— Инъекция парафина в губы, сэр, и черный краситель.
— Если вы Питерс, какой у вас номер в ФБР?
— Восемьсот тринадцать тысяч четыреста семьдесят один, сэр.
— Верно, — подтвердил посол, — а ваши настоящие инициалы?
— Б.Г., сэр.
— Это и в самом деле Питерс, — кивнул посол и посмотрел в сторону министра.
Министр, поколебавшись, откашлялся.
— Вы утверждаете, — обратился он к Питерсу, — что здесь удерживают людей против их воли?
— Некоторые находятся здесь добровольно, Ваше Превосходительство, а некоторые нет.
— В таком случае, — откашлялся министр, — следует взять у них показания… да, непременно.
Поймав его взгляд, начальник полиции шагнул вперед.
— Минутку, — предостерегающе поднял руку мосье Аристид. — Оказывается, — начал он мягким, отчетливым голосом, — моим доверием здесь жестоко злоупотребляли. — Он смерил холодным взглядом Ван Хейдема и директора, и в этом взгляде был приказ, который не обсуждается. — Мне еще не вполне ясно, господа, что вы в своем научном упоении позволили себе совершить за моей спиной. Я поддерживал это учреждение исключительно в интересах науки и не имел никакого отношения к его практической деятельности. Советую вам, господин директор, если выдвинутое обвинение основано на фактах, немедленно доставить сюда людей, относительно которых есть подозрения в том, что их удерживают здесь насильно.
— Но, мосье, это невозможно. Я — это же…
— Все эксперименты такого рода прекращаются, — отрезал мосье Аристид и окинул своих гостей холодным взором финансиста. — Едва ли есть необходимость объяснять вам, господа, что, если тут и велась какая-то незаконная деятельность, я никоим образом к ней не причастен.
Это прозвучало как приказ и было воспринято как таковой благодаря его богатству и влиянию. Мосье Аристид, всемирно известная личность, не мог быть замешан в подобном деле. Но хотя ему и удалось ускользнуть от ответственности, он все же потерпел фиаско. Он не сумел добиться своей цели и создать бюро по прокату умов, на котором надеялся сказочно нажиться. Что ж, мосье Аристид не терял хладнокровия. В его жизни случались и поражения. Он всегда воспринимал их философски и переходил к следующему coup[228].
— Я умываю руки, — с изящным восточным жестом произнес он.
Начальник полиции поспешил выйти вперед. Он понял, что от него требуется, знал назубок инструкции и был готов воспользоваться своими полномочиями.
— Никаких помех я не потерплю, — заявил он. — Мой долг расследовать все досконально.
Бледный Ван Хейдем шагнул ему навстречу.
— Будьте любезны проследовать сюда, — сказал он. — Я покажу вам наши резервные площади.
Глава 21
— Я как будто очнулась от кошмара, — вздохнула Хилари и сладко потянулась, подняв руки над головой.
Они сидели на террасе танжерской гостиницы. В Танжер они прилетели утром того же дня.
— Неужели все это произошло на самом деле? — не унималась Хилари. — Быть того не может!
— Все это случилось на самом деле, — сказал Беттертон, — но я согласен с вами, Олив, это действительно был кошмар. Ладно, теперь все позади.
На террасу вышел Джессоп и сел рядом с ними.
— А где Энди Питерс? — спросила его Хилари.
— Скоро придет, — пообещал Джессоп. — Ему надо закончить одно дело.
— Так, значит, Питерс — ваш человек, — сказала Хилари, — и он вытворял всякие штучки с фосфором и свинцовым портсигаром, выделявшим радиоактивное излучение. А я-то об этом ничего не знала!
— Не знали, — согласился Джессоп. — Вы оба держались друг с другом очень осмотрительно. Но он, строго говоря, не мой человек. Он представляет Соединенные Штаты.
— Так вот что вы имели в виду, говоря, что если я доберусь до Тома, то у меня будет прикрытие. Вы имели в виду Энди Питерса.
Джессоп кивнул.
— Надеюсь, вы на меня не в обиде, — сказал он самым серьезным тоном, — за то, что я не обеспечил вам желанное окончание ваших приключений.
— Какое окончание? — недоуменно спросила Хилари.
— Более достойный и азартный способ самоубийства, — напомнил Джессоп.
— Ах, вот вы о чем… — Хилари скептически покачала головой. — Сейчас мне это кажется таким же нереальным, как и все остальное. Я так долго была Олив Беттертон, что чувствую себя неловко в шкуре Хилари Крейвен.
— Ага, — обрадовался Джессоп, — вот и мой друг Леблан. Мне надо с ним поговорить, — и зашагал куда-то по террасе.
Том Беттертон, не теряя времени, попросил:
— Олив… я так привык называть вас Олив… окажите мне еще одну услугу.
— Да, конечно. Какую?
— Пройдитесь со мной по террасе, потом вернитесь сюда и скажите, что я поднялся в номер отдохнуть.
— Зачем? — вопросительно посмотрела на него Хилари. — В чем дело?
— Я смываюсь, моя радость, пока это возможно.
— Куда?
— Куда угодно.
— Но почему?
— Девочка моя, ну напрягите извилины. Я не знаю толком статуса Танжера, кажется, на него не распространяется ничья юрисдикция, но я очень хорошо представляю, что меня ждет, если я попаду вместе с прочими в Гибралтар. Меня тут же арестуют.
Хилари посмотрела на него с тревогой. За всеми треволнениями она забыла о бедах Тома Беттертона.
— Вы имеете в виду Закон о государственной тайне или как там это называется? Неужто вы всерьез надеетесь убежать, Том? Ну куда вы денетесь?
— Я же сказал — куда угодно.
— Разве в наше время это возможно? Ведь нужны деньги, и вообще возникает масса сложностей.
— С деньгами проблем не будет, — хохотнул Беттертон. — Они переведены в такое место, где я смогу их получить под новым именем.
— Так вы все-таки взяли деньги?
— Разумеется, взял.
— Но ведь вас выследят.
— Это будет не так-то просто. Разве вы не понимаете, Олив, что я теперь совсем не похож на Беттертона, которого они будут искать? Потому-то я и требовал пластической операции. Все дело было в том, чтобы исчезнуть из Англии, положить на счет немного денег и изменить внешность так, чтобы до конца жизни ничего не бояться.
— Вы неправы, — сказала Хилари, глядя на него с сомнением. — Уверена, что неправы. Было бы гораздо лучше вернуться и держать ответ за свои дела. В конце концов, сейчас не военное время. Думаю, вам просто дадут небольшой срок. Какой смысл всю оставшуюся жизнь скрываться от преследования?
— Вы не понимаете. Вы ничего во всем этом не понимаете. Пойдемте скорее, мы теряем время.
— А как вы собираетесь ускользнуть из Танжера?
— Не беспокойтесь. Как-нибудь выкручусь.
Хилари поднялась с места и медленно пошла с ним по террасе, чувствуя себя до странности неловко и скованно. Она выполнила свои обязательства перед Джессопом и покойной Олив Беттертон, и на этом все кончилось. Они с Томом Беттертоном прожили несколько недель бок о бок, но по-прежнему оставались чужими. Между ними не возникло ни приятельских отношений, ни дружбы.
Они дошли до края террасы, откуда маленькая боковая дверь в стене вела на узкую уличку, змеившуюся вниз по холму в направлении порта.
— Здесь я и прошмыгну, пока никто не видит, — сказал Беттертон. — Пока.
— Счастливого пути, — напутствовала его Хилари.
Она стояла, провожая глазами Беттертона, который подошел к двери и повернул ручку. Дверь открылась, но он неожиданно отступил назад и замер. В дверях стояли трое. Двое из них подошли к нему, и один произнес:
— Томас Беттертон, у меня ордер на ваш арест. Вас будут содержать под стражей до оформления процедуры экстрадиции[229].
Беттертон резко повернулся, но второй полицейский отрезал ему путь к отступлению. Сменив тактику, неудачливый беглец расхохотался.
— Все это прекрасно, — заявил он, — но я не Томас Беттертон.
От двери отделился Питерс и подошел вплотную к Беттертону.
— Нет, — сказал он, — вы именно Беттертон.
— Вы хотите сказать, что последний месяц жили со мной бок о бок, называли меня Томом Беттертоном и слышали, как я сам себя так называл, — усмехнулся тот. — Но беда в том, что я — не Беттертон. Встретив его в Париже, я решил занять его место. Если не верите мне, спросите эту даму. Она явилась ко мне, выдавая себя за жену Беттертона, и я признал ее своей женой. Так ведь?
Хилари кивнула.
— Я поступил так потому, — продолжал Беттертон, — что, не будучи Томасом Беттертоном, знать не знал его жену. Я подумал, что эта женщина — и в самом деле жена Беттертона. Впоследствии мне пришлось выдумать этому более или менее правдоподобное объяснение. Вот и все. Это чистая правда.
— Так вот почему вы сделали вид, что узнали меня, когда просили меня подыграть вам! — воскликнула Хилари.
— Я не Беттертон, — самонадеянно усмехнулся тот. — Взгляните на любую фотографию Беттертона — и вы поймете, что я говорю правду.
Питерс шагнул вперед.
— Я видел фотографии Беттертона, — произнес он спокойным безжалостным голосом, непохожим на голос того Питерса, которого Хилари так хорошо знала, — и должен признать, что вы на них не похожи. Тем не менее вы именно Беттертон, и я это докажу.
Заломив Беттертону руку, он сорвал с него пиджак.
— Если вы Беттертон, — пояснил он, — у вас на сгибе правого локтя должен быть шрам в виде буквы Z.
Разорвав рукав рубашки, он продемонстрировал окружающим искомую примету.
— Вот, — сказал он торжествующе. — Двое лаборантов из Штатов готовы свидетельствовать в суде, что у Беттертона был этот шрам. Я знаю о нем, потому что Эльза написала мне, что вы сделали это на память.
— Эльза? — задрожал Беттертон. — При чем тут Эльза?
— А вы поинтересуйтесь, какое против вас выдвинуто обвинение.
Старший полицейский вновь взял слово:
— Вы обвиняетесь в предумышленном убийстве вашей жены, Эльзы Беттертон.
Глава 22
— Простите меня, Олив. Поверьте, мне очень жаль — не его, конечно, а вас. Только ради вас я дал ему шанс. Помните, я предупредил вас, что в Учреждении он буде