– А знаешь, как круто ночевать в горах? – мечтательно прошептал он. – Мы ходили в учебный поход… И вот представь: раннее утро. Ты выходишь из палатки, а вокруг никого. У тебя прямо под ногами стелется туман, только верхушки деревьев торчат. Кажется, вот шагнешь сейчас со скалы – и поплывешь по туману… Дух захватывает!
– Почему ты бросил? – Женя повернулась набок и подперла голову рукой.
– Отец, – Алик помрачнел. – Он считает, что мужик должен быть добытчиком. Стабильная работа. Солидная… Слово такое дебильное!
– То есть право тебе не нравится?
– А что там вообще может нравиться? – Ветров приподнялся на локтях. В отсветах фонарика его голубые глаза казались чернильными. – Скука смертная. Но папа уже распланировал все за меня на сто лет вперед. У его партнера есть адвокатская контора, после института я пойду туда, потом – ипотека, жена, дети… – Он вздохнул и снова улегся. – Да ладно. Лет в шестьдесят соберу рюкзак, сяду на байк и свалю в горы. Если повезет, меня никто не найдет.
– А не проще сразу свалить? – прищурилась Женя.
– Прям сейчас? О’кей, счастливо оставаться! – Алик попытался перевести все в шутку и сделал вид, что собирается вылезти из палатки.
– Да нет, я серьезно. Альпинисты ведь тоже как-то зарабатывают. – Женя села. – Ты же можешь преподавать? Из тебя бы вышел отличный тренер!
– Шутишь, что ли? – Ветров невесело усмехнулся.
– Ни разу! Сам посуди: если б не ты, я бы сейчас так и сидела на попе ровно. А ты вон… Пинка мне дал для ускорения… И с Кириллом вроде все на мази… Думаю, завтра у нас уже будет полноценное свидание! – Женя скрестила пальцы.
– Супер! Тогда открою курсы личностного роста! – отозвался Алик. – Не забудь посоветовать меня знакомым, – и он выключил фонарик, а потом до Жени донеслось шуршание спального мешка. – Спокойной ночи.
Агафонова завидовала такой беспечности. Она бы сейчас и сама с удовольствием отключилась, особенно после прошлой бессонной ночи. Но мысли грызли ее активнее, чем до этого – лесные комары. Она представляла себе Кирилла, вспоминала, как он касался ее плеча и предлагал проводить до номера. Все произошло так быстро… Как у них все вообще будет? А вдруг он решит, что она не умеет целоваться? Вдруг окажется, что в постели они не совместимы? Об этом столько пишут в журналах… Хотя… Кирилл, наверное, опытный, и сможет ее всему научить…
Внезапная догадка заставила Женю подскочить. Будто в замедленной съемке она увидела перед собой пьяную Ясю.
– Братец-то мой откупорил джинна… – эхом отдалось у Жени в ушах.
– Алик! – Она нервно ткнула Ветрова в бок. – Ты спишь?!
– Пытаюсь… – неразборчиво пробормотал тот и хлюпнул слюной. – Чего опять? Я ж побрызгал тебя от комаров…
– Нет! Яся… Кирилл… Она ж ему все рассказала! Он все поймет!
– О господи… – простонал Алик, а потом сел и снова включил фонарик. – А теперь то же самое, но медленно и по делу.
– Кирилл думает, что я не девственница! – объявила Женя, собравшись с духом. – И что теперь делать?
Алик помолчал какое-то время, сонно щурясь и задумчиво изучая всклокоченную девицу перед собой, видно, силился понять, зачем вообще пустил ее в свою палатку.
– Ну, когда он обнаружит, что это не так, будет уже слишком поздно, – изрек он наконец. – И как честный человек, он должен будет на тебе жениться…
– Не смешно! – перебила Женя. – Нельзя, чтобы все начиналось со лжи! Иначе ничего не выйдет!
– А я-то что сделаю? – Алик повел плечом. – Я ж не могу взять и сам лишить тебя… – он осекся, наткнувшись на серьезный взгляд Жени. – Нет! – отшатнулся Ветров в ужасе и чуть не обрушил палатку. – Даже не думай!
– Ну что тебе стоит? – взмолилась Женя. – У тебя это сто раз уже было!
– Ты рехнулась?! – округлил глаза Алик. – Ни за что!
– А кто придумал весь этот цирк у тебя дома?! – Агафонова пододвинулась к нему поближе. – Быстренько. По-дружески. Мне некого больше просить!
– По-дружески – это починить комп или до работы подкинуть! – Ветров спрятался в мешок так, что Женя теперь видела только кончик его носа. – Нет – и точка!
Агафонова даже в самых смелых фантазиях не могла вообразить, что однажды ей придется умолять о сексе. Однако жизнь – удивительная штука. В том плане, что удивлять она умеет на все сто.
Нет, Алик упирался до последнего, но Женя проявила чудеса настойчивости. Она то клянчила, то требовала, то включала нелепые попытки соблазна… И, возможно, последние имели бы успех, не запутайся она в бретельках лифчика. Да, зря Женя недооценивала профессию стриптизерш: изысканно избавиться от нижнего белья дано не каждому.
– Иди сюда, чудовище, – обреченно вздохнул Алик, а потом протянул руку – и через мгновение лифчик повис на Жениных плечах.
– Вот видишь! – подбодрила она своего спасителя. – Ты в этом знаешь толк! Настоящий жеребец! Дон Жуан! Альфа! Брэд Питт…
– Значит так! – не выдержал Ветров. – Я это сделаю, но при одном условии: ты замолчишь прямо сейчас. Это понятно?
Женя хотела сказать «да», но вовремя вспомнила про первое правило Алика, а потому молча кивнула.
