Как эти костлявые чернорясники добились подобного?..
Саркофаг был живым. Он заращивал рваные раны быстрее, чем демонические когти успевали их наносить. Оставляя тонкий след — как напоминание его беспомощности. И словно растворяя энергетическую структуру пойманного инфернального существа. Это приводило его в неистовство, заставляя кидаться на стенки вновь и вновь, обжигаясь, истаивая… Пока от него не осталась лишь тень прежней силы. Он клубился в сердце своей темницы чернильным пятном и слушал, как кричат люди. Они ликовали, видя как вздрагивает их чудесный ящик, слыша глухой рёв. Он понял, что ещё немного — и последние капли его сущности исчезнут в стенках этого капкана.
И он решил затихнуть. Людишки забеспокоились. Двигали ящик. Трясли. Топтались вокруг, воняя чесночной похлёбкой. Однако вскрыть саркофаг всё же побоялись. Он наконец-то преисполнился злорадства. Тишина и бездействие заставляли нервничать бритых монахов. Сгусток тьмы замер, стараясь сохранить то, что от него осталось. Когда-нибудь это кончится. Найдётся дурак, который откроет крышку или хотя бы собьёт обручи. Наглый вор, что проникнет в храм в поисках старинных артефактов. Жадный мародёр. Самонадеянный монах. Кто-то придёт.
Он мог ждать очень, очень долго…
И вот теперь его снова тащили.
Сколько времени прошло? Сотня лет? Тысяча?
Стенки качались, и он старался не прикоснуться к ним даже случайно. Демон вовсе не был уверен, что выдержит ещё одно прикосновение.
Гул голосов внезапно стал чётче, словно истончилась сдерживающая его мембрана:
— Отличная работа, брат Симеус! Настоятель был прав, доверив вам управление строительством. Идеальная копия!
— Спасибо, брат Перкус. Но это не только моя заслуга…
Заскрипели створы тяжёлых дверей, и голоса зазвучали гулко:
— Внутренняя отделка великолепна! И даже статуи!
Удивительная чёткость звука! Внутри сгустка тьмы вспыхнула безумная надежда — если к беспросветной тьме можно применить слово «вспыхнула».
— Прошу вас, братья, — кожаные сандалии громко и несинхронно шлёпали по камням, — ставьте на обычное место.
Ящик дёрнулся, и дно ударилось о камень постамента. Брякнуло серебро.
— Аккуратнее!
— Простите.
— Готово.
— Надо сказать отцу настоятелю, пусть осмотрит всё до общего собрания, — голоса удалялись. — Может быть, у него будут какие-то замечания…
— Не думаю, что у отца настоятеля сейчас есть время на такие мелочи. Просто доложите, что реликвия на обычном месте.
— Будет исполнено.
— Что с деревенскими?
— Перемещение фермерских хозяйств практически завершено.
— А договора о поставках?
— Предварительные соглашения подготовлены.
— Вот эти документы представьте отцу настоятелю в первую очередь! Вы же понимаете, насколько экономическая основа нашего…
Двери захлопнулись, оставив вокруг звенящую тишину храма. Но это была не та тишина, к которой он прислушивался последние полторы тысячи лет. И он мог слышать дальше! Болтовню глупых монахов, под сандалиями которых скрипела мраморная крошка дорожек. Суету грузчиков вокруг телег. Стук молотков каменщиков, доделывающих храмовую ограду. Вокруг шумел интересный и вкусный мир. Воздух был свеж, словно на заре эпох.
Неужели?..
Ошибиться было страшно. Смертельно, если подумать. Полная и окончательная потеря сущности… Случалось пару раз такое видеть. Жалкое зрелище.
Торопиться ни к чему. Что несколько дней… или даже лет ожидания после полутора тысячелетий глухого отчаяния? Демоны тоже умеют быть терпеливыми…
ЗЁРНА ПАНИКИ
Новая Земля, посёлок Швис, монастырь реликвии
Спустя семьдесят два долгих дня он решил попробовать одну штуку. Братия собрались на вечернюю молитву. Они собирались дважды в день, невнятно бормоча привычные фразы, едва ли вникая в их смысл. Собиралась едва ли половина — у прочих всегда находились более важные неотложные дела. И всё же, попробовать стоило.
День был жаркий, и раздавшиеся на новых хлебах монахи вытирали платками потные затылки. И уж конечно никто не ожидал рыка, сотрясшего стенки саркофага.
Реакция превзошла все его ожидания. Паника. Ужас. Растерянность. Страх-х-х… Все виды страха! Этот страх потёк к нему нервным прыгающим ручейком, просачиваясь сквозь набитые на стенки слова и знаки! Он немедленно затих, опасаясь, что ящик снова начнут трясти и сожгут его по дурости, когда освобождение — в этом он уже был уверен — так близко! Всё же, он слишком слаб…
Братия с удвоенным жаром запели положенные гимны, однако их строки уже не сжигали нутро расплавленным свинцом.
Он слушал.
Это и правда другой мир. Совсем другой! И старые слова не имеют здесь прежней силы!
К тому же… демон принюхался… в них не было настоящей веры. Не было сжигающей страстности тех, кто когда-то поймал его в ловушку. А страх был. Вкусный, дикий, безотчётный…
Если бы демон мог, он бы сейчас облизнулся.
Страх тёк со всех сторон, подкармливая истончившуюся сущность.
