— Он сказал: «Что это такое с машиной?» Ну тогда, в субботу, уже поздно ночью, когда мы вернулись из больницы. А я говорю: «О господи, Уиллард!» А потом вдруг вспомнила, что вроде бы действительно налетела на что-то. Услышала звук удара, а потом машина еще подпрыгнула, словно переехала кого-то. Но, честное слово, я только потом вспомнила! А Уиллард говорит: «Если ты не знаешь, что там произошло…» — Тут женщина снова захлебнулась в рыданиях.
— К закону следует относиться уважительно, миссис Мэтсон. Миссис Голдберг потеряла мужа…
С другого конца провода донесся вой.
— Прекрати, женщина! Перестань сейчас же! Возьми себя в руки! Миссис Голдберг тоже человек. Возможно, она тоже мать… И ее старенький муж ехал себе на велосипеде после наступления темноты. И поступал тем самым не слишком разумно…
— Сержант полиции, что был здесь…
— Неважно, что он вам наговорил. Выбросьте из головы. Еще сколько времени уйдет на все это. Законы, они работают медленно, миссис Мэтсон. И у всех будет время высказаться и понять, как обстояло дело.
— Я пыталась сказать тому сержанту, что это я сидела за рулем. Но… я так плакала, что…
— Теперь от вас требуется только одно: держать себя в руках. Есть кто-нибудь, кто может побыть с вами?
— Сестра. Она приехала и сейчас со мной.
— Вот и прекрасно. Ну а как там Билли?
— Ему сделали несколько переливаний крови. Он едва не погиб. Эти ужасные швы…
— Ну вот, видите, уже заметен какой-то просвет. Рано или поздно я вернусь в Бостон, — Флинн едва сдержался, чтоб не добавить «если вообще вернусь». — И уж тогда, поверьте мне, при всем моем отрицательном отношении к такого рода просьбам, постараюсь сделать все, что смогу. А пока что хотел попросить вас об одном одолжении…
Всхлипы немного стихли.
— Одолжении?
— Да. Здесь у меня что-то телефон барахлит. Я не могу звонить с него, понимаете?
Всхлипы и шмыганье носом.
— Но вы дозвонились, а значит, он работает только односторонне. А потому прошу, позвоните моему помощнику и попросите, чтоб он позвонил мне по этому номеру. Это очень важно, — и Флинн продиктовал ей номер Гроувера полностью, вместе с кодом округа и даже назвал номер своей комнаты. — Успели записать?
— Да.
— Человека, которому вы должны позвонить, звать сержант Гр… то есть Ричард Т. Уилен. Дик Уилен.
— Сержант Уилен? Но это он, это он пришел и арестовал моего мужа!
— Да, да. Знаю. Но это тот самый случай, миссис Мэтсон, когда мухи отдельно, а котлеты отдельно. И это страшно важно, чтоб вы дозвонились сержанту Уилену и попросили его связаться со мной по этому номеру, причем немедленно. Вам ясно?
— Да.
— Если на месте его не окажется, тогда попросите любого, кто подойдет из полиции Бостона, позвонить мне. И срочно.
— Поняла.
— Да, кстати, а где вы раздобыли этот номер?
— Я позвонила Элсбет. Элсбет Флинн. Подошел ваш сынишка, услышал, что я плачу. И тут же посоветовал позвонить вам. И дал этот номер.
Уинни. Да, смекалки ему не занимать.
— Хорошо. Потом, после того как поговорите с сержантом Уиленом, позвоните моей жене и…
— Они уехали.
— Уехали?
— Да. Ведь с Элсбет я не говорила. А ваш сынишка сказал, что она на улице и ждет, когда за ними заедут. Они собрались на какой-то концерт в Ворчестере.
— Ага. Стало быть, до полуночи их не будет. — После паузы Флинн добавил: — Сегодня же вечер в школе.
— Нет, я, конечно, позвоню, но уверена, их уже не застану.
— Да, пожалуйста. А потом попробуйте прилечь и отдохнуть немного.
— Но Уиллард в тюрьме! — В трубке снова послышались рыдания и всхлипы.
— Никто не причинит ему зла, миссис Мэтсон. Просто подержат немного, а потом отпустят. Кстати, вы требовали адвоката?
На улице по лужайке бегали мужчины. Выскакивали из озера, носились босиком по снегу. Размахивая руками, Арлингтон подгонял Оленда к дому.
— Нет, адвоката у нас нет.
— Ничего не бойтесь. Судья установит сумму залога, и его выпустят. А к этому времени я уже, возможно, вернусь и…
— Спасибо вам, инспектор Флинн.
— И не расстраивайтесь так. Сынишка скоро поправится. С мужем тоже все будет в порядке.
— О, я буду молиться…
— А теперь отдохните. Но сперва, пожалуйста, позвоните сержанту Уилену.
— Обязательно, инспектор. Непременно.
Все еще держа трубку в руке, Флинн нажал на рычаг. Затем поднес трубку к уху и прислушался.
Ничего. Мертвая тишина.
Он набрал «0».
В трубке по-прежнему тишина.
Фонари на улице погасли.
Флинн опустил трубку на рычаг.
В дверь тихо постучали.
Флинн, тоже тихо, ответил:
— Входите, комиссар.
Глава 31
Комиссар полиции Бостона Эдди Д'Эзопо вошел в комнату Флинна со словами:
— А я тебя искал.
Флинн обошел кровать.
— О… А я решил прогуляться по лесу. А потом немного покатался на санках с горки.
