А что, если у Фоллера когда-то был двойник в этом мире и Брюс видел, как он умирает? По правде говоря, это многое могло бы объяснить. Тогда Брюс не смог бы объяснить свою реакцию другим, не припоминая Первый День, поэтому был вынужден отрицать, что узнал Фоллера.
А что, если Брюс убил двойника Фоллера? Это могло объяснить неприкрытое потрясение на лице Брюса. Представьте себе, что вы встретились лицом к лицу с человеком, которого убили.
— Почему ты улыбаешься? — спросил Укус Змеи.
Фоллер и не осознавал, что шел и улыбался.
— Я пытаюсь понять, почему Брюс так испугался, увидев меня.
— Если что-то подобное может заставить тебя улыбнуться, ты, наверное, счастливый человек.
Фоллер засмеялся и покачал головой.
— Просто у меня мысли сумасшедшего.
Свернув на главную улицу, они прошли под навесами магазинов. Лучи вечернего солнца переливались на стеклах голубыми оттенками. Несмотря на облупившуюся краску, магазины, встречающиеся на их пути, были красивыми. Каждый имел свой цвет и оригинальный фасад.
— Брюс — важный человек, — сказал Укус Змеи. — Он получил свою должность, потому что в первые дни придумал многие вещи, которые помогают людям выжить.
— Например?
Укус пожал плечами.
— Как качать воду из-под земли. Как выращивать урожай. Как действуют некоторые лекарства.
— Откуда он это знал?
— Не знаю. Он это придумал.
— Тебе он нравится? — спросил Фоллер.
Укус Змеи посмотрел на него, явно рассерженный вопросом.
— Мне никто не нравится. Я лучше жил бы в лесу на другом конце света.
— Тогда почему не живешь?
— Потому что я люблю поесть.
Укус Змеи жил в одном из магазинов, свисающих с края света, в квартире с небольшими комнатами и узкими коридорами. Он предложил Фоллеру выбрать одну из свободных комнат с кроватью (Фоллер выбрал ту, где было окно с видом на край света), а затем даже пригласил поесть.
За магазином на первом этаже находилась кухня. Она тоже была завалена сломанными вещами. Укус Змеи рассказал, что зарабатывает себе на еду, ремонтируя вещи — обувь, стулья, щетки, велосипеды, — все, что ему приносят люди.
— Как ты научился ремонтировать так много вещей? — спросил Фоллер, наблюдая, как Укус снимает кролика с крючка в кладовой. Его сердце забилось сильнее, рот наполнился слюной.
Вопрос Укуса Змеи, казалось, смутил.
— Не научился. Я изучаю каждую принесенную вещь и догадываюсь, что нужно делать. — Он положил кролика на разделочную доску. — Это просто практический ум.
— Думаю, ты знаешь, как чинить эти вещи, потому что умел это делать когда-то в прошлом.
Укус Змеи, похоже, был поражен его замечанием.
— Как это?
— Я не могу сказать, сколько раз видел, как кто-то в моем мире поднимал флейту или штопальные иглы, а их пальцы знали, что делать, даже если сами люди этого не знали. — Фоллер поднял руку. — Но мои пальцы не будут играть на флейте.
Держа в одной руке кролика, а в другой — нож, Укус Змеи задумался.
— Ты говоришь, что я научился ремонтировать вещи до первых дней?
— Именно так. В Первый День ты проснулся здесь, в этом доме? Со всеми этими инструментами и вещами?
Сделав на спине кролика длинный разрез, Укус отложил нож, взял животное двумя руками и содрал шкуру.
— Нет. Я очнулся на кладбище, за церковью, где проводилось собрание. Я сидел спиной к надгробию.
Фоллер кивнул. Укус Змеи, как и он, очнулся бездомным. В своем мире Фоллер завидовал людям, которые очнулись в Первый День в доме, окруженные другими людьми и фотографиями, из которых можно было предположить, что до Первого Дня они что-то значили друг для друга.
Укус взглянул на него.
— Как ты думаешь, что произошло?
— Не знаю, но думаю, что скоро буду знать, когда дойду до конца. — Фоллер вытащил карту и разгладил ее на столе, чтобы Укус мог рассмотреть. — Я нарисовал ее для себя, своей собственной кровью, до Первого Дня.
Спальня Фоллера была захламлена бесполезными вещами с Первого Дня, словно Укус Змеи никогда здесь ничего не менял. На стенах висели красочные плакаты: человеческий череп с тремя мужскими лицами, выглядывающими через глазницу и ноздри; крылатая женщина, одетая в такой ярко-красный наряд, что Фоллера на миг ослепило. На полке стояли небольшие пластиковые копии автомобилей, самолетов, кораблей. На тумбочке лежала стопка комиксов.
Фоллер взял комиксы, сел на край кровати и начал их перелистывать. Персонажами были в основном мультяшные животные, а не его любимцы. В своем мире он время от времени просматривал книги и в конце концов понял, что картинки так же не случайны, как в картинной галерее. Если смотреть на них в правильном порядке, то есть слева направо и вниз по странице, то они рассказывали историю.
