Тогда я подаюсь вперед и доверительно говорю ему:
— Вы правы, мы прогулять хотели. Ваня тренируется много, а у меня репетиторы, мы просто на свидание хотели сходить. Другого времени на этой неделе уже не будет, а там сеанс в кино классный. Отпустите, пожалуйста.
Дядя Сережа опускает телефон и смотрит на нас уже иначе. Ваня быстро подхватывает. Подходит сзади, обнимает меня за плечи и кладет подбородок мне на макушку. Я понимаю, что он просто подыгрывает, но руки тут же покрываются мурашками. Охранник скользит взглядом по моим предплечьям, перевод взгляд куда-то выше, на Ваню, а потом вдруг улыбается:
— Ну что с вами делать? Любовь есть любовь. Я такое сразу вижу. Идите, только аккуратно!
— Спасибо! Мы вас не сдадим!
— Под машину не попадите! — кричит он, когда мы уже сбегаем по ступеням крыльца.
Я смеюсь, стараясь скрыть неловкость от нашего вранья:
— Что у него за пунктик насчет машин?
— Да кто его знает, вдруг самого когда-то сбили.
— Громов! — кричу осуждающе, передергивая плечами. — Какой кошмар!
— Да чего, может и правда так. Ты его как вообще уболтала? Я не очень понял, почему он передумал.
Мы, не сговариваясь, сворачиваем на узкую аллею с липами, и шагаем, пристраиваясь к темпу друг друга.
Я, вроде как безразлично, жму плечами:
— Догадалась, что он за любовь. У него на чехле телефона женщина, я подумала, что это его любимая.
— Может, сестра? — спрашивает Ваня каким-то странным тоном.
Я смеюсь:
— Ой, это вряд ли! Даже Бо такого бы не сделал!
— А у тебя на заставке ваше общее фото.
Я втягиваю нижнюю губу между зубами и прикусываю ее. Может, я придумываю, но звучало это как-то обвинительно. Я бы пошутила о том, что Ваня ревнует, если бы это не было так неправдоподобно и к тому же неловко. Пока задумываюсь над этим, замечаю, что Громов опускает свой взгляд и смотрит за тем, как я обкусываю губы. Наверное, это выглядит глупо? Я тут же прекращаю, а он снова награждает меня странным взглядом.
— Ты говорил, у твоего папы аллергия на кошек? — выпаливаю поспешно.
— Да. И, вроде бы, вообще на любую шерсть. На собак тоже.
— Вообще, это странно.
— Почему?
С облегчением я потихоньку выдыхаю, потому что Ваня снова похож на себя и просто разговаривает со мной, как обычно. На этой территории я чувствую себя более безопасно.
Говорю:
— Мы с Бо как-то тайком притащили на дачу котенка, и он жил у нас две недели. Это было как раз на наш день рождения. Я помню, потому что ты с родителями приехал к нам, чтобы отметить, и кот выскочил в зал в разгар застолья.
— Чего?
— Ну, мы, наверное, неплотно закрыли дверь, и он сбежал. Я поняла это, уже когда он терся об мои ноги под столом. Ты бы знал, какую тайную многоходовочку нам пришлось применить, чтобы вернуть его на место, — заключаю со смехом, но Ване совсем не весело.
Я замолкаю, и какое-то время мы идем молча. А потом я не выдерживаю и аккуратно трогаю Ваню за рукав:
— Эй. Ты как?
— Он, получается, врал мне?
— Ну, не знаю. Может, у этого кота шерсть была какая-то… — я сбиваюсь и шумно перевожу дыхание.
— Геля.
— Ну, скорее всего, врал. Родители часто врут, Вань.
— Обычно, чтобы защитить, — горько усмехается он.
— Ну да.
— Но это не тот случай.
Я смотрю на обиженно поджатые губы, на брови, то и дело хмуро сходящиеся на переносице. И вижу нового Ваню. Уязвленного. Задетого.
— Ты бы знала, — он кривит губы и качает головой, — в каких красках отец описывал, как у него отекает горло, если рядом окажется хоть одна кошачья шерстинка.
— Или собачья, — подсказываю, потому что не знаю, что еще могу сказать.
— Да пофиг.
— Вань, я не хотела тебя так расстроить. Ну хочешь, мы пойдем прямо сейчас разоблачим твоего отца? Купим кота и сунем прямо ему под нос, хочешь?
Громов вдруг смеется, откинув голову назад, и останавливается, взяв меня за плечо:
— Хочу, Гелик. Но это было бы несправедливо по отношению к коту. Мы ведь в ответе за тех, кого приручили?
Да. А что насчет тех, кого мы приручили, сами того не ведая, Ваня Громов? Я смотрю ему в глаза, и картинка немного плывет. Почему он сейчас со мной? Не будет ли мне слишком больно, когда это закончится?
А Ваня смещает руку мне на спину и рывком прижимает к себе. Я обхватываю его за талию и чувствую, как он опускает нос мне в волосы и шумно вдыхает. Нравится запах моего шампуня? Или…или мой?
Так мы и стоим посреди липовой аллеи. Я — влюбленная дурочка. И он — парень, который зачем-то нюхает мои волосы.
Громов сжимает меня обеими руками, а я чувствую, как мои ноги стремительно теряют силу и устойчивость, подгибаясь в коленях. Пошатываюсь, но Ваня держит, еще сильнее прижимая к себе.
Я почти умираю от его тепла. Чувствую каждую мышцу напряженного пресса, слышу его сердце, чувствую запах его тела и лаймового шампуня так близко.
