Беккет, однако, быстро понял столь витиеватый и словно специально усложненный вопрос курсанта. Он улыбнулся, но ответил не сразу. Его правая ладонь коснулась седой бородки и погладила ее. Беккет думал, но делал это не долго.
— Любой житель Сектора вне его госпренадлежности, попавший в наше поле зрения, это либо капитан какого-нибудь межзвездного судна, либо администратор некой станции. И в том и другом случае он вполне себе ознакомлен с Конвенцией, иначе не получил бы автэнтикат на допуск к полетам.
— Но ведь гипотетические такое может быть, что некое государство «Н» не подписало Конвенцию, но их корабли летают по Галактике с обученными капитанами?
— Хех — крякнул Беккет, поняв куда клонит курсант. — Ишь куда махнул! … Пусть себе летают там, где мы не летаем. Но если к нам попадутся за нарушение, будут пенять на себя и свое недальновидное государство.
Брод всем своим видом показал, что не согласен с такой установкой. Беккет еще никогда не видел, чтоб курсант не принимал ответ от преподавателя, какой бы он ни был, но имел дерзость не соглашаться и выказывать это несогласие всем своим видом. Тот раз Беккет возмутился не меньше, но решил просто объяснить почему так надо поступать без исключений:
— Статистика, Брод, вещь неумолимая. Каждый год со служебных вылетов не возвращаются около 2-х сотен офицеров Патруля. И это только в нашем Секторе… Из моего богатого опыта минимум половина из них нарушили переговорный протокол и поддались соблазну быть снисходительными к нарушителю, включившему несознанку…
— Но ведь все корабли оборудованы базовыми ИИ, которые изначально обучались под Конвенцию, под ее соблюдение… Если даже капитан захочет избежать правосудия, его сдаст собственный электронный со-пилот. Разве нет?
Беккет не обратил внимания, что курсант Бродерик перебил его, уже зная о его некоем запредельном упрямстве, граничащим с нарушением субординации. Однако и время было уже к отбою, и разговор их проходил тет-а-тет. Беккет тогда не придумал ничего лучше, чем сказать:
— Эх, Брод, не знаешь ты на что способны некоторые нечистые на руку капитаны… Просто поверь мне — яблоко от яблони… Не спрашивай, как и почему, но если капитан с явным нарушением Конвенции или правил пролета темнит и валяет дурака — так и знай, что его корабельный ИИ ничем не лучше.
— Простите, сэр, но в это трудно поверить — все еще возмущался курсант.
Беккет положил руку на плечо Брода и строго посмотрел в глаза. Он собрал в одну точку весь свой накопленный опыт, всю боль за погибших на заданиях товарищей, за исчезнувших в прошлом друзей и проговорил медленно, тихо и, как-то очень по-отцовски, будто Брод был его 7-м сыном:
— Просто прими как факт и запомни, сынок! … Чтобы не случилось, не полагайся на ИИ мерзавца, не важно капитан он или какой другой профессии… Иначе рано или поздно пополнишь статистику… В космосе полно мерзостей, о которых тебе лучше не знать до времени, чтоб набраться опыта и схватиться серьёзно, когда оно придет!
Ту последнюю фразу Беккет помнил в точности. Хотел бы он узнать у Брода, что именно произошло с ним в том злополучном «Ковчеге», и помогло ли ему напутствие.
Затор тем временем рассосался сам собой, и шаттл Беккета достиг нужного дока с небольшим опозданием. Сын его ожидал в кафе. Они пожали руки и обнялись.
— Ал, я не лечу с тобой. Появилось еще одно незавершенное дело. С главного управления подкинули.
— Что-то важное? Что маме передать по прилету? Она ведь нас обоих ждет, па.
Беккет потер шею, как от усталости.
— Ничего не говори. Я оставлю ей сообщение.
Они снова обнялись. «Странно как-то. Второй раз уже обнимаюсь с сыном, будто собрался куда-то надолго… Я ж вернусь меньше, чем через 3 цикла обратно. Уже через 5 дней увидимся дома». Беккет улыбнулся. Отчего-то в глазах его сына Алана его собственная улыбка отразилась с некой мимолетной тревогой. Беккету даже показалось, что из-за усталости наверное, он как-то уж слишком грустно улыбается. Беккет попробовал снова, но лицо Алана не изменилось, все так же отражая некую тревогу. Они просидели так в зале ожидания, то разговаривая, то молча, пока не объявили посадку на экспресс до Гватории. Беккет напоследок снова обнял своего сына и снова поймал себя на мысли, что как-то уже слишком серьёзно с ним прощается. Он отбросил эти суеверные глупости и, проводив сына взглядом до посадочного коридора, вернулся к своему шаттлу, который покорно ждал его на парковочной линии для ожидающего транспорта. Беккет не успел разместиться внутри, как поймал входящий на обруч. Сообщение было от некой Эйлы Борк-Валиот, командира отряда «Вихрь», и касалось предписания относительно Брода. Беккет пробежался по содержимому в уме, но нашел его весьма странным. Написавшая требовала чуть ли не в ультимативной форме вернуть предписание ей, как изначально назначенной забрать Брода после коррекции. На какое-то мгновение Беккет решил было так и сделать, вспомнив отчего-то печальное лицо сына. Вот, только теперь уже было поздно. С сыном он распрощался и отматывать обратно не собирался. К тому же как было знать будет ли у него в будущем другой шанс пообщаться вот так вот спокойно с Бродом. Вряд ли молодой амбициозный курсант согласиться лететь на Гваторию, чтобы повидать старого преподавателя. Беккет улыбнулся и быстро оформил отказ. Сообщение ушло, и он забыл о нем, будто и не было ничего.