Осторожно, осторожно… Он будет действовать наверняка…
20. ТЕМНАЯ СЕТЬ
ЛИНДИС
Баронство Денисова, посёлок Азбука, 39. 10 (апреля). 2055
Линдис
Посёлок назывался Азбука. То есть, сперва его назвали «Буковый», потому что под самым боком шумел бесконечный, уходящий к самым горам буковый лес.
Но не всем поселенцам это простое на первый взгляд слово далось легко.
Линдис, например, постоянно сбивалась на английское «book», но это ещё ничего. Ребята из степи, которые тоже очень плохо (почти никак) не говорили по-русски, постоянно произносили его как «пуковый», ужасно веселя русских. В конце концов кто-то так и сказал: какой, мол, им «буковый», им сперва азбука нужна. «Азбука», на удивление, прижилась. И даже произносилась легче.
Сегодня Линдис работала в птичнике. Это была привычная, понятная и простая работа, не требующая многих слов и сложных переводов. В крайнем случае, можно было обратиться к табличке, пришпиленной к стене. Эту табличку придумал переводчик. Три столбика: одна и та же фраза на русском, таджикском и шведском. Подходишь, говоришь и тыкаешь в нужную. Вообще-то удобно. Одна проблема: почти никто из степняков не умел читать. Тех, кто умел — поставили в бригадиры. В посёлке их было трое. Остальные понемногу учились, но дело шло небыстро. И как их за это осуждать? От двух новых языков в голове такая каша, а если ещё и читать учиться… Линдис покачала головой. Она споро поменяла воду в поилках, насыпала корма, выпустила кур на выгул и начала приборку. Сегодня по графику генеральная, сидеть некогда.
Мысли бежали, цепляясь друг за дружку, как в майском хороводе.
Здесь было несколько русских. Главных. Свободных. И где-то человек сто рабов. Таджиков, узбеков, китайцев, каких-то вообще непонятных, национальность которых она никак не могла запомнить. И пятеро шведок.
Надо же, как их сюда занесло. Уму непостижимо. Разве можно было предположить?..
Линдис родилась после открытия порталов. В их деревне особо не обсуждали переходы в другой мир. Община была крепкой, работящей. Люди привыкли к укладу, и все были довольны. И монастырь. Древний монастырь, в котором лежало скованное зло. Монастырь стоял над всеми. Он был собственником земли, но платил очень хорошо. Отец так говорил, кажется. Кажется…
Сейчас трудно что-то с определённостью утверждать.
Когда их посёлок перешёл на новое, подготовленное место, монастырь стал ещё ближе. Раньше он прятался в горах, а теперь оказался на холме, в окружении кольца фермерских посёлков. И все гордились тем, что новый монастырь — точная копия того, предыдущего. А реликвия — так вовсе подлинная. Гордились до того дня, как услышали рык…
Линдис остановилась, опираясь на черенок тяпки, сдувая со лба непослушную выбившуюся из-под платка прядь.
Почему они не ушли тогда, сразу? Ведь мама плакала, просила отца. А он сказал — как уйти? Бросить всё?
Правда, у них почти не было ничего своего. Отец сердился, говорил, что не хочет остаться нищим…
Может быть, нищенство было лучшим выходом?
Тяпка решительно заскребла пол.
Точно — лучшим!
Куда лучшим, чем демон.
Никто из поселковых не уехал. Собирались, судачили, чесали в затылках. Боялись уйти от сытой жизни. Линдис с досадой хмыкнула. А если б знали, чем кончится — ушли бы? Она сердито дёрнула подбородком. Нет. Не ушли бы. Не поверили бы!
А потом стало поздно.
В один из дней их накрыл страх. Он был словно липкий туман, подступал, обволакивал ноги. Вспоминая об этом изо дня в день, Линдис пришла к мысли, что в них всех, должно быть, сидела эта одержимость. Захватывала их потихоньку. Это зло просочилось за стены обители, хоть настоятель и запретил фермерам входить внутрь. Оно вылетело, как чума. А потом в один день они… они все заболели тьмой? Выходит, так.
Что там творилось, и сколько времени это происходило? Некоторые воспоминания были такими странными. Страшными. Как страшные сны, да. Линдис вовсе не была уверена, что всё это было на самом деле. Боялась поверить, что всё это было…
Когда они попали сюда, их долго расспрашивали. Все рассказывали разное, кто что помнил. Общее было только одно — страх. Ледяной страх, который не отступал ни на минуту.
Похоже, все решили, что девушек чем-то опаивали. Или кормили. Наркотиками. Хоть доктор Юра и сказал, что не видит отравляющих следов. Им даже приносили сладкую воду из волшебного источника. После этой воды́ воспоминания перестали леденить внутренности, хотя и остались страшными. Как будто жуткая сказка.
А ещё Юра сказал: нужны хорошие эмоции. Радость. Завтра будет праздник, — Линдис грустно улыбнулась. — Осталось ли родителям хоть что-нибудь? Понимают они, что наступает следующее лето? Живы ли?..
СМЕШЕНИЕ СУТЕЙ
Швисский монастырь. Время назад. Продолжение
Отец-настоятель
Бенедикт никогда не был верующим в изначальном смысле этого слова. В семье было принято ходить в церковь — это считалось правильным и приличным. Лет с десяти он стал помогать на службах, участвовать в подготовке церковных мероприятий. Мальчик отличался педантичностью, хорошей памятью и неплохо пел. В четырнадцать он получил приглашение на специальные курсы, затем — в университет. Семья была в восторге. Отцу по секрету сказали, что парню прочат неплохую карьеру.