Дюкас. Я полагал, месье де Галифе сообщил вам, что помимо этих восьмисот человек, рекрутированных среди обывателей колонии, для вашей экспедиции собрано моими стараниями шестьсот флибустьеров, находившихся в порту Пти-Гоав. Ежели вы отбудете сейчас, мне безусловно будет невозможно собрать их вторично. Я смог убедить их участвовать в вашей экспедиции, лишь обещав, что добыча будет разделена согласно их правилам, то есть подушно, вне зависимости, на каком судне они шли. Дело в том, что некоторые из них служили прежде на королевских судах, где получали весьма малое жалованье, и с тех пор остерегаются этой карьеры. Вы вольны думать об этих людях что угодно, но, коль скоро вы намерены употребить их в деле, вам следует знать, что они собой представляют, и соответственно обращаться с ними.
Де Пуэнти позарез нужны флибустьеры, собственных сил у него явно недоставало. Поэтому он сразу же дает задний ход (в дальнейшем ему придется производить сей маневр неоднократно):
– Прекрасно. Передайте флибустьерам, что они не останутся на меня в обиде, ибо я намерен включить их в свою флотилию для многих походов. Даю слово, что добыча будет поделена согласно их обычаю, то есть подушно, наравне с экипажами королевских судов.
И Пуэнти повторил: «Подушно, наравне с экипажами королевских судов». Назавтра его эскадра соединилась в бухте Пти-Гоав с флибустьерами.
Столпившись на палубах своих судов и на причалах, джентльмены удачи разглядывали прибывавшие корабли. Лица их не выражали особого восторга, а их замечания по поводу маневра и отдачи якорей были весьма колкими: уж в чем, в чем, а в тонкостях морского ремесла эта братия знала толк. Первые контакты с сошедшими на берег солдатами и матросами получились довольно натянутыми. Но когда на причал сошли офицеры и, презрительно раздвигая тросточкой толпу оборванцев, – как это делали позже британские офицеры в Индии – двинулись к поселку, среди флибустьеров не только поднялся ропот, но и раздались угрожающие выкрики. Дюкас предупредил Пуэнти, что дело может принять дурной оборот. Версальский придворный лев в ответ расхохотался:
– Неужто у этих бандитов хватит наглости напасть на офицеров короля?
– Нет, но они могут этой же ночью, не предупредив, сняться с якоря, и потом мы их не сыщем.
В отчете об этой экспедиции Пуэнти позже писал, что он принудил флибустьеров подчиниться, пригрозив в противном случае сжечь их корабли. Абсурдное утверждение, поскольку ответом на подобную угрозу был бы немедленный бунт. На самом деле барон, подавив в интересах дела свое чванство, «отправился в народ», пожимая руки встречным и произнося демагогические речи в тавернах. Каждый раз он во всеуслышание повторял оговоренные с Дюкасом условия дележа добычи: «Подушно, на равных с экипажами королевских судов». Надо заметить, немалое число флибустьеров, несмотря на все свое предубеждение, было польщено таким приобщением. Никто из них, и Дюкас в том числе, не ведал, что по соглашению между королем и Пуэнти доля причитающейся экипажам добычи была установлена в одну десятую с первого миллиона и одну тридцатую со всех сумм сверх того. Это было в пятнадцать раз меньше того, что причиталось бы по флибустьерскому обычаю.
Руководство экспедицией было распределено следующим образом. Пуэнти – главнокомандующий, и под его непосредственным началом находится вся прибывшая из Франции флотилия. Дюкас, возведенный в звание капитана первого ранга, подчинялся только де Пуэнти и командовал всей подмогой, набранной в подведомственной ему колонии. Подмога в свою очередь делилась на три группы: флибустьеры под началом майора Пажа, обыватели и солдаты Санто-Доминго под началом кавалера де Галифе, негры-невольники под командованием капитана островного гарнизона кавалера дю Пати.
Флотилия вышла из Пти-Гоава 19 марта 1697 года. Общий тоннаж и вооружение семи флибустьерских кораблей нам неизвестны, поскольку, разумеется, эти суда не были вписаны ни в один официальный регистр. Кроме них у Дюкаса были под началом корабли «Поншартрен», на котором он плыл, и «Франсэз», одолженный одним судовладельцем из французского порта Сен-Мало, оказавшийся в тот момент на Санто-Доминго.
Зато список прибывшей из Франции королевской эскадры известен во всех подробностях. В общей сложности флотилия насчитывала до трех тысяч матросов, десантный корпус в 1730 солдат и 53 гардемарина.
Направление – Картахена. Пуэнти сообщил Дюкасу цель экспедиции лишь накануне отплытия. В принципе, как командующий эскадрой, он имел на это право, но Дюкас сильно расстроился из-за того, что целью оказалась именно Картахена. Дело в том, что Сен-Вандрий дал ему понять – и скорее всего сам так считал, – что флотилия начнет охоту за галионами. Как раз в это время испанский Золотой флот, покинув Пуэрто-Бельо, где загрузился слитками, частично отправился на Кубу, а частично в Картахену. С такими силами, как у Пуэнти, ничего не стоило устроить заслон перед обоими пунктами назначения и перехватить драгоценный груз. Теперь же вместо этой легкой задачи предстояло штурмовать грозную твердыню, какой слыла Картахена.
– Повторяю, идем к Картахене, – отчеканил барон де Пуэнти.
