Третьи сутки бушевала метель. Стонал и гудел в дикой злобе океан, разбиваясь белоснежной грудью о Гранитный Утес. Пост жил тревожной, напряженной жизнью. Заболел сигнальщик Красников — температура поднялась высокая. Парень не жаловался никому, но мичман, заметив лихорадочный блеск в глазах, взял руку сигнальщика, нащупал пульс и коротко, тоном, не терпящим возражений, определил:
— В постель!
Тогда с койки поднялся Гордиенко. Достал сапоги, полушубок.
— Ты куда?
— На сигнальную вахту. Зачет сдал...
— Верно, — обрадовался Голиков. — Иди, тренируйся. Сигнальщику нужна проверка в деле.
Вахта Гордиенко прошла благополучно. Тревогу объявил Журавлев па рассвете. «Какое-то крохотное суденышко, видимо, терпит бедствие, — докладывал он. — Находится в опасной зоне. Начнется отлив — в щепки разлетится на камнях».
Когда улучшилась видимость, рассмотрели огни: «Судно не управляемо».,
— Да это же наш «Сто первый»! — крикнул кто-то.
■ Связались с буксиром. Он уже прочно засел между камнями. Вода быстро убывала, и теперь «Сто первый», выброшенный штормовым океаном на скалы, отделяла от суши полоса воды шириной метров в двести— триста. Буксир накренился, волны продолжали бить его бортом о камни.
«На борту больная женщина», — сообщил капитан буксира.
— Да, на шлюпке здесь не добраться,—определил мичман, о чем-то думая.
Константин Гордиенко поправил шапку, подтянул ремень, затем сунул руку под капковый бушлат.
— Товарищ мичман, вот моя кандидатская карточка. Разрешите идти? — спокойно спросил он.
Виталий Журавлев протянул свой комсомольский билет.
— Да, да, торопитесь, ребята, — мичман бережно спрятал документы. — Не забывайте страховать друг друга! — крикнул он вдогонку.
Двести—двести пятьдесят метров. Воды по ко лено. Казалось бы, немного нужно времени, чтобы.
пройти такое расстояние. Но сейчас, когда ледяная вода обжигает ноги, каждая секунда кажется вечностью. Спотыкаясь о скользкие камни, матросы пробираются к буксиру. Дальше — глубже. Ледяные струйки, забираясь под бушлат, змеями ползут по груди, подбираются к горлу, останавливают дыхание.
Затем обратный путь. Костя тащит на спине больную женщину. Журавлеву легче — у него на плечах шестилетний крепыш. За матросами шаг в шаг следует команда буксира. Здесь надо быть хорошим проводником: отступишь и сразу же рядом с каменной грядой — пропасть. Моряки, с поста идут уверенно — промерили в свободное время каждый метр, ведущий к Утесу.
Купание в океане для крепких, закаленных ребят обошлось благополучно. Вертолет, прилетевший с Большой земли, увез лишь случайных посетителей Утеса. И снова на крыльях ветров и метелей понеслись обычные дни, (наполненные вахтой, учебой, чтением старых, многомесячной давности,. писем.
Все ждут весны. Костя думает о том, как распустит свои нежные веточки одинокая, хрупкая березка — она пересажена этой осенью к домику на скале. И еще он ждет отпуска на Большую землю. Хочется съездить в Целинный край.
И вот яркое солнце заливает своими лучами видавший виды Утес. Все высыпали на скалы. Костя стоит у налитой соком березки, рядом чемодан. Отпускник Гордиенко волнуется, кажется, больше всех. Воскресший «Сто первый» делает сегодня свой первый рейс.
Погода словно по заказу. Море не шелохнется. Пора бы и прощаться счастливчику-отпускнику. Но
3 Зак, 59
17
он почему-то не спешит. Подходит вдруг к Голикову:
— Пусть едет в отпуск Журавлев, ему нужнее.
Иван Тарасович смотрит на матроса добрыми, полными удивления глазами. Да, Журавлеву нужнее: у Виталия нашелся брат, пропавший в начале войны. Но ведь с отпуском Гордиенко все решено, дана заявка в штаб, наверное, и проездные документы готовы.
Костя улыбается. В ответ на доводы начальника убежденно произносит:
— Документы готовят люди, товарищ мичман. Наши хорошие советские люди — товарищи, друзья, братья.
Шлюпка, прыгая по волнам, идет к буксиру. Гребет мичман. Рядом Журавлев. Он кричит что-то, сложив руки рупором:
— Костя-я! Ты... а... о... я!
Слов не разобрать. Легкий весенний ветерок, поиграв веточками одинокой березки, скользнув по глыбе гранита, унес слова матроса далеко в океан.
У Кости легко на сердце. Хорошо жить для людей, для Родины.
1
РАЗВЕДЧИК МОРСКИХ ГЛУБИН
По влажным от дождя деревянным мосткам пробежал матрос с красной повязкой на рукаве бушлата.
— Смотрите, за Тумановым рассыльного послали! — закричали ребятишки, гонявшие у склона горы мяч. — Видно, что-то в порту случилось...
«Футболисты» притихли, глядя на раскинувшуюся внизу огромную бухту. Привыкли уже ребята к тому, что лучшего водолаза флота мичмана Туманова
срочно вызывают на катер лишь в тех случаях, когда где-либо «а море случается беда. .
