— Вы полагаете, именно это и происходило на Хикори-роуд?
Пуаро кивнул.
— Но какие у вас доказательства, мосье Пуаро?
— Рюкзак был разрезан, — сказал Пуаро. — Почему? Явных причин нет, поэтому я попытался домыслить, что же произошло на самом деле. Начнем с того, что рюкзаки, которые в ходу на Хикори-роуд, слишком дешевые. Это странно. Далее, в общежитии произошел ряд эксцессов, но девушка, в них виновная, клятвенно уверяла, что рюкзака не трогала. Поскольку в остальных своих деяниях она созналась, почему бы ей было не сознаться в порче рюкзака? Вывод один: она говорила правду. А значит, у пытавшегося уничтожить рюкзак были на то свои основания… Кстати сказать, разрезать рюкзак — не так-то просто. Человек пойдет на это лишь в самой критической ситуации. Я понял, в чем дело, когда выяснилось, что рюкзак был разрезан примерно тогда же, когда в общежитие пришел полицейский. На самом-то деле его визит не имел никакого отношения к контрабанде наркотиков, но представьте себе логику преступника: вы замешаны в преступных деяниях, и вот однажды вечером вы возвращаетесь в общежитие, а вам сообщают, что в дом нагрянула полиция, и сейчас полицейский беседует наверху с миссис Хаббард. Вам тут же приходит в голову, что полиция напала на ваш след, а в доме как раз лежит только что привезенный из-за границы рюкзак, из которого еще не успели вынуть, или только что вынули, но недавно, товар. Однако если полиция что-то прознала, она, естественно, захочет осмотреть рюкзаки студентов, проживающих на Хикори-роуд. Взять рюкзак и унести его из дому опасно — ведь за домом, возможно, следят, а спрятать его в общежитии не очень-то легко. И тогда вам остается только разрезать его на куски и спрятать их среди хлама в котельной; ничего лучше вы придумать не можете. Но даже если наркотиков в рюкзаке нет, все равно при тщательном анализе можно обнаружить их следы. Следовательно, рюкзак надо уничтожить. А наркотики или камни временно можно спрятать в коробке с солью для ванн… Согласитесь, в моих предположениях есть рациональное зерно…
— Да, но это всего лишь гипотеза, — возразил старший инспектор Уайлдинг.
— Возможно также, что с рюкзаком связано еще одно маленькое происшествие, которому раньше не придавалось особого значения. По словам Джеронимо, слуги-итальянца, однажды, когда в доме находилась полиция, в холле погас свет. Он пошел заменить лампочку, но не нашел ни одной запасной. А ведь он точно помнил, что всего два дня назад в ящике лежало несколько лампочек. Вполне возможно, — хотя доказательств у меня нет, возможно, человек, за которым водятся кое-какие грешки, человек, занимавшийся контрабандой и раньше, испугался, что полицейские могут его узнать. Поэтому он потихоньку выкрутил лампочку в холле, а запасные лампочки спрятал. В результате в холле горели только свечи, — при таком освещении его трудно было опознать. Но это, как я уже говорил, лишь предположение.
— Оригинальная мысль, — сказал Уайлдинг.
— И вполне убедительная, сэр, — с воодушевлением подхватил сержант Белл. — Знаете, мне все больше кажется, что это вполне вероятно.
— Но если вы правы, — продолжал Уайлдинг, — то контрабандисты орудуют не только на Хикори-роуд.
— О да. — Пуаро кивнул. — Их организация может охватывать целую сеть студенческих клубов, общежитий и так далее.
— Но между ними должно быть связующее звено, — сказал Уайлдинг.
— Такое звено есть, сэр, — впервые вставил слово инспектор Шарп, — или, вернее, было. Им была женщина, владевшая несколькими студенческими клубами и организациями. Хозяйка общежития на Хикори-роуд, миссис Николетис.
Уайлдинг метнул быстрый взгляд на Пуаро.
— Да, — подтвердил Пуаро. — Миссис Николетис подходит по всем статьям. Она, правда, сама не управляла этими заведениями, но была их владелицей. А на должность управляющего она старалась подыскать человека с безупречной репутацией и чистым прошлым. Миссис Николетис финансировала предприятие, но, на мой взгляд, руководила им лишь номинально.
— Гм, — сказал Уайлдинг. — Надо бы побольше узнать о миссис Николетис.
Шарп кивнул.
— Мы уже наводим о ней справки, — доложил он. — Расспрашиваем знакомых, выясняем прошлое. Делать это надо осторожно, чтобы не вспугнуть наших пташек. Но бабенка эта была, скажу я вам, сущий дьявол.
Он рассказал о поведении миссис Николетис во время обыска.
— Бутылки из-под бренди? — переспросил Уайлдинг. — Значит, она пила? Что ж, это облегчает дело. А что с ней теперь? Вы ее арестовали?
— Нет, сэр. Она умерла.
— Умерла? — Уайлдинг поднял брови. — Фокусы продолжаются?
— Похоже на то. Вскрытие покажет. Я лично думаю, что у нее начался запой. Причина? Наверное, не ожидала, что дело дойдет до убийства.
