17. Когнитивная психотерапия
Определенные изменения в когнитивных категориях клиента происходят практически при всех формах психотерапии, хотя хорошо известно, что сами по себе когнитивные изменения порождают у людей весьма незначительные реальные изменения. Из этого можно было бы сделать вывод, что когнитивные изменения не играют никакой роли в психотерапии. Однако на самом деле это не так.
Подобная ошибка довольно часто допускается, когда фокусирование описывается так, словно когнитивные моменты не играют в нем никакой роли. В действительности же фокусирование является своего рода диалогом между чувствуемыми ощущениями и их когнитивным аспектом.
Я бы хотел вначале обсудить стандартную когнитивную психотерапию и методы ее применения в той форме, в которой она практикуется психотерапевтами традиционной когнитивной ориентации, но использовать ее лишь время от времени и коротко. Затем я покажу, как фокусирование способно изменить весь когнитивный подход в целом.
Когнитивная психотерапия, используемая в своей обычной форме, противостоит тенденции клиентов к негативной интерпретации происходящих событий, а также самих себя. Это особенно полезно в случаях депрессии. Депрессивные больные обычно имеют негативные мысли определенного типа. «Это бесполезно», — говорят они, и от самого факта произнесения этих слов им становится хуже. Распознавание таких мыслей и борьба с ними имеет принципиальное значение.
Вспоминая события, происходившие, например, на прошлой неделе, депрессивный клиент заявляет: «Тогда я еще мог смеяться, а сегодня это совершенно невозможно». Вместо того чтобы принимать эти мысли без возражений, когнитивный психотерапевт поощряет исследование и оспаривание хода этих мыслей, например, предлагает вспомнить случаи, когда клиент преодолевал депрессию и чувствовал себя хорошо.
Когнитивная психотерапия работает над тем, что клиент говорит самому себе, а основным психотерапевтическим шагом считается распознавание клиентом определенных мыслей. Тогда появляется возможность остановиться и изменить эти мысли, пока их последствия не зашли очень далеко; возможность заменить их на другие мысли, оказывающие заведомо положительный эффект. Например, утром клиент может подумать: «Я почувствую себя лучше, если останусь в постели». Однако, возможно, он уже понял: если остаться в постели, депрессия только усилится. Поэтому возникает иная мысль: «Вчера мне было лучше, когда я все-таки встал».
Любой психотерапевт может использовать открытия когнитивной психотерапии с теми клиентами, которым это принесет пользу. Однако психотерапевту нет необходимости рассматривать когнитивную психотерапию как единственно правильный метод, так же как не следует читать клиентам наставления, ставя их в сугубо пассивную позицию. Будет вполне достаточно, если вы просто предложите им способы самопомощи.
В дополнение к борьбе с негативными мыслями определенные концепции также имеют потенциальную возможность изменять качество переживаний. Например, общее чувство ситуации изменится, если клиент станет воспринимать ее как вызов. Или если новые формы поведения трудны, существенно легче их выполнять, рассматривая практику, как мы уже рассматривали это в предыдущей главе. И вместо того чтобы отчаянно пытаться преуспеть, совершая действия, которые клиент не в состоянии выполнить достаточно хорошо, можно достичь успеха, если его ближайшей целью станет практика.
Психотерапевты когнитивной ориентации считают, что такие понятия, как вызов и практика, противостоят определенным бессознательным предпосылкам, например, убежденности в том, что человеку необходимо достичь успеха, поскольку в случае неудачи он опозорится. А признание того факта, что клиент неизбежно является просто человеком с присущими ему недостатками, может уменьшить затруднения, вызываемые установкой на безусловное стремление к совершенству.
Хотя различные идеи порой приводят к большим изменениям, мы не предполагаем, что одно и то же понятие может быть полезным для разных клиентов. Для кого-то оно вообще означает нечто скучное или даже может навредить. Нам предстоит работать не просто с понятиями, а с их воздействием на переживания человека.
Когда когнитивные методы оказываются успешными, они способны вызывать изменения на достаточно глубоком уровне. Если же они не действуют, это означает, что такой «глубокий уровень» нуждается в иных формах работы. Поэтому может показаться глупым применять методы, воспринимающиеся как поверхностные. Тем не менее, работа на когнитивном уровне оправдывает те небольшие затраты времени, которых она требует. Приведем пример:
К: Я и так отдала очень много… Но все это предельное лицемерие: на самом деле я хочу чего-то для себя.
