— Никогда такого не будет! — воскликнула Хилари. — Никогда! Никогда!
— А! — отозвался мосье Аристид. — Это проявляются страсть и непокорность, неразлучные с рыжиной. Моя вторая жена, — добавил он раздумчиво, — тоже была рыжей. Очень была красива и при этом любила меня. Странно, не правда ли? Я всегда восхищался рыжеволосыми женщинами. У вас чудесные волосы, да и многое другое мне в вас нравится. В вас есть решимость и мужество, вы живете своим умом. Увы! — вздохнул он. — Женщины как таковые меня теперь мало интересуют. Здесь есть пара молоденьких девушек, которые иногда доставляют мне удовольствие, но я предпочитаю духовную близость. Поверьте, сударыня, ваше общество было для меня живительным.
— А если я передам моему мужу все, о чем вы здесь говорили?
— Вот именно, если, — снисходительно усмехнулся мосье Аристид. — Но вы ведь этого не сделаете?
— Не знаю. В самом деле, не знаю.
— Да, вы умны. Кое-какие сведения женщинам лучше держать при себе. Впрочем, сейчас вы устали и огорчены. Время от времени, когда я буду сюда приезжать, вас будут приводить ко мне и мы сможем о многом поговорить.
— Позвольте мне уехать, — простерла к нему руки Хилари. — Позвольте мне уехать с вами! Прошу вас! Прошу вас!
Он ласково покачал головой. На лице у него было снисходительное выражение, к которому, однако, примешивалось пренебрежение.
— Теперь вы ведете себя не лучше ребенка, — сказал он укоризненно. — Ну как я могу вас отпустить? Как я могу разрешить вам рассказать всему свету, что вы здесь видели?
— Неужели вы бы не поверили мне, если бы я поклялась молчать?
— Не поверил бы. Я был бы круглым дураком, если бы поверил в подобные сказки.
— Я здесь не останусь. Я не останусь в этой тюрьме. Я хочу жить свободно.
— Но у вас есть муж. Вы прибыли сюда абсолютно добровольно, чтобы воссоединиться с ним.
— Я же не знала, куда еду, не имела ни малейшего представления!
— Согласен, представления вы не имели. Но уверяю вас, что мир, в который вы попали, не в пример привлекательнее того, который за «железным занавесом». Здесь у вас есть все необходимое: роскошь, чудесный климат, развлечения…
Встав, он нежно погладил ее по плечу.
— Вы угомонитесь, — уверенно сказал он. — Да, моя рыжеволосая птица угомонится в моей клетке. Через год-другой вы будете счастливы. Хотя, — добавил он задумчиво, — возможно, и не столь интересны.
Глава 19
Следующей ночью Хилари внезапно проснулась. Она приподнялась на локте и прислушалась.
— Том, слышишь?
— Да. Самолет. Летит низко. Это ничего не значит, они здесь время от времени пролетают.
— Я думала… — Хилари осеклась на полуслове.
Она лежала без сна, вновь и вновь вспоминая странный разговор с Аристидом.
Старик на свой лад выделял ее.
Можно ли на этом сыграть?
Сумеет ли она в конце концов убедить его взять ее с собой, вернуть в мир?
Когда он приедет в следующий раз, она наведет его на разговор о покойной рыжеволосой жене. Соблазны плоти вряд ли могли его привлечь, слишком холодная кровь струилась теперь в его жилах, не говоря уж о том, что у него были «молоденькие девушки». Но старики любят воспоминания, любят, когда их вызывают на разговор о прошлом…
Дядюшка Джордж, живший в Челтнеме…
При мысли о дядюшке Джордже Хилари улыбнулась.
Скромный дядя Джордж и миллионер Аристид, вероятно, были в чем-то очень похожи. У дяди Джорджа была экономка, «такая приятная, положительная женщина, милочка, не какая-нибудь там шикарная, или сексуальная, или что-нибудь в этом роде. Приятная, рассудительная, некрасивая». Однако же дядя Джордж огорчил родню, женившись на этой милой некрасивой женщине. Она так хорошо умела слушать…
Как она сказала Тому? «Я найду способ вырваться отсюда»? Смешно, если этим способом окажется Аристид…
— Донесение, — сказал Леблан. — Ну, наконец-то.
Только что вошедший ординарец, отдав честь, положил перед ним сложенный листок бумаги. Ознакомившись с его содержимым, Леблан возбужденно заговорил:
— Это рапорт пилота одного из наших самолетов-разведчиков. Он прочесывал заданный квадрат в Атласских горах и увидел световой сигнал. Сообщение было передано дважды, азбукой Морзе. Вот оно.
Он протянул бумагу Джессопу.
COGLEPRESL
Леблан отчеркнул карандашом две последние буквы.
— SL — это наш кодовый сигнал, «подтверждения не нужно».
— A COG, с которого сообщение начинается, — это наш пароль, — отозвался Джессоп.
— Значит, остальное и есть собственно сообщение, — заключил Леблан, подчеркнул оставшиеся буквы «LEPRE» и с сомнением уставился на получившееся слово.
— Проказа? — спросил Джессоп.
— Да. Но что бы это значило?
— Есть тут какие-нибудь крупные лепрозории? Впрочем, сойдут и небольшие.
