пить чаю во встречавшихся чайханах, приходилось довольствоваться лишь баранами, выдаваемыми на каждой остановке.
В Казвине нас поместили в настоящих палатках и объявили, что английский король приказал нам выдавать солдатскую порцию. Тут посыпались на нас блага в виде молока, шоколада, сигарет, сыра и т. п. Через некоторое время нас партиями стали отправлять на грузовых автомобилях через всю Персию до границы Месопотамии, затем на поезде до Багдада, оттуда опять на поезде до какой-то станции на берегу реки Тигр, затем на пароходах по Тигру и Шат-эль-арабу до Басры.
Против Басры, на другом берегу реки, милях в трех от нее, нас расположили в пустых бараках английского лагеря Танума, где мы прожили почти полтора года. Через несколько месяцев к нам присоединились и уральцы525.
До нас дошли сведения, что генерал Врангель готовил транспорт «Саратов», чтобы вывезти нас в Крым, но благодаря адмиралу Сергееву, доложившему, что мы все бунтовщики и изменники, посылка транспорта была отставлена. Вопрос этот не переставал мучить нас всех, и вот на заработанные деньги (нам было разрешено работать в порту, как рабочим) был послан старший лейтенант Мацылев в Константинополь к генералу Врангелю с докладом и всеми документами. Он все это успешно проделал, генерал Врангель одобрил наши действия, и Мацылев вернулся назад, привезя с собой приказы о производствах.
Приблизительно в марте 1921 года англичане объявили, что отправят нас во Владивосток, где в то время были большевики. Командующий заявил протест, указав, что согласно условию они не имеют права нас отправлять к большевикам. Через месяц был получен ответ, что все-таки мы будем туда отправлены. Тогда нами был выработан план захвата парохода, и мы решили идти в Манилу на Филиппины.
В мае месяце мы видели по газетам, что во Владивостоке что-то происходит, какие-то перемены, но что именно – из английских газет понять было невозможно. Наконец, в августе 1921 года пришел пароход «Франц Фердинанд», чтобы везти нас во Владивосток. Здесь еще раз англичане нас оскорбили, поместив вместе с нашими дамами девиц из заведений Багдада и других городов, которых они также насильно высылали в Россию. Наш протест разбился о взвод шотландцев с пулеметами, который был назначен на охрану парохода. Видимо, англичане пронюхали о нашем заговоре.
Первое время караул несли очень строго, на спардек никого не пускали, но постепенно строгость уменьшилась, и мы всегда смогли бы выполнить наш план. Когда мы пришли в Гонконг, к нам приехал какой-то русский капитан китайского парохода с русскими газетами. От него мы наконец узнали правду о Владивостоке, где в данное время было антибольшевистское правительство Меркулова. После этого уже никто не думал о захвате парохода, а наоборот, все мечтали о скорейшем приходе на Русскую землю, куда мы благополучно и прибыли 20 сентября 1921 года, образовав затем кадр Сибирской флотилии, действовавшей против красных под командой адмирала Старка.
Раздел 4
Г. Мейрер526Война на Волге. 1918 год527
Двадцать с лишним лет тому назад чешские легионы, составленные из бывших солдат австрийской армии, сдавшихся русским на Юго-Западном фронте, перешли речку Самарка и, после небольшого боя, разогнав отряды тогда еще плохо организованной Красной армии, заняли город Самару. Чехи интересовались Самарой лишь как железнодорожным узловым центром, дававшим им возможность обеспечить себе дальнейшее следование на Владивосток и дальше, водным путем, к себе домой – в Богемию.
Большевики, официально согласившись на их передвижение, на деле всячески им препятствовали, на том основании, что чехи не желали сдавать оружие и двигались воинскими эшелонами. Чехи же понимали, что, как только они сдадут оружие и перестанут быть воинской частью, передвижению их будет положен конец. В то время на русских железных дорогах происходило что-то невероятное, и в полном хаосе двигались только те, у кого была вооруженная сила. Вышеизложенное является лишь предпосылкой к настоящему рассказу, и сам факт занятия чехами Самары интересен только для последующего описания событий.
Пребывание чехов в Самаре дало возможность организоваться небольшому количеству русских людей для борьбы с большевиками. Во-первых, образовалась так называемая Народная Армия528 под командой Генерального штаба подполковника Каппеля, а во-вторых – Волжская боевая флотилия. Как бы в противодействие этим благим начинаниям, там же немедленно образовалось и «правительство» из находившихся в Самаре членов разогнанной большевиками Учредилки.
Первой заботой чешского штаба было обеспечение провиантом, как своего Самарского отряда, так и подтягивающихся чешских отрядов. Путем опроса местных жителей им удалось установить, что за день до своего бегства из Самары большевики увели вниз по Волге груженную мукой баржу, которая будто бы стоит на якоре верстах в двадцати от Самары.
Решили баржу эту достать. Среди записавшихся в Народную Армию оказались два моряка, оба мичманы: один военного времени, другой только что произведенный из Морского корпуса. Мичман военного времени Е.529, сразу же после записи, подошел к мичману М.530 и сообщил ему о предстоящей экспедиции за баржей.
