— Итак, что ты думаешь? — спросил Питер у Гарри.
— Черт, я понятия не имею. Я могу только предположить, что мышь останется живой, как будто бы и не проходила через диафрагму.
Питер усмехнулся:
— Логично.
Питер сгорал от желания узнать, что произойдет. Это походило больше на откровенный разговор об устройстве мироздания. Полчински — первый ученый, который придумал гипотезу. Объект проходит через кротовую нору, затем возвращается на миллисекунду раньше и отправляется обратно через дубликатор на миллисекунду позже. Так объект блокирует себя и не может пройти первым. Все это создает парадокс. В доказательство своей гипотезы Полчински использовал бильярдные шары, но парадокс не исчезал даже тогда, когда объектами выступали спящие мыши. Для создания эффекта они смоделировали дополнительный подводящий канал, который напрямую подается обратно в диафрагму.
Питер подошел к подводящему каналу слева, откуда должна выйти настоящая мышь, если она вообще вернется.
— Скажи, когда будешь готов, — сказал он Гарри. — Очень волнительный момент.
— Понеслась, — отозвался Гарри.
Из канала появилась тень.
Питер отступил назад, Гарри закричал от удивления. Эту тень отбрасывал не их объект. Явно не тень мыши. Это было темное пятно размером с шину, которое расплывалось по серой плитке пола. Темнота была настолько глубокой, что создавалась иллюзия дыры.
От вида тени Питера охватил суеверный страх, как будто в его лаборатории материализовался демон или бог.
— Выведи отсюда Эндрю, — быстро сказал он Гарри.
Питер понятия не имел, что это было за пятно и опасно ли оно. Оно только что появилось из кротовины, а этого абсолютно не должно было быть, потому оно несло в себе опасность. Он обернулся и обнаружил застывшего Гарри, который пораженно смотрел на происходящее.
— Выведи его. Сию же минуту.
Когда Гарри убежал, Питер обошел вокруг объекта.
Из дубликатора не должно выходить ничего, кроме объектов, которые они помещают. В происходящем не было никакого смысла.
Дверь лаборатории открылась и закрылась. Питер услышал щелчок замка. Гарри вернулся через пять секунд.
— Что это за чертовщина?
— Я не уверен.
— Что, если прямо сейчас оно излучает радиацию? — Гарри стоял метра на три дальше, чем Питер, но если эта тень вредна, то даже это расстояние не помогло бы ему.
— Если так, то, наверное, слишком поздно.
Пятно оказалось трехмерным. Когда он смотрел на него, было сложно что-нибудь разглядеть, как будто его зрение сопротивлялось, пытаясь закрыть созданную пустоту. Питер на минуту отвел взгляд в сторону, а затем снова взглянул на него. Пятно вдруг начало затвердевать, превращаясь в сферический объект, который расползался по полу лаборатории.
Нет, даже не расползался. Нижняя часть его уже не была абсолютно сферической — она стала сплющенной. Объект медленно просачивался сквозь плитку. Там, где он разъедал пол, мерцало голубоватое сияние. Он ионизовал вещество, с которым взаимодействовал.
Питер хихикнул. Он закрыл ладонью рот, еле сдерживая смех. Он подумал, что, должно быть, находится в состоянии шока. Сделав глубокий вдох, Питер попытался привести свои мысли в порядок.
Первым делом им нужно нейтрализовать эту вещь, прежде чем она просочится сквозь пол.
Питер повернулся к Гарри.
— Нам нужно использовать что-то заряженное. Скорее.
Питер подбежал к генератору Ван де Граафа[22].
— Что-то заряженное? — переспросил Гарри. Он стоял, как будто приклеенный к полу. — Твою мать! Ты думаешь, что это сингулярность.
— Да, — он схватил Гарри за руку и потянул за собой. — Если мы ее зарядим, то сможем контролировать. Помоги мне.
Они установили генератор Ван де Граафа возле черной сферы.
— Найди где-нибудь две металлические пластины, — сказал Питер, когда генератор начал искрить, показывая, что зарядился. — Если даже этот объект не сингулярность, все равно нужно реагировать быстро и действовать четко, как будто он является таковым. — Он побежал за батареей.
Питер вернулся с двумя металлическими крышками, которые сорвал с воздухопроводов кондиционера. Они установили металлические пластины по обе стороны объекта и подсоединили положительный полюс батареи к одной пластине, а отрицательный — к другой.
Объект поднялся в воздух и встал ровно между двумя пластинами.
Он был нейтрализован и приостановлен. Теперь им нужно было перенести его из лаборатории в какое-нибудь безопасное место и определить, с чем они имеют дело.
Во время подземных прогулок с Уго они часто проходили мимо огромного заводского помещения с толстой стальной дверью. Оно должно подойти.
— Берись за конец, — сказал Питер, хватая одну из пластин.
— Бог ты мой, — вздохнул Гарри, поднимая вторую.
Объект взлетел как по волшебству.
— Если это сингулярность, почему она не тяжелая? — спросил Гарри.
Питер кивнул. Сингулярность с окружностью шины должна весить больше, чем вся Земля.