Эскадра стала на якорь в день Пасхи, 7 апреля, возле Самбе, в десяти морских лье по ветру от крепости. Жители поселка Самбе, обезумев от страха, кинулись, бросив свои дома и имущество, спасаться под защиту грозных стен Картахены.
Если вы посмотрите на карту, то увидите, что Картахена расположена на тонком перешейке и выходит одновременно на море и на широкую полузакрытую бухту, глубоко вдающуюся в берег. Сразу скажем, что со стороны моря крепость была неуязвима, поскольку подход к берегу был закрыт рифами и скальными выступами. Добраться до стен можно было лишь со стороны бухты, но вход в нее защищали три форта: в горловине – Бокачико, а в самой бухте – Санта-Крус и Сан-Ласар (непосредственно перед городом). Таким образом, штурмовать Картахену было немыслимо, не подавив вначале эти три цитадели.
У Пуэнти возникла другая мысль:
– Не имеет смысла сразу заходить в бухту. При виде такой огромной флотилии испанцы начнут спешно отправлять свои сокровища – золото и изумруды – в глубь континента, в удаленные от моря городки. Поэтому флибустьерам надлежит высадиться обочь Картахены прежде, чем в крепости заметят наши корабли. Пройдя через лес, они должны будут захватить монастырь Пречистой Девы, что на холме у скрещения дорог, ведущих из Картахены в глубь материка. Таким образом, мы будем держать беглецов под огнем.
Барон, будучи прекрасным администратором, никогда не упускал из виду ни интересы своих акционеров, ни свои собственные.
– С наступлением темноты флибустьеры спустятся в шлюпки, а высадку начнем в полночь. Мы с месье Дюкасом лично выберем место выгрузки.
Несколько часов спустя после отдачи этого приказа гребцы его разведывательного баркаса, с трудом держась носом к волне, изо всех сил работая веслами, уходили прочь от берега. Огромные валы с грохотом разбивались о прибрежные камни. О высадке не могло быть и речи. Пуэнти удрученно отдал приказ вернуться к наиболее логичному стратегическому плану: войти в бухту и захватить сторожевые форты.
Отчет об операции, широко разрекламированный его стараниями, живописует взятие Картахены как серию шумных баталий, смелых вылазок, громоподобных канонад и так далее. По счастью, он был не единственным, оставившим свидетельство об этом походе.
Не дойдя до горловины бухты, Пуэнти высадил десант позади форта Бокачико. К удивлению французов, противник даже не пытался помешать им. Ни одного испанского солдата не оказалось и в лесу, отделявшем морское побережье от форта. На ночь там разбили лагерь. Пуэнти выслал разведку, чтобы измерить ширину наполненного водой рва, опоясывавшего форт. Разведка возвратилась с известием, в которое трудно было поверить:
– Во рву нет воды. Перейти его – плевое дело. А в самом форте не видно никаких признаков жизни.
Наутро нападавшие убедились, что это не так, когда форт начал – правда, весьма вяло – отвечать на орудийные залпы кораблей флотилии. Продвигаясь по берегу к Бокачико, французы перехватили пирогу, в которой находился монах-иезуит. Оказалось, он плыл из Картахены.
– Вы отправитесь к коменданту Бокачико, – сказал де Пуэнти, – и скажете ему, что я предлагаю сдать форт. Всякое сопротивление бессмысленно. Вы сами убедитесь, что это безумие.
И барон провел перед Божьим служителем свои войска, причем так, чтобы каждый ряд продефилировал дважды, обойдя вокруг рощицы.
– Да, – ответил иезуит, на которого демонстрация произвела сильное впечатление, – я передам ваши слова.
Комендант форта ответил, что оружия он не сложит. Барон отдал приказ штурмовать.
Нападавшие потеряли около двух десятков убитыми и ранеными, причем было трудно установить, результат ли это стрельбы испанских мушкетеров или бомбардировки французских канониров: корабли по-прежнему били бортовыми залпами по стенам фортеции, куда лезли свои. Во время штурма был ранен Дюкас: осколок каменного ядра – испанского или французского – ударил его в бедро, и ему пришлось покинуть поле брани.
Через два часа испанские солдаты стали бросать вниз свои мушкеты и комендант сообщил, что он сдается.
Капитан Санчес Хименес, лысый, с седой бородой, согбенный семьюдесятью годами жизни и службой во влажном климате, командовал фортом Бокачико двадцать пять лет. Пуэнти отпустил его и четырех офицеров на волю. Старый служака выехал из крепости во главе целой процессии. Нет, его сопровождали не солдаты – они оставались в плену, – а слуги и невольники, гнавшие небольшой караван мулов с личным имуществом капитана. Хименес сказал, что намерен ждать развития событий на другой стороне бухты, «в расположении своих владений».
Конец первого эпизода. Далее предстояло захватить форт Санта-Крус. Флотилия осторожно втянулась в неглубокую, изобиловавшую песчаными мелями бухту-лагуну. На этот маневр ушло двое суток, в течение которых французские солдаты и флибустьеры отдыхали. Впрочем, не совсем: за это время среди вольных добытчиков едва не вспыхнул бунт. Дело в том, что в отсутствие Дюкаса (он лежал в своей каюте) барон де Пуэнти ущемлял их достоинство. В частности, командующий запретил впускать флибустьеров в захваченный форт, словно опасаясь, что недосчитается затем трофеев. Пуэ