знала, что ничего этого уже нет и в помине. Что все не так.

— Мошенницей, — повторил Вэнс.

* * *

На лужайке у дома Уитфилдов Джон перешел с бега на шаг. Как обычно, шел по лужайке, глубоко дыша.

Во время бега он думал о розовом нарядном платье Джинни и ее белых туфельках.

Где могла тринадцатилетняя девочка провести в таком наряде чуть ли не весь воскресный день, оставаясь незамеченной?

Джон даже придумал на эту тему метафору, в стиле Скайлара: в таком наряде Джинни заметили бы так же легко, как сексуально озабоченную жабу на фабрике презервативов. Как бы ни выглядела сексуально озабоченная жаба, как бы ни выглядела фабрика презервативов!

По той же лужайке, босиком, в мужском банном халате, к особняку брела Колдер.

Том Палмер, в измятой, запятнанной кровью рубашке, стоял на ступеньках рыбачьего домика. Щурясь на солнце. На его лбу белела повязка.

Колдер упала на колени, ее вырвало желчью.

Джон направился к ней.

— Где моя машина? — спросил Том.

— У тебя больше нет машины, — ответил Джон.

— Что с ней сделали?

— Наверное, увезли на свалку. Ты выбрал неудачное место для мойки.

— О, Джон, — простонала Колдер.

Он помог ей встать.

— Мама еще не расплатилась за нее. — Джон промолчал. — Только я мог решать, выбрасывать машину или нет. — В голосе Тома слышалось раздражение.

— Ты и решил.

Том мигнул.

— Решил что?

— Превратить ее в утиль.

Поддерживая Колдер под локоть, Джон повел ее к дому.

— Вижу, вы вчера погуляли.

— Этот негодяй…

— Том? Да?

— Скайлар.

— А что Скайлар?

— Негодяй.

— Скайлар негодяй?

— Что он там делал?

— Где?

— Посреди дороги.

— Скайлар стоял посреди дороги?

— Хватит об этом. Доведи меня до кровати. Мне надо…

— Что? Что тебе надо?

— Не знаю.

Джон уложил Колдер в ее постель.

Приняв душ, прошел в комнату Джинни.

В компьютере нашел список имен, адресов, телефонных номеров ее друзей и знакомых, распечатал его.

Там же были школьные сочинения.

Незаконченное любовное письмо Алексу Броудбенту, начинающееся словами: «Дорогой мистер Броудбент…» С частыми упоминаниями лунного света, розовых лепестков и симфонических оркестров.

Имелся в компьютере и дневник. Чуть ли не в каждой записи упоминалась Луиз Оглторп с самыми нелестными эпитетами и обещаниями посчитаться с ней. Дневник Джон стер. Действительно, Джинни всегда злилась на Луиз за то, что та все делала лучше ее, но Джон не сомневался, что его сестра никогда не перешла бы от слов к делу.

Нашел Джон и набросок рассказа. О том, как одна девочка решила отомстить второй девочке. Они знали друг друга всю жизнь, и вторая девочка постоянно «досаждала» первой.

Две девочки стояли на узком железнодорожном мосту. Приближался поезд…

Джон стер и рассказ.

Вернувшись к себе, Джон начал обзванивать друзей и знакомых Джинни. Большинство говорили, что им уже звонила миссис Уитфилд. Почти все спрашивали, не случилось ли чего.

— Нет, нет, — отвечал Джон. — Просто приехал один человек, который хочет повидаться с ней.

Глава 17

Тремя этажами ниже зазвонил телефон.

Кроме хозяйки, миссис Фиц, которая приветствовала Скайлара и Джона в пансионе на Марли-стрит и показала Скайлару его комнату на четвертом этаже, после полудня во всем доме в воскресенье на День труда, похоже, не осталось ни души.

— Я думаю, здесь ты временно, — при расставании сказал Скайлару Джон. — После того как у тебя появятся друзья, ты скорее всего захочешь переселиться поближе к ним.

После его ухода дверь в прогревшуюся за день комнату Скайлар оставил открытой.

Он развешивал одежду на липкие плечики.

Телефон все звонил.

Наконец без рубашки, в одних шортах Скайлар слетел вниз.

В выложенном мрамором холле пансиона, изначально построенного как семейный особняк, Скайлар снял трубку с рычага.

— Алло?

— Могу я поговорить со Скайларом Уитфилдом?

— Дядя Уэйн?

— Скайлар?

— Да, сэр.

— Скайлар, я подумал, тебе будет интересно узнать, что мне только что звонил лейтенант Кобб. Он говорит, что у них есть подозреваемый в деле о краже драгоценностей твоей тети Лейси.

— Они нашли украшения?

— Нет, но они узнали среди сотрудников, которых фирма, обеспечивающая подготовку приема, прислала к нам в пятницу утром, женщину, сбежавшую из Миннесоты после того, как в феврале ее выпустили под залог до суда. Обвинялась она в краже. В данный момент полиция не может найти эту женщину. Судя по всему, она покинула Бостон, а может, и Массачусетс.

— Она? Женщина-вор?

— Именно так. Она не появилась на работе в субботу. Исчезла. Ее соседка по комнате не знает, куда она направилась.

— Вы в это верите? Как она могла узнать об украшениях? Вы говорите, что она была в доме в пятницу утром. Насколько я понимаю, украшения привезли только к вечеру.

— Она могла слышать разговоры. Слуги говорили об охраннике, который должен был сопровождать меня из банка.

— Как она узнала о сейфе?

— Стенной сейф в кабинете — обычное дело. Слуги могли упомянуть о том, что охранник проведет ночь в кабинете. Я просто хотел тебе сказать, что в списке подозреваемых ты теперь не на первой строчке.

— Да ладно! Мне никогда и нигде не удается удержаться на первой строчке.

— И потом, эту женщину все равно надо арестовать. Хотя бы для того, чтобы вернуть в Миннесоту и осудить за прежнее преступление.

— Я бы предпочел, чтобы украшения вернулись к тете Лейси.

— Скайлар! Хочу задать тебе один вопрос. Где ты был в тот момент, когда автомобиль Тома врезался в дерево, а потом упал в реку?

— Где был? Я как раз вышел из рыбачьего домика и успел пройти пятнадцать-двадцать метров по лужайке к вашему дому, особняку. Услышал удар. Обернулся. Увидел вспышку. Потом раздался всплеск. Дядя, я бежал как мальчишка, который только что разбил бейсбольным мячом тонированное стекло. Пробегая мимо дома Броудбентов, я крикнул…

— Тебя не было на дороге? Той, с которой слетел Том?

— Я был на лужайке между домом Броудбента и особняком, — повторил Скайлар. — Мечтал о том, чтобы добраться до постели. Очень уж длинным выдался вечер. Я даже не знал, что там есть дорога, до того как прибежал туда.

— Понятно.

— Почему вы спрашиваете?

— И еще. Я полагаю, что нелегко быть неизвестным, невоспетым героем. Правда, собственного опыта у меня не было. Ты никому не рассказывал об утренней аварии?

— Только Джону. Больше никого не видел.

— Хорошо. Твоя тетя Лейси и я очень тебе благодарны, Скайлар, более того, очень обязаны. Ты прекрасно проявил себя. Спас Колдер жизнь. Для нас ты навсегда останешься героем. Не забывай об этом.

— Я просто выполнил свой долг. К счастью, светила луна. Иначе…

— Но мы просим тебя никому ничего не рассказывать. Не сообщать в полицию. Ты понимаешь? Именно поэтому я попросил тебя снять с автомобиля пластину с номерным знаком и достать из «бардачка» бумаги. Автомобиль уже расплющили. И позволь поблагодарить тебя за то, что ты оставил все в моем кабинете. Том Палмер и Колдер допустили серьезный проступок, усевшись в автомобиль пьяными, но я уверен, что такого больше не повторится. Раз уж никто не пострадал и нет никакого материального ущерба, за исключением автомобиля…

— И дерева.

— Им… Тому… не нужно такое пятно в биографии. У него хорошая работа в брокерской фирме. И Колдер не нужно…

— Я вас понял.

— Чем меньше люди знают о подобных инцидентах, которые иной раз происходят с нами, тем лучше, не так ли?

— Да ну, дядя Уэйн! В тех местах, откуда мы родом, люди гордятся тем, сколько раз они перевернулись в автомобиле, оставшись при этом в живых.

— Только не здесь. Чем меньше…

— Вы полагаете, именно поэтому вы все ходите с поджатыми губами, такие нервные?

— Что?

— Я не скажу даже кроватной ножке, что этот говнюк, Том Палмер, едва не угробил мою кузину Колдер, за это его по-хорошему следует засадить в тюрьму. Нет, сэр, не скажу, раз вы меня об этом просите. Однако, сэр, я предлагаю вам посадить этого парня куда-нибудь в дупло и никогда не говорить мне, в каком именно дереве он сидит. Если вы меня поняли.

— Хорошо, Скайлар.

— Потому что если я узнаю, в каком дупле он сидит, то постараюсь отшибить ему хвост только для того, чтобы увидеть, как он вывалится из дупла с половиной задницы.

Какое-то время Уэйн молчал. Потом вздохнул:

— Еще раз спасибо тебе, Скайлар.

И в трубке послышались гудки отбоя.

Положив трубку на рычаг, Скайлар поднялся на четвертый этаж. Подумал о том, что в комнате под крышей очень уж жарко. И еще донимал скрежещущий звук, причину которого он установить не мог.

В доме царила полная тишина. Скайлар предположил, что миссис Фиц живет за стеклянными, задернутыми занавесками дверями, которые открывались в холл. Похоже, раньше там находилась гостиная.

В доме чуть пахло сухим кукурузным зерном.

Через стеклянные панели входной двери Скайлар некоторое время разглядывал Марли-стрит. На противоположной стороне высился точно такой же дом. И по обе его стороны стояли такие же дома. Множество одинаковых домов, стоящих один к одному, с общей стеной. Скайлар решил, что построили их одновременно. Если у соседних домов общая стена, их не могли строить один за другим.

И что делают люди в больших городах в жаркие дни ближе к вечеру?

Уезжают на природу? Ищут прохладу?

Что вообще люди делают в городах?

Скайлар открыл входную дверь, вышел, сел на ступеньки.

Ему потребовалось время, что найти источник этого ужасного скрежета. На крыше каждого дома стояли металлические вентиляторы. Когда ветерок поворачивал их, они скрежетали, каждый на свой манер. По мере того как ветер усиливался или слабел, скрежет каждого вентилятора менялся, как по силе, так и по тональности.

Скайлар посмотрел на свои блестящие от пота руки и ноги.

Как получается, что на крыше ветер есть, а на улице — нет.

Как люди могут выносить этот скрежет?

От шума у него болели живот и голова.

Неужели эти вентиляторы скрежещут постоянно? Почему люди допускают такое? Или, кроме него, скрежета никто не слышит?

Он приехал в Бостон изучать музыку, а оказался на горячем крыльце, слушая самый ужасный скрежет, который только мог сотворить человек.

* * *

— Остановись на минутку, Кларенс! Ты только посмотри, что он вытворяет?

Патрульная машина ползла по Марли-стрит со скоростью черепахи. Вдоль обоих тротуаров выстроились автомобили. Оставшиеся для проезда две полосы в воскресенье практически пустовали.

— Кто? — Кларенс остановил патрульную машину впритирку к припаркованным по правую его руку автомобилям.

— Разве это не цыпленок, который ждет, чтобы его съели?

— Парень на крыльце?

— Сидит загорелый, мускулистый, без капли жира, одни плечи и колени, чуть ли не голый… блестит на солнце, как жареный цыпленок, которого только что вытащили из духовки. Зрелище прекрасное, и он, готов спорить, не отдает себе отчета в том, что делает.

— А что он делает?

— Оскорбляет нас всех.

— Сомневаюсь, что он так думает.

— Если я хотел бы увидеть такое зрелище, то пошел бы на пляж или в музей, но в центре Бостона во второй половине воскресенья я этого видеть не желаю.

— По-моему, выглядит он вполне естественно.

— С каких это пор бостонцам рекомендовано выглядеть естественно?

— Почему бы тебе не отвезти его домой, Бернард, для одной из твоих незамужних дочерей?

— Они не будут знать, что с ним делать. Волосы у него чистые и не висят патлами.

— По нынешним порядкам, Бернард, он не нарушает закона, даже усевшись в таком наряде на крыльце.

— Это преступно, — не согласился с ним Бернард. — Поехали, Кларенс, но давай приглядывать за этим парнем. Тот еще тип, я могу гарантировать.

* * *

С крыльца Скайлар услышал, как телефон зазвонил вновь.

Опять попытался его игнорировать. Не могли же по телефону миссис Фиц звонить только ему.

С крыльца его согнал скорее скрежет вентиляторов, а не прекращающиеся телефонные звонки. Он вернулся в холл, снял трубку.

— Алло?

— Скайлар? Это ты, Скайлар?

— ТЭНДИ!

— Как поживаешь, Скайлар? Скучаешь без меня?

— Отнюдь! Нет, мэм, совершенно не скучаю!

— Я тебе не верю, Скайлар. Как ты можешь не скучать без меня?

— Потому что ты велела мне не скучать, Тэнди, а я всегда делаю то, что ты мне говоришь.

— Как тебе нравится жить в Янкиленде, Скайлар? Там действительно холодно?

— Жарко. И ужасно влажно. От этой влажной жары мои кости становятся резиновыми.

— Как тебе эти янки, Скайлар?

— Они все какие-то полоумные!

— Понятно. Тебе надо к этому привыкнуть. Все-таки какое-то время ты будешь жить среди них. И у нас, кстати, появились соседи-янки. Твой отец говорит, что они из Дэлавера. Они купили ферму Синклера.

— Как их фамилия?

— Репо. Кажется, Репо. Странная какая-то фамилия. Дэлавер в Янкиленде?

— Скорее всего. Как приятно слышать твой голос.

— Ты все-таки скучаешь без меня.

— Есть такое. Как Дуфус?

— Со времени твоего отъезда он разве что двинул правым локтем. Лежит и лежит. Не знает, чем заняться. Сироп ничего не ест. Дезертир стоит у забора, глядя на дом.

— От твоих слов у меня улучшается настроение, Тэн-ди. Точно улучшается.

— Как прошел большой прием, который твои дядя и тетя устроили в твою честь?

— Его устроили по другому поводу. А меня только допустили. Разодели как клоуна.

— Поэтому ты и вел себя как клоун.

— Ты попала в десятку!

— У твоих кузена и кузин интересные друзья?

— Они интересны друг другу. А незнакомцев, как я успел заметить, особо не жалуют.

— Ты играл для них на трубе?

— Да.

— Готова спорить, ты их потряс.

— О да! Еще как потряс. Многие сразу засобирались домой.

— Ты встретил девушку, которая понравилась тебе больше, чем я?

— Честно говоря, встретил одну, которая мне очень понравилась.

— Как она выглядит?

— Очень хороша в бикини.

— Смазливенькая, значит. Но, готова спорить, с ней не так весело, как со мной.

— Она очень забавная.

— Скайлар! Я надеюсь, что у тебя отвалится твоя штучка, очень надеюсь! Я знала, что так и будет! Не прошло и четырех, пяти дней с твоего отъезда, а какая-то девица уже заграбастала тебя. Мог бы хоть немного поскучать без меня. Это же естественно!

— Именно ты сказала, что я должен уехать.

— Ты собираешься жениться на этой Джин Никсон?

— Какой Джин Никсон?

— Девушке, к которой ты так проникся.

— Ты про мою тринадцатилетнюю кузину Джинни? Кто я, по-твоему, какой-нибудь европейский король?

— О, Скайлар!

— Как у тебя дела с Джимми Бобом?

Возникла пауза.

— Ну, зубы у меня еще болят. Но, слава богу, не вылетели.