Леблан разложил на столе карту и ткнул в нее толстым, желтым от никотина указательным пальцем.
— Вот квадрат, который прочесывал наш пилот, — отметил он. — Дайте сообразить. Кажется, я припоминаю…
Он вышел из номера и через некоторое время вернулся.
— Нашел, — сказал он. — В этом районе — кстати, весьма удаленном и пустынном — находится знаменитый исследовательский центр, основанный и поддерживаемый известными филантропами. Там ведется важная работа по изучению проказы и имеется лепрозорий человек на двести. Еще там есть центр исследования рака и туберкулезный санаторий. Но это все по-настоящему, без дураков, и пользуется международным признанием. Их патронирует сам президент.
— Да, — одобрительно произнес Джессоп. — И в самом деле замечательно.
— Они всегда открыты для проверки. Туда постоянно ездят медики, занимающиеся этими проблемами.
— И не видят ничего такого, чего им не следует видеть! Что тут удивительного? Нет лучшего прикрытия для сомнительных делишек, чем атмосфера высочайшей респектабельности.
— Возможно, — с сомнением пробормотал Леблан, — там и могли устроить перевалочный пункт для наших путешественников. Двое-трое врачей из Центральной Европы вполне могли организовать что-нибудь подобное. Небольшая группа людей, вроде той, что мы пытаемся выследить, вполне могла бы пересидеть там, perdu[217], несколько недель, прежде чем отправиться дальше.
— Боюсь, тут другое, — возразил Джессоп. — Боюсь, что это и есть конечный пункт.
— Думаете, там что-нибудь крупное?
— Лепрозорий наводит меня на разные мысли… Мне казалось, современными методами проказу лечат амбулаторно.
— В цивилизованных странах — да. Здесь это невозможно.
— Верно. Но слово «проказа» все еще ассоциируется со средневековьем, когда прокаженный ходил с колокольчиком, чтобы люди разбегались при его приближении. Вряд ли кто-нибудь отправится в лепрозорий из праздного любопытства. Туда, как вы справедливо заметили, ездят медики, которых интересуют только ведущиеся там медицинские исследования, ну и, возможно, работники социальной сферы, которых интересуют условия содержания прокаженных — а условия там, надо думать, замечательные. Позади этого филантропического фасада может происходить все что угодно. Кстати, кто владелец этого заведения? Кто те филантропы, что организовали и финансируют его?
— Это легко установить. Одну минуту.
Вскоре он возвратился со справочником в руках.
— Основано частной компанией. Группой филантропов во главе с Аристидом. Как вы знаете, он человек сказочно богатый и щедро жертвует на благотворительные нужды. Им основаны больницы в Париже и Севилье. Это заведение практически тоже принадлежит ему; все прочие участники — его компаньоны.
— Значит, это детище Аристида. А Аристид был в Фесе одновременно с Олив Беттертон.
— Аристид! — прочувствовал весь скрытый смысл этой информации Леблан. — Mais c'est colossal![218]
— Пожалуй.
— C'est fantastique![219]
— Похоже, что так.
— Enfln — c'est formidable![220]
— Несомненно.
— Но вы понимаете, насколько это потрясающе? — потряс Леблан перед носом собеседника указательным пальцем. — Этот Аристид чем только не занимается. Он стоит почти за всем. Банки, правительства, промышленность, вооружение, транспорт! Его не видно и не слышно, он покуривает в теплой комнате в своем испанском замке, время от времени царапает на клочке бумаги несколько слов и кидает бумагу на пол. Секретарь на четвереньках подбирает клочок, а через несколько дней крупный парижский банкир пускает себе пулю в лоб! Так-то вот!
— Все эта чрезвычайно эффектно, Леблан, но на самом деле тут нет ничего удивительного. Президенты и министры делают важные заявления, банкиры сидят за роскошными столами и выступают с напыщенными речами, и никого не удивляет, что истинная движущая сила всего этого великолепия — какой-нибудь подлый человечек. Нет ничего удивительного в том, что за всеми исчезновениями стоит Аристид. По правде сказать, будь у нас хоть капля здравого смысла, мы должны были бы раньше до этого додуматься. Вся эта афера не имеет никакого отношения к политике, она чисто коммерческая. Вопрос в том, что теперь с этим делать.
Лицо Леблана помрачнело.
— Сами понимаете, нам будет туго. Если мы неправы — подумать страшно, что тут начнется! И даже если мы правы, нам придется это доказать. Если мы начнем расследование, его могут замять на самом высоком уровне. Да, нам придется нелегко… Но, — красноречиво помахал он толстым указательным пальцем, — мы своего добьемся.
Глава 20
Машины поднялись по горной дороге и остановились перед воротами в скале. Машин было четыре. В первой ехали французский министр и американский посол, во второй — британский консул, член парламента и начальник полиции с соответствующей свитой. Третья привезла двух бывших членов Британской королевской комиссии и двух известных журналистов. Четвертая — людей, неизвестных широкой публике, но кое-чего достигших в своей области. Среди них были капитан Леблан и мистер Джессоп. Безупречно одетые шоферы открывали дверцы и с поклоном помогали высоким гостям выйти.