Прежде чем пойти в чешский штаб с предложением своих услуг, мичман Е., будучи уроженцем Самары, ознакомил мичмана М. с местной обстановкой и между прочим сообщил, что, по его мнению, для дальнейших действий против большевиков необходимо организовать боевую флотилию. На том и порешили, и, чтобы впоследствии не было никаких недоразумений, мичман Е. предложил мичману М. взять на себя командование флотилией, на что последний любезно предложил мичману Е. сделаться начальником главного штаба. Казалось, что все налаживалось гладко – недоставало только флота… На следующее утро «комфлот», в сопровождении чешского взвода, занимался подысканием какого-нибудь парохода, на котором можно было бы отправиться за баржей с мукой.
Еще за день до взятия чехами Самары находившиеся там пароходы отошли от пристаней и стали на якорь саженях в пятидесяти от берега. Капитаны пароходов, таким образом, как бы решили соблюдать безопасный нейтралитет. Буксиры эти казались совершенно вымершими, и, несмотря ни на какие призывы, никто не появлялся на палубе. Мичман М., отыскав на берегу лодку, старался с помощью чехов спустить ее на воду, как вдруг кто-то закричал, что вверх по реке идет пароход.
На Волге большинство пароходов приводится в движение боковыми колесами, и поэтому звук приближающегося парохода похож на шлепанье чего-то плоского по воде. Таким образом, в объятия своего «комфлота» «пришлепала» первая боевая единица Волжской флотилии. Капитан (на Волге командиры называются капитанами) ошвартовал свой пароход к пристани, снял фуражку и, по древнему русскому обычаю, перекрестился, благодаря Бога за благополучно совершенное путешествие. В рулевой рубке его примеру последовали лоцман и рулевой. В следующую минуту он уже сожалел, что пришел в Самару, так как появившийся на мостике мичман М. заявил ему, что и сам он, и пароход его со всею командой реквизированы Народной Армией. После формального протеста капитан сдался. Во время переговоров двое матросов сбежали, но оставшихся было достаточно для управления буксиром.
Около восьми часов утра, погрузив три пулемета и взвод чехов, мичман М. отвалил от пристани и отправился в поход. Маленький буксир, накренившись, быстро бежал вниз по течению. «Комфлот», шагая по мостику, обдумывал способы захвата баржи. Если она не охраняется и на ней находится только постоянная команда «Ваняев» (Ваняй – волжское уменьшительно-ласкательное для Вани) с «Водоливом» (капитан баржи), то вся экспедиция сведется к ее буксировке. Если же баржа охраняется красными, положение станет довольно серьезным. Дело в том, что мука и вообще сухой груз на Волге перевозятся в деревянных баржах с очень высоким надводным бортом, доходящим буксиру до мостика, а иногда и выше, в зависимости от нагрузки. Да и буксиришка в данном случае был крохотный, а потому и мостик его соответственно низкий. Кроме того, пулеметным и ружейным огнем едва ли было возможно нанести существенные повреждения шестидюймовым деревянным бортам баржи, тогда как ни легкие надстройки буксира, ни его тонкие бортовые листы не давали никакого укрытия. Посему длительная перестрелка даст преимущество красным и единственным способом овладения баржей остается абордаж.
Мичману М. вспомнились заветы Суворова: «Пуля – дура, штык – молодец» и «Смелость, быстрота и натиск»; ему показалось забавным, что в XX веке, да еще на воде, можно было применять тактику этого великого полководца. Стал вспоминать, не было ли каких-нибудь примеров из военно-морской истории. Вспомнил Петра Великого и его галеры. В истории нет сведений, как себя чувствовал Государь, посадив своих преображенцев на эти галеры и ведя их в бой против шведов. Во всяком случае, Петр явно не выказывал подчиненным своих опасений. Так и мичман М. решил подбодрить свою пехотную команду и лишь в душе жалел, что она состояла не из испытанных на воде преображенцев, а просто из чехов.
Вскоре показалась баржа. Спрятав всех чехов вниз и придав буксиру его обычный мирный вид, мичман М. прошел полным ходом мимо баржи, а затем, сделав полный поворот, с полного же хода подошел к ее борту. Чехи, конечно, к этому времени были уже наверху. Буксир, ударившись о борт баржи, сразу же отскочил саженей на пять, но в момент удара Комфлот с несколькими чехами успел на нее перескочить. Сопротивления оказано не было, очевидно, красный караул баржи не успел прийти в себя от неожиданности нападения. У мичмана М. остался даже какой-то осадок неудовлетворенности, до того все оказалось просто. И чего, спрашивается, волновался… Привели баржу в Самару, накормили всех голодающих русских и чехов и сложили в амбары огромные запасы муки.
Через несколько дней из чешского штаба пришло распоряжение перевести батальон пехоты к Ставрополю – следующему вверх по Волге городу. Для этого похода из всех судов, стоявших на якоре, мичман М. облюбовал два буксира и один пассажирский пароход. Один из буксиров назывался «Фельдмаршал Милютин» – могучий, один из самых больших на Волге, другой поменьше – «Вульф».