уем здесь, вы и я, и в данный момент неясно, что будет дальше“; или, например: „Мы чувствуем болезненность происходящего, и в этот момент нам нечего сказать“. Либо можно просто произнести слово „боль“.
Я привожу примеры, чтобы показать, что нам не нужно отчаянно искать какие-то слова, чтобы сказать их клиентам. Можно просто добавить: „Давайте некоторое время побудем здесь“. Так, с помощью простых слов, а чаще — с помощью молчания я указываю, что наше пребывание вместе уже вполне реальная вещь и она есть, даже если нам нечего сказать.
Контакт не означает слияния; скорее, наоборот: он приводит к острому чувству присутствия иного существа — другого человека. При слиянии мы чувствуем, как будто кто-то другой совмещается с нашим ощущением этого человека. А когда мы открываем, что человек прямо сейчас чувствует нечто совершенно иное, чем то, что мы думали, процесс слияния нарушается, но глубина контакта, наоборот, возрастает.
При работе с одной клиенткой, чьи проблемы с чувством своей „отдельности“ постепенно сделали ее настоящим специалистом в данной области, у меня произошел следующий разговор.
К: Вы должны знать: я рада, что вы идете по тому пути, который избрали.
П: Я постараюсь принять ваши слова.
К: А вы просто попытайтесь услышать их. Будете вы их принимать или нет — уже ваше дело.
Контакт включает в себя постоянную новизну чувства, что другой человек — именно „другой“, отдельный от нас. Мы можем приветствовать мгновения возникновения неожиданных сюрпризов и радоваться им. Такие моменты рассеивают проекции и показывают: действительно возник контакт с другим человеком.
Позвольте мне сейчас вернуться к более узкому значению слова „взаимодействие“, к периодически возникающим трудностям, которые могут стать новыми возможностями для процесса психотерапии.
Психотерапевт, не работающий сознательно с межличностными взаимодействиями как с путем психотерапии, может рассматривать межличностные конфликты просто как затруднения. Но на самом деле они содержат в себе новые возможности для психотерапии. Подход к таким трудностям в классическом психоанализе состоял в попытках их интерпретации. Это делалось в таких терминах, как сопротивление клиента, межличностная динамика, проекция и перенос; а также рассматривалось как повторение прошлого опыта клиента.
Потом многие психотерапевты научились обращать трудности во взаимодействиях в новые возможности психотерапии. Общий принцип состоит в следующем: клиента не нужно ни останавливать, ни проявлять по отношению к нему чрезмерную толерантность. Необходимо в настоящем строить взаимодействие таким образом, который выходит за рамки старых стереотипов клиента. Это позволяет клиентам открыть для себя возможность нового способа жизни, а психотерапевту всегда необходимо быть готовым вовремя увидеть эти возможности.
Приведем некоторые примеры.
Если во взаимоотношениях что-то не в порядке, это должно быть исправлено еще до попытки достичь заметного эффекта с помощью других психотерапевтических средств.
Вызывающий затруднения аспект взаимоотношений необходимо прежде всего вербализовать, и это имеет приоритетное значение по сравнению со всеми другими путями психотерапии. Мы можем уже пребывать в конфликтных взаимоотношениях, но делать вид, что это не так. Когда мы боремся, притворяясь, что ничего не произошло, психотерапевту необходимо указать на трудности. Есть некая пикантность в том, как психотерапевт выводит на поверхность нечто подобное.
Я могу сказать: „Я знаю, в этом наши мнения не совпадают“.
А вот другие примеры:
„Спасибо, что вы согласились изменить время сессии, но я знаю, что у вас продолжают оставаться определенные чувства по этому поводу“.
„Может быть, вы все еще сходите с ума по поводу тех глупостей, которые я говорил прошлый раз?“
„Мне кажется, вы пытаетесь сказать, что, по вашим ощущениям, мы так ничего и не достигли“.
Иногда клиент боится прямо выразить свою реакцию психотерапевту и может лишь намекать на нее. Например:
К: Все окружающие приводят меня в бешенство.
П: Раз все вас приводят в бешенство, то это, видимо, относится и ко мне.
Нельзя позволять личным чувствам по отношению к клиентам разрастаться до такой степени, когда они могут „взорваться“ и мы выплеснем их на клиента. (То же самое касается и интерпретаций, обладающих свойством снова и снова приходить нам в голову.)
Клиент присутствует здесь не для того, чтобы удовлетворять потребности психотерапевта и понимать его. Поэтому большую часть реакций психотерапевта личного характера необходимо просто отбросить, либо эти вещи должны отдельно прорабатываться внутри нас и не касаться клиента. Однако мы должны говорить или делать что-либо в том случае, если наши чувства указывают, что психотерапевтические отношения развиваются неправильно.