— Почему ты заговорила о своих зубах?

— По твоему вопросу я решила, что кто-нибудь тебе все рассказал. Твоя мать или кто-то еще. Джимми Боб ударил меня по лицу, вернее, двинул в зубы, и очень сильно.

— Правда?

— Я увидела звезды, как в тот раз, когда упала с лошади и врезалась головой в кирпичную стену. Кровь потекла по подбородку на ту красивую белую рубашку, которую ты мне подарил. Я думала, вместе с кровью выскочат и несколько зубов. Но они зацепились за десну, как поросята за сиськи свиноматки.

— Тэнди, что ты говоришь? Джимми Боб ударил тебя?

— Может, я этого заслужила.

— НИКОГДА. Никогда такое не говори. Никогда так не думай.

— До нашей свадьбы чуть меньше двух недель, Скайлар. Он хочет, чтобы мы, ты понимаешь, начали жить как муж и жена. Он говорит, что никогда не купил бы пикап, сначала не поездив на нем.

— Ты не пикап! Или он думает, что женятся только для этого? Он хочет ездить на тебе, как на грузовике?

— Я ему не дала, Скайлар. — Тэнди уже не говорила — шептала. — Не могу даже подумать об этом. После тебя.

— Если все так, как ты говоришь, почему ты решила выйти за него замуж?

— Он водит восемнадцатиколесник, Скайлар. Дальнобойщик. Ты никогда не будешь водить восемнадцатиколесник, не так ли? Ты никогда не будешь жить на одном месте, уж во всяком случае в округе Гриндаунс? Это так же верно, как и то, что Дезертир не сможет расчесать свою гриву. Ты уже отыграл на своей трубе и в «Холлере», и в баптистской церкви. Тут тебе делать больше нечего. А я буду хорошей женой Джимми Бобу. У нас будут дети.

— Тэнди, я думал, он хоть тебе нравится. Ты говорила мне, что он читает книги…

— Только инструкции.

— Он шутит…

— Высмеивает людей.

— Тэнди…

— Он ужасно ревнует к тебе, Скайлар. Он знает, что мы с тобой трахались чуть ли не с детства. С тех пор как мама впервые посадила нас в одну ванну. Из-за этого Джимми Боб просто свирепеет.

— Тэнди, не выходи замуж за Джимми Боба. Ты меня слышишь?

— Я не могу до конца своих дней жить на ферме твоих родителей, Скайлар.

— Ты много чего делаешь. Куда больше, чем многие другие.

— Я должна жить своей жизнью.

— Где Дуфус?

— Не вмешивайся, Скайлар. Будет только хуже. А так все образуется. Завтра или послезавтра Джимми Боб едет в Мичиган с грузом приборных щитков, потом что-то еще повезет в Калифорнию. Когда он вернется, до свадьбы останется одна неделя, и я думаю, он уедет куда-нибудь еще. Так что времени, проведенного в дороге, ему хватит, чтобы остыть.

— Тэнди, как мне все это не нравится!

— Я не собиралась говорить тебе об этом. Правда, не собиралась. Зубы у меня в полном порядке. Ты должен получить образование, Скайлар. Я тебе это говорила. Чтобы мы гордились тобой. А ты будешь гордиться мною. Я нарожаю волосатых ребятишек с плоскими носами. Наверное, мы слишком долго говорим. Прощай, Скайлар.

Он услышал всхлипывания. И в трубке запикали гудки отбоя.

* * *

— Что это за шум? — спросил Бернард Кларенса, когда патрульная машина огибала угол.

— Кто-то играет на трубе. — Кларенс наклонил голову к открытому окну. — И отлично играет. Наверное, стерео.

— Посмотри. Это тот чертов парень, что сидел на крыльце. Я тебе говорил, Кларенс.

— Говорил что?

— Ничего хорошего от него не жди. Этот ужасный шум — его работа.

— Прекрасный шум, Бернард. Прислушайся.

— Останови машину рядом. Я хочу с ним поговорить. — Через окно патрульной машины Бернард сверлил Скайлара взглядом, пока тот не прекратил играть.

— Бой! Живо иди сюда!

Скайлар не сдвинулся с места.

— Кого это вы называете боем? — спросил он.

— Тебя, тебя, юный недоумок! — рявкнул Бернард. — Волоки сюда свою полуголую задницу, если не хочешь, чтобы по ней прошлась моя дубинка.

Скайлар неспешно подошел к патрульной машине.

— Я пришел только для того, чтобы посмотреть, что это за дубинка.

— Ты живешь здесь, в этом доме?

Скайлар оглядел здание пансиона.

— Можно сказать, да. Учитывая, что вы, янки, действительно думаете, что это жизнь.

— Боже мой, Кларенс! Парень с Юга! Говорит он еще хуже, чем играет! Давно ты почтил своим присутствием наш славный город? — спросил он Скайлара.

— Что?

— Давно ты в городе?

— Два, три часа. Радости никакой.

— У тебя есть рубашка?

— Да, сэр. Две или три.

— Почему ты не надел одну из них?

— Жарко. Рубашка, в которой я приехал, промокла насквозь. — Скайлар взглянул на пятна пота, выступившие на рубашках копов под мышками. Сморщил нос.

— Почему ты играешь на горне в общественном месте?

— Пытался заглушить этот скрежет.

— Какой скрежет? Ты обкурился, парень? Какой скрежет ты слышишь?

— Тот скрежет. — Скайлар обвел рукой крыши. — Скрежет этих чертовых вентиляторов!

— Ты слышишь скрежет, Кларенс?

— Вы его даже не слышите! — воскликнул Скайлар. — Как вы можете его не слышать? Как вы можете его выносить?

— Ты же знаешь, Бернард, — обратился к напарнику Кларенс, — скрежета мы больше не слышим.

— Какого скрежета? Вы оба чокнулись? Я не хочу больше слышать твою трубу! — воскликнул Бернард.

— Почему нет? — спросил Скайлар.

— Ты нарушаешь покой.

Брови Скайлара взлетели вверх.

— Вы нашли покой? Господь Бог возлюбил вас!

— Унеси горн! — проорал Бернард. — И никогда не играй на нем вновь! Никогда!

Кларенс двинул машину с места.

— Куда ты поехал? — спросил его Бернард. — Я с ним не закончил!

— Закончил. — Кларенс медленно завернул за угол. —

Ты же приказал этому молодому человеку никогда больше не играть на его трубе.

— Я приказал. Да.

Воздев трубу к крышам, Скайлар прокричал вслед патрульной машине:

— Эти чертовы вентиляторы нарушают покой. Не Кондоли!

— Что он такое кричит, Кларенс?

— Я думаю, он назвал тебя гамболи, Бернард.

— Что такое гамболи?

— У южан, Бернард, это слово означает старую свинью, у которой из ушей растут волосы.

* * *

Скайлар сидел на крыльце, положив трубу на колени.

Сгущались сумерки.

Крупный лысеющий мужчина перешел улицу. Остановился перед Скайларом.

Улыбнулся.

— Хай.

— Хэй, — ответил Скайлар.

— Хочу послушать, как ты играешь на трубе.

— Не получится.

— Почему нет?

— Полицейские запретили мне играть на трубе.

— Не вижу я никаких полицейских.

— Они вышли из скрежещущих вентиляторов.

— Откуда ты приехал? — спросил мужчина.

— С небес.

— Это название какого-то города на Юге?

— Всех тамошних городов.

— Для чего ты приехал в Бостон?

— Похоже, для того, чтобы мне говорили: заткнись, заткнись, заткнись! Ничего больше я пока тут не слышал.

— Хочешь сотню долларов?

— Конечно.

— И что ты согласен делать за них? И как долго?

— Могу поднимать тяжести. Вам надо что-то перенести? — Скайлар огляделся, пытаясь понять, откуда появился мужчина.

— Умею строгать. Красить.

Мужчина рассмеялся.

— Ты меня возбуждаешь. — Он посмотрел на дом. — Здесь у тебя комната?

— Могу кастрировать бычка, — продолжал Скайлар. — Вы хотели бы поесть горных устриц?

— Не знаю. Никогда не ел. Попробую все, что ты скажешь.

— Как насчет того, чтобы уйти отсюда?

Мужчина положил руку на колено Скайлара.

— А с чего мне уходить?

— Потому что сюда едут копы.

* * *

— Кларенс! Ты только посмотри на этого маленького сукина сына! Так я и думал! Продает себя прямо на улице! Разве я тебе об этом не говорил?

Мужчина, разговаривавший со Скайларом, увидел патрульную машину и торопливо зашагал по тротуару.

— Я в это не верю, — ответил Кларенс. — Лучше бы он играл на трубе.

— А этот лысый даже не увел его в дом! Посмотри, как он сидит! Как злобно смотрит на нас!

— Смотрит на тебя, Бернард. Ты запретил ему играть на трубе.

— Останови машину! Дай мне выйти! — Бернард сунул дубинку в чехол.

— Послушай, Бернард…

— Останови машину! Хватит с меня твоей болтовни.

Кларенс последовал за Бернардом.

— Ты знаешь, что такое приставание к мужчинам? — проорал Бернард Скайлару.

— Это имеет какое-то отношение к крикам на улице? — ровным голосом спросил Скайлар.

— Как твое имя, парень?

Скайлар прочитал, громко и отчетливо, имя и фамилию, выдавленные на бляхе копа.

— Бернард Лири. Хорошее имя, сэр. И фамилия тоже.

— Знаешь, Кларенс, вблизи я вроде бы узнаю этого парня. Где-то я видел его физиономию. А ты?

— Нет.

— Видел, видел. И совсем недавно. Тебя не разыскивает полиция, сынок?

— Конечно же, нет, — ответил за Скайлара Кларенс.

— О чем ты говорил с этим мужчиной?

— О горных устрицах, — ответил Скайлар.

— Это еще что такое?

— Яйца, — пояснил Скайлар. — Бычьи яйца.

Бернард схватился за дубинку.

— Не смей обзываться, маленький жабенок!

— Знаешь, Бернард, у нас нет оснований арестовывать этого молодого человека по обвинению в проституции.

— Проституции? Скайлара?

К ним присоединилась молодая женщина. С дорожной сумкой через плечо.

— Хэй, Терри, — поздоровался с ней Скайлар.

— Копы обвиняют тебя в проституции, Скайлар? — Терри рассмеялась. — Это что-то.

— Эти полицейские приехали и велели мне прекратить играть на трубе, Терри. Потом какой-то мужчина подошел и попросил меня поиграть на трубе. — Скайлар посмотрел на вентиляторы на крыше. — Я знал, что этот скрежет должен сводить людей с ума. Конечно, ты прожила здесь дольше моего.

— Вы знаете этого молодого человека? — спросил Кларенс Терри.

— О да. — Терри улыбнулась. — Где бы этот парень ни появился, везде поднимается буча. Но человек он хороший, просто немного медлительный. Вот что я вам скажу. Если вы поручите мне опекать его, обещаю, что на улице вы его больше не увидите.

Терри Эйнсли и Скайлар Уитфилд вместе поднялись по ступенькам и вошли в холл.

— Ну и ну! — Бернард покраснел, как вареный рак. — Я рад, что эта девушка не моя дочь!

— Естественно. — Кларенс захохотал. — Своих дочерей ты будешь вечно держать дома, чтобы они стирали твои вонючие рубашки…

* * *

— Что у тебя в сумке? — спросил Скайлар.

Они поднимались по лестнице в его комнату.

— Фен для волос. Зубная щетка. Смена одежды. Сандвич. Бутылка пепси-колы. Документы, которые понадобятся мне завтра для регистрации в Найтсбридже.

— Собралась встать где-то лагерем?

— Презервативы. Я думала об этом. Если найду хорошее место для ночевки. — Она вошла в комнату Скайлара на четвертом этаже. — Жарко. Кондиционера нет?

— Окна. Этот чертов скрежет…

— Раньше тут жили слуги. Наверное, горничная.

— Неужели горничным приходилось все время ходить в юбках? Бедняжки.

— О, Скайлар. — Терри положила руку Скайлару на грудь. Поцеловала в подбородок. — Где тут ванная?

— По словам миссис Фиц, в конце коридора.

В ванной они нашли огромную, длинную, глубокую, эмалированную ванну.

Терри закрыла дверь.

Повертела краны, подбирая температуру воды.

— Такая нам подойдет. Нам нужна чуть теплая.

— Правда? Мы собираемся разводить тритонов?

— Есть занятия и поинтересней. — Она расстегнула верхнюю пуговицу его шорт. Затем ее рука скользнула ниже. Встретилась со Скайларом взглядом.

— Ты и впрямь медлительный?

— Похоже на то.

Под футболкой бюстгальтера не было.

— Однако.

— Все-таки тебе следовало спросить меня.

— О чем?

— Можно ли тебе снять с меня футболку.

— Можно было? — Его пальцы уже переключились на ее шорты.

— Конечно. Но ты не спросил, можно ли тебе снять с меня шорты.

— Можно? — Шорты упали на пол.

— Не уверена. Все зависит от того, что ты собираешься делать.

— Снять с тебя носки. Кроссовки. — Он осторожно подвел ее к ванне, усадил на бортик. — И трусики.

— Что потом?

Опустившись на колени, он оголял ее ступни.

— Тебе следовало бы спросить меня, Скайлар.

— Хорошо, я спрашиваю: где тритоны? В твоей дорожной сумке?

— Разве ты не понимаешь?

Сидя на корточках, Скайлар воззрился на нее:

— Не понимаю что? Ты очень много говоришь.

— Мы должны все делать с обоюдного согласия.

— С обоюдного согласия? И что это значит?

— Говорить друг с другом. Убедиться, что мы не делаем ничего такого, что может не понравиться одному из нас.

— Разве наши тела не говорят друг с другом? Разве мы не даем друг другу разрешение на то, что мы делаем, реакцией наших тел?

— Ванна наполнилась. — Терри встала, повернулась, выключила воду. — Ты сядешь со стороны кранов?

* * *

— Ты ляжешь на кровать первым? — Вернувшись в его комнату, Терри сняла с кровати покрывало и одеяло.

— Почему?

— Тогда ты будешь не таким страшным.

Через два маленьких окна Скайлар видел, что на улице стемнело. Однако городские огни как-то странно (для Скайлара) подсвечивали его.

— Страшным? Я тебя пугаю?

В ванне они дурачились, ласкали друг друга и разговаривали больше сорока минут.

— Не знаю. — Обняв Скайлара за шею, Терри поцеловала его в щеку. — Пока ты был очень нежным.

—   Если я тебя пугаю, почему ты здесь?

— Я не ожидала, что ты будешь таким нежным.

Руки Скайлара висели, как плети. Должен он спрашивать, можно ли ему обнять ее и привлечь к себе, чтобы их обнаженные тела соприкоснулись? Поцеловать ее? Догадался, что нет. Она выразилась более чем ясно. Он должен лечь в кровать.

Скайлар сел на краешек кровати.

— Я не понимаю. Почему ты пришла сюда?

Терри забралась на кровать, встала на ней на колени.

— Чтобы заняться с тобой любовью.

—   Почему ты хочешь заняться со мной любовью, если ты мне не доверяешь?

— У тебя есть презерватив?

— Любовные утехи — это же естественная потребность. Плотская потребность. Ты знаешь такое слово, плотская? Или это баптистское слово?

Ее пальцы обхватили его пенис.

—   В данный момент, дружок, вся кровь из головы перетекла у тебя в эту штуку.

— Чтобы из любовных утех получилось что-то путное, наши тела должны свободно реагировать друг на друга, естественно. Если один из нас причинит другому боль, сделает что-то такое, что другому не понравится, наши тела это сразу почувствуют, сразу отреагируют, сразу скажут. Разве ты не доверяешь собственному телу, Терри?