В самом низу стопки Фоллер натолкнулся на комикс без мультяшных животных и, вытащив его, рассмеялся от восторга, потому что узнал персонажа. Однажды в своем мире он просматривал тот же комикс. Мужчина на обложке был одет в узкий сине-желтый костюм, напоминавший Фоллеру его комбинезон. Возможно, именно это изображение вдохновило его на такой комбинезон, хотя он не помнил, что думал об этом персонаже, выбирая свой наряд. Фоллер листал комикс, как будто тот был его старым другом. На самом деле было неудивительно найти такой же в этом мире. Многие из машин, даже некоторые из людей были одинаковыми, так почему не быть тем же комиксам?
Закончив предаваться воспоминаниям, Фоллер передвинул кровать к открытому окну. Он лежал на спине и, заложив руки за голову, смотрел на яркий вихрь звезд, чувствуя дуновение прохладного ветерка и спрашивая себя, сколько миров было там, в этом бесконечном небе.
Он вытащил из кармана карту и посчитал овалы. Согласно карте их было семь. Возможно, и семь, но, если их тысячи, у него не хватило бы бумаги или крови, чтобы нарисовать их все, карта может не представлять собой ценность. На его взгляд, миров миллион.
Были ли еще соседние миры или миры ниже этого? Что еще более важно: был ли там кто-нибудь, кто мог бы рассказать ему, откуда все началось? Почему миры были населены одними и теми же людьми? Кто-то где-то должен иметь ответы. Фоллер уставился на символ «Х» над нижним миром. Он был готов поспорить, что ответы можно найти там, внизу.
Они с недоверием уставились в экран телевизора. Канал MSNBC показывал многочисленное скопление солдат на Маркет-стрит в Сан-Франциско. Они были иностранцами: русские, венесуэльцы, дальше по побережью, похоже, северные корейцы. Иностранные солдаты заполоняли Сан-Франциско. Русские танки Т-90 на пляже в Санта-Монике вели огонь по позициям США в городе.
Почувствовав на плече чью-то руку, Питер обернулся и увидел стоявшего с каменным лицом Гарри.
— Думаю, мы должны привлечь больше людей на нашу сторону. Нам нужно работать быстрее, — сказал Гарри.
— Нас будут задерживать электростанции.
У них было двести инженеров, работающих над наноструктурированными топливными элементами; целых три завода находились в процессе преобразования для производства клеток. Никто из этих сотрудников не знал, для какой цели они все это разрабатывают и строят.
— Тогда нам нужно больше людей на той стороне.
Питеру никогда не приходило в голову, что Западный Альянс может проиграть. Питер не хотел победы ни для одной из сторон, он хотел, чтобы эта бессмысленная война просто закончилась.
— Ты прав, — сказал он, сжимая виски в попытке избавиться от безжалостной головной боли. Она его не покидала. Неудивительно, учитывая, как мало он спал. Его веки и пальцы дрожали от усталости.
— Я должен вернуться к работе.
Питер двинулся в сторону станции, установленной в углу, но вдруг споткнулся и упал на колени. В ушах раздавалось громкое жужжание, в глазах потемнело.
— Питер?
— Да-да, я в порядке. — Питер уперся руками и коленями в пол и попытался встать, но свалился в обморок. Он даже не понял, что потерял сознание, — его словно накрыло волной.
Он почувствовал, как кто-то взял его под руку.
— Дыши глубже. Садись. Просто сиди.
В окружении своих коллег он сидел на полу, все еще чувствуя головокружение.
— Вызовите «Скорую», — сказал кому-то Гарри.
— Нет. Поездка в больницу займет полдня. Это просто усталость.
— Питер, ты только что потерял сознание. Тебя должны осмотреть.
Питер глубоко вдохнул, пытаясь собраться с мыслями. В висках стучало, тело, словно электрическим током, било холодом.
— У нас есть три врача на ставке? Давайте одного сюда.
Десять минут спустя он согласился отдохнуть еще несколько минут, а затем вернуться к работе. Питеру казалось, что его прижимает к кровати невероятная сила тяжести. Он попытался поднять руку, чтобы дотянуться до воды, оставленной доктором Отеро. Голова болела в двух разных местах: в области глаз и левой стороны затылка. Однако никто не мог выполнить работу за него. Возможно, ему следует уступить и поспать шесть или семь часов.
Вошедшая доктор Отеро держала в руках бумаги, вероятно, результаты анализа крови. На ней была маска. Во время осмотра маска отсутствовала.
— Доктор Сэндовал… — она сделала паузу. Вид у нее был чрезвычайно серьезный.
В голове Питера замелькали возможные болезни: рак, боковой амиотрофический склероз…
— Вы подцепили прион Петерсона-Янтца, — она опустила глаза. — Мне очень жаль.
Словно кровать из-под него резко вытащили, и теперь Питер падает на пол. Он был уверен, что снова потеряет сознание. Может быть, уже потерял и все это ему только померещилось?
Питер принимал все меры предосторожности, и возможность заражения должна была быть нулевой. Болезнь передается только через жидкость — кровь, сперму, слюну. Но ведь всегда было место для ошибки?
Ему осталось не больше месяца. Причем не самого легкого времени. Мозг взорвался от воспоминания о дергающейся Изабелле.