Почему Уго так долго ждал? Если он собирался раскрыть правду об Изабелле, зачем ждать?
Единственное, что изменилось, — Питер подхватил вирус Петерсона-Янтца. Уго не было рядом, когда он как сумасшедший глотал «Мотрин» и пил энергетик, потому что кофеин помогает от головных болей. Как он мог узнать?
«Почему бы тебе не дать ей бутылку энергетика?»
В голове Питера возник образ Уго, втыкающего шприц в горлышко пластиковой бутылки энергетика. Поэтому бутылка не протекала бы, поэтому Питер не заметил бы крошечного отверстия, когда вынимал ее из своего холодильника…
Он резко вдохнул и задержал дыхание. Кто имел более легкий доступ к приону Петерсона-Янца, как не Уго? Он крикнул:
— Это ты сделал это со мной.
Остановившись на половине лестницы, Уго поднял голову, посмотрел на Питера и улыбнулся.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Питер схватил со стола нож для стейка и бросился вниз по лестнице за Уго.
— Питер!
Питер слышал, как за ним бежит Мелисса. Вот почему в ту ночь Уго не позвонил в полицию. Если бы Питер был в тюрьме, Уго не смог бы до него добраться.
— Ты убил меня! — крикнул Питер. — Я только пытался помочь ей, а ты меня за это убил.
— Питер!
Уго стоял всего на несколько ступеней ниже и ждал, что сделает Питер. Он видел нож в его руках. Уго спустился вниз. Где-то сзади Мелисса кричала мужу, чтобы тот остановился.
Здоровяк Уго бросился к воротам. Гонимый яростью, Питер не отставал. Уго пришлось замедлиться, чтобы открыть ворота, — у Питера появился шанс. Но ему не хватило решимости использовать нож. Вместо этого он замахнулся им в нескольких сантиметрах от плеча Уго.
Мелисса схватила его сзади и потянула на себя.
— Что ты делаешь? Что с тобой такое?
— Ты не слышала, что он сказал? Он заразил меня Петерсоном-Янтцем.
За спиной Мелиссы, словно сильный ливень, брызгали струи фонтана. Она прижала руки к лицу и оттянула нижние веки глаз вниз.
— Почему ты мне не рассказывал?
«Порш» Уго взревел и вырулил на дорогу.
Она говорила об Изабелле или о клонировании Питера? Поняла ли она уже, что он не настоящий Питер? Должно быть, да. Все выходило из-под контроля.
Мелисса ждала ответа.
— Мне было стыдно, и я боялся. Уго предложил мне выход, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь знал, как умерла Изабелла. По крайней мере, он так сказал.
— Вышел ли клон Изабеллы?
— Да. Она тоже была мертва. — Он уже знал, какой вопрос последует, и заранее боялся его.
— Что случилось с ее телом?
Питер обхватил руками голову и отвернулся от Мелиссы.
— Я его спрятал. На заводе, — он не видел смысла приплетать к этому Гарри.
— Ты похоронил тело моей сестры на заводе? — В голосе Мелиссы звучали ужас и отвращение. Именно это представлял себе Питер, когда думал о том, как ей рассказать.
Он повернулся к ней лицом.
— Это было не ее тело. Оно никогда не было живым.
— Значит, ты его спрятал. — Ее глаза были полны слез, она подняла руку и дрожащими пальцами отбросила с лица прядь волос.
— Да.
Мелисса ждала продолжения и, видя, что Питер молчит, сказала:
— Продолжай.
— Я начал заболевать. Головные боли, дрожь. Сюзанна Отеро поставила диагноз — Петерсон-Янтц. Я думал, что заразился им от Изабеллы. Теперь я знаю правду.
Он взглянул на дорогу, но Уго давно скрылся из виду.
— Мне нужно было закончить проект сингулярности, от меня зависит слишком много жизней. Поэтому я себя клонировал.
Казалось, что для принятия его слов требуется время. Когда они дошли до ее мозга, Мелисса не выдержала. Она опустилась на тротуар и схватилась за живот. Когда Питер опустился на одно колено, пытаясь ее утешить, она оттолкнула его.
— Ты не Питер? Ты это хочешь сказать?
— Разумеется, я Питер. Я помню, как в первый раз тебя увидел, когда ты вышла из вашего трейлера на пути к автобусной остановке. Наш первый поцелуй за кинотеатром «Ригал» после просмотра фильма с Томом Крузом…
— Ты — клон, хотя… это ты и имеешь в виду.
Питер нехотя кивнул.
Мелисса встала.
— Где Питер?
— Я Питер. — Он злобно ткнул себя в грудь. — Единственный способ, которым я мог спасти свою жизнь, — это создать второго себя. Это был единственный способ. Я знал, что если бы рассказал тебе, ты бы попыталась меня остановить…
— Где мой Питер?
— Это был единственный способ. Я создал свой клон, а затем убил себя — себя умирающего…
Мелисса вскрикнула и прикрыла ладонью рот.
— …поэтому вопроса в том, что я — это я, быть не может.