—   Сначала мы можем обо всем договориться, — ответила Терри. — Я хочу сказать, на словах.

— А как же самопроизвольность?

— Тут можно зайти слишком далеко. Я хочу сказать: кто будет контролировать самопроизвольность? Ты?

—   Какая разница? Ты. Я. Мы! Самопроизвольность возникает именно в тот момент, когда контроль общий! Когда мы оба занимаемся любовью, понимаешь? Двигаемся, взаимодействуем.

— Хорошо, давай сначала поговорим об этом.

—   Если ты хочешь говорить о сексе, почему ты пришла в кровать без пижамы?

Зачем ты говоришь гадости? Типичная мужская позиция! Тебе она не к лицу.

— Что?

Она вытянулась на кровати.

— Для начала просто ласкай меня и целуй. Но не суй палец, куда не следует. Ты меня понимаешь? Пока.

Скайлар лег рядом с ней.

— Положи на меня свою ногу. Нет, ухо оставь в покое.

Обняв талию Терри ногой, Скайлар вздохнул.

— Заниматься любовью — это другое. У нас переговоры.

— Что с тобой такое? — спросила Терри.

— Так мы никуда не придем, девочка.

— Я скажу тебе, когда надевать презерватив. Он у меня в сумке.

— О боже, боже, — вздохнул Скайлар. — Такое ощущение, что твоя мама присматривает за нами.

* * *

— На какой половине кровати ты предпочитаешь спать? — спросила Терри.

— Посередине.

— А я — слева.

За вечер непрерывные переговоры Терри и Скайлара реализовались в двух совокуплениях.

В промежутках, голыми, они ели сандвичи и запивали их пепси-колой.

После того как Скайлар выключил свет, они лежали на кровати, голые, не касаясь друг друга. Жара не позволяла накрыться даже простыней.

Вентиляторы скрежетали. Терри не говорила о том, что ей мешает этот скрежет, что она вообще его слышит. А оба маленьких окна приходилось держать открытыми, чтобы был хоть какой-то доступ воздуха.

Боже, боже, говорил себе Скайлар, в этом мире я долго не протяну.

— Скайлар! — позвала она в темноте. —      Да?

— Я надеялась с твоей помощью ощутить оргазм.

— Ты никогда не ощущала оргазма?

— Нет.

Нет, сказал себе Скайлар, в этом мире я долго не протяну.

Глава 18

— Уитфилд, Скайлар! — прокричал кто-то.

— Я! — Скайлар вскинул руку над головами собравшихся в холле.

В понедельник вместе с Терри Эйнсли он стоял в очереди к регистратору музыкальной школы Найтсбриджа.

К нему подошел молодой человек:

— Перед регистрацией вам надлежит явиться в комнату один-двенадцать, Скайлар, к профессору Пинтри. Вы еще не прошли прослушивание.

— Я должен проходить прослушивание? Я же получил стипендию.

— Он у трубачей — главный, — пояснила Терри. — Пинтри. Гений. Ты еще не играл ему?

— Посылал пленки, — ответил Скайлар. — Он слышал мои записи. Или слышал кто-то еще. Так я и получил стипендию.

— Наверное, он хочет просто поговорить с тобой, — предположила Терри. — В основном ты будешь учиться на его кафедре.

Скайлар оглядел очередь, с тоской подумал, что теперь придется становиться в самый конец. С пола он поднял футляр с трубой. В другой руке он держал большой конверт из плотной бумаги, с документами, которые, по его разумению, могли понадобиться при регистрации.

— А ведь некоторые утверждают, что южане любят поболтать. — Следуя инструкциям молодого человека, Скайлар отправился на поиски комнаты 112. — В сравнении с янки они просто молчуны.

— Ты — Уитфилд? — Мужчина в комнате 112, лет сорока от роду, напоминал щепку, а его глаза вызвали у Скайлара мысль о двух мертвых жуках на снегу.

— Да, сэр.

— Закрой дверь, Скайлар. Сыграй «Полет шмеля».

Вынимая трубу из футляра, Скайлар с недоумением взглянул на мужчину.

— Вы серьезно?

— Разумеется, серьезно. Как у тебя могла возникнуть мысль задать мне такой вопрос?

— Я подумал…

— Играй.

При первых звуках Пинтри отвернулся к окну.

— Да! — воскликнул он.

Вновь повернулся к Скайлару, подошел ближе, взгляд его мертвых глаз не отрывался от рук Скайлара.

— Нет! — прокричал он. — Стоп!

Скайлар перестал играть.

— Ты не знаешь, как работать пальцами. — Скайлар промолчал. — Мелодию держишь. Скорость отличная. Способности есть. Звук приятный. Неудивительно, что тебе удалось обмануть всех, кто слушал аудиозапись. Но ты нигде не учился играть на трубе, так?

— Приходилось полагаться только на себя, — признал Скайлар.

— Не брал ни одного урока?

— В общем-то нет. Ноты выучил сам. Может, миссис Абелард, она играла у нас в церкви на органе, что-то мне и подсказала.

— Мы ничего не сможем с тобой сделать.

— Ты есть как, сэр?

— Уитфилд, было бы лучше, если б ты никогда раньше не брал трубу в руки. Тогда мы смогли бы научить тебя, как правильно работать пальцами. У тебя уже столько плохих привычек, что едва ли, сможем их исправить, даже если ты проходишь в студентах до ста лет.

— Но ведь у меня получается. Вы сами сказали, мелодия, скорость, способности.

— Ты не знаешь, как играть на трубе. Это очевидно. Ни один оркестр тебя не возьмет. Ни один первокласс ный джаз-банд.

— Не нужен мне никакой джаз-банд!

— Учить ты никогда не сможешь.

— И не собираюсь. Я приехал, чтобы изучать музыку. Учиться писать ее. Композиции. Аранжировке.

— Хорошо. Сыграй мне что-нибудь из сочиненного тобой. — Пинтри опять повернулся к нему спиной. — Не могу на тебя смотреть.

Скайлар заиграл «Макси-флирт в мини-юбке».

— Стоп. — Пинтри, наклонив голову, повернулся к Скайлару: — Приятно.

— Спасибо.

— Я сказал, приятно. Мелодично.

— Благодарю.

Мертвые глаза вскинулись на Скайлара.

— Идиот! Это не комплимент! Ты ничего не знаешь о музыке! Ты играешь музыку, словно она — линия!

— Правда?

— Где… какую музыку ты вообще слышал в жизни? Позволь догадаться. Церковную?

— Да, сэр.

— Готов спорить, ту, что звучит в баптистской церкви! Псалмы! Нашвиллское барахло!

— Я там был от силы несколько раз.

— Плюс немного классики! Вся эта музыка одномерная!

— И что это должно означать?

— Уитфилд, молодые люди, которые приезжают учиться в Найтсбридж, уже знают о музыке гораздо больше, чем ты. То, что ты играешь сейчас, они оставили за собой уже в тринадцать лет, если вообще обратили внимание на такую музыку. У тебя не сформирован музыкальный вкус, нет чувства современной музыки. Твой разум еще к ней не готов. Может, никогда не будет готов. Пытаться учить тебя современной музыке все равно что учить Цицерона нынешнему английскому. — Пинтри потряс перед ним рукой: — У тебя приятная музыка!

— Мне очень жаль, сэр. — Никогда в жизни Скайлар не пребывал в таком смущении. Наверное, решил он, точно так чувствуют себя люди, когда их впервые видят голыми. Трубу он все держал в руке. — Так что же нам с этим делать?

— Возвращайся домой, в Нашвилл:

— Я не из Нашвилла.

— Я ничего с тобой сделать не смогу. Никакой жизни не хватит.

Опустившись на колено, Скайлар стал укладывать трубу в футляр.

— Декан Уинтерс хочет тебя видеть.

— Кто такой декан Уинтерс?

— Его приемная рядом с кабинетом регистратора. Пинтри открыл дверь. Держал ее, пока Скайлар не вышел из комнаты.

К сказанному Пинтри не добавил ни слова.

* * *

Скайлар отсидел в приемной двадцать минут, прежде чем его пригласили в кабинет. На широких полках стояли ноты. Над полками стены украшали изображения музыкальных инструментов.

Декан Уинтерс не поднялся из-за стола.

На столе лежала газета.

Уинтерс смотрел на Скайлара.

— Я так и думал. Сколько может быть Скайларов Уитфилдов?

— Полагаю, только один. Других я не знаю.

— Уитфилд… — Декан цедил слова. — Ты знаешь, что нехорошо подавать ложные сведения о своем материальном положении?

— Сэр?

— У меня в руках… — декан взял из папки несколько бумаг, — твое заявление с просьбой назначить тебе стипендию в музыкальной школе Найтсбриджа. Стипендию тебе назначили на определенных условиях.

— Никто ничего не написал мне о каких-либо условиях.

— Условия есть всегда. — Декан протянул Скайлару другой листок. — Это истинные данные о материальном положении твоей семьи?

Скайлар мог бы и не смотреть на листок. Он заполнял его сам и помнил все цифры.

— Да, сэр.

— Годовой доход отца? Годовой доход матери? Принадлежащая им собственность?

— Да, сэр. Приблизительно. Насколько мне об этом известно.

— Приблизительно. — Декан развернул газету к Скайлару. — А на этих фотографиях во вчерашнем разделе моды изображен ты?

Скайлар наклонился к газете:

— О господи!

— Красиво, однако. Создание Дэвида Лоуэнстайна. Ты — создание Дэвида Лоуэнстайна?

На странице красовались две фотографии Скайлара. На первой он и Джон, одетые в «летние фраки» мистера Лоуэнстайна, спускались по роскошной лестнице в холл первого этажа особняка «Пэкстон лендинг» в сопровождении нарядно одетых, очень красивых Джонеси и Терри.

На второй Терри, на одной ноге, вторую согнув в колене так, что каблучок чуть ли не упирался в попку, целовала Скайлара.

— Бедный мальчик из Теннесси, а? — Декан покачал головой.

— Сэр…

— Твоя семья — одна из самых богатых в стране. Твой дядя — гэ-у[276] в «Колдер патнерс». Твоя тетя — урожденная Колдер, если я только не ошибаюсь. И ты хочешь, чтобы мы лишили студента или студентку денег, в которых он или она действительно нуждаются, чтобы учиться в Найтсбридже, чтобы ты мог поступить сюда и через нас пробить дорогу в высший свет? Ничего у тебя не получится.

Скайлар с шумом выдохнул воздух, словно его ударили в живот.

— А теперь слушай, Скайлар Уитфилд… если твоя семья хочет, чтобы ты получал стипендию в музыкальной школе Найтсбриджа, думаю, мы можем пойти им навстречу. Все зависит от того, что твоя семья сделает для нас.

— Что? Я не…

— Пожертвования мы принимаем с радостью. Нам нужно пристроить к главному корпусу новое крыло. Новый зал. В старом ужасная акустика. Пожертвование можно вносить не сразу, а частями. Твоя семья может предложить график… Да, мисс Фейл?

В кабинет вошла женщина. Остановилась подальше от Скайлара. Дышала она быстро, прерывисто, словно пробежала приличное расстояние.

— К вам полиция. У них ордер на арест Скайлара Уитфилда. Изнасилование.

— ЧТО? — вырвалось у Скайлара.

В глазах декана зажглась искорка интереса.

Последующие минуты прошли для Скайлара как в тумане.

В кабинет вошли двое мужчин. Один — в полицейской форме, второй — в костюме. Пока мужчина в костюме зачитывал Скайлару его права, мужчина в форме стягивал его руки за спиной пластиковой лентой.

— Моя труба, — только и сказал Скайлар.

— Я ее возьму, — ответил мужчина в костюме. — Как насчет этого конверта?

— Можете оставить его здесь. Похоже, он мне не понадобится.

Ухватив Скайлара за левый бицепс, мужчина в форме вывел его из кабинета в приемную, в коридор. У Скайлара подкашивались ноги. Люди изумленно таращились на Скайлара.

Терри Эйнсли стояла в холле. С дорожной сумкой на плече.

— Терри! — воскликнул Скайлар. — Как ты могла так поступить со мной?

У самой двери он обернулся:

— Я очень сожалею, что ты не получила оргазма, девочка! Но клянусь, моей вины в этом нет!

Глава 19

Алекс Броудбент стоял на бортике бассейна в «Пэкстон лендинг» и наблюдал, как Джоан Эпплярд плавает кролем. При развороте она посмотрела на него.

Доплыв до противоположного борта, на мелководье, встала.

— Вы хотите поговорить со мной, мистер Броудбент?

— Если вы не возражаете.

В крошечном бикини Джонеси вылезла из воды, направилась по бортику к Алексу.

Алекс подумал, что она удивительно красивая женщина.

Он сел на стул под солнцезащитным зонтиком, закурил.

Мокрая, с полотенцем в руке, села и Джонеси.

— Где Джон? — спросил Алекс.

— Я не видела его со вчерашнего дня. А может, с позавчерашнего вечера. Понятия не имею, где он. — Она вытерла волосы полотенцем. — Я вообще никого не вижу. В особняке так тихо. Люди с брифкейсами приходят и уходят. В кабине мистера Уитфилда бесконечно идут какие-то совещания. Я, собственно, жду удобного момента, чтобы поблагодарить миссис и мистера Уитфилдов за гостеприимство и уехать домой.

— Понятно, — кивнул Алекс. — Джонеси, мне только что позвонил Скайлар. Из бостонской тюрьмы. — Она молчала. — Его арестовали и допросили. Получается, что вчера ты пошла в полицейский участок Пэкстона и обвинила Скайлара в двух случаях изнасилования. — По какой-то причине на лице Джонеси отразилось удивление. — Я попросил полицию Бостона подержать его у себя, не переводить сюда, пока я не поговорю с вами и не проясню ситуацию.

Удивление так и осталось на лице Джонеси, к нему разве что прибавилось некоторое недоумение. Но она по-прежнему молчала.

— Вы обвинили Скайлара в том, что в субботу утром, перед самым рассветом, он вошел в вашу спальню, когда вы спали, и изнасиловал вас. То же самое повторилось после вечеринки, в ночь с субботы на воскресенье, опять же когда вы спали. Это так?

Ее глаза сверкнули.

— Вы думаете, вы и я сможем «прояснить ситуацию»?

— Видите ли, налицо некоторые неувязки, с которыми, несомненно, надо разобраться.

— Мне представляется, что это не ваше дело, мистер Броудбент.

— Я думаю, вы сейчас поймете, что это мое дело. Поэтому Скайлар и позвонил мне. В противном случае, будьте уверены, я бы вмешиваться не стал.

— Не зря говорят, что мужчины всегда объединяются против женщины. Вы пытаетесь меня запугать, не так ли?

— Нет, Джонеси. Вы же читаете мою колонку и знаете, что такие методы не по мне.

Джонеси вздохнула. В ее взгляде, брошенном на Алекса, читалась неуверенность, даже страх.

— Да. Знаю.

— Вот и хорошо.

— Какие неувязки?

— К примеру, вы только что сказали, что ждете удобного случая, чтобы попрощаться с Лейси и Уэйном Уитфилдами, чей племянник дважды изнасиловал вас в их доме. Вы сказали им, что выдвинули очень серьезные обвинения против Скайлара?

— Нет. Доктор Макбрайд рассказала миссис Уитфилд о… том, что произошло, что произошло в первый раз. В субботу, во второй половине дня. Вероятно, она не восприняла ее слова серьезно. Не предприняла никаких мер.

— Тем не менее вы ждете, чтобы поблагодарить ее за гостеприимство? Одно не стыкуется с другим.

Джонеси рассматривала вершины деревьев.

— Если Скайлар изнасиловал вас в субботу утром, а его тетя Лейси, проинформированная об этом во второй половине дня вашим психоаналитиком, никак не отреагировала, почему вы остались в доме в субботу вечером?

