Трава вокруг была промыта дождем и сильно истоптана Карлом Моррисом, доктором Аллистером, шерифом Дженсеном, а возможно — кем-то еще.
Флинн приподнял левую руку покойного конгрессмена Хаттенбаха, пощупал и выпустил. С глухим стуком упала она на землю. Что ж, похоже, док Аллистер был недалек от истины, утверждая, что смерть наступила вчера около одиннадцати вечера.
Хрустнув коленными суставами, шериф Дженсен опустился на колени рядом с Флинном.
— Буду страшно признателен услышать мнение эксперта, инспектор. Знаю, вы, полицейские из большого города, успеваете перевидать больше убийств, чем чашечек кофе за всю свою жизнь.
— Я допинги не употребляю, — буркнул Флинн.
Лес начинался у подножия холма, метрах в двухстах от того места, где они сидели на корточках.
Шериф Дженсен смотрел в землю.
— Мужчина был убит из собственного ружья, — медленно произнес он. — Одноствольного ружья. Мы слышали, у него остались жена и дети. Совсем молодой человек… Какой-то конгрессмен с юга, откуда точно, не скажу. Несчастный случай, тут особо и думать нечего. Чистил ружье… и на тебе, — шериф поднял глаза и осмотрел строй деревьев на опушке. — Так у нас принято говорить, особенно когда имеешь дело с самоубийством.
Флинн перенес тяжесть тела на пятки.
Шо и сын подкатывали к месту происшествия металлические носилки на колесиках.
Флинн поднялся:
— Что ж, можно увозить. Я так понимаю, вы сделали несколько снимков места происшествия?
— Да, конечно, сделали! — радостно воскликнул шериф Дженсен. И тоже встал. — Мой сын прибыл сюда, как только стало светать, и щелкнул. У него, знаете ли, такой дурацкий фотоаппарат, типа мыльницы. Ну и после этого первым делом отнес пленку в аптеку, для проявки. Так что получим снимки где-нибудь в среду, четверг.
— Он снимал до того, как вы забрали ружье?
— Да, ясное дело, — с гордостью ответил Дженсен.
— Ну а вы хоть завернули его во что-нибудь, чтоб сохранить отпечатки пальцев?
Физиономия у Дженсена вытянулась.
— Нет. Не завернул. Да и чьи отпечатки там, по-вашему, должны быть? Это его собственное ружье. Его инициалы на стволе. И потом прошлой ночью прошел дождь. Как раз перед тем, как мы здесь появились.
Флинн покосился на Морриса. Тот стоял рядом и улыбался. Глядя на эту улыбку, нетрудно было представить, что он вот-вот откроет рот и заявит нечто вроде: «Прекрасное утро выдалось сегодня, не правда ли?»
— Если вы здесь закончили, инспектор, готов показать вам номер конгрессмена.
— Огромное вам спасибо, инспектор, вы очень помогли! — радостно залепетал шериф Дженсен. — Нам, сельским ребятам, не так часто доводится видеть работу настоящего эксперта. Страшно любезно с вашей стороны, что вы потратили выходные и не побрезговали прибыть сюда, к нам на помощь. Городские полицейские — люди занятые, не так уже часто выдаются у них выходные, верно?
Флинн молча смотрел на него.
— Желательно также, чтоб вы выступили свидетелем по делу, — не унимался шериф. — Уж кто-кто, а тут вы, должно быть, дока! И дело благополучно закроют.
Флинн обернулся к Моррису.
— Скажите, миссис Хаттенбах еще не приехала?
— Нет, кажется, нет. Во всяком случае, ее еще не было, когда мы выходили.
Тут из-за угла строения выскочил и остановился как вкопанный долговязый подросток в охотничьей шапочке. С кожаного ремешка на шее свисал фотоаппарат. В руке он держал блокнот и шариковую ручку.
— Вот и пресса прибыла, — заметил шериф Дженсен. — Привет, Джимми!
Доктор Аллистер устремился к представителю четвертой власти.
Дженсен бросился следом:
— А я думал, ты уехал на уик-энд к бабушке, Джимми. Ей вроде бы за восемьдесят, верно?
— Я вернулся, — ответил паренек. — Пэтти позвонила и сказала, что тут у нас произошло убийство.
Доктор Аллистер затряс клювом и принялся наговаривать Джимми то, о чем должен узнать весь мир. Паренек прилежно строчил в блокнот.
— Покажите мне номер Хаттенбаха, — сказал Флинн. — Даже Белой Королеве удается иной раз с утра натощак поверить в шесть невозможных вещей.[5]
Уэлер молча вывез Флинна на мощеное шоссе. Затем «Роллс-Ройс» свернул на грязную дорогу и, миновав контрольно-пропускной пункт, въехал на территорию клуба «Удочка и ружье», обнесенную высокой металлической изгородью.
Они как раз въезжали на последний перед озером холм, как вдруг со стороны здания донесся рокот моторов и в небе показался вертолет… Летел он низко, едва не задевая кроны деревьев, затем, описав полукруг, развернулся и, набирая скорость, полетел куда-то на юго-восток.
— Боже ж ты мой! — заметил Флинн. — Похоже, что далеко не все попадают сюда через дырку в изгороди. Кое-кто просто пролетает над ней, как нечего делать!
Глава 6
— Гроувер… — буркнул в телефонную трубку Флинн. Он набрал номер коммутатора в здании архива на Крейджи-Лейн и вежливо попросил соединить его с сержантом Ричардом Т. Уиленом, но, услышав, что к телефону подошел сам сержант, назвал его просто «Гроувером», той кличкой, с которой никак не мог смириться сам сержант Уилен.