Я уже говорил, что приветствую ситуации, когда робкая, пугливая клиентка вдруг начинает давать мне советы, чтобы я сохранял спокойствие, либо пытается как-то иначе направлять меня. Возможно, другим клиентам необходимо нечто противоположное — держаться в определенных границах, считаться с реальностью другого человека. Например, что можно сказать о клиентах, обладающих властной манерой поведения и навязывающих всем свое мнение до тех пор, пока их прямо не отвергнут? В обычной социальной ситуации нетрудно просто игнорировать такое поведение, но во время психотерапии я несу ответственность за то, чтобы прямо высказать свое мнение, противостоять попытке навязать мне что-то и в итоге действовать так, чтобы это было наиболее полезным для клиента.
Когда я отражаю направленный на меня гнев клиента, мне необходимо, если можно так выразиться, твердо стоять на ногах, чтобы этот гнев мог проявиться еще больше. Я бы не хотел, чтобы клиент отступал с чувством вины, опасаясь, что причинил мне боль. Поэтому, чтобы явно продемонстрировать свою неуязвимость, я говорю: „Считаю, что делаю все правильно, но вы чувствуете это иначе…“ В нашем взаимодействии мы оба, и я, и клиент, в одинаковой мере прочны в своих позициях и неуязвимы.
Как психотерапевт, я могу радоваться, что гнев клиента проявился наиболее полно. Но прежде чем я скажу: „Я рад, что ваш гнев проявился полностью“, мне необходимо учесть, как это отразится на наших взаимодействиях. Некоторые клиенты могут воспринимать подобные заявления как снисходительное отношение к ним, позволяющее психотерапевту находиться вне досягаемости их гнева. Я могу сказать это другим клиентам, находящимся со мной на одном уровне рефлексии. Можно говорить это и тем, кто чувствует, что, проявляя свой гнев, они утратят контакт со мной.
„Вы и я сейчас подобны вот этому“, — иногда говорю я, энергично сдвигая ладони. Не думаю, что вы правы, но знаю, что вы чувствуете…» Мне хотелось бы, чтобы в нашем взаимодействии сохранялось равенство и возможность конфликтов.
Другой способ реагировать на негативные и разрушительные способы взаимоотношения психотерапевта и клиента состоит в том, чтобы относиться к ним как к позитивным, но в данный момент незавершенным, заторможенным или обращенным в свою противоположность. Психотерапевт мог бы спросить себя: какое именно жизнеутверждающее направление предположительно присутствует здесь? Ведь клиент мог уже устремиться в данном направлении, но оно оказывается заблокированным или обращенным не туда. Психотерапевт может отреагировать на правильные намерения клиента так, как будто они выражены явно. Что бы ни представляло собой в действительности жизнеутверждающее направление, после этого оно получает возможность проявиться.
Например, клиент может рассказывать о (реальном или воображаемом) плохом отношении к себе (данного психотерапевта либо другого человека), негодуя по этому поводу, но продолжая общение. Более сильный человек настойчиво потребует от другого прекратить свои действия. Мы можем представить, что клиент действительно делает это, хотя и в недостаточной мере. Мы могли бы попытаться отреагировать на это следующим образом: «Вы предлагаете прекратить то-то и то-то. Мне кажется, вы чувствуете, будто я (или кто-то другой) поступает плохо по отношению к вам». Это поможет клиенту настаивать более определенно: «Да, вам (ему) не следовало бы делать этого».
Даже если такая реакция психотерапевта оказывается неверной, она помогает клиенту выявить возможное положительное направление. Клиент может сказать: «Нет, я вовсе не предлагаю прекращать что-либо. Но я чувствую, вы проявляете обо мне недостаточную заботу». Затем мы могли бы развить эту мысль: «Итак, вы чувствуете, что о вас необходимо проявлять бoльшую заботу и это относится в первую очередь ко мне. Да, вам действительно необходима бoльшая забота. Я думаю, что проявляю ее в достаточной мере, и вы должны были бы почувствовать это, но почему-то не чувствуете».
Проблемы, о которых говорят клиенты, могут проявляться в их отношениях с психотерапевтом. Иногда я делаю это совершенно явным, заявляя: «Хорошо. Сейчас у нас есть проблема, о которой мы с вами говорим. Значит, она живая, и мы можем над ней работать. Я рад, что проблема проявилась». У нас появляется возможность изменить ее, превратив из вызывающего замешательство пробела в нашем понимании в новую, вдохновляющую возможность. «Хорошо, но что мы собираемся делать с этим?» — может спросить клиент. «Пока неясно, — отвечаю я, — сейчас будем разбираться».