— Я не знаю. У меня не было полной уверенности в том, что меня изнасиловали.

— В какой-то части ваше заявление нашло подтверждение в словах вашего психоаналитика, доктора Макбрайд. Вы приезжали к ней в субботу утром и разговаривали по телефону в воскресенье.

— Я имею на это право.

— Разумеется, имеете. Вчера вечером она сама звонила в полицейский участок Пэкстона.

— Она сказала мне, что позвонит.

— Учитывая, что в эту историю вовлечен врач, у психоаналитика обязательно есть врачебный диплом, вас обследовали? Есть доказательства того, что изнасилование имело место?

— Нет.

— Почему нет?

— Она уезжала на уик-энд. Я и так задержала ее.

— Она могла бы направить вас к другому врачу.

— Она предложила.

— И вы отказались?

— Да.

— Почему?

— Я не знаю.

— Разве вы уже не ответили на этот вопрос?

— В каком смысле?

— Вы же не верили в это сами? В то, что вас изнасиловали?

— Я не знаю.

— Скайлар мог найти только одну причину, по которой вы могли выдвинуть против него такие обвинения. Он говорит, вы «вешались» на него, откровенно предлагали близость и в пятницу вечером, и в субботу. А он оба раза вам отказал. Отверг вас, потому что вы — невеста его кузена. В этом есть доля правды?

— Возможно. Не знаю. Со Скайларом что-то не так.

— Простите?

— Он меня будоражит.

— Понятное дело.

— Мой психоаналитик — доктор Макбрайд, а не вы, мистер Броудбент. Или вы практикуете психоанализ без лицензии?

— Нет. Скажите мне, Джонеси, насчет какой из ночей вы можете точно сказать, что Скайлар вас изнасиловал?

— В ночь с субботы на воскресенье точно. После большого приема.

— Почему?

— Потому что я проснулась вымотанная донельзя. Весь день не могла пошевелиться. Все мышцы болели. Меня била дрожь. Постоянно хотелось есть. Пить. И при этом подташнивало. Я не могла найти другой причины. До сих пор не могу.

— Так вы уверены, что Скайлар изнасиловал вас в ночь с субботы на воскресенье?

— Да.

— Эти же слова вы произнесете, когда будете свидетельствовать против него в суде?

Джонеси промолчала.

— Джонеси? Вы меня слушаете?

— Да.

— В ночь с субботы на воскресенье, за исключением десяти или двенадцати минут, Скайлар постоянно находился в поле моего зрения.

Глаза Джонеси широко раскрылись.

— Это говорите только вы.

— Не только. Это подтвердят все, кто находился в моем доме. После вечеринки Скайлар пошел ко мне. Мы беседовали, слушали музыку, смотрели видео… Вы слушаете?

— Да.

— А в те десять или двенадцать минут, в течение которых я его не видел, Скайлар вытаскивал из воды свою кузину Колдер и Тома Палмера. Том сел за руль совершенно пьяным. На старой дороге врезался в дерево на высокой скорости, и его автомобиль слетел в реку. Перевернулся. Они потеряли сознание. Я вот ума не приложу, каким образом Скайлару удалось вытащить их из-под автомобиля и оживить.

— Это правда? Я ничего об этом не слышала.

— Абсолютная правда. Опять же свидетелей много. Я. Мои гости. Уэйн Уитфилд. Обадьях. Шофер…

Под зонтиком повисло напряженное молчание. Пауза сильно затянулась.

Вода на теле Джонеси полностью высохла.

По щекам покатились слезы.

— Так это был сон? Мне все приснилось? — пробормотала она. — Наяву ничего не было? Меня не насиловали?

Алекс молчал.

— Я сказала доктору Макбрайд, что полной уверенности у меня нет… что все могло мне и присниться.

— Она посоветовала вам обратиться в полицию? Обвинить Скайлара в изнасиловании?

— Да. Она сказала, что это необходимо для моего душевного здоровья. Что-то ведь произошло. Скайлар как-то подействовал на меня. Причинил мне вред. Вывел из равновесия.

— Возможно. Но он вас не изнасиловал.

— Нет, полагаю, что нет. Нет!

— И, однако, вы пошли в полицию, написали бумагу, обвинили его в изнасиловании.

— Да.

— Боюсь, вам придется и расхлебывать эту кашу.

— Да. — Она смотрела на полотенце, которое лежало на ее коленях. — Скажите мне, что это было?

— Ничего особенного. Сны могут быть очень даже реальными. Иногда даже более реальными, чем сама реальность. Мы все это знаем. Эти сны. Может, вы очень хотели, чтобы все так было на самом деле.

— Да. Но почему я захотела причинить вред Скайлару? Посадить его в тюрьму?

— Знаете, у меня нет желания играть роль психоаналитика.

— Все казалось таким реальным. Смятые простыни, мокрые от пота. Такого никогда не бывало. Я поверила, что это произошло не во сне — наяву. Простыни пахли…

— Джонеси, я не думаю, что вы лгали сознательно.

— Но почему… как я могла сделать такое? Убедить себя? Вы уверены?

— Я ничего не знаю о том, как провел Скайлар ночь с пятницы на субботу. Однако мне известно, что до этого он сорок часов трясся в автобусе. Но в ночь с субботы на воскресенье он не только был со мной, но и спас жизнь Колдер и Тому Палмеру. Вот после этого сил у него осталось не больше, чем у новорожденного котенка. Это я вам гарантирую.

— Мне жаль. Очень жаль. Может, все дело в тех таблетках, которые я принимаю… может, они способствовали тому… что сон показался мне явью?

— Идите в свою комнату. Оденьтесь. Возьмите вещи. Я поеду с вами. Сначала заглянем в полицейский участок Пэкстона, и вы заберете свое заявление. Потом поедем в Бостон и вызволим Скайлара из каталажки.

— Вы поедете со мной?

— Я вас отвезу. Думаю, так будет лучше. А вы?

— Джон… — Джонеси посмотрела на особняк. — Уитфилды… Что они подумают?

— Что произошло недоразумение. А вам дали плохой совет.

— Раньше я не встречала человека, от которого пахло так же, как от Скайлара.

Алекс улыбнулся:

— Я не собираюсь спрашивать вас, как пахнет от Скайлара.

— В пятницу вечером… за обедом… Он так радовался только потому, что он мужчина. Никогда не встречала таких, как он. Его странный английский… но где-то глубоко в душе он знает, что у него все хорошо, на корабле полный порядок. Я это видела, когда в пятницу он плескался в бассейне с Джинни и Джоном. — Она обхватила себя руками. — Я хотела, чтобы он был со мной, вы понимаете? Я хотела, чтобы он оставался самим собой, со мной, на мне, во мне…

— Чего сейчас об этом говорить, — Алекс поднялся. — Пока вы будете собираться, я бы хотел позвонить вашему психоаналитику, доктору Макбрайд. Не возражаете?

— Пожалуйста. Она уже вернулась с уик-энда. Объясните ей, какую ужасную я совершила ошибку. Да, я должна извиниться перед Скайларом. Мне так жаль. Я его сильно подвела?

С полотенцем в руке, Джонеси остановилась на лестнице, ведущей на верхнюю террасу.

— Скажите мне, мистер Броудбент, Скайлар может подать на меня в суд? На доктора Макбрайд? За ложный арест или за что-то другое?

Алекс пожал плечами:

— Я же не юрист. Пойдемте.

Глава 20

— У меня машина, — сказал Скайлару Алекс, когда они выходили из здания, которое занимало бостонское управление полиции. — Если хочешь, я отвезу тебя в то место, где ты остановился.

— Благодарю. — Скайлар сел на переднее пассажирское сиденье «Вольво» Алекса Броудбента. — Тем более что я не знаю, где нахожусь. И как сюда попал.

— Я очень сожалею, очень, — повинилась Джонеси в холле полицейского управления. — Не знаю, что в меня вошло.

— Во всяком случае, не я. — Сжимая в руке с футляр с трубой, Скайлар направился к двери. — В этом я абсолютно уверен!

На лестнице, ведущей к двери, патрульный Бернард Лири широко улыбнулся, увидев Скайлара.

— Черт побери, парень! Я знал, что увижу тебя здесь! В чем тебя обвинили?

— Нападение на полицейского, в чем же еще? — ответил Скайлар.

Алекс тронул «Вольво» с места.

На тротуаре стояли Джоан Эпплярд и доктор Макбрайд. Обе молча наблюдали за отъезжающим автомобилем.

Скайлар назвал Алексу адрес пансиона.

— Я буду вам очень благодарен, мистер Броудбент, если вы сможете отвезти меня на автовокзал. Вещи я соберу за минуту.

— И куда ты собрался?

— Домой.

— А как же Найтсбридж?

— Не сложилось.

— Почему?

— Мне сказали, что играю я нормально, но вот сам я профессору не приглянулся. Он заявил, что музыка у меня слишком мелодичная. У него сложилось ощущение, что люди могут насвистывать мою мелодию.

— О нет! Как можно допустить, чтобы люди что-то насвистывали. Или пели.

— Опять же увидел мои фотографии во вчерашней газете, на которых я выгляжу как цирковой пони.

— Я тоже видел. Насчет циркового пони ты прав. Жаль, что там не поместили других твоих фотографий. Когда ты спасал людей из воды.

— Дядя Уэйн велел мне никому об этом не говорить.

— Естественно.

— Короче, декан заявил, что я подал ложные сведения о финансовом положении моей семьи, чтобы получить стипендию. Он сказал, что я могу получать стипендию в Найтсбридже, но только в том случае, если дядя Уэйн и тетя Лейси пристроят к их зданию новое крыло. А может, что-то еще. Я не уверен, что на те деньги, которые мне должны заплатить за время обучения, можно построить что-то существенное.

— Видишь ли, Найтсбридж…

— Что, Найтсбридж?

— Найтсбридж не самая престижная музыкальная школа в стране, Скайлар. И в Бостоне тоже.

Потом, пока я находился в кабинете декана, меня арестовали за изнасилование. Я не заметил, чтобы кто-то поспешил мне на помощь, попытался защитить меня, предложил позвонить по названному мною телефону. Прошел не один час, прежде чем я смог позвонить вам.

Алекс выдохнул струю сигаретного дыма.

— Джонеси, несомненно, дали плохой совет. И она что-то говорила о таблетках, которые принимает. — Алекс изучающе вглядывался в Скайлара.

— Мне без разницы. Я еду домой. С самого приезда в Янкиленд мне только и говорят, чтобы я заткнулся, не лез куда не следует, не болтал лишнего. Мне не дают быть самим собой. А я, сэр, не хочу становиться кем-то еще.

— И правильно. Но твоя музыка….

— Чем больше музыкальных уроков, — изрек Скайлар, — тем меньше музыки. — По тону чувствовалось, что выражение это не его.

Алекс рассмеялся:

— Но…

— Я очень признателен вам, мистер Броудбент, за то, что вы сделали и делаете для меня. Когда мы впервые встретились в субботу вечером и вы сказали, что можете мне понадобиться, я понятия не имел, о чем вы толкуете.

— Я тоже. Уверяю тебя. — Алекс повернул налево, затем направо, чтобы не стоять на светофоре. — Скайлар, я бы хотел, чтобы перед отъездом домой ты еще раз заглянул в «Пэкстон лендинг».

— Зачем?

— Что-то там не так.

— Что? Колдер чуть не утонула. Она поправляется, верно?

— Что-то еще. Я ничего не знаю. Но чувствую. Все-таки День труда. А в особняке тихо, как в мавзолее. Джонеси сказала мне, что не видела Джонатана с субботнего вечера. Какие-то люди с брифкейсами приходят и уходят. Постоянно идут какие-то совещания. Обычно Джинни и Луиз появляются и исчезают, прибегают и убегают вновь. А вот с субботы я девочек не видел.

— Ха! — воскликнул Скайлар. — Джон, Джинни и Луиз прикарманили камешки и едут к границе!

— Я в этом сильно сомневаюсь. Я пытался позвонить.

Обадьях, конечно же, сказал, что он ничего не знает. Просто его попросили никого не подзывать к телефону.

— Кому надо, может и приехать.

— И вот что еще, — продолжил Алекс. — Я навел справки. Эти драгоценности не застрахованы.

— Не застрахованы?

— Твой дядя Уэйн в июле перестал выплачивать страховую премию.

— Ух ты! Почему он это сделал?

— Легкомыслие. Он забыл. В июле он был в больнице. Но я полагаю, что у него есть люди, которые должны автоматически оплачивать текущие счета.

— Тогда что?

— Может он разориться?

— Дядя Уэйн? «Колдер пат…»

— Такое случается. И империи рушатся. Только не сразу, а постепенно. Но они рушатся. Поначалу втайне ото всех.

— Знаете, сэр, если дело обстоит так, то, гарантирую, в этом особняке умеют держать язык за зубами. Интересно, сумеют ли они жить как живут обычные люди, не богачи?

* * *

В комнате Скайлара Джон сидел на единственном стуле.

— Что ты тут делаешь? — спросил Скайлар. — Не то чтобы я тебе не рад, но ты выглядишь хуже моего.

— Миссис Фиц впустила меня. Сказала, что ей очень понравилось, как ты вчера играл на трубе. — Джон натянуто улыбнулся. — Она также сказала, что у тебя появилась подружка. Которая провела с тобой ночь.

— Не та подружка, которую я повез бы домой, чтобы познакомить с мамой. — Скайлар достал чемодан с нижней полки гардероба.

Алекс сел на кровать.

— Мне представляется, Джонатан, что я впервые вижу тебя небритым.

— Я ездил, ездил и ездил, — ответил Джон. — Всю ночь. Весь день. По шоссе. Вперед и назад. Аэропорт, автовокзал, железнодорожные станции.

— Почему? — спросил Алекс.

— Искал тринадцатилетнюю девочку в розовом вечернем платье. Куда она могла подеваться? Конечно, она могла стащить, занять или купить другую одежду… но…

Алекс и Скайлар переглянулись, оба посмотрели на Джона.

— Ты говоришь о Джинни? — спросил Алекс.

— Папа велел мне не раскрывать рта.

— Естественно, — кивнул Алекс.

— Как же иначе, — усмехнулся Скайлар.

Джон глубоко вдохнул.

— В воскресенье утром, прогуливая Руфуса, Дот Палмер увидела Джинни на лужайке Оглторпов. В руке Джинни сжимала пистолет, по всей вероятности, тот пистолет, который мама держала в ящике прикроватного столика. Когда Джинни увидела Дот, она бросила пистолет и убежала. С тех пор она как сквозь землю провалилась.

— Большое дело. — Скайлар раскрыл чемодан. — Джинни застукали с пистолетом в руке. Там, откуда я приехал…

— Луиз Оглторп лежала под соседним деревом — с пулей в голове.

Медленно Скайлар опустился на кровать рядом с Алексом.

Медленно Алекс поднялся, подошел к открытому окну, выглянул.

В молчании Скайлар вслушивался в скрежет вентиляторов.

Джон обхватил голову руками.

— Я не смог ее найти!

От окна донесся голос Алекса.

— Луиз… Не могу себе представить… Джинни? — Он откашлялся. — Не знаю, с чего и начать.

— Искал Джинни, — бормотал Джон. — Пытался найти Джинни.

Алекс повернулся, посмотрел на Скайлара:

— Не знаю, что и сказать. Где может прятаться ребенок? В доме? В каком-нибудь чулане? Она побоялась бы убегать далеко от дома, туда, где она не будет чувствовать себя в безопасности.

Джон вскинул на Скайлара красные от недосыпания глаза.

— Я не ожидал найти вас здесь, мистер Броудбент. Я хочу сказать, у Скайлара. Как вы тут оказались? Может, вы что-то знаете?