Уже в пути на служебный док, где его ждал «Буревестник», Беккет поймал еще одно сообщение от любимой жены Полли. «Хм… Быстро она… Я только собирался ей отправить, что задержусь немного». Однако сообщение от супруги подействовало как-то слегка удручающе. Она почему-то умоляла Беккета непременно нигде не задерживаться и лететь домой вместе с сыном. Беккету показалось подобное весьма странным. Его Полли очень трепетно относилась к служебным вылетам и задержкам, но прекрасно все понимала и не накручивала ни себя, ни его лишний раз. Сейчас же ее словно подменили. Она сообщала о каком-то нехорошем то ли сне, то ли видении. Беккет не стал вчитываться. В конце же она чуть ли не умоляла его ни на что более не подписываться. Беккет вздохнул и снова потер шею. Он составил ответ в как можно более успокоительно форме и отослал Полли.
До отлета шаттла на Фобию еще было более 20-и часов. Беккет не хотел ехать никуда, но решил для себя, что проведет время на «Буревестнике» до самого отлета на Фобию. На этот раз он прибыл без задержек. Достаточно быстро по-военному переместился на закрытый служебный док и затем в сам межзвездный шаттл. «Что ж. Времени много. Значит отдохну и отосплюсь, как следует, на борту. Может новости посмотрю». Беккет знал, что намечался поединок между капитанами на крейсерах, но посмотреть его в прямом эфире он не рассчитывал, потому что к тому времени «Буревестник» уже будет в ВК на пути к Фобии.
Недовольные «союзники»
Ночь на далекой планете «Йотунхейм», где-то в северном ее полушарии, была светлая и звездная. Два спутника-близнеца равномерно озаряли берег моря, создавая причудливые образы своих отражений на воде, и небольшую поляну рядом на холме. Звезда по имени «Полынь» никак не хотела покидать небосклон, расположившись где-то у кромки горизонта и поигрывая тусклыми темно-алыми лучиками заката. «Один» был грустен. Его лицо бликовало и играло в отражениях пламени костра, который разгорался от только что подброшенных поленьев. По бокам от него слева и справа на толстенном грубом темно-сером бревне от мертвого хвойного дерева сидели два здоровых крупных одетых в волчьи шкуры человека. Оба были заросшие черным плотным волосом, так что почти не было видно лиц. Их «украшали» шрамы, а глаза, казалось были черны, как ночь, которая вот-вот накроет поляну вместе с отдыхающими. «Один» пошевелил поленья костра небольшой палкой и поправил шляпу, прикрыв уши. Его морщинистая ладонь погладила белую как снег бороду. Даже такой всегда успокаивающий вид пламени костра на фоне долгого «скандинавского» заката не работал на этот раз, как того ожидалось.
— Ни на кого нельзя положиться… Даже на Звездный Патруль — произнес он достаточно бодрым и басовитым голосом.
— Она будет не в восторге… Характер взрывной — прокомментировал хрипловатым голосом его фразу сосед в волчьей шкуре справа.
— Мы не выбираем свой путь, но он выбирает нас — отозвался похожим, но еще более низким голосом тот, что был слева.
С моря подуло прохладой. Ветер усиливался. Сидя на заваленном стволе дерева «Один» поежился от холода и подбросил еще дровишек в костер. Он крепче закутался в олений тулуп, чтоб согреться, и пододвинулся ближе к огню.
— Может мне его купить? … А что, толковый парень. Разобрал моих, как по нотам, и при этом даже пальцем не пошевелил.
— Нет. Это проявление слабости — тут же отозвался «волк» слева.
— Согласен. Только отмщение может исправить ситуацию с имиджем — вторил ему «волк» справа.
Огонь полыхнул с новой силой, получив изрядную порцию дров на растопку. «Один» почувствовал сильный жар на груди и лице, в то время, как спина его все еще хранила прохладу позднего вечера до того, как укуталась в тепло.
— Сбываются расчеты и прогнозы… Год уже ознаменовался закатом одной звезды и рождением новой — снова низким, но не по внешности молодым голосом произнес белобородый.
— Прогноз — это ты, «Один». Как скажешь, так и будет — прохрипели оба «волка» в такт.
«Один», дослушав, встал с места и скинул накидку. Всю поляну окутал жар от разыгравшегося не на шутку пламени костра. Он повернулся спиной к огню и окинул взглядом своих помощников. «Волки» даже не шевельнулись, но лишь терпеливо смотрели на «хозяина».
— «Эдда» не получит обещанное, пока не решит мне эту проблему! — громогласно и четко произнес «Один».
Сев обратно на свое место и потеребив костер уже спокойно и тихо добавил:
— Расстроится, конечно. Я-то ей другое обещал.
— Пусть винит во всем свой Патруль! — прохрипели «волки».