Минут через десять на. крыльце невысокого домика показался Анатолий Иванович Туманов. На ходу застегивая шинель, приблизился он к гурьбе любопытных малышей, отыскал среди них своего трехлетнего Вовку, потрепал по раскрасневшимся щекам:
— Ну, будь здоров, сынок! — и, словно со взрослым, простился за руку.
За многолетнюю тревожную жизнь привык водолаз к любым вызовам, к любым заданиям. Сколько раз подстерегали его опасности, сколько раз рисковал он жизнью! И все-таки не разлюбил моряк свою опасную профессию. Крепко привязался он к неласковому северному морю.
Шагая через лужи к пирсу, где тихонько покачивались мачты спасательных судов, Туманов продолжал разговор с рассыльным:
— Так что же там обнаружили, у причала?
— Я толком не понял, товарищ мичман. Говорят какая-то взрывчатка. И что главное — в том самом месте, где корабли бросают якоря. Все могло на воздух взлететь!
На катере ждали Туманова. Матросы подали ему одежду, приготовили снаряжение. Молодой водолаз Павел Рудой в десятый раз начал рассказ о том, как он во время тренировочного. спуска оступился, как свинцовая подошва башмака погрузилась в ил, а затем скользнула по металлу. Что бы это могло быть? Наклонился матрос, приподнял находку — снаряд. Большущий!
Мичман начал расспрашивать матроса о боезапасе— какой примерно калибр, в каком он расстоя-20
нии от пирса, наши это, отечественные снаряды или иностранные и сколько их. Молодой водолаз замигал от удивления — разве можно все это установить, разве до того ему было, когда понял, что под ногами смертоносный груз! Срочно наверх...
—- Эх, ты! — послышалось вдруг. Это кто-то из старослужащих укорял рассказчика. — Струсил!
— Вовсе не струсил, — возразил было матрос. Но тут же осекся, покраснел.
Мичман нахмурился, строгим взглядом окинул группу моряков, окруживших водолаза.
-— Это почему же вы считаете, что человек испугался? Молодой специалист допустил небольшую ошибку. Со всяким может такое случиться.
-— Разрешите исправить ошибку?
Матрос с таким решительным видом шапнул к мичману, с такой надеждой смотрел на старшего товарища, что сразу же стало ясно —нет больше места страху в сердце юного водолаза.
Очень захотелось мичману положить иа плечо Павлу Рудому руку и тихо сказать: «В добрый час, Паша, иди...» Но Туманов ничего не ответил. Он лишь вопросительно взглянул на стоявшего чуть в стороне офицера. «Разрешите, товарищ капитан второго ранга?..» Да, надо бы пустить паренька под воду, чтобы оправдался в глазах друзей, чтобы в себя поверил-. Но рано молодому идти на столь ответственное задание, рано, не готов еще. И офицер повернулся к мичману:
— Пока что, кроме вас, Анатолий Иванович, не вижу другой кандидатуры.
Туманов на минуту задумался. То, что сказал офицер, было и похвалой и укором. Приятно, конечно, что
капитан 2 ранга высоко ценит личную выучку моряка-коммуниста, доверяет ему опасное задание. Но внутренний голос укорял Анатолия Ивановича: «А ведь это ты виноват, что в группе нет водолазов, которым любая задача по плечу. Надо быстрее готовить молодежь, больше ей доверять».
Мичман медленно спустился по трапу, скрылся под водой...
Сослуживцы говорят, что Анатолий Иванович обладает каким-то особым чутьем, особым умением ориентироваться на глубине. Без приборов, без проводников выбирает он нужное направление. Так было и на этот раз — остановился, осмотрелся, затем сделал два — три шага и увидел снаряд. Осторожно... Может быть, взведен ударник... Мичман присматривается к снаряду, ощупывает его рукой и облегченно вздыхает. Сразу исчезло напряжение — боезапас оказался практическим!
И вот уже Туманов сидит на палубе катера возле извлеченных со дна моря учебных снарядов. На матроса, поднявшего ложную тревогу, смотрит с доброй, понимающей улыбкой. «С кем не бывает», — как бы говорят глаза мичмана. И ветеран тут же начинает рассказывать о случае, свидетелем которого он был в годы своей флотской юности.
Как-то водолазы осматривали затонувшую в годы войны баржу. Все шло хорошо. Вдруг ветер изменил направление. Разыгралась волна, стала бить в борт. Решили свернуть-работы, дали сигнал к подъему. А чтобы подняться с большой глубины, сами знаете, нужно время. Заторопились под водой ребята. Опытный специалист, Федором его звали, оступился и, па-
дая, ударился грудью. Сознание потерял, перестал отвечать на вызов.
Следом за опытным водолазом шел ученик. Невысокого мнения были о еем товарищи. Говорили некоторые: «Трусоват малость». Был случай: встретил моряк во время своего первого или второго самостоятельного спуска шарообразный металлический колпак, принял его за мину, выскочил наверх бледный-бледный. Вот и решили с тех пор, что не достает смелости пареньку.
Когда почувствовали наверху, что с Федей произошло несчастье, забеспокоились. «Кто с ним? Кто с ним?»— спрашивают. А вспомнили, что под водой водолаз, испугавшийся когда-то мины, и сразу к командиру. Добровольцы вызвались срочно идти на помощь. Но командир по-иному решил. Запросил он молодого водолаза, видит ли тот товарища, попавшего в беду? В ответ молчание. Кое-кто подумал, что бросил парень пострадавшего. А из-под воды доклад: «Поднимаемся вместе».