— Нет, — покачал головой Алекс. — Ничего я не знаю. Просто помогал вызволить Скайлара из тюрьмы.

— Скайлара? Из тюрьмы?

— Кое-кто обвинил Скайлара в двух случаях изнасилования, — ответил Алекс. — Сейчас это уже не имеет значения.

У Джона перекосило лицо.

— Кто? Кто мог обвинить Скайлара в изнасиловании?

— Твоя невеста, — ответил Алекс. — Джоан Эпплярд.

— Скайлар не мог ее изнасиловать.

— Даже не пытался. И мы можем это доказать. Всему виной ее фантазии, вызванные какими-то таблетками, которые прописала Джонеси ее психоаналитик.

— Понятно, — кивнул Джон. — Обвинения сняты?

— Сняты и изъяты из памяти компьютера, — ответил Алекс. — Это чудовищное недоразумение.

— Скайлар! Ты подашь в суд?

— В суд? На кого?

— На Джонеси. Доктора Макбрайд.

— Именно это, по-твоему, я должен сделать? — спросил Скайлар. — Именно этого ты ждешь от меня, Джон-Тан?

— Откровенно говоря, братец, мне наплевать.

Скайлар поднялся, вновь начал укладывать вещи в чемодан.

— Я отдам ключ миссис Фиц и скажу, что плату за неделю она может оставить себе.

— Куда ты собрался? — спросил Джон.

— Сейчас в «Пэкстон лендинг».

— Скайлар, папа просил не нагружать тебя нашими проблемами. Ты же поступаешь в Найтсбридж и все такое.

— Ничего страшного.

— Он говорит, что для тебя это очень счастливое время.

— Хотелось бы, чтоб оно таким было.

— И тебе незачем брать с собой вещи, если ты едешь в «Пэкстон лендинг». У меня одежды предостаточно.

— Да, это я заметил Джон-Тан. Особенно много ремней.

— Оставь комнату за собой. Она может тебе понадобиться. Или после «Пэкстон лендинг» ты собираешься куда-то еще?

— Я собираюсь домой.

— Почему?

— Мужчины здесь перестают быть мужчинами. Джон-Тан, угроза, что такое может случиться со мной, даже мысль об этом, портит мне настроение.

Джон наблюдал, как Скайлар укладывает вещи в чемодан.

— Ты думаешь, я не мужчина? Ты думаешь, мы все обабились?

— Нет.

— Тогда что же ты думаешь?

— Я думаю, что не хочу превращаться из мужчины в кого-то еще. Ни в каком смысле. Меня это никак не устраивает. А здесь от мужчин ждут именно этого.

Лишь после того, как Скайлар застегнул чемодан, Джон нарушил затянувшуюся паузу:

— Скайлар, я приехал, чтобы спросить: вдруг, каким-то чудом, ты знаешь, где может быть Джинни?

Скайлар взялся за ручку чемодана:

— Есть у меня на этот счет одна мысль. Да, сэр, есть.

* * *

В «Пэкстон лендинг» Лейси отдавала себе отчет, что бесцельно слоняется по дому.

Ей надоели совещания, которые плавно перетекали одно в другое. Вэнс, Рэндолл Хастингс, его помощники, специалист по контактам с прессой Койн Робертс… Приходили, уходили, появлялись вновь. Она слушала их, сколько могла. Разговоры, разговоры, одни разговоры, потому что никто ничего не знал.

Лейси забрела в комнату Джинни. Сюда она не заходила с тех пор, как забрала личную телефонную книжку Джинни.

Изменения она заметила мгновенно.

Дверь в стенной шкаф приоткрыта. Такой ее оставила полиция?

Рюкзак Джинни пропал. Вместе с радиоприемником, который всегда стоял на столе.

Один из ящиков комода не задвинут до конца.

Лейси просмотрела все ящики. В каждом, похоже, чего-то недоставало. Трусиков, футболок, шортов, носок.

Если Джинни побывала здесь, переоделась, взяла с собой какую-то одежду, тогда где розовое платье? Лейси не нашла его ни в шкафу, ни в корзине для грязной одежды.

Однако на полу шкафа пустовало то место, где стояла пара кроссовок.

Лейси помнила, что в среднем ящике лежали восемьдесят пять долларов наличными (она заглядывала в него, когда искала телефонную книжку). Она их не тронула.

Лейси выдвинула ящик.

Деньги исчезли.

Должна ли она сообщать полиции, что Джинни сумела-таки проникнуть в свою комнату, забрала одежду, радиоприемник, взяла деньги и опять ушла? Куда?

Куда ушла Джинни?

Нет, полиции знать об этом незачем.

Лейси сняла трубку с телефонного аппарата, что стоял на столике у кровати Джинни, и переговорила с мужем.

— Уэйн, боюсь, это означает, что Джинни заранее планировала свое исчезновение, — заключила она.

* * *

— Это вас, Скайлар Уитфилд. — В холле пансиона на Марли-стрит миссис Фиц протянула Скайлару телефонную трубку. — По крайней мере, я думаю, что вас. Я не очень хорошо понимаю, что говорят на другом конце провода.

— Алл!

— Хэй, Скайлар? Как поживаешь?

— Хэй, Дуфус.

В другом конце холла миссис Фиц рассказывала Джону и Алексу, что ее муж играл на саксофоне. Скайлар услышал, как она упомянула Бенни Гудмана.[277]

— Как все эти люди, что живут в Янкиленде?

— Не спрашивай.

— Колдер?

— Не спрашивай.

— Она по-прежнему так высоко задирает нос, что может наткнуться на дерево?

— Ты попал в точку, Дуфус.

— А Джинни? По крайней мере, она пыталась скрасить мне жизнь. Ты не видел этого синего «Доджа», который в прошлом июне обещал купить мне твой дядя Уэйн?

— Нет, сэр, не видел. — По возвращению в Теннесси Дуфус рассказал Скайлару, что Уэйн обещал купить ему синий пикап «Додж-Рам». Поначалу Дуфус не мог говорить ни о чем другом. Но неделя проходила за неделей, а пикап так и не появлялся. И Уэйн не давал о себе знать. Поэтому, собирая автомобиль для дерби на выживание, Дуфус и Скайлар вдоволь нашутились над этим синим «Доджем». — Может, я смогу тебе что-нибудь сказать, когда вернусь домой. А чего ты звонишь, Дуфус?

— Скайлар, как по-твоему, что мы можем сделать с двадцатью восемью тысячами автомобильных приборных щитков?

— У тебя есть двадцать восемь тысяч автомобильных приборных щитков?

— Да, сэр. У нас есть.

— Поставить их на двадцать восемь тысяч автомобилей!

— У нас нет двадцати восьми тысяч автомобилей, Скайлар.

— Дуфус, откуда у тебя взялись двадцать восемь тысяч приборных щитков?

— Они в восемнадцатиколеснике Джимми Боба, так написано в накладной.

— Восемнадцатиколесник Джимми Боба у тебя?

— Да, сэр.

— Где? Почему?

— В данный момент он надежно спрятан в каменоломне. Скайлар, ты и представить себе не сможешь, как трудно спрятать восемнадцатиколесник, пока не столкнешься с этим сам.

— Полагаю, ты прав, Дуфус. Но как восемнадцатиколесник оказался у тебя?

— Видишь ли, Джимми Боб собирался выехать на нем за пределы штата. Это бы все здорово осложнило.

— Но у него такая работа, не так ли? Водить грузовики по дальним маршрутам?

— Была. Какое-то время Джимми Боб не сможет работать, Скайлар.

— Почему нет? Дуфус, где Джимми Боб?

— В канаве по ту сторону границы штата, Скайлар. Ему очень плохо.

— Попал в аварию?

— Можно сказать. Наткнулся на кулаки и сапоги. И не один раз. Мы его крепко отделали. И оставили в канаве. Взяли его восемнадцатиколесник. Знаешь, водить его не так уж и трудно, хотя оказалось, что число передач у него больше, чем на обычном пикапе.

— Дуфус! Почему вы избили Джимми Боба?

— Потому что сегодня, перед тем как пойти на терминал и уехать в рейс, Джимми Боб избил Тэнди, Скайлар. Мы решили, что он должен за это ответить.

— НЕТ!

— Да. Сначала мы отвезли ее в больницу. Потом довольно долго гнались за Джимми Бобом. Полагаю, он не очень-то удивился, увидев нас в зеркале заднего обзора.

— Тэнди сильно досталось?

— «Фонари» под глазами, рваная рана на верхней губе, ее пришлось зашивать, царапина на лбу, несколько сломанных ребер, сломанная рука. Жить будет. Только не звони ей в больницу, Скайлар. С этими швами на губе ей нельзя говорить. И они могут разойтись, потому что ты обязательно рассмешишь ее. Это ты умеешь.

— Сукин сын!

— Именно так мы и подумали! Но ему досталось куда больше, чем Тэнди, мы растоптали его, как змею. Он даже не сможет переползти границу. И в больнице пробудет гораздо дольше, чем Тэнди. А потом и в тюрьме, после того как твой отец узнает об этом. Мы сказали копам, где его найти. Но не сказали, где спрятали восемнадцатиколесник. Так что мы сможем сделать с двадцатью восемью тысячами приборных щитков, Скайлар?

— Дуфус, когда стемнеет, подгони восемнадцатиколесник к терминалу. И оставь там. Обязательно сотри все отпечатки пальцев, как в кабине, так и снаружи. Тщательно сотри. И не оставляй в кабине ни окурков, ни пачек из-под сигарет, ни пивных банок.

— Понял тебя.

— И скажи Тэнди, что я вернусь домой еще на этой неделе.

— Правда?

— Правда.

— Совсем?

— Да.

— Эй, Скайлар! — Дуфус рассмеялся. — Видать, в Янкиленде тебя встретили ничуть не лучше, чем меня!

Глава 21

Оглторпы, мистер и миссис Эдуард Нэнс, как их нынче должно было называть, но не называли, особенно в Пэкстоне, обсудили ситуацию и решили, что лучше всего придерживаться заведенного порядка.

В шесть часов Эдуард Нэнс распахнул стеклянные двери гостиной, и Джилли выкатилась в инвалидном кресле на террасу.

Потом он наполнил стаканы, взял со стола тарелку с крекерами и сыром и вынес их на террасу.

Сначала обслужил жену.

Затем сел в свое кресло у столика со стеклянным верхом, тарелку с закуской поставил на него.

Делать они все равно ничего не могли.

— Коронер еще не отдал им тело Луиз.

Несмотря на праздник, Эдуард сумел переговорить с владельцем местного похоронного бюро. Он привез платье, которое Джилли выбрала из висевших в шкафу, подобрал ребенку гроб. Разумеется, хоронить Луиз решили с закрытой крышкой. На местном кладбище у Оглторпов был свой участок. Эдуард договорился о том, что там выроют могилу.

А вот время мемориальной службы они назначить не могли: полиция еще не дала согласия на похороны.

— Есть новости о дочке Уитфилдов? — спросил Эдуард. — Она до сих пор не нашлась?

— Насколько я знаю, нет. Меня не удивляет, что Джинни где-то спряталась после убийства Луиз. Может, она что-то видела, что-то знает. Может, она думает, что тот, кто убил Луиз, хочет убить и ее. Может, они вместе что-то видели на последней вечеринке или где-то еще.

— Досужие рассуждения тут не помогут. — Эдуард пригубил джин с тоником. — Полагаю, завтра этим займется пресса.

— Похоже на то. — Джилли смотрела на реку. Красными, опухшими от слез глазами. Она всю жизнь видела перед собой этот участок реки. Сегодня она его не узнавала.

— В одном нам, конечно, повезло, — продолжил Эдуард, — если можно так говорить. Если б не праздник и не лейтенант Хеллман Форрест, репортеры набросились бы на нас сразу. А так нам дали время хоть немного сжиться с тем, что произошло.

— Я с этим никогда не сживусь, — ответила Джилли.

— Ты хочешь, чтобы кто-то говорил от нашего имени? — спросил Эдуард. — Или поручишь это мне?

— А ты сможешь?

— Могу попробовать. Но ты поступай так, как считаешь нужным. Все-таки поженились мы не так уж и давно. Но я знаю, как говорить с прессой, баскетбольному тренеру нужно это уметь.

Эдуард повернулся к столику, чтобы поставить на него стакан: он хотел взять кусочек сыра.

Но не обнаружил на привычном месте подставки. Наклонился над столом, чтобы пододвинуть к себе подставку.

Под ней обнаружился сложенный лист бумаги.

Придвинув подставку и поставив на нее стакан, Эдуард взял сложенный лист.

Джилли что-то говорила, когда Эдуард развернул его. И прочитал написанное.

«Дорогой мистер Эдуард Нэнс!

Спешу сообщить Вам, что дневник Луиз у меня. Вы не подозревали, что Луиз вела дневник? Печально. Только я знала, где она его хранила.

В дневнике Луиз подробно описала каждый случай, когда Вы сексуально домогались ее, включая и те, когда Вы совокуплялись с ней, днем и ночью, за все те месяцы, что прошли с Вашей женитьбы на миссис Оглторп.

Из-за того, что миссис Оглторп — инвалид, Луиз оказалась в невероятно сложном положении. Она не хотела, да и не знала, как сказать матери о том, что Вы проделывали с ней. До, лгое время ей не оставалось ничего другого, как сжимать зубы и терпеть. Сжимать зубы и терпеть. Луиз также отметила в дневнике, с какой заботой Вы относитесь к миссис Оглторп (за исключением того, что трахали ее тринадцатилетнюю дочь).

Привела она и Ваши слова. Вы же постоянно твердили Луиз, что «просто играете с ней», или «учите ее тому, что она должна знать о сексе», или «что это очень приятно и она должна разрешить вам показать, как это делается», или «что вы ее любите так же, как и мама», и что все это должно остаться «милым маленьким секретом» между Вами и Луиз.

Луиза просила Вас остановиться, если Вы ее любите, пообещать никогда больше этого не делать, но Вы отвечали: «Перестань. Мы же забавляемся. Разве тебе не нравится забавляться, Луиз?»

Вы узнаете Ваши собственные слова?

Нет. Ей Ваши забавы не нравились.

А теперь позвольте сказать Вам, мистер… Луиз не видела в этом ничего «милого». Вы долгие месяцы держали ее в западне. Из-за Вас она страдала и мучилась.

Так вот, я жду неподалеку, пока сюда не придет одна из женщин-полицейских. Думаю, произойдет это завтра, и я смогу показать ей дневник Луиз, передать его полиции как вещественную улику.

А письмо я пишу только для того, чтобы ты знал, мерзавец, — выкрутиться тебе не удастся.

Вирджиния Уитфилд.

P. S. Я также видела, что произошло в лесу в субботу ночью. Вы удивились, обнаружив у Луиз пистолет. Вы забрали его и убили ее выстрелом в лицо.

Хотите доказательства того, что я все это видела?

Именно я перенесла Луиз под большое дерево. Хотела принести ее поближе к дому, где ее обязательно нашли бы. Вас не удивил тот факт, что тело Луиз оказалось совсем не в том месте, где Вы застрелили ее? А должен бы… Или вы подумали, что Луиз смогла доползти до этого дерева после Вашего выстрела?»

— …В общем-то, мне без разницы, — продолжала говорить Джилли. — Я только хочу, чтобы меня изолировали от прессы. Изолировали от всех. Никаких заявлений я делать не могу. Пусть даже самых коротких. Я этого не вынесу. Боюсь, скоро я вообще не смогу об этом говорить. Даже с тобой, Эдуард. — Она заметила, как он складывает лист бумаги и засовывает в нагрудный карман. — Что это?

— Список, — ответил Эдуард Нэнс. — Список садовых инструментов, которые я собирался купить. Я забыл его на столе.

