— Да? — оборачиваюсь растерянно.
— Я в целом не против постоять, но там ожидание платное уже мотается. Вы же в курсе?
— Да? В смысле, да. Поехали. Извините, — последнее слово слетает с моих губ и тут же тянет за собой усмешку. Сколько раз за вечер я уже его повторил?
— Да не проблема.
В машине я тупо пялюсь в окно и пытаюсь максимально честно разложить собственные мысли. Мне нравится Ангелина. И, кажется, она дала понять, что эти чувства в какой-то мере взаимны. Я ведь правильно ее понял? Сложно в это поверить, она ведь на каждой семейной сходке пыталась меня уколоть позабористее. В общем-то, как и я ее. Почему все вдруг встало с ног на голову? А что, если я просто путаю симпатию и благодарность за то, что Геля вызвалась помогать мне?
Она совсем не похожа на тех, с кем я раньше встречался. И начинать с ней что-то мне попросту страшно. Она хорошая девчонка, и мне совсем не хотелось бы ее обижать. А если ничего не выйдет? Тогда и отношения с Богданом испортятся, и нашим родителям будет неловко друг перед другом. Сложно представить, что мы сможем так же, как обычно, поехать на уютную дачу к Субботиным, если мы с Гелей расстанемся. А если нет, и будем вместе? Как с этим быть? Родители же задушат нас своими приколами, как это было уже раньше, в детстве.
От внезапной холодной дрожи меня передергивает. Смутная тревога давит на грудную клетку. Никогда раньше так не заморачивался над тем, стоит ли начинать отношения с девушкой.
Ладно, начать можно с простого. С Алены.
Понимаю, что добрался до дома на автопилоте, только когда мама выглядывает из кухни:
— Привет! Будешь кушать?
— Привет, — смотрю на кроссовок в своей руке. Не помню даже, как шнурки развязывал. Может, я умом тронулся?
— Так что? Я мясо запекла.
— Эм… — стараюсь заставить мозг работать, но на самом деле даже не понимаю, голоден ли я. — Да, давай.
Я раздеваюсь, мою руки, старательно концентрируясь на этих простых действиях, чтобы на этот раз они от меня не ускользнули.
Сажусь за стол, когда мама уже все накрыла. Она подает мне приборы и усаживается напротив, указывая на телевизор:
— Включила фоном, а тут шоу дурацкое про экстрасенсов, затягивает даже не представляешь как!
Она смеется, поправляет шелковый синий халат, из-под которого торчит ее белоснежная пижама из того же материала. На маме нет косметики, волосы она аккуратно собрала на затылке. Выглядит свежей, очень домашней и какой-то…спокойной, что ли. Смотрю на нее и понемногу сам заземляюсь, усмиряя поток неизвестных мне эмоций.
— Любуешься? — с улыбкой спрашивает мама, заметив, что я ее разглядываю.
— Конечно. Ты красотка.
— Спасибо, котенок.
Я невольно улыбаюсь. Мама часто называет меня всякими милыми прозвищами и обычно я об этом даже не задумываюсь. Может, неосознанно украл у нее это обращение для Гели? Мне нравится, как оно звучит.
— У тебя все в порядке? — уточняет мама.
Я киваю. В порядке. В каком-то очень хреновом, но все-таки порядке. Она возвращается взглядом к экрану, вроде бы отвлекаясь на своих экстрасенсов, а я наконец принимаюсь за еду. Боковым зрением вижу, что мама иногда на меня поглядывает. Быстро, но внимательно. Она всегда чутко ловит мое настроение, наверное, и сейчас что-то почувствовала.
— Мам, как лучше расстаться с девушкой? — вдруг спрашиваю, толком не успев прожевать, и тут же закашливаюсь.
Она привстает и легонько похлопывает меня между лопаток. Не уверен, что это помогает, но жест, конечно, приятный.
— С Аленой хочешь расстаться?
Восстановив дыхание, неопределенно пожимаю плечами и отрезаю большой кусок мяса. Может, хоть он заставит меня замолчать?
— Ох, Ванюш, — она улыбается, — да нет тут никаких секретов. Просто нужен честный разговор и аккуратные формулировки. Только, умоляю, не по переписке.
Я невесело усмехаюсь и скребу вилкой по тарелке.
Говорю:
— Жаль. Было бы проще.
— Конечно. Я не знаю, как у вас сейчас принято, конечно, но я все еще уверена, что расставаться через интернет это дурной тон.
— Ладно, я понял.
Мама протягивает руку и гладит меня по запястью:
— Не скреби, звук отвратительный.
— Окей.
— Могу спросить, почему вы расходитесь?
Я хмыкаю и прищуриваюсь:
— Да ладно, она все равно тебе не нравилась.
— Да? — мама притворно вздыхает. — Разве было так заметно?
— Ну, тут не надо было быть экстрасенсом, чтобы понять.
— Ой, ну все! Не надо было тебе про шоу рассказывать, подколов теперь не оберешься!
Мы смеемся, и я чувствую, как напряжение уходит из моего тела и мыслей. Последние потихоньку упорядочиваются сами собой. Всего-то и нужно было, что расслабиться.
— Так почему у вас ничего не вышло?
— М-м-м, — протягиваю невнятно, пока споласкиваю тарелку и убираю ее в посудомойку, — там все сложно. Возможно, мне нравится другая девушка. Но это, наверное, не важно. То есть важно, но дело в другом, просто Алена мне не подходит. Или я ей… Блин, мам!