– Хорошая девочка, – смягчился он. – А теперь ты разденешься, залезешь ко мне в мешок и будешь делать все, как я говорю.
В дамских романах герои описывались именно так: властные, знающие, чего хотят. И, читая эти истории, Женя испытывала приятную истому. Мечтала, что однажды и ей встретится эдакий темный и загадочный господин. С Аликом, впрочем, все ощущалось совсем иначе, чем в книгах. Во-первых, отдавая приказы, Ветров все еще выглядел как безобидный рубаха-парень, помесь гармониста и серфингиста, а во-вторых, спальный мешок не сильно смахивал на любовное ложе. А еще Женю вдруг обуял нечеловеческий стыд.
Погасив свет и наспех стянув с себя одежду, она забралась к Алику под бок и зажмурилась. Какое уж там вожделение! Покончить бы с этим скорее, как с прилипшим пластырем, и хорошо если потом она вообще когда-нибудь сможет смотреть Ветрову в глаза.
– Сильно… – протянул Алик. – Прям жертвенный агнец!
Женя ничего не ответила – не знала, что говорить в таких случаях. Но намек Алика поняла. Все же это ей приспичило низвергнуть их обоих в пучину греха, а значит, и разжигать пламя страсти следовало именно ей. Что там писали на этот счет в любовных книжицах? «Она коснулась средоточия его мужественности…» Агафонова набрала в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и сунула руку Алику между ног.
– Ауч! – дернулся он.
А Женя вконец расстроилась: Ветров, судя по всему, был возбужден еще меньше, чем она сама. И если ее обнаженное тело подействовало на Алика как бром, то велика вероятность, что и с Кириллом ничего не получится. Видно, выбор у нее остался небольшой: либо обет безбрачия, либо соответствующий венец.
– Спокойно, не все так быстро. – Алик словно прочитал ее мысли.
Через секунду Женя услышала, как он возится с джинсами, а потом ощутила прикосновение гладкой разгоряченной кожи.
– Можешь меня поцеловать, если хочешь, – шепнула она невпопад, и Алик рассмеялся.
– Ну ты и дурочка. – Он легонько потерся кончиком носа о ее щеку, а потом все-таки поцеловал.
Стыд, волнение, страхи – все это растаяло, как утренний туман под полуденным солнцем. Алик согревал ее, обволакивал своим теплом, и Жене вдруг стало хорошо и спокойно. В палатке пахло чаем и хвоей и еще немного новым брезентом. «Он все-таки купил второй спальный мешок. Для меня», – вдруг подумалось Агафоновой. А ведь это такое везение – встретить человека, который не спросит, куда ты собралась и зачем влезла в авантюру, а просто возьмет второй спальный мешок и отправится вместе с тобой.
Он был нежен. Так нежен, что у Жени защемило в груди. Каждым своим движением он будто говорил: «Все хорошо. Я не причиню тебе боли». И она обнимала его крепко-крепко, запускала пальцы в мягкие светлые волосы, отвечая без слов: «Я тебе верю». Вслух же они так ничего и не сказали друг другу. Да и зачем? Болтовня нужна тем, кто не умеет чувствовать.
Потом, уютно устроившись у Алика на груди и слушая, как гулко колотится его сердце, Женя еще долго лежала и пыталась понять, что изменилось. Вроде все оставалось таким же, как раньше: и эта палатка, и ее блузка, скомканная в углу, и фонарик. А вместе с тем тело еще гудело, резонировало, как камертон, и Женя не могла разобрать наверняка, где кончается она и начинается Алик.
Она вспомнила тот день, когда сделала лазерную коррекцию зрения: тогда мир в одночасье стал ярче и четче, словно раньше она смотрела на него через пыльные окна. Вот и сейчас Женя испытывала нечто подобное. И гадала, как ей быть с этим дальше.
Интересно, Алик возьмет ее с собой в горы? Вот бы увидеть этот туман под ногами… Хотя… С чего бы Ветров позвал ее? Ведь он просто помог ей. Как друг. А завтра ее будет ждать Кирилл, и вместе с ним – новая жизнь… Счастливая… Наверное…
Агафонова поразмыслила бы еще немного, но усталость взяла свое, и Женя провалилась в глубокий сон. Ведь всем известно, что на свежем воздухе спится особенно крепко.
А наутро, когда птицы устроили над палаткой экстренное и на редкость громкое совещание – очевидно, на тему того, откуда в их краях чужаки и как их незамедлительно выгнать, – Женя открыла глаза и с удивлением осознала, что все и вправду изменилось. Во-первых, потому что она впервые спала без трусов, зато в мужской футболке, а во-вторых – потому что хозяина этой самой футболки в палатке не было.
Глава 16
Кирилл Санин знал о любви весьма мало и большую часть своих познаний почерпнул от матери. Этого ему хватило, чтобы подыскать себе менее затратный источник радости, чем женщины, – работу.
Точные науки Кирилл обожал с детства. Когда мальчику подарили первый набор юного физика, он шагнул в дивный новый мир и с тех пор крайне редко из него вылезал. Там все подчинялось строгим законам логики, причинно-следственные связи – и ни шага в сторону. Никакого сравнения с девчонками! То они тебе благоволят, то обижаются неизвестно за что, то вдруг делают вид, что и вовсе с тобой не знакомы. Взять хотя бы маму: предугадать, в каком настроении она будет через минуту, не смог бы даже самый маститый синоптик. А эти ее загадочные наставления? «С этой девочкой не дружи, у нее папа – патологоанатом. И с этой тоже, у нее взгляд нехороший! А та вон вся в мать, а у нее три мужика – и все алиментщики». В детском саду Кирилл еще не знал смысла слов «патологоанатом» и «алиментщики», но все же справедливо рассудил: от девочек только и жди беды. Он вообще был на редкость смышленый мальчик.