* * *

Джилли и Эдуард вдвоем сидели за обеденным столом. Когда служанка подала им холодную ветчину и ананас, Джилли взглянула на тарелку и вздохнула.

— Я Даже не помню, был ли у Луиз любимый цветок. А ты, Эдуард?

— Гвоздика.

Джилли взглянула на мужа:

— Откуда ты это знаешь?

Он пожал плечами:

— Наверное, она как-то сказала об этом.

Еще полчаса Нэнсы провели за столом, прикидываясь, что едят, прикидываясь, что разговаривают.

В ночь на понедельник Джилли не сомкнула глаз. И теперь, кроме горя, на нее навалилась и усталость.

А Эдуард пребывал в полной прострации. Дневник. Черт побери, дневник! Если Луиз и вела дневник, она никогда не говорила ему об этом. А у него и в мыслях не было, что такое возможно. Хотя он мог бы предусмотреть такую возможность. У тринадцатилетних девочек принято вести дневник, не так ли? Обычно в нем упоминают о взглядах, брошенных мальчиками, мечтах о кинозвездах, собственных взглядах, брошенных на мальчиков. И обычно самые близкие подруги знают, где хранится этот дневник. Самые близкие тринадцатилетние подруги заключают договор о том, чтобы не читать дневник друг друга. Вела ли Луиз дневник сознательно, чтобы потом использовать против него? Разумеется, написан он почерком Луиз. Он, конечно, будет отрицать все факты, упомянутые в дневнике. Он скажет, что все это — сексуальные фантазии, которые рисовала себе тринадцатилетняя девочка-подросток, выбрав в качестве объекта вожделения мужчину, за которого вышла замуж ее мать. Да. Пожалуй, при завтрашнем разговоре с прессой и полицией ему стоит упомянуть о том, что Луиз по-детски влюбилась в него.

Это будет удачный ход. Нейтрализует появление дневника. До того как люди узнают о его существовании.

Вирджиния Уитфилд.

Джинни.

Чертова маленькая засранка!

Неужели она действительно видела то, что произошло в лесу в субботнюю ночь?

Действительно, тело кто-то переместил.

Эдуарда это тревожило (кто? зачем?) со вчерашнего дня.

Объяснения он найти так и не смог. Только предположил, что Джинни имеет к этому какое-то отношение, поскольку она пропала.

Чертова засранка!

После субботней вечеринки в «Пэкстон лендинг», уложив жену в постель, Эдуард отправился на поиски Луиз. Ему хотелось позабавляться.

В коротком бархатном платье, в котором Луиз была на вечеринке, залитая лунным светом, она стояла на лужайке «Пэкстон лендинг». Поначалу он подумал, что она ждет его.

Эдуард Нэнс знал, что Луиз нравилось кое-что из того, что они проделывали вместе. Иногда она реагировала, сексуально, на его ласки.

Эдуард знал, что люди говорили, будто он женился на Джилли ради денег.

Они ошибались.

Он женился из-за любви.

Любви к Луиз.

Увидела ли она его в темноте?

При приближении Эдуарда Луиз растворилась среди деревьев.

Она и Джинни придумали эту игру. Прятались от него в лесу, что рос у реки. Хотя обычно играли они днем, а не в темноте, ему никогда не удавалось найти девчонок. Они разбегались. Они сзади бросали в него камешками, они шумели, показывая, где их искать. Больше он ничего не знал. Иной раз ему казалось, что они одновременно находятся справа и слева, впереди и позади.

Ему нравилось участвовать в этой игре. Она его раздражала и возбуждала.

Потому что он знал, что рано или поздно он все равно будет с Луиз. Будет смеяться, называть ее «моя маленькая лесная нимфа».

Если Джинни видела, что произошло в лесу субботней ночью, почему она не вызвала полицию?

Вероятно, пистолет принесла Джинни, взяла его из ящика столика у кровати матери, как и сказал ему лейтенант Форрест. Джинни и Луиз часто ссорились, едва ли не каждый день кричали друг на друга, обзывались последними словами. Все это видели, слышали, знали.

Если она расскажет эту историю, ей не поверят.

Эдуард Нэнс — уважаемый человек. Отчим Луиз. Предлагал удочерить ее.

Правильно. Завтра, с грустью, душевной болью говоря о трагедии, он должен упомянуть о той скрытой, подспудной ненависти, что длительное время питала Джинни к Луиз. И это подтвердят многие.

Почему Джинни оставила для него это письмо?

Потому что Джинни знала, что ей не поверят, если она скажет, что стала свидетельницей убийства. Она хотела, чтобы он знал, что с дневником…

— Я поднимусь в нашу комнату, Эдуард. — Джилли откатилась от стола. — Хочется немного побыть одной. Но через час ты придешь, чтобы уложить меня в постель?

— Разумеется.

— Ты тоже ужасно выглядишь. Даже если мы не сможем заснуть, надо хотя бы лечь пораньше. Доктор говорит, что отдых в постели ничуть не хуже сна. Чертов болван, вот кто он!

Эдуард остался за столом, пока Джилли на лифте поднималась на второй этаж.

Потом поднялся, подошел к бару, налил себе бренди. Выпил залпом.

Вернулся на террасу.

Начало смеркаться.

Бренди сразу ударило в голову. От напряжения, решил Эдуард.

Он посмотрел на реку.

Взгляд его поймал что-то движущееся. На опушке.

Странная одежда.

Он прищурился.

Девочка, с голыми руками и ногами, в розовом нарядном платье, опустив голову, шла к реке.

Под мышкой держала ярко-красную книгу.

— Джинни!

Не оглядываясь, не ускорив и не замедлив шаг, девочка повернула налево, к лесу.

— Джинни! — крикнул Эдуард. — Подожди!

Он скоренько пересек террасу, спустился по ступенькам, побежал по лужайке, добрался до опушки.

— Джинни! — Он вгляделся в зеленую листву. — Мне надо поговорить с тобой!

Впереди он заметил клок розового.

Двинулся на него. Теперь он знал лес достаточно хорошо, но, конечно, не так хорошо, как Джинни. Вдоль реки тянулась тропа, по которой гуляли и бегали трусцой обитатели прибрежных поместий. Много троп прорезали лес насквозь. Эти тропинки не очищали от свалившихся на них веток, торчащих из земли корней.

— Эй! — крикнул он.

Девочка не оглянулась, продолжала идти тем же шагом.

В сгущающихся сумерках, наклонив голову, с красной книжкой под мышкой, она шла по тропинке в розовом нарядном платье, ныряя под нависшие ветви, переступая через упавшие.

Джинни ли это?

Казалось, он видел призрак.

— Джинни! Не бойся меня!

Почему она не оглядывается. Она же слышит его!

Эдуард зацепился ногой за корешок, упал.

Стряхнув с одежды пыль, пробежал еще несколько шагов.

Расстояние между ним и девочкой оставалось прежним, не уменьшалось и не увеличивалось.

По реке вверх по течению плыло моторное каноэ.

— Джинни:

Эдуард уже понял, поскольку не раз участвовал в лесных прятках, что его ведут вдоль реки. Еще немного, и он попадет в поместье судьи Ферриса.

Может, ему выйти на берег и пойти по основной тропе? Так будет быстрее!

Нет, он не мог позволить себе потерять девочку из виду.

На фоне вечернего неба он увидел верхнюю часть силуэта башни, построенной одним из предков судьи Ферриса на самом берегу.

Он вышел на лужайку.

Девочка уже пересекла большую ее часть. Шагала она к лесу, в котором стояла башня.

Эдуард бросил короткий взгляд на особняк судьи Ферриса.

— Джинни! — прошипел он.

Он ее уже не видел.

Ясно, что она направлялась к башне.

Сбросив скорость, словно прогуливаясь, Эдуард миновал лужайку. Его мог видеть и судья Феррис, и любой другой, кто подошел бы к окну.

Он добрался до башни.

— Черт, будь я проклят!

Эдуард стоял над сдвинутым люком, открывающим лестницу в подземелье. Посмотрел на каменные ступени. Внизу горела то ли керосиновая лампа, то ли свеча.

Так вот, значит, где прятались от него девчонки. Неудивительно, что он не мог их найти. Маленькие крыски нашли себе крысиную норку.

До него донеслись звуки музыки.

Так вот почему Джинни не слышала его. Помимо книги она несла и радио.

Значит, она не знала, что он идет следом.

Она не знала, что он здесь.

Она у него в руках. Волноваться более не о чем. Больше проблем с ней не будет.

Осторожно, чтобы не зацепиться ногой за порог, не удариться головой о тяжелую железную опору, по которой перемещался люк, Эдуард Нэнс начал спускаться по длинному лестничному пролету, ведущему в подземелье башни.

— Джинни! — тихонько позвал он.

Джинни выступила над ним из-за башни. Подошла к люку, направляющие которого она и Луиз никогда не забывали смазывать. Надвинула на лаз. Обойдя люк, застопорила его металлическим стержнем.

— Отсюда и попадешь в ад, — прошептала она.

Глава 22

— Черт побери, Скайлар, Джинни тут нет! — Под башней Джон склонился над застопоренным люком, коснулся пальцами стержня.

Алекс Броудбент осветил люк фонарем.

— И не может быть! Люк застопорен. Изнутри его не откроешь.

— Похоже, ты прав, Джон-Тан. — Скайлар вздохнул. — Я-то не сомневался… Видать, ошибся. Извини.

— Теперь я еще больше волнуюсь, — пробормотал Джон. — Что с ней могло случиться?

Алекс направил фонарь на стену каменной башни.

— А может, она внутри?

В «Пэкстон лендинг» они приехали уже после того, как стемнело. Скайлар повел Джона и Алекса к реке. С причала прыгнул в каноэ.

— Нам обязательно добираться туда по воде? — спросил Алекс. Фонарь он прихватил из машины. — Я, можно сказать, в парадной форме.

— Другого пути я просто не знаю, — ответил Скайлар.

Алекса посадили посередине. Джон и Скайлар взялись за весла.

На всякий случай они сделали круг у крошечного островка, на котором Скайлар и Джинни съели ленч.

— Скайлар, чего мы здесь кружим? — спросил Джон.

— Проверяем, нет ли кого на острове. — В свете поднимающейся луны они никого не увидели.

— Нет ничего лучше прогулки по реке под луной, — вздохнул Алекс. — Жаль, что я не захватил мою мандолину.

Они вновь поплыли против течения.

— Эй! Что это? — Скайлар направил каноэ к какому-то предмету, плывущему им навстречу.

Когда предмет поравнялся с каноэ, Алекс, наклонившись, достал его из воды. Бросил на дно между ног. Направил на него луч фонаря.

— Розовое выходное платье для девочки, — прокомментировал он находку.

— Платье Джинни! — ахнул Джон. — О боже!

— Успокойся. — Алекс повернулся к нему. — По крайней мере, платье плыло одно, без хозяйки.

Когда Скайлар направил каноэ к берегу, Джон сразу все понял.

— Причуда Ферриса? Скайлар, ты думаешь, Джинни там?

— Да, сэр. В субботу она показывала мне башню. Они и Луиз устроили там загородную резиденцию. В подвале. Запаслись едой, одеялами, свечами, книгами.

— Черт! — Джон навалился на весло. — Почему я об этом не подумал? Вчера я пробегал мимо. Дважды.

— Вдоль реки есть тропа, Скайлар, — пояснил Алекс. Пешком мы добрались бы быстрее.

— Я этого не знал.

— Или на машине.

Джинни они не нашли и в башне. Алекс фонарем осветил ступени, до самого верха.

Джон взбежал по лестнице.

Спустился медленно.

— Джинни нет и там.

Выйдя из башни, они "увидели приближающийся к ним луч фонаря: кто-то шел по лесу.

— Так-так-так! — Мужской голос. — Трое в каноэ.

— Судья Феррис? — спросил Джон.

— Если нам придется где-нибудь высаживать десант, я очень надеюсь, что вам это важное дело не поручат, — назидательно изрек судья Феррис. — Сидя на веранде, коротая вечер с бокалом коньяка, я услышал, как вы плывете по реке, увидел ваши силуэты на каноэ, наблюдал за вашей высадкой. Джинни здесь?

— Нет, сэр, — ответил Скайлар.

— Увидев вас, я сразу понял, что именно здесь и могла спрятаться Джинни, если у нее возникло желание спрятаться. Я же не раз видел, как Джинни и Луиз играли здесь.

— Мы все играли здесь, — заметил Джон. — Детьми.

— Я тоже, — кивнул судья. — Ребенком.

— Я совершенно об этом забыл. — Джон покачал головой.

— Кстати, в субботу днем я видел тебя и Джинни у башни, Скайлар, — добавил судья.

— Выходит, я ошибся, — вздохнул Скайлар. — Насчет того, что мы найдем ее тут. Раз ее здесь нет, похоже, все обстоит гораздо хуже, чем я предполагал. Я думал…

Судья направил луч фонаря на люк.

— А внизу вы смотрели?

— Когда мы пришли, люк был застопорен, судья, — ответил Джон. — Изнутри его не открыть.

— Может, стоит взглянуть. — Алекс шагнул к стопору. — Может, мы увидим, что она побывала здесь. Следовательно, может вернуться.

— Не открывайте люк, — донесся из темноты детский голос.

— Джинни! — воскликнул Джон.

— И Скайлар не ошибся. Эти дни я провела здесь.

Оба фонаря нацелились на выходящую из леса Джинни. С рюкзаком, в чистой футболке, шортах, носочках, кроссовках.

— Решила куда-то поехать? — спросил Скайлар.

— Да. И уехала б, если б не вы. Порушили все мои планы.

— Джинни! — Джон шагнул к сестре. — Ну-ка, выкладывай! Какие еще планы? Что ты задумала? Почему ты заставила нас волноваться? Перепугала до полусмерти!

Джинни бросила рюкзак на люк.

Села рядом, уперлась локтями в колени, подперла кулачками подбородок.

— Выключите эти фонари, а? У меня жутко болит голова.

Судья опустился на люк с другой стороны рюкзака. Выключил фонарь.

— Ты действительно заставила нас поволноваться, Джинни.

— Говори. — В голосе Джона слышалась чуть ли не угроза.

— Хорошо, Джонатан. Только не входи в роль старшего брата.

— Хватит трепать языком. Выкладывай. — Тон Джона все-таки изменился.

— Хорошо. — Быстро, словно цитируя чьи-то слова, Джинни протараторила: — Мистер Нэнс противоправно вступал в половые сношения с Луиз с того самого момента, как женился на миссис Оглторп. Луиз не знала, что ей делать.

Джинни рассказала, что летом Луиз стала все больше и больше времени проводить в «подземелье» башни, прибегала туда даже после того, как ее мать укладывалась в постель, чтобы выспаться, не боясь, что ночью в ее постель заберется отчим.

— Иногда, — говорила Джинни, — у нее ужасно все болело после того, что он с ней вытворял. Я замечала, что она не может ни бегать, ни плавать. Продолжала спрашивать, что с ней такое.

Наконец она начала мне рассказывать.

Мне стало дурно.

Алекс закурил.

Она рассказала, как мистер Нэнс гонялся за ними по лесу, даже днем, пытаясь найти то место, где Луиз прячется от него. Как они дурили ему голову, бегая по лесу, а потом прячась под башней.

— Я хотела отдубасить его палкой.

Луиз не могла больше этого выносить. Помимо того, что у нее все болело, ее стало от этого тошнить. Ее рвало каждое утро. Нервы, наверное. Я так ее жалела.

В субботу вечером, когда мистер Нэнс выкатывал инвалидное кресло миссис Оглторп из дверей, чтобы загрузить в фургон и отвезти к нашему дому, он подмигнул Луиз и сказал, что увидится с ней после вечеринки. Я там была. Я все видела. Мы обе поняли, что это означает.

Луиз сказала мне, что больше она не вытерпит.