Я таю стремительно и так высоко душой лечу куда-то к небу, от чего только больнее и страшнее мне слышать знакомый высокий голос:
— Гром! Ты почему мне не отвечаешь, кот?!
Глава 26
Я практически отпрыгиваю от Громова, потому что у меня полное ощущение, что нас застали за чем-то непотребным. Мы друзья, он просто меня обнимал, в этом нет ничего ужасного. Казалось бы, да? Но я чувствую, что вся эта сцена — сильно неловкая.
Но самое главное, что причиняет мне особую боль, это то, что и Ваня меня отталкивает. Не сильно, но само движение, которым он стремится отстранить меня в сторону, рушит всю мою хлипкую самооценку и призрачную надежду на его симпатию.
Конечно, это же его девушка. А мы почему-то сбежали из школы вместе. Еще и обнимались у нее на глазах. Отвратительно.
Машинально опускаю взгляд вниз и очень внимательно изучаю собственные кроссовки.
А потом думаю — разве я в чем-то виновата? У меня-то нет парня.
Гордо вскидываю голову и смотрю на Алену Зайцеву. Да, ей принадлежит человек, которого я люблю. Но сейчас ведь он ушел со мной, так?
Громов тем временем демонстрирует странную мешанину эмоций. То смотрит на меня, будто бы с мукой во взгляде, то на Алену, и будь я проклята, если это не неприязнь в его глазах.
И это зажигает во мне ту безрассудную сторону, которую я обычно показываю только близким. Я смотрю на Алену и чувствую, как уголки моих губ ползут вверх. На обоих моих плечах сидят чертята, определенно подбадривая.
Громов молчит, и она повторяет:
— Кот, что за игнор? Я же тебе писала, ты не видел?
— Ален, давай отойдем?
— Это еще почему?
— Отойдем.
— Чтобы что?
— Чтобы поговорить, Ален.
— Я не поняла, — ее голос становится еще выше, чем обычно, — ты теперь с ней? Или что? Гром?!
Запоздало понимаю, что моя улыбка теперь выглядит почти издевательски. Закусываю щеки изнутри и отвожу взгляд.
— Алена, — говорит он жестко, — я же попросил, давай отойдем.
— Ради чего?! Защишаешь ее?!
— Черт, да давай поговорим нормально!
— Да?! Чтоб ты меня бортанул и с этой, — она взмахивает рукой и задыхается от эмоций, но продолжает, — дальше трахался?!
Я не нежный цветочек, но почему-то последнее ее слово выбивает меня из колеи. Звучит так грубо и неуместно, что мои глаза округляются, дыхание сбивается. Она так характеризует то, что между ними происходило? Или просто говорит из обиды?
— Алена, последний раз прошу, давай поговорим.
— Пошел ты! — Зайцева толкает его в грудь обеими руками, разворачивается, взметнув в воздух свои гладкие волосы и уходит.
Громов остается стоять посреди аллеи, беспомощно раскинув руки в стороны. Я замерла тоже в какой-то идиотской позе, закусив уголки губ, от чего они вытянулись трубочкой.
Проходит, кажется, вечность, прежде чем Ваня поворачивается ко мне. Я приподнимаю брови и пожимаю плечами, склоняя голову на бок. Хочу выразить сочувствие, хотя на самом деле не особенно печалюсь из-за их ссоры.
— Это значит, что мы расстались? — озадаченно выдает Громов, нахмурившись.
Я насмешливо фыркаю, не сдержавшись:
— Вряд ли. Думаю, это квалифицируется, как ссора.
— Точно?
— А что? Хочешь ее вернуть?
— Скорее наоборот, — бормочет Ваня, и в моей груди распускаются огромные теплые цветы.
Я улыбаюсь. И мне плевать, что он это увидит. Сдерживать эмоций совсем не хочется.
Он молчит, и, даже не знаю откуда берется смелость, но я решаю уточнить:
— Хочешь расстаться?
Ваня смотрит на меня. Снова как-то странно. Я к таким взглядам не привыкла, я их читать не умею. Он щурится и отвечает:
— Да, хочу расстаться.
— Догонишь? — киваю в сторону Зайцевой, которая летит вдаль по аллее, размахивая темной гладкой гривой.
— Нет, — он качает головой, — позже. Хочу быть с тобой.
Я вскидываю подбородок и удивленно смотрю на него.
— Ну, — поясняет он смущенно, — мы же договорились. Да? Прогулять.
Я киваю и лезу в рюкзак за телефоном. Во-первых, надо написать Бо. А во-вторых, надо куда-то деть руки и взгляд.
Снова задумчиво закусываю нижнюю губу и думаю о том, как Ваня сейчас себя ведет. Как будто бы, не совсем идеально. Не как принц, которого я нафантазировала, когда мечтала о нем. Скорее, как обычный парень. Даже слишком типичный. Встречался с девушкой, которая выглядит красиво, а на самом деле не самая интересная и умная. Игнорирует ее сообщения, хотя сам уже, видимо, понял, что не хочет продолжения отношений. Бросаю на него быстрый взгляд исподлобья. Пытаюсь понять, повел ли он сейчас себя правильно? Наверное, не совсем. Алена была в истерике, это понятно, и спокойно поговорить с ней было бы сложно. Но Ваня как будто с облегчением ее отпустил, отложив решение на потом.
Определенно я вижу его по-новому. Осознание странное, но свежее и даже воодушевляющее. Почему-то.
Ваня Громов становится для меня настоящим живым человеком. Не картинкой, которую я любила долгие годы. Из плоского изображения он превращается в объемного персонажа, со своими слабостями и недостатками.