Д'Эзопо выглядел особенно большим, грузным и высоким в этой маленькой комнатенке. Несомненно, что именно эти внушительные размеры, а также почти не покидающая его лицо мальчишеская ухмылка в немалой степени поспособствовали его продвижению по службе.
— Так ты пропустил сауну, а потом — купанье в холодной воде? — спросил Флинн.
— Решил ограничиться меньшим. Просто принял теплый душ в номере.
На кровати лежала охотничья куртка, которую принес Флинну Тейлор. А на бюро — березовый сук, по всей вероятности, послуживший орудием убийства Эшли.
— Френк, нам надо поговорить.
Флинн уселся в кресло перед шахматной доской.
— Присаживайся.
Д'Эзопо тяжело опустился на кровать рядом с курткой.
— Я должен извиниться перед тобой. За те глупости, что наговорил тогда, в лесу. А также за то, черт возьми, что вовлек тебя в эту авантюру, пригласил сюда и…
— Да, ты допустил ошибку, это верно, — проворчал Флинн и нагнулся снять сапоги. — Ты слишком уверовал в мой интеллект и проницательность. Думал, что я заявлюсь сюда среди ночи, а к восходу солнца преступление будет раскрыто…
— Ну не совсем так. Твои интеллектуальные способности всегда приводили меня в восхищение. По крайней мере, я обычно с трудом понимал, что ты там бормочешь.
— Возможно, это свидетельствует об обратном. О моей глупости.
— И потом, ты хорошо разбираешься в такого сорта людях. Просто я хочу сказать, Френк, ты вышел не из грязи. И тебе не доводилось гоняться за разносчиками на тележках, что нелегально торговали в Норт-Энде.
— Ты и в самом деле плохо меня знаешь, Эдди. — Флинн оттолкнул сапоги ногой в носке.
— Ну кое о чем за эти годы все же начал догадываться, Френк. И когда ты появился в полиции Бостона, меня просили не вмешиваться в твои дела и не особенно копаться в твоем прошлом. И знаешь что? Может, я и ошибаюсь, но сдается мне, эта просьба исходила от того же сорта людей, что собрались здесь, в клубе «Удочка и ружье». Или я все же ошибаюсь?.. То звонок из канцелярии Белого дома, то письмо из Верховного суда, то какие-то зашифрованные писульки из одного агентства, другого агентства, Вашингтона, Оттавы, Лондона. Что тут прикажешь думать?
— Действительно, что?
— А потом ты заявляешься сюда и начинаешь третировать этих ребят, оскорблять их и все такое. Нет, я тебя не виню, но…
— О…
— Ты прекрасно понимаешь, почему я позвал тебя сюда. А потом вдруг оказывается, что ты привез с собой этого Конкэннона…
— И за это ты меня осуждаешь?
— А кстати, где он, твой Конкэннон?
— Ищет кое-что. Для меня.
— Ведь все началось с того, что погиб Хаттенбах. И тут все забегали, начали перекраивать улики…
— Вот уж не думал, что ты склонен к эвфемизмам, Эдди.
— И я понял, что только ты можешь разобраться во всем этом. — Руки Д'Эзопо, лежавшие на коленях, казались просто огромными. — Да, я это знал.
Из кармана пиджака Флинн выудил трубку, табак, коробок спичек и принялся чистить и набивать трубку.
— Да, а потом были убиты Лодердейл, и Эшли, и…
— Мне и в голову не приходило, что они могут усыпить тебя, Френк. Посмотрел на Конкэннона и подумал: заснул, бедняга. А потом, когда глаза у тебя стали стеклянными…
— И когда, как ты выражаешься, начали «перекраивать» улики, относившиеся к смерти Лодердейла? И труп переодели в костюм для верховой езды…
— Я тут совершенно ни при чем, Френк. Поверь. Я пошел к себе в комнату и…
— Ты пошел к себе в комнату, комиссар, и позволил этому случиться.
— Послушай, Френк, я с тобой по-честному. Я в таком долгу перед этими парнями, по гроб жизни не расплатиться.
— И это, похоже, тебя сильно беспокоит?
— Куда ты гнешь?
— Это ведь Эшли ввел тебя в клуб «Удочка и ружье», в клуб радости, забав и игр. Эшли погиб. Фонд, основанный семьей Хаттенбаха, взял на себя заботу о твоем больном ребенке. Хаттенбах тоже мертв. Но скажи, пожалуйста, Эдди, что сделал для тебя Лодердейл, в результате чего ты поспособствовал его смерти?
Д'Эзопо, вытаращив глаза, уставился на Флинна.
— Ты что, сдурел?
Флинн продолжал набивать трубку.
— Сдается мне, что большинство людей, замышляющих убийство, думают прежде всего об орудии, каком-то конкретном. Ну, о ружье, ноже, дубинке, веревке и так далее. Но ты у нас полицейский, Эдди, а потому знаком со множеством орудий и способов, с помощью которых можно убить человека. Вряд ли полицейский, обладающий таким огромным опытом, будет ограничиваться каким-то одним видом. Ведь ты на своем веку перевидал немало убитых. Одни были застрелены, другие задушены, третьи заколоты ножом, четвертые насмерть забиты дубинкой. Ну ты меня понял, верно?
Д'Эзопо продолжал удивленно пялиться на него.
— Да, конечно…
Флинн поднес спичку к трубке, затянулся, выпустил клуб дыма.
— И это все, что ты можешь сказать?
— Ты что, Френк, окончательно сбрендил?
— Конечно, такая возможность всегда существует. — Трубка раскурилась и пыхтела уже вовсю. — Интересно все же знать, почему ты нисколько не удивился, когда я употребил эти два слова, «заколоть» и «нож», среди прочих способов и орудий убийства, а?