— Черт, не спрашивай. Парадокс должен вызвать необычный квантовый эффект. Ведется так много споров о том, что происходит, когда квантовая механика и сингулярности объединяются. Единственное, что было бы удивительно, — это то, что результат бы нас не удивил.
Они стояли, глядя на объект, парящий между ними.
— Что мы, черт возьми, сделали? — спросил Питер.
— Эй, не смотри на меня. Я просто делал свою работу, — сказал Гарри.
Питер улыбнулся ему.
— Готов к тому, что федералы узнают?
Поставив батарею и генератор Ван де Граафа на каталку, они медленно двинулись в сторону коридора. На лестнице им будет туго.
— Как только мы разработаем более профессиональную электростатическую ловушку и начнем работать со счетчиком Гейгера — Мюллера, альфа-спектрометром, гамма- и нейтронными детекторами, тогда и будем думать, нужно ли нам звать федералов. Я не буду им звонить, если нам это не нужно. Тем более что они сначала прикроют наше исследование и только потом будут разбираться, что к чему.
Паника у Бури в конце концов утихла. Какой у нее был выбор? Жизнь продлена еще на некоторое время — Фоллер и все остальные поняли это в течение нескольких недель после Первого Дня.
После того как паника прекратилась, она начала злиться.
— Я не мог позволить тебе умереть. — Фоллеру приходилось кричать, чтобы заглушить шум ветра.
— Ты понятия не имеешь, умерла бы я или нет. Возможно, Мунларк пришел, чтобы сказать мне, что они оттеснили захватчиков.
Порывы ветра придавали ее лицу странный вид: щеки растянулись и сморщились, а глаза широко раскрылись в бесконечном удивлении.
— Другие районы наступали со всех сторон. Тебя собирались убить. Если бы ты осталась, то была бы уже мертва.
— Это не имеет значения. Не тебе решать.
— Но ты ведь признаешь, что невозможно было бы выжить, если бы я оставил тебя там?
— Кем ты, черт возьми, себя возомнил? Думаешь, что можешь решать за меня, только потому, что у тебя есть моя фотография? Если я хотела остаться и умереть вместе с Мунларком, ты не имел права меня останавливать.
— Он стрелял в нас.
— Он стрелял в тебя!
Фоллер глубоко вздохнул и постарался говорить как можно спокойнее, хотя необходимость кричать это усложняла:
— Да, в первую очередь он стрелял в меня, но ты ведь была рядом, значит, он не сильно о тебе беспокоился. Это все, что я могу сказать. Если ты о ком-то заботишься, ты не будешь стрелять в рядом находящегося с ним человека.
— Ты тащил меня по скале. Не читай мне лекций о том, что правильно, а что нет.
Фоллер замолчал. Она была права. Он действовал инстинктивно, потому что времени для иного решения не было. В тот момент оно казалось самым подходящим. Даже сейчас, имея время для размышлений, он считал, что поступил правильно. Однако ему пришлось признать, что Буря вправе спорить, что его поступок неправильный.
— Прости! — крикнул он, и вновь оказалось, что трудно говорить искренно в таком шуме.
Буря не ответила.
Не зная толком, что еще сказать, чтобы все исправить, Фоллер разглядывал небо. Он следил за движением дюжины темных, продолговатых облаков. Они были похожи на рыб, плывущих в бесконечно глубоком, голубом озере. Некоторые в его мире были убеждены, что облака живы, что они ели солнечный свет, а дождь был их исходом или слезами. Фоллер был единственным человеком в мирах, который знал, что облака — это обычные сгустки тумана, хотя Буря тоже скоро узнает этот секрет.
— Разве это не красиво? — наконец спросил он.
— Что?
— Небо. Разве оно не красивое?
Она посмотрела на него, видимо, оценивая, серьезно ли он, и недоверчиво покачала головой.
— Да ты просто издеваешься.
Спустя некоторое время они пролетели сквозь облако и намокли.
Внезапно Фоллер понял, что пока ничего не сделал для решения главной проблемы: один парашют и два падающих тела. Когда появится другой мир, ему нужно быть начеку. Он потянулся за своим рюкзаком. Самое простое решение заключалось в том, чтобы расширить подвесную систему, чтобы они оба могли в нее втиснуться, но, когда парашют раскроется, рывком дернет их обоих.
— Можешь подержать это крепче? — спросил Фоллер, протягивая ей сложенный парашют и стропы. Буря сердито посмотрела на него, но затем осторожно, чтобы их не вырвало из рук, взяла.
Через некоторое время Буря сказала:
— Это был не один и тот же человек.
Фоллер вопросительно посмотрел на нее.
— Мунларк говорил с той женщиной, которую, как ты думал, знаешь. Она никогда прежде тебя не видела.
Фоллер хрюкнул от смеха. Чего-чего, а обстоятельности Мунларку не занимать. Или было не занимать.
— Ну, это ответ на вопрос.
— Какой вопрос? Помешанный ты или нет?
— Очень смешно.
Простит ли его Буря или оставит при первой же возможности? Возможно, когда они найдут другой мир и благополучно приземлятся, она поймет, что он спас ей жизнь.