(Ее лицо искажается гримасой отвращения.)
П: Вы считаете, что это плохо? Я рад, что вы тоже хотите что-то для себя. Это подтверждает, что вы живы, и мне это кажется весьма здравым.
Полезно, если психотерапевт предлагает клиенту альтернативный способ мышления. Это может быть сделано более успешно, если подобное предложение рассматривается как выражение собственных убеждений психотерапевта: такой подход дает возможность быть естественным и позволяет при этом не навязывать ничего клиенту.
А сейчас я снова обращусь к обсуждению определенных теоретических вопросов. Даже если я достигну успеха в их объяснении, вдумчивый читатель увидит, что я делаю нечто бoльшее — излагаю мысли, развитые мной в ряде работ философского характера (Gendlin, 1962, 1992a, 1992b), а также в других исследованиях, готовящихся к публикации).
Существует некое основное теоретическое различие между когнитивной психотерапией и другими подходами. Сейчас нет необходимости обосновывать их, однако эти различия следовало бы понимать. Когнитивная психотерапия исходит из предположения, что любой человеческий опыт детерминируется познавательной способностью, сознательными либо бессознательными исходными предпосылками. Противоположная точка зрения состоит в том, что когнитивные предпосылки имеют поверхностный характер и просто скрывают за собой более глубокие факторы биологического, психического и межличностного бытия индивида. Обе точки зрения являются упрощенными.
На наше тело и межличностные взаимодействия влияют многие более основополагающие факторы, а когнитивные способности — просто дальнейшая организация человеческого опыта. Мы убеждаемся, что животные также действуют в соответствии с определенными формами соотношений, сложившимися в окружающей среде, хотя и не пытаемся предполагать, что животные специально «думают» об абстрактных соотношениях как о чистых формах познания. Человеческий опыт также не организован на основе отдельных познавательных процессов.
Когда мы впервые констатируем отношения когнитивного характера, можно ли сказать, что они действительно существуют в форме, отмечаемой нами? Нет, но если эти отношения действительно оказываются подходящими, тогда сама возможность открыто выразить их становится дальнейшим развитием опыта.
Мышление — важная способность человека. Оно выстраивает и перестраивает наш мир, играя важную роль в развитии человека. Однако использование мышления в качестве пути психотерапии приобрело плохую репутацию, так как мышление слишком легко можно использовать неправильно. Действительно, когда оно отделено от других форм опыта, его называют «интеллектуализацией», приводящей к весьма незначительным психологическим изменениям.
Большинство людей не знают, что возможна форма мышления, связанная с переживаниями. Ведь обычно нас учат, что данный процесс должен быть отделен от переживаний. И даже желая обдумать какие-либо переживания, мы часто не используем непосредственное ощущение, с этими переживаниями связанное. Когда появляется первая мысль о переживании, мы отодвигаемся от нее, приближаясь к следующим мыслям и уже не обращаясь к самому переживанию, чтобы оценить, насколько наши мысли ему соответствуют. Обычно люди говорят: «Я думаю, мои чувства являются тем-то и тем-то», и на этом основаны их дальнейшие мысли. Так возникают выводы, которые никто уже не сравнивает с самим переживанием, чтобы выяснить, действительно ли данные выводы раскрывают переживание и расширяют наше понимание его или же оказываются насилием над переживанием.
Такие эффекты могут быть отмечены, когда мы беседуем с кем-то о фильме, который произвел на нас сильное впечатление. Однако анализ фильма может привести к тому, что мы утратим это впечатление. Может оказаться, что наши мысли не способны выразить впечатление, которое начнет все больше и больше съеживаться, пока полностью не умрет. После этого нам останется только пожалеть, что мы затеяли анализ фильма. Однако может быть и так, что анализ впечатления, произведенного фильмом, будет все больше и больше его усиливать, раскрывать и проявлять его сущность. От чего зависит такое отличие?
Мы сумеем понять это — и соответствующим образом направить свои мысли, — если начнем проверять все этапы развития наших мыслей, а не просто будем дожидаться завершения их последовательности. На каждом из этих этапов мы сможем почувствовать, как мысли влияют на переживания. Если само переживание станет «съеживаться» под влиянием наших мыслей, можно быстро «отложить» эту мысль и попробовать найти другую, усиливающую переживание.
Иногда мы совершаем серию последовательных шагов для достижения чисто логического результата, но затем нам придется все равно вернуться к проверке, что же именно данный результат дает нашему непосредственному переживанию.