Вот я и взяла пистолет из ящика прикроватного столика мамы и отдала Луиз.

Мы предполагали, что она припугнет его. Пригрозит ему. Покажет, что у нее есть пистолет. Предупредит, что застрелит его, если он от нее не отстанет.

В субботу, поздним вечером, после того как Нэнсы уехали домой, я попыталась найти Луиз. Направилась сюда. Я предполагала, что эту ночь она проведет здесь.

В лесу споткнулась о ее тело. Упала…

— Господи, — выдохнул Джон.

В лунном свете судья Феррис обнял Джинни за плечи.

Джинни заплакала.

— Пистолет лежал рядом. Как я понимаю, мистер Нэнс каким-то образом отнял у Луиз пистолет и выстрелил ей в лицо, а может, выстрел произошел случайно, когда он отнимал у нее пистолет. — Под рукой судьи Джинни дрожала всем телом. — Я просидела с ней рядом всю ночь. В голове не было ни единой мысли. Мозг словно отключился. А потом внезапно встало солнце. Я не знала, что делать. Именно я взяла пистолет и отдала его Луиз. Учитывая, что мы постоянно цапались с Луиз, как кошка с собакой, кричали друг на друга, угрожали друг другу, дрались, люди могли подумать, что Луиз убила именно я. Чертова Луиз Оглторп! Я ее так любила!

— Я знаю, — кивнул судья Феррис. — Мы все знаем.

— Я хотела, чтобы люди поняли, что убил ее мистер Нэнс… Но не знала, как сказать им об этом.

Кто бы поверил тринадцатилетней девочке? Люди подумали бы, что я перекладываю вину на него, потому что сама убила Луиз. Мистер Нэнс был известным баскетбольным тренером.

Я просто не знала, что и делать.

Я понесла ее и пистолет через лес. На это ушел не один час. Я старалась нести ее осторожно. Не хотела, чтобы ветки поцарапали ее, не хотела измазать платье грязью! — Внезапно Джинни ткнулась лицом в рубашку судьи Ферриса и разрыдалась. — О боже!

— Все нормально, дитя, — мягко молвил судья. — Продолжишь, когда успокоишься.

Скайлар посмотрел на луну.

В других лесах, под другими лунами ему приходилось слышать много историй.

Но ни одна не ужаснула его больше, чем эта.

— Я не знала, почему я тащу ее на себе, зачем, куда. Я чувствовала свою вину. Я дала ей пистолет. Мне не оставалось ничего другого, как исчезнуть, убежать. Но я хотела, чтобы кто-то нашел тело Луиз. Пистолет. Я не могла оставить ее посреди леса. Наверное, у меня была какая-то идея насчет того, как связать ее смерть и мистера Нэнса. В итоге мы с ней оказались под большим деревом на лужайке Оглторпов. Я едва держалась на ногах от усталости.

И тут я увидела миссис Палмер, Дот Палмер, выгуливающую собаку. Я поняла, что и она увидела меня. Позвала по имени.

Я выронила пистолет.

Прибежала сюда.

Поверите ли, я уснула!

— И это нормально, Джинни, — успокоил ее Алекс. — Просто усталость взяла над тобой верх.

Какое-то время спустя Джинни продолжила.

Рассказала им о письме, которое оставила мистеру Нэнсу. В нем говорилось о дневнике Луиз.

И о том, что Джинни видела, как он застрелил Луиз.

Рассказала и о том, как, надев розовое платье, повела Эдуарда Нэнса через лес, притворяясь, будто не слышит его.

Как зажженной свечой и включенным радио заманила его в подвал башни, «подземелье», и заперла там.

— Эдуард Нэнс здесь? — Судья Феррис ткнул пальцем между ног, в железный люк, на котором сидел. — В винном подвале моего прапрадеда?

— Там он и сгниет, — добавила Джинни.

— Таков твой план? — спросил Джон.

— Ты не думаешь, что он нас слышит? — спросил судья Феррис.

— Нет, — мотнула головой Джинни. — Если люк закрыт, внутри ничего не слышно.

— Точно, — кивнул судья. — В свое время подвал приспосабливали под бомбоубежище.

— И мы его не слышим, — сквозь слезы прошептала Джинни. — Готова спорить, он там внизу орет во все горло.

— Если мне не изменяет память, — задумчиво сказал судья Феррис, — это первый преступник, на котором я практически сижу.

— Джинни, почему ты так поступила? — спросил Алекс. — Я не понимаю. Конечно, ты опасалась того, что тебя обвинят…

— Дневника нет, — ответила Джинни. — Я упомянула в письме лишь те его слова, которые слышала от Луиз. Под мышкой у меня была книга, которую Луиз оставила в подвале.

И я не видела, как он убивал Луиз.

— Понятно, — вздохнул Алекс.

— Разве тот факт, что он пошел за мной в лес после того, как прочитал письмо, не является доказательством его вины? Он собрался убить и меня, из опасения, что дневник у меня имеется и я действительно видела, как он убил Луиз.

— Ты сильно рисковала, дорогая, — заметил судья Феррис. — У меня сложилось впечатление, Джинни, что ты не очень-то веришь в нашу судебную систему.

— И не верю! — Джинни оторвалась от судьи. — С чего мне верить? Посмотрите на все эти судебные процессы. Братья Менендез, О-Джи Симпсон… Адвокаты деконструируют фактические улики…

— Деконструируют? — переспросил Алекс. — Где ты узнала такое слово? Саму идею…

— Миссис Палмер, — фыркнула Джинни. — Дот Палмер. Она преподает в колледже. И очень любит общаться с детьми.

— Это ужасно. — Судья Феррис тяжело вздохнул. — И печалит меня ничуть не меньше, чем случившаяся трагедия. Когда ты так относишься к…

— Разумеется, отношусь, — прервала его Джинни. — Мы все такие. Иначе с чего бы у нас было столько насилия. Извините, судья, но кто верит в нынешний суд?

Миссис Палмер говорит, что сама идея фактологической правды…

— Давай обойдемся без миссис Дот Палмер, — взмолился судья.

— Если бы я пошла в полицию, то обрекла бы семью на годы ада, — продолжила Джинни. — Вот я и решила, что лучше уж я сама разберусь с мистером Нэнсом, а потом исчезну.

— Джинни, Джинни. — Судья покачал головой.

— Ты действительно намеревалась оставить его здесь? — спросил Джон. — Оставить Эдуарда Нэнса гнить в твоем «подземелье»?

— Не отвечай на этот вопрос, Джинни, — быстро ввернул судья. Поднялся. Помолчал. — Должен тебе сказать, Джинни, у нас столько улик против мистера Эдуарда, что их просто невозможно, как ты выражаешься, деконструировать.

— Неужели? — По тону чувствовалось, что Джинни ему не верит.

— Коронер в своем заключении указал на то, что Луиз неоднократно подвергалась сексуальному насилию. А кроме того… — Судья вновь помолчал. — Луиз была на седьмой неделе беременности.

— Господи! — ахнул Джон.

— Я уверен, что имеющихся улик более чем достаточно для того, чтобы любой состав присяжных и любой судья отправили Эдуарда Нэнса в места не столь отдаленные, огороженные крепким забором.

— Боже мой! — Джон схватился за стопор. — Давайте выпустим его! Я задушу этого мерзавца!

— Нет! — крикнула Джинни. — Не открывай люк!

— Нет, Джонатан, — поддержал ее судья.

— А может, действительно лучше оставить там этого сукиного сына, Джон-Тан, — подал голос Скайлар. — Избавим судью и присяжных от лишних хлопот, сэкономим деньги налогоплательщиков. Вы ведь не храните в подвале хорошее вино, судья? Которого вам будет недоставать?

— Вы же понимаете, что мы должны выпустить его оттуда, судья, — не выдержал Алекс. — Отвести к вам в дом. Вызвать полицию.

— Нет, не должны. — Судья направил луч фонаря на люк. — Стопор надежный. А о том, что под люком сидит человек, я ничего не знаю. Не так ли, Джинни?

— Не знаете, судья.

— Джон?

— Не знаю.

— Алекс?

— Действительно, откуда мне знать об этом?

— Скайлар?

— Я тоже ничего не знаю.

— Тогда это дело я поручаю вам, Алекс. Позвоните вашим друзьям в полиции этой ночью или завтра утром, короче, в удобное для вас время, и подскажите им, где они смогут найти Эдуарда Нэнса. Разумеется, я надеюсь, что прежде всего вы позвоните в газету… — После короткой паузы судья добавил: — Я уверен, каждый из вас поступит по справедливости.

Направив луч фонаря себе под ноги, судья зашагал к дому. У самого леса оглянулся, посмотрел на башню.

Грубые серые камни поблескивали в лунном свете.

— Так, так, так. — Судья засмеялся. — Мой прадедушка был бы счастлив, узнав, что башня, которую он непонятно зачем построил, принесла хоть какую-то пользу.

Глава 23

— Кого это я вижу? — спросил Джон. — Кто там идет?

Привязав каноэ к пристани, Скайлар и Джон направились по лужайке к особняку «Пэкстон лендинг».

Не замечая их, голый, Том Палмер прошел мимо них на пристань.

Джинни, закинув рюкзак за плечи, решила пройтись пешком в компании Алекса Броудбента.

— Том Палмер опять напился? — спросил Скайлар.

Том шел по пристани. В лунном свете отчетливо белела его задница.

— Я думаю, он еще не протрезвел после выпитого в субботу, — ответил Джонатан.

Том упал или нырнул с пристани. С громким всплеском.

— Ты иди домой. — Джон взглянул на Скайлара. — О Томе я позабочусь, прослежу, чтобы он не утонул. Скажи Обадьяху или миссис Уэттс, что мы голодны, хорошо? Я скоро приду.

Скайлар зашагал к дому.

Алекс и Джинни только-только пришли.

Скайлар двинулся на шум, к кабинету.

Там собрались его тетя Лейси, дядя Уэйн, Вэнс Колдер, Алекс, Джинни, еще какие-то люди, которых Скайлар никогда не видел. Джинни, с рюкзаком за плечами, была в центре внимания.

Все говорили одновременно.

За исключением Джинни.

— Судья Феррис позвонил… — услышал он голос тети Лейси.

Скайлар развернулся на сто восемьдесят градусов.

И чуть не столкнулся с Обадьяхом, выбежавшим из буфетной.

— Эй, сэр! — обратился к нему Скайлар. — Кое-кто из нас очень голоден. Если…

— Я об этом позабочусь, — протараторил Обадьях, спеша к кабинету. — Джинни вернулась? С Джинни все в порядке? Несколько минут, пожалуйста, сэр…

Улыбаясь, слыша счастливые голоса, доносящиеся из кабинета, Скайлар слонялся по гостиной.

Вглядывался в некоторые из картин. Вглядывался в широкие половицы. Вглядывался в несущие балки потолка.

Старый дом, что уж тут говорить. Построен раньше, чем их ферма в округе Гриндаунс. И подъездная дорожка, вымощенная булыжниками. Слыханное ли дело?

И все-таки несколько коз, других животных могли бы изменить здешнюю жизнь к лучшему.

Колдер заглянула в гостиную:

— Ты все еще здесь?

— Уезжаю, — ответил Скайлар. — Вскорости.

— Можешь не ждать особого разрешения.

И она продефилировала к кабинету.

Несколько коз, других животных могут изменить к лучшему людей, которые здесь живут, сказал себе Скайлар.

Прежде всего научить их хорошим манерам.

Какое-то время спустя, не понимая, что задержало Джона, Скайлар вышел из дома и зашагал обратно к пристани.

Джон, залитый лунным светом, лежал на спине, уперевшись локтями в грязь у самой кромки воды.

— Что ты тут делаешь, Джон-Тан? — спросил Скайлар.

Ответа не последовало. Скайлар присел рядом с Джоном.

Джон тяжело дышал, словно пробежал милю.

Его лицо и тело покрывала грязь. Грязь была и на волосах.

— Ты где-то потерял рубашку, — заметил Скайлар. — Джон-Тан, и трусы у тебя почему-то спущены до лодыжек.

— Сукин сын попытался меня изнасиловать.

— Какой сукин сын?

— Том. Том Палмер.

— Этот сукин сын! — Скайлар оглядел берег реки, лужайку, поднимающуюся к дому. — Ты серьезно? Где этот сукин сын?

— Сукин сын, — повторил Джон. — Он давно ушел.

— Что произошло?

— На пристани я снял рубашку и нырнул вслед за Томом. Он плыл вниз по течению, опустив голову в воду. Я попытался заговорить с ним. Он не отвечал. Я хотел перевернуть его, вытащить его голову из воды. Внезапно он ожил. Врезал мне по голове с обеих рук. Сукин сын вышиб из меня дух.

Очнулся я на берегу, лежал, уткнувшись лицом в грязь.

Сукин сын стоял надо мной на коленях, пытаясь воткнуть свой конец мне в задницу.

— Серьезно? Каков сукин сын! — воскликнул Скайлар. — Он пытался сломать тебе «очко», Джон-Тан?

— Как ты сказал?

— «Очко».

— «Очко»? Я этого не понимаю. Боже мой! Том Палмер! — Джон улегся на спину, словно руки перестали держать его. — Я же знаю его всю жизнь. Неужели он хотел это сделать?

— А что сделал ты?

— Я сломал ему челюсть.

— Правда?

— Почувствовал, как хрустнули кости. Услышал треск. Определенно сломал. И хорошо. — Лежа на спине, Джон задышал ровнее. — Справился с ним не без труда. Парень он здоровый.

— Значит, он ушел, убежденный в том, что ты не хочешь, чтобы тебе ломали «очко»? Правильно я тебя понял, Джон-Тан?

— Я не понимаю. Этот сукин сын прекрасно знает, что я в эти игры не играю…

— Насилие есть власть, Джон-Тан!

— А вот и появился другой Скайлар. Тот, который знает, что книги — это не толстые обои. Ловко ты дуришь всех, Скайлар.

— Может, и так, но ты, Джон-Тан, внизу, а я — наверху.

Джон прищурился, глядя на луну.

— У тебя когда-нибудь возникало желание кого-то изнасиловать, Скайлар?

— Нет, сэр, никогда. Не мой стиль. Хотя однажды я огрел одного большого, наглого битюга лопатой по морде.

— Ты хочешь сказать, что ударил лошадь, так? Настоящую лошадь. Жеребца. Не человека.

— Думаю, что лошадь, Джон-Тан. Во всяком случае, он был о четырех ногах. Значит, лошадь, так?

Джон захохотал.

— Сукин сын. — Он сел. Тряхнул головой. — Голова болит.

— Конечно, болит. Когда ты ею так трясешь, клянусь, я слышу, как внутри плещется зеленая вода.

— Этот сукин сын еще долго не сможет объяснить, как он сломал челюсть и почему. Несколько месяцев он не сможет говорить.

Скайлар ухватил Джона за правый бицепс.

— Пошли. Позволь мне помочь тебе выбраться из грязи, Джон-Тан. Позволь мне поставить тебя на ноги!

— Одну минуту. — Поднявшись, Джон посмотрел вниз. — У меня спущены трусы.

— Так подтяни их! Во славу господа!

— Они грязные. — Джон скинул трусы с лодыжек, зашвырнул в реку.

— Ввергни трусы в пучину речную! Во славу господа!

— О, заткнись, Скайлар. У меня все плывет перед глазами.

Скайлар увлек его к дому. По пути, чтобы не дать Джон-Тану заснуть, рассказал о Тэнди Макджейн и Джимми Бобе.

— Сукин сын. — Джона шатало. — Молодец Дуфус. В нем течет хорошая кровь.

— Да, это точно.

— Том Палмер.

— Сукин сын, — отозвался Скайлар.

— Неудивительно, что этот сукин сын мог общаться с моей сестрой лишь в крепком подпитии.