Путаюсь и сердито обрываю сам себя, складывая руки на груди. Мама снова мягко улыбается, поднимаясь с места, целует меня в щеку и треплет по волосам.
Говорит:
— Расскажешь, если захочешь. Не вини себя, ладно? Люди расстаются, так случается и это нормально. Просто достойно заверши отношения, ты же у меня умница. А я буду рада, если ты будешь рад. И приму любую твою девушку. Выключишь телевизор?
Я киваю, и, когда мама уже выходит с кухни, а я провожаю взглядом ее шелковые пижамные штаны, которые метут нашу темную плитку на полу, вдруг говорю:
— Эта девушка тебе бы точно понравилась.
Она останавливается. Всего на пару секунд. Опускает голову, проводит рукой по блестящим темным волосам и говорит, кажется, улыбаясь в этот момент:
— Я не сомневаюсь, Ванюш.
Мама уходит, так и не обернувшись. А я закидываю грязную форму в стирку и иду к себе в комнату. Сегодняшний день меня измотал. Слишком много событий. И я бы сказал — слишком дохрена эмоций.
Как будто раньше со мной такого не было. Как будто я жил до этого чуть легче, где-то на поверхности, не погружаясь в то, что не мог понять.
Скидываю с кровати покрывало прямо на пол, залезаю под одеяло и вдыхаю запах свежего постельного белья. Закрываю глаза, но сон не идет.
Гнетет ощущение предстоящего разговора с Зайцевой. Я, конечно, постараюсь закончить отношения достойно, как сказала мама, но по факту понимаю, что беседа точно не будет ни приятной, ни легкой. Что ж, пережить это все равно придется.
Чтобы отрезать себе пути к отступлению, беру телефон и отправляю Алене сообщение, что перед первым уроком завтра буду ждать ее в холле на втором этаже, и что нам нужно поговорить. Она читает, но ничего не отвечает. Надеюсь, не придется завтра ловить ее по всей школе, чтобы расставить все точки в наших отношениях.
Убираю телефон и думаю, что теперь-то точно должен уснуть. Но ворочаюсь еще двадцать минут. Мне то жарко, то холодно, то неудобно. Вскипев, открываю глаза и пялюсь в темный потолок. Потом снова беру в руки смартфон и открываю диалог с Гелей. Она онлайн. Улыбаясь только одному этому факту, я наконец понимаю, почему не мог уснуть.
Громов Иван: Не спишь?
Субботина Ангелина: Нет, но собираюсь. А ты?
Громов Иван: Не получается уснуть.
Громов Иван: Хотя очень стараюсь.
Громов Иван: Думаю о тебе.
Субботина Ангелина: О девушке о своей подумать не хочешь?
Громов Иван: Нет. Завтра не будет уже никакой девушки.
Субботина Ангелина: Получается, понял, что было не так?
Громов Иван: Ну, смутно догадываюсь. Не хватает конкретики.
Субботина Ангелина: Мне тоже, Громов.
Громов Иван: Завтра после школы встретимся?
Субботина Ангелина: На тренировке?
Громов Иван: Нет, раньше. После уроков сразу. Хочешь?
Субботина Ангелина печатает…Субботина Ангелина печатает…Субботина Ангелина печатает…
Громов Иван: Ну же, Геля, ты там роман пишешь?
Субботина Ангелина: Хочу. Спокойной ночи.
Громов Иван: Сладких снов. Как твой парфюм.
Я откладываю телефон и через минуту уже вырубаюсь. Кажется, с улыбкой на лице.
Глава 32
Ангелина
— Энж, ты уверена, что это у него…ну, серьезно?
Брат задает этот вопрос уже пятый раз за утро, и я, хоть понимаю, что он волнуется за меня, начинаю закипать.
— Спросишь еще раз, и я взорвусь, — предупреждаю максимально нежно.
Бо поджимает губы и поправляет лямку рюкзака на плече. Мы идем в школу еще медленнее, чем обычно, как будто этот вязкий неприятный разговор замедляет время. Я уже пожалела о том, что рассказала брату о поцелуе и о том, что Ваня собирается расстаться с девушкой. Думала, он порадуется за меня, а он наоборот почему-то помрачнел.
Бо вздыхает, закидывает руку мне на плечо и, притягивая к себе, целует в висок.
Примирительно говорит:
— Просто не хочу, чтобы тебе было больно.
— Мне уже много раз было больно, Бо. Всякий раз, когда видела Ванин безразличный взгляд или когда он обнимал другую, не меня, — говорю с горечью.
Голос к концу фразы чуть срывается, и я чувствую, как подступают слезы обиды. Отворачиваюсь и пытаюсь проморгаться. Я привыкла доверять Бо абсолютно все, но сейчас я чувствую себя жалкой, да и выгляжу, наверное, тоже.
Я ведь и сама не уверена в том, что у Вани это серьезно. Как это проверить? Наверное, только время покажет.
— Блин, Энж…прости. В такой формулировке это пробирает до костей.
Он наклоняется и снова целует, на этот раз в макушку, потому что я все еще не поворачиваюсь.
Говорит:
— Не обижайся, пожалуйста. Я очень за тебя волнуюсь, наверное, поэтому говорю что-то не то.
— Тебе никогда не нравилось то, что я испытываю к Ване, — бормочу обиженно.
— Да. А как мне может нравиться то, что этот дебил не понимает, что моя сестра — лучшая девушка в мире?
Я улыбаюсь и обнимаю брата за талию, склоняю голову ему на грудь. Возражаю, но уже гораздо теплее: