– Но это особенный подарок. Обещай мне, что откроешь его тогда, когда это будет по-настоящему нужно.
Я кивнула. И даже не могла представить, что могло быть внутри этого конверта. Любопытство овладевало мной, но я умела держать обещания. Поэтому знала, что не открою его просто так.
До бала оставалось всего несколько дней, вечером нас ждала генеральная репетиция. Я была очень рада видеть Сашу, хотя старалась не показывать этого. Мы танцевали любимую польку, знакомую московскую кадриль, кружились в вальсах и повторяли падеграс. Мы уже хорошо знали все танцы, чувствовали каждое движение друг друга и, кажется, не только телом, но и душой откликались на них. Я чувствовала себя красивой порхающей бабочкой, которая скоро исчезнет навсегда.
После репетиции мы уже по привычке пошли вместе к дому бабушки. Я с восторгом рассказывала о своём платье и нашем маленьком выпускном, стараясь не думать о скором расставании.
– Да, я как раз хотел кое-что отдать тебе, – сказал Саша. Он достал из рюкзака небольшой хрустящий свёрток, перевязанный лентой, и передал его мне.
– Сегодня просто день подарков! – сказала я и начала открывать свёрток. – Выглядит очень мило.
– Помню, ты сказала, что у тебя уже места не хватает для эскизов, поэтому… решил подарить тебе этот блокнот.
Я была в восторге.
– Да это же скетчбук! Какая в нём бумага! И обложка! Спасибо большое! Я хотела такой купить, думала, когда вернёмся домой… Где ты его тут нашёл?
– Не тут. Я был вчера в Сочи, подавал документы в Морской институт.
– Какое направление выбрал? – тихо спросила я, чувствуя, как подступает ком к горлу.
– Кораблестроение. Пойду работать на верфь в Лазаревском, научусь строить яхты, а потом, когда будет больше денег, смогу построить собственное судно и отправиться в путешествие.
– Звучит здорово, – сказала я. – Уверена, у тебя всё получится. И спасибо тебе ещё раз за такой подарок, мне правда очень нравится.
Я обняла Сашу. Мы касались друг друга на каждой репетиции, он ловко подхватывал меня, когда я кружилась, но в этот миг всё показалось мне другим. Это были не просто заученные механические движения. Я почувствовала приятное тепло. Саша крепко обнял меня в ответ, но тут же отпустил. Хотя мне показалось, что мы оба не хотели прерывать этот момент.
– А, вы тут! – сказала бабушка, вдруг выглянувшая из-за калитки. – Надеюсь, я не слишком помешала.
Мы растерянно переглянулись.
– Я услышала из сада голоса и поняла, что вы уже подошли. Не представляете, какая красота там сейчас! Флоксы расцвели!
– Те самые флоксы? – спросила я.
– Да, те самые августовские флоксы, которые дала мне твоя бабушка, – добавила она, обращаясь уже к Саше.
Я удивлённо посмотрела на него.
– Моя бабушка выращивает флоксы много лет, – сказал он, пожимая плечами, – но этот сорт вроде особенный. Требовательный в уходе и очень красивый. Единственный, который расцветает в августе.
– Я хочу их увидеть! – сказала я. – Пойдём скорее!
Мы зашли в сад, и я даже вскрикнула от восторга. Пожалуй, это был самый лучший подарок за сегодня. Прекрасные, воздушные, мягкие… лавандово-небесного цвета лепестки! Совершенные и неповторимые в своей красоте, они звали нас любоваться молодыми бутонами. Флоксы были глотком свежего воздуха среди жаркого ветра, прохладным рассветом на тихом морском берегу, самой светлой… первой любовью.
– Ты любишь флоксы? – спросил Саша шёпотом, приблизившись ко мне.
– Да, очень, – так же тихо ответила я, не решаясь обернуться. – И это правда самые красивые из всех, что я видела.
– Ты никогда о них не говорила…
Я посмотрела на Сашу. Только теперь мы заметили, что бабушки уже не было в саду. Я почувствовала, как в теле нарастает дрожь от волнения.
– Я не сказала тебе не только об этом… Но разве слова имеют значение, если я через пару дней уеду? Конечно, мы можем остаться друзьями. Писать друг другу большие сообщения, рассказывая, как дела в институте и колледже…
– Я не могу оставаться тебе просто другом, когда так влюблён в тебя.
Я молчала, стараясь совладать с эмоциями, сдерживая слёзы отчаяния и радости. Так хотелось его поцеловать, но не решалась. Я ведь обещала себе думать только об учёбе. Определиться с колледжем. Оградиться от отношений, зная теперь, как больно бывает в них.
Но это были не отношения. В его глазах была любовь. Бесконечная, пламенная и в то же время такая нежная. Теперь я узнала её.
Так он любил море. Всем своим сердцем, без остатка. И так же смотрел сейчас на меня. Мне хотелось нырнуть в эту любовь с головой, но меня ждал отъезд, а потом колледж.
– Поговорим об этом после, – сказала я и, вытирая слёзы, убежала в дом.
Глава 7
Наступил самый долгожданный момент моих каникул – день бала. Платье уже было выглажено и висело на плечиках, ожидая своего часа, рядом стояли любимые белые босоножки с тонкими ремешками.
Я завивала волосы, глядя на себя в зеркало и подпевая любимым песням, играющим на телефоне.
– Приземлились, – сказала бабушка, входя в комнату, – похоже, они действительно успеют к балу.
– Ура! – сказала я радостно, перехватывая щипцы в другую руку.
– Как быстро пролетело время, – добавила она, присаживаясь на кровать. – А ты за наши маленькие каникулы, кажется, стала ещё старше и ещё красивее. Расцвела вместе с августовскими флоксами.
Я слушала и улыбалась, чувствуя, что бабушка права. Она вздохнула.
– Снова буду целый год по вам скучать, если вдруг не соберусь. Снега мне здесь не хватает. Настоящего, уральского, такого, чтобы по колено сугробы. Но всё-таки у моря хорошо.
– Я бы очень хотела приехать к тебе ещё, – сказала я и, отложив щипцы, присела рядом.
– Будут каникулы в колледже, обязательно приезжай, – сказала бабушка и обняла меня.
– Непременно, – улыбаясь, ответила я. – Спасибо тебе за такие каникулы. Они вышли даже круче римских.
Через час мы услышали, как ко двору подъехала машина. Я тут же побежала встречать родителей.
– Привет! – закричала я радостно.
– Привет! – ответили они хором, выбираясь из такси.
– Доченька, какая ты красивая, – сказал папа, обнимая меня. Мама поцеловала меня в щёку.
– Ты ещё не видел, какое платье я сшила для бала, – похвасталась я.
– Ты шила платье? – удивилась мама. – Ты же не любишь шить.
– Море я тоже не любила когда-то, но не теперь, – ответила я. Бабушка стояла рядом и только одобрительно кивала.
– Вот так перемены, – сказал папа, доставая чемодан. – А как там флоксы?
– Они расцвели! Совсем недавно, и они безумно красивые. Пойдём скорее в сад, я покажу!
Я так скучала по родителям, что торопилась рассказать обо всём. Но когда увидела нежные лепестки в саду, у меня защемило сердце. Я подумала о Саше. Вспомнила его голос и те самые слова. А ведь сегодня нам ещё танцевать вместе. Как же я ждала бала…
– Я помню, что обещал написать тебя с букетом флоксов, – сказал папа. – Завтра утром пойду за холстом. Надеюсь, бабушка разрешит нам собрать для тебя букет.
Ещё одно замечательное утро здесь… Я улыбнулась.
– Ты сможешь с ней договориться, не сомневаюсь.
– Пойдёмте обедать, – сказала бабушка, заглядывая в сад. – Уже всё готово.
На обед мы ели окрошку со свежими лепёшками из тандыра. По ним я уже тоже начинала скучать. Родители рассказывали о том, как провели время в Москве, папа делился впечатлениями от музея русского импрессионизма, мама сетовала на то, что дела в компании лучше не стали.
– Да плюнь ты на эту Москву и закрой свой филиал, – сказала бабушка. – Они тебе все нервы уже вытрепали.
– А чем я буду заниматься? – спросила мама.
– Чем-нибудь приятным, а не этими бумажками, – ответила бабушка. – Мы с Робертом говорили об этом ещё зимой.
– Ты не думала, чем бы хотела заняться? – спросил её папа.
– Даже не знаю, – ответила мама. – От продажи картин денег у нас немного, а если это «что-нибудь приятное» не будет приносить дохода…
– Катюша, да ведь твоя страховая контора уже давно трещит по швам и тоже его не особо приносит, – сказала бабушка. – К тому же я всегда говорила: доход семьи – это про мужчину, а женщине можно выбирать удовольствие, которое уже после, конечно, принесёт и доход.
Я посмотрела на маму и впервые заметила, как она устала. Я поняла, что ей давно хотелось стать слабой и отпустить контроль. И ведь она могла это сделать. Могла, но почему-то боялась. Боялась остаться без выглаженного белого костюма, без череды звонков и своего кабинета руководителя. Папа получал неплохие деньги с картин, и мы могли бы обойтись без маминой работы. Но она не хотела этого признавать.
И я почувствовала вдруг, что было тяжело не только ей, но и отцу. Он был не капитаном, выбирающим курс, а лишь рулевым, который ведёт судно по заданному маршруту. А если бы он обрёл эту свободу, взял всё в свои руки? Может быть, почувствовав силу, отец уже стал бы самым знаменитым из современных художников.
– Ну ладно, хватит о грустном, – сказала мама, – мы что-нибудь решим. Так, значит, сегодня бал?
Я кивнула.
– И как, тебе достался хороший парт-нёр? – спросил папа.
– Хороший, – сказала я.
– Вы будете танцевать вальс? Когда-то мы с твоим отцом его танцевали.
– Да, это был студенческий бал в нашей художественной академии.
– Хм, вы никогда не рассказывали об этом, – сказала я.
– Может быть, потому что я ужасно танцевал, – сказал папа. Мы все засмеялись.
– Будет не только вальс, ещё кадриль, полька, падеграс, – сказала я.
– Между прочим, в девятнадцатом веке больше трёх танцев можно было танцевать только будучи женихом и невестой, – сказала бабушка, улыбаясь. – А уж чтобы два танца подряд с одним партнёром!
– Выходит, что твоему партнёру пришлось бы на тебе жениться, – сказал папа.
– О, какая женитьба в этом возрасте! – запричитала мама. – Хотя в те годы замуж выходили рано. И как его зовут?