В связи с чем Гроувер не удержался от тяжкого вздоха.
— Да, инспектор? Вы что, сегодня не приедете?
Было уже около одиннадцати утра. В отличие от Гроувера, Флинн редко ходил по воскресеньям на службу.
У входа Уэлера и Флинна встретил Тейлор. Охранник позвонил из своей будки и предупредил об их появлении. Тейлор сообщил, что завтрак ждет Флинна в его комнате.
А затем двинулся к лестнице, ведущей наверх, показать Флинну его комнату. Но вместо того чтоб последовать за ним, Флинн приотворил дверь в главную гостиную и заглянул.
У камина сидел в кресле совершенно голый костлявый старик и читал. В мерцающих отблесках пламени эта странно белая кожа и крупные синие вены на ногах, казалось, были высвечены мертвенным сиянием неоновых ламп.
Стоявший за спиной у Флинна Уэлер еле слышным шепотом произнес:
— Это Венделл Оленд. Он не любит носить одежду.
— А кто он такой, когда ее носит?
— Один из основателей крупной адвокатской фирмы. С доходом в миллион долларов в год.
Возле бара пристроился сенатор Данн Робертс — все еще в костюме для рыбалки и одних носках. При первом же взгляде на него Флинну стало ясно, что Робертс в лоскуты пьян. С тем же успехом этот человек мог сидеть где-нибудь в заплеванной подворотне, в трущобах.
— Похоже, что сенатор пропустил завтрак, — заметил Флинн.
— Ну… не совсем.
На другом конце комнаты сидели за покерным столом четверо. Мужчины играли в карты, серьезно, сосредоточенно. В синеватых отблесках пламени Флинн успел заметить, что игра идет на деньги и что самыми мелкими на столе купюрами были стодолларовые банкноты.
— Понятное дело… Тихое воскресное утро за городом, — пробормотал Флинн.
Войдя в свою комнату, он обнаружил, что на столе его ждет не чашка чая или кофе, а серебряный чайник с кипятком и пакетиком травяного чая, а также половинка грейпфрута и французский тост.
— Очень заботливо с вашей стороны, — сказал Флинн Тейлору. — И как давно вы здесь работаете?
Флинн опустил пакетик с чаем в кипяток.
— С весны.
— А откуда родом?
— Из Нью-Йорка.
— Скучаете, наверное? Уж больно глухие места, словно вымерло все.
Тейлор с готовностью ухмыльнулся:
— С каждой минутой все глуше. И вымирают помаленьку.
Только тут Флинн заметил следы присутствия Коки. На журнальном столике стояла шахматная доска с фигурами.
Белая пешка Коки пошла на е4.
Флин взял черную пешку и тоже пошел — на е5.
— Желаете что-нибудь еще, сэр?
— Лишь сделать пару телефонных звонков. После завтрака.
— Понял, сэр. Сперва наберете семерку, услышите гудок и набирайте нужный вам номер.
И вот Флинн, покончив с завтраком, позвонил Гроуверу.
— Меня тут вызвали по одному делу. — Прозвучало это не слишком убедительно.
— Отправились в одну из этих ваших загадочных поездок, да, Френк?
У Гроувера, несомненно, имелись собственные объяснения таинственным исчезновениям Флинна. Сам Флинн понятия не имел, в чем они заключались, но в одном был уверен твердо: ему недостает достоверности и воображения.
Будучи сам не в состоянии придумать сколько-нибудь убедительное объяснение своим отлучкам, он никогда не осмеливался спросить Гроувера, что тот думает на сей счет.
— Да, отправился в небольшое путешествие, — сказал Флинн. — И да, довольно загадочное.
— Не сомневаюсь.
— Со мной лейтенант Конкэннон.
Флинн услышал в трубке насмешливое фырканье.
— Я, знаете ли, как-то не заметил его отсутствия.
— Вот что, Гроувер, я очень заинтересован в расследовании этого вчерашнего дела о наезде на Тремонт-стрит.
— Похоже, вы в этом одиноки.
— Ты что же, хочешь сказать, что сам не заинтересован? Что на данный момент удалось выяснить?
— Старик ехал на велосипеде, и его сбила машина, двигающаяся по шоссе в южном направлении со скоростью около восьмидесяти в час. Пострадавший скончался на месте. Женщина, свидетель происшествия, не может описать ни машину, ни водителя. Говорит, что страшно перепугалась и запомнила только одно — что машина не остановилась.
— Вообще не остановилась? Даже не сбросила скорость?
— Даже не сбросила скорость. Просто промчалась через перекресток на бешеной скорости.
— Сомневаюсь, чтоб человек мог сбить старика на велосипеде, потом переехать его насмерть и не заметить, что произошло. Сколько человек было в той машине?
Гроувер снова, похоже, начал сверяться с рапортом о происшествии.
— Только водитель. Женщина в этом уверена. «Видела в машине только одну голову», — вот что она сказала.
— Мужчины?
— Да, она так считает, но не слишком уверена. Было темно…
— Странное время суток для подобного происшествия, Гроувер. Очень странное.
— Чего тут странного?
— Большая часть дорожных происшествий происходит совсем поздно, после того, как бары закрываются на ночь, разве не так? И потом, часто ты видел стариков, разъезжающих на велосипедах по городу после наступления темноты?