Глава 24

Лейси уже легла в постель и выключила свет, когда дверь в ее спальню открылась.

Подсвеченный лампой в гостиной, в банном халате, Уэйн переступил порог.

— Разве нам не надо выспаться? — спросила Лейси.

Уэйн включил торшер около маленького кресла, сел.

— Боюсь, сначала тебе надо принять важное решение.

Приподнявшись на локте, Лейси повернулась к мужу.

— Хочешь ты быть Колдер или Уитфилд.

Лейси продолжала смотреть на него.

— Дело в том, что я, по моему разумению, слишком долго был Колдером.

Лейси не знала, что и сказать.

— Прежде чем ты примешь решение, я должен тебе кое-что сказать. Дуфус…

Глава 25

— И сколько ты отсутствовал? — спросил сына Дэн Уитфилд.

— Вроде бы вечность плюс две недели. — С заднего сиденья автомобиля родителей Скайлар наблюдал, как автобус отъезжает от остановки, направляясь на юг, в Алабаму.

— Для нас тоже прошла вечность, — кивнула Моника. — Хотя не пойму почему. Когда ты здесь, мы никогда не знаем, где ты.

— Я понимаю, что ты скорее хочешь домой, — Дэн на мгновение повернулся к Скайлару, — но по дороге я должен заглянуть на ферму Синклера, подписать страховочные полисы. Времени на это много не уйдет.

— Да, — кивнул Скайлар. — Семья по фамилии Репо, из Дэлавера, сказала Тэнди. Ты с ними встречался?

— «Репо, инс.»— это название фирмы. А фамилию их я не знаю.

— Мы их не видели, — добавила Моника. — И едва ли кто видел. Они прибыли вчера, поздним вечером. Я везу им мясной пирог.

— То-то мне показалось, что вкусно пахнет. Думаешь, они будут возражать, если ты привезешь пирог без одного куска?

— Скайлар, я не могу дарить новым соседям обгрызенный тобой пирог.

— Понятно. Значит, мне придется подружиться с ними, чтобы урвать свой кусок.

— Дома тебя ждет такой же пирог. Если только Дуфус до него не добрался.

Скайлар всегда чувствовал себя маленьким мальчиком, когда родители сидели на переднем сиденье, а он — на заднем.

Но его это вполне устраивало.

У него ни разу не появилось сомнений в том, что родители у него хорошие.

Кроме того, в детстве он и Тэнди, если сидели вдвоем на заднем сиденье, переплетали голые ноги, но ехали с ангельскими личиками, на случай, что отец посмотрит на них в зеркало заднего обзора.

К разочарованию Скайлара, Тэнди не приехала с родителями на автобусную остановку, чтобы встретить его.

Может, обиделась из-за того, что он решил провести два дня в Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы осмотреть достопримечательности столицы Соединенных Штатов. По телефону он сказал ей, что второго случая заехать так далеко на север у него не будет.

В автобусе Скайлар попросил водителя дать ему знать, когда они пересекут линию Мэйсона-Диксона.[278] Только миновав ее, он достал из футляра трубу и заиграл для других пассажиров.

— Расскажи нам о людях, с которыми ты встречался, Скайлар, — попросила Моника.

— О, я встретил действительно хороших людей. Мистера Алекса Броудбента, который пишет для тамошней газеты, его друзей, музыкантов и артистов. Судью Ферриса. Посла….

По телефону Скайлар объяснил родителям случившееся в музыкальной школе Найтсбриджа. Ни о чем другом не рассказал.

— …хозяйку пансиона, в котором я поселился, миссис Фиц…

— Ты не упомянул своих кузин. Как тебе Колдер?

— Джон-Тана вы знаете. Джинни — вылитая я. Оторва!

Они свернули на длинную подъездную дорожку фермы Синклера.

— Эй! — Скайлар уставился в заднее стекло. — Это же Дезертир! Это мой конь! Что за девушка скачет на нем?

— Не может быть, — откликнулась Моника.

— Может. А за ними бежит моя собака Сироп.

— Ты прав. — Дэн остановил машину. — Что они здесь делают?

— Кто скачет на моей лошади?

Шлем для верховой езды на голове девочки, сидевшей на Дезертире, мешал разглядеть лицо.

— Джинни? — недоуменно воскликнул Скайлар. — Это Джинни? Откуда здесь могла взяться Джинни?

— Какая Джинни? — спросила Моника.

— Джинни Уитфилд, — ответил Скайлар. — Моя кузина Джинни. Твоя племянница. Быть ее здесь не может!

Он вылез из кабины.

— Хэй, Скайлар! — Натянув поводья, Джинни остановила Дезертира. — Как поживаешь?

— Джинни! Что ты тут делаешь?

Дезертир тыкался мордой в руку Скайлара. Сироп радостно вспрыгивал на него.

— Я тут живу, — ответила Джинни. — Приехала вчера вечером. Ты удивлен?

— Еще бы.

— Я тоже.

Скайлар представил ее родителям.

— Так это вы «Репо, инк.»?

— Что? — переспросила Джинни.

— Ты хочешь сказать, что Уэйн купил эту ферму? — спросил Дэн. — Что б мне провалиться на этом месте!

— Вы поезжайте вперед. — Скайлар вскочил на лошадь позади Джинни.

— Ну и ну. У нас прямо-таки день чудес. — Моника покачала головой. — Уэйн и Кэролин здесь. — Почему они нам ничего не сказали?

— Наверное, хотели преподнести нам сюрприз, — ответил Дэн.

— Что ж, им это удалось…

Машина двинулась к дому.

Джинни пустила Дезертира по тропе, которая тянулась вдоль подъездной дорожки.

Неожиданно для меня родители предложили запаковать все, что мне хотелось бы сохранить, — рассказывала Джинни. — Потому что мы переезжаем на Юг. Колдер решила остаться на Севере. Перебралась к каким-то друзьям в Бостоне.

— Ты понятия не имела, что вы переедете сюда? До того как родители сказали тебе об этом?

— Абсолютно. Дело в том, что я, наверное, поехала бы сюда после того, как заманила мистера Эдуарда Нэнса в «подземелье». Мне хотелось посмотреть на здешние зеленые холмы, Скайлар. — Она огляделась. — Они великолепны.

— Как же здорово, что ты здесь! — Скайлар крепко прижал Джинни к себе.

Она засмеялась.

— Скайлар, ты встречался с Дот Палмер?

— Я знаю, кто она.

— Ее больше нет.

— То есть?

— Миссис Дот Палмер умерла во сне два дня тому назад. Передозировка наркотиков.

— О-о!

— Ты не очень-то расстроился. Наверное, ты все-таки ее не знал.

— Скорее нет, чем да.

Огромный фургон стоял у парадного крыльца дома. Мужчины заносили в двери мебель, коробки.

Рядом блестел на солнце синей краской пикап «Додж-Рам».

На крыльце Моника и Дэн, Лейси и Уэйн весело здоровались друг с другом.

— О, Моника, — говорила Лейси. — Меня уже много лет никто не называет Кэролин. Если можно, зови меня Лейси.

— Как странно, что за все эти годы мы ни разу не встретились. — Моника покачала головой. — А теперь у нас взрослые дети.

— Боюсь, наша вина, — признала Лейси. — Мы занимались какой-то ерундой, забывая о семье.

Скайлар сказал дяде и тете, что он очень рад видеть их в Теннесси.

Они оба обняли Скайлара.

— Уж кто умеет хранить тайну, так это вы, дядя Уэйн.

— Я решил, что пора возвращаться домой.

— Ты хочешь здесь жить? — спросил Дэн. — Поселиться на ферме Синклера?

— Конечно, хочу. — Неожиданно для Скайлара Уэйн заговорил с характерными для южанина интонациями.

— Хэй, Скайлар! — Из дома вышел Дуфус.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Скайлар.

— Прискакал на Дезертире. Мистер Уэйн Уитфилд позвонил на ферму после отъезда твоих родителей.

— А этот синий пикап «Додж-Рам»? — спросил Скайлар.

— Мой! — прокричал Дуфус. — Мой! Мистер Уэйн Уитфилд купил его вчера для меня в Нашвилле, и они приехали сюда на нем. На спидометре чуть больше ста миль.

— Ты никогда не сидел за рулем такой новой машины.

— Это точно. Красавица, не правда ли?

— Конечно. Готов спорить, в мой старый пикап ты больше не сядешь.

— Я извинился перед мистером Уэйном за все те шутки, что мы отпускали насчет этого «Доджа». Мы же думали, что он забыл про свое обещание.

— Я не забыл, — ответил Уэйн. — Просто навалились другие дела.

Из-за угла бочком вышла Тэнди Макджейн, поднялась по ступенькам на крыльцо.

— Хэй, Скайлар!

Скайлар уже собрался крепко ее обнять. Но сдержался. Посмотрел на нее. «Фонари» под глазами. Еще не зажившая рана на лбу. Швы на верхней губе. Рука на перевязи, в гипсе.

— Вижу, стоит мне оставить тебя на короткое время, как ты попадаешь в историю.

— Я такая страшная?

— Для меня нет. — Он покрыл поцелуями те части лица Тэнди, что остались невредимыми. — Никогда не была. И не будешь.

— Не обнимай меня. У меня еще и пара треснутых ребер.

— Сукин сын. Где сейчас Джимми Боб?

— На тюремной койке, — ответила Тэнди. — Никто, включая его семью, не хочет вносить за него залог.

— Ждет суда, — добавил Дэн. — Думаю, мы его еще долго не увидим.

— Ты сделал фотографии? — Лицо Тэнди ужаснуло Скайлара. — Как он ее разукрасил?

— Да, — кивнул Дэн. — Плюс медицинское заключение. И Джимми Боб сам дал показания. Хватит о нем.

— И я просто не могу понять, что с ним случилось. — Тэнди улыбнулась Дуфусу. — Вроде бы кто-то пытался похитить его грузовик. Джимми Боба жестоко избили. Оставили в придорожном кювете. Но грузовик объявился на терминале со всем грузом. — Тэнди вновь улыбнулась, насколько позволяли швы. — Ты думаешь, он сам нашел дорогу на терминал?

— Возможно, — ответил Дуфус. — Каких только новых штучек нет в этих восемнадцатиколесниках.

— Я слышал, избить девушку — очень дурной знак, — добавил Скайлар.

В дверях возник Обадьях. Как обычно, в безупречно белом наряде.

— О, мистер Обадьях! — Скайлар крепко пожал ему руку. — Вы тоже приехали.

— Да, сэр. Мистер Скайлар. Я очень рад вас видеть.

— Наверное, вам придется учиться говорить медленнее, мистер Обадьях. Дело в том, что нам, южанам, нравится наслаждаться тем, что мы слышим.

— Скайлар! — сказал Дуфус. — Хочешь проехаться со мной на моем новом синем «Додже»?

— Тебе не больно ходить? — спросил Скайлар Тэнди.

— Чуть-чуть.

— Хочешь прогуляться со мной до дома?

— Я пришла сюда пешком. И Дезертира надо отвести в конюшню.

— Его я могу оставить Джинни, если она, конечно, хочет. Пока.

— Спасибо, Скайлар. Я больше часа скакала на Дезертире. Я еще загляну к тебе. Может, Дуфус отвезет меня.

— Обязательно отвезу, — заверил ее Дуфус.

— Хорошо. — Скайлар взял Тэнди за руку. — До скорого, Дуфус.

Скайлар и Тэнди спустились по ступенькам.

— Скайлар? — Уэйн последовал за ними. — Мне надо сказать тебе пару слов.

Пока Тэнди стояла рядом с Дезертиром, намотав поводья на правую руку, Уэйн и Скайлар разговаривали, отойдя на несколько шагов.

— Ты рад, что мы приехали, Скайлар?

— Очень. А что такое «Репо, инк.»?

— Корпорация в Дэлавере, которую я учредил много лет тому назад, но практически не использовал.

— А что означает «Репо»?

— Ничего.[279] Какое-то время мне придется ездить в Бостон, чтобы убедиться, что Вэнс делает все правильно, ликвидируя «Колдер патнерс».

— Вы разорились? Как-то в это не верится, учитывая, что вы купили эту ферму.

— Все, что было связано с фамилией Колдер, потеряно. Но это дело рук Вэнса Колдера — не моих.

— Дядя Уэйн, вы сами украли те драгоценности, не так ли?

— Украл? Да, наверное, можно и так ставить вопрос. Если ты про сейф, то их там и не было. Бедный охранник, который всю ночь просидел в кабинете, глядя на красную лампочку, сторожил пустоту. Драгоценности лежали у меня под подушкой.

— А как вы отключили эту маленькую лампочку?

— Когда рассвело и охранник выключил свет, я обесточил кабинет. Вот охранник и подумал, что кто-то залезал в сейф. Наверное, он до конца жизни будут гадать, как такое могло случиться. Я позаботился о том, чтобы с работы его не выгнали.

— Наверно, нет нужды спрашивать, зачем вы это сделали? Вы сами сказали, что денег Колдеров больше нет.

— Нет. Несколько лет назад из своих заработков я положил приличные суммы на счета Джонатана, Колдер и Джинни. Кроме того, у них есть деньги, оставленные дедушкой и бабушкой. — Уэйн улыбнулся. — Но я забыл позаботиться о собственном будущем. А эти драгоценности я покупал твоей тете Лейси на свои деньги.

— Она знает, что вы их взяли?

— Да. Я ей сказал.

— Я удивлен, что она приехала сюда.

— Я тоже. Неделю тому назад я не думал, что она приедет. Я предоставил ей право выбора. В последнее время нам крепко досталось, начиная с моего сердечного приступа. Банкротство «Колдер патнерс». Колдер. Джинни. Этот инцидент с Джонатаном и Томом Палмером. Наверное, мы оба многому научились в эти последние недели, поняли, что есть главное, а что второстепенное. И самым главным внезапно оказалась наша любовь друг к другу.

— Я рад. А теперь вы хотите, чтобы я обо всем этом помалкивал, так?

— Хотелось бы.

Скайлар рассмеялся:

— Ваше желание будет исполнено.

— Вы с Тэнди как-нибудь сможете взять меня и Лейси в «Холлер»? Я бы вновь хотел повидаться с миссис Даффи.

— Тетя Лейси обо всем знает?

— Я ей сказал. И я хотел бы послушать, как ты играешь на трубе, стоя на земле и не падая с балкона.

— Услышите. А теперь я должен увести Тэнди с открытого солнца.

— Увидимся, — улыбнулся Уэйн.

— Увидимся, дядя.

Скайлар и Тэнди направились к «Уитфилд-Фарм». Дезертир и Сироп следовали за ними.

— Скайлар, у меня такое ощущение, что ты съездил на Север и привез с собой половину северян.

Скайлар снял рубашку. Рассмеялся.

— Похоже на то.

— Скайлар, ты уже получил образование?

— Подозреваю, образование получили мы оба, во всяком случае, узнали чуть больше о себе.

— Извини, что отправила тебя на Север. Учиться музыке там, где не любят музыку. И я напрасно собралась замуж за Джимми Боба ради того, чтобы ты уехал учиться.

— Образование стоит дорого.

— Раз твои тетя и дядя переехали сюда, мы будем чаще видеть Джон-Тана?

— Наверное, он будет приезжать из Гарварда на каникулы.

— По-моему, мы уже насмотрелись на Джон-Тана.

— Он приличный парень.

— Слушай, ты даже заговорил как янки! Придется тебя скоренько переучивать.

* * *

На крыльце, отойдя в сторону, чтобы не мешать грузчикам, Лейси говорила с Моникой.

— Моника, мне придется столькому учиться у тебя! Как теперь мы называем на Юге афроамериканцев?[280]

— Друзья, — ответила Моника. — Пока они не доказывают обратное.