— Вы об убийстве Силии Остин? Выходит, девушка что-то знала?
— Что-то — да, — сказал Пуаро, — но если можно так выразиться, сама не знала, что же она знает.
— То есть она не понимала, в чем дело?
— Вот-вот. Она не отличалась большим умом. Скорее всего, она не понимала смысла происходящего. Но могла что-то узнать или услышать и, ничего не подозревая, проговориться…
— А как вы думаете, что именно она могла узнать или услышать?
— Я могу лишь догадываться, — ответил Пуаро. — Она упоминала какой-то паспорт. Может, у кого-нибудь в общежитии был фальшивый паспорт, с которым тот ездил за границу, и его обладатель очень боялся разоблачения. Она могла увидеть, как меняли рюкзак или прокладку на дне рюкзака, но при этом не понимала сути происходящего… А может, она видела, как кто-то выкручивал лампочку в холле? И обмолвилась об этом в разговоре? О, mon Dieu! — с досадой воскликнул Пуаро. — Догадки! Догадки! Догадки! А улик нет. Как всегда, нет!
— Ничего, — сказал Шарп. — Для начала надо покопаться в прошлом миссис Николетис. Вдруг что-нибудь всплывет?
— Может, ее убрали, испугавшись, что она их выдаст? Она могла проболтаться?
— В последнее время она начала тайком пить… значит, нервы ее были на пределе, — сказал Шарп. — Она могла не выдержать и во всем сознаться. Прийти с повинной.
— Но делами заправляла не она?
Пуаро покачал головой.
— Думаю, нет. Она была слишком на виду. Наверняка она много знала, но заправлял всем кто-то другой.
— А как вы думаете, кто же этот «другой»?
— Есть у меня кое-какие соображения, но я могу ошибаться. Да, скорее всего, я ошибаюсь.
Глава 16
— Хикори-дикори-док![293]
Кто же получит свой срок? Полиция — в дом. Студенты — бегом. Хикори-дикори-док! — продекламировал Найджел. И добавил: — Сказать иль не сказать? Вот в чем вопрос![294]
Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.
— Что сказать? — спросил Лен Бейтсон.
— Да так, кое-что. — Найджел беззаботно взмахнул рукой.
— Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надо сейчас же сообщить в полицию, — неодобрительно заметила Джин Томлинсон. — Тебя никто не осудит.
— Джин опять взялась за проповеди, — съязвил Найджел.
— Moi, je n'aime pas les flics[295],— добавил Рене.
— Так что сказать? — снова спросил Лен Бейтсон.
— То, что мы знаем, — ответил Найджел. — Друг о друге, — пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. — Ведь согласитесь, — весело добавил он, — что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполне естественно, когда живешь под одной крышей.
— Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещи полиции не касаются! — страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али, вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу его коллекции открыток.
— Я слышал, — Найджел повернулся к мистеру Акибомбо, — у вас нашли много интересного.
Если Акибомбо и покраснел, то эта было незаметно, но ресницы его смущенно задрожали.
— В моей стране много предрассудок, — сказал он. — Мой дедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из-за жалость и уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но поскольку я не совсем хорошо владею английский язык, я затруднился объяснить это полицейскому.
— Даже у нашей малышки Джин, наверно, есть секреты, — сказал Найджел, устремив взгляд на мисс Томлинсон.
Джин в сердцах воскликнула, что не позволит себя оскорблять.
— Я уеду отсюда, — сказала она, — в Ассоциацию молодых христианок![296]
— Смилуйся, Джин, — взмолился Найджел. — Мы больше не будем.
— Отвяжись от нее, Найджел, — устало сказала Вэлери. — Поймите, полиции ничего не оставалось, как обыскать дом.
Колин Макнабб откашлялся.
— По-моему, — изрек он менторским тоном, — полиции следовало ввести нас в курс дела. Что именно явилось причиной смерти миссис Николетис?
— Наверное, нам скажут во время дознания, — раздраженно откликнулась Вэлери.
— Не уверен, — сказал Колин. — Я лично считаю, что они отложат дознание.
— У нее стало плохо с сердцем, да? — спросила Патрисия. — Она ведь упала на улице.
— Она была пьяна, когда ее доставили в участок, — пояснил Лен Бейтсон.
— Значит, она все-таки пила, — протянула Джин. — А я, представьте себе, всегда это подозревала. Говорят, когда полиция обыскивала дом, у нее в буфете нашли гору пустых бутылок из-под бренди, — добавила она.
— Наша Джин все про всех знает, — поддел ее Найджел.
— Теперь понятно, почему она бывала такой странной, — сказала Патрисия.
Колин опять откашлялся.
— Знаете, я случайно видел, как она заходила в субботу вечером в «Ожерелье королевы», я как раз возвращался домой.
— Там-то она и наклюкалась, — сказал Найджел.
— Значит, она умерла от слишком большой дозы алкоголя? — спросила Джин.
Лен Бейтсон замотал головой.
— От кровоизлияния в мозг? Вряд ли.