Он потянулся и положил обе руки ей на плечи. Она отбросила их, будто ядовитых змей.
— Не трогай меня. Я не твоя жена. Я вдова. — Ее глаза широко раскрылись, затем она грубо рассмеялась. — Ты даже не тот Питер, который убил мою сестру и спрятал тело. Ты даже не существовал, когда это случилось.
— Технически это правда. Но ты ошибаешься. Я сделал это. Мне до сих пор снятся кошмары.
Она выглядела так же, как и на похоронах Изабеллы, — ошеломленной. Убитой горем.
— Я влюбилась в Питера, потому что он был таким милым, таким честным. — Она вытерла нос ладонью. — Теперь я стою на своем заднем дворе и слушаю о телах, сложенных в подвалах.
Она взялась за живот.
— Боже, у меня болит живот. Это кошмар? Пожалуйста, пусть это будет кошмар.
Питер еще раз потянулся и взял ее за плечо, пытаясь успокоить. И снова Мелисса оттолкнула его.
— Уходи. Уходи, или я позвоню в полицию и скажу им, что ты сделал.
— Мелисса, это я. Это все еще я. Я не хотел сделать что-то плохое. Пожалуйста, давай вместе во всем разберемся.
Мелисса подняла руку в знак предупреждения, по щекам катились слезы.
— Уходи.
Он вышел через ворота и, подойдя к своей машине, сел на дорогу. Он дрожал. Он все делал неправильно, делал неправильный выбор на каждом шагу. Мысль о том, чтобы прямо сейчас провести хотя бы одну ночь без Мелиссы, была невыносимой. Во всем, что происходило, во всем этом напряжении и страхе Мелисса помогала ему не сойти с ума.
Единственным местом, куда ему пришло в голову отправиться, была квартира Гарри.
Фоллер глядел, как белая рубашка Бури трепыхается на ветру. Он хотел верить, что женщиной на фотографии была именно она, но, как говорила сама Буря, глупо притворяться, что это не могут быть или бедная Эмили, или Сюзанна. Кто же знает? Возможно, есть еще несколько Бурь.
С каждым часом его беспокойство становилось все сильнее, до тех пор, пока он не смог шевелиться и управлять своим движением в воздухе.
Они говорили очень мало. Фоллеру казалось, что он вернулся в мастерскую Укуса Змеи, только вместо слов «Передай мне этот молоток» были другие слова: «Хочешь ягод?» Фоллер был рад. Болтовня нарушала гармонию и вытаскивала его из того блаженного места, в котором он сейчас находился и замирал, неспешно размышляя.
Ему нравилось наблюдать, как падает Буря: ее связанные в хвост волосы развевались по ветру. Он спрашивал себя, зла ли она на него до сих пор за то, что он выдернул ее из родного мира.
Ему вдруг пришло в голову, что он так и не извинился за то, что принял тогда решение за нее. Он оправдывал, защищал себя, но не извинился, и, если говорить по справедливости, Буря сама должна была решать. Даже если бы остаться там означало смерть.
Фоллер приблизился к Буре.
— Прости меня! — крикнул он. — Я не знаю, почему пытался оправдать то, что сделал. Все, что я могу сказать, это…
У него возникло желание добавить, что он сделал это только потому, что очень переживал за нее, но это было бы еще просто одним оправданием.
— Все, что я могу сказать… прости меня.
Выражение лица Бури смягчилось.
— И ты меня прости.
Фоллер нахмурился.
— За что?
Она протянула руку. Фоллер взял ее, и они приблизились друг к другу настолько, что не нужно было кричать.
— Я позволила тебе думать, что я мертва.
Фоллер покачал головой.
— Всего на мгновение.
— Только потому, что ты понял. Я собиралась сказать тебе, что это я, как только бы мы остались наедине.
Фоллер кивнул.
— А я клянусь тебе, что то, что я сделал, не было преднамеренным. Я сделал это не обдумывая. Иногда я импульсивен. И это создает мне проблемы.
— Типа упасть со своего мира? Такие проблемы?
— Да, что-то в этом роде.
Они пролетели через огромное облако, намного большее в высоту, чем в ширину, и, насквозь промокшие, увидели розово-персиковый закат.
— Ты скучаешь по Мунларку? — спросил Фоллер.
Буря слабо улыбнулась.
— Да. Он не был моим идеалом мужчины, но стал частью моей жизни почти с самого начала. Странно думать о том, что я больше никогда его не увижу.
Скорее всего, никто никогда его не увидит, — но Фоллер оставил эту мысль при себе.
Они падали бок о бок, но говорили мало. Фоллер был счастлив просто падать рядом с Бурей, чувствуя, как ветер выдувает из его головы образы мертвой Эмили, лежащей на коленях Бури, и всех трупов, похожих на него самого.
Фоллер не понял, что заснул, но его вдруг разбудил голос Бури.
Он приблизился к ней.
— Я тебя не услышал.
— Я все время думаю о фотографии и об Эмили с Сюзанной.
— Забудь о фотографии.
— Не могу.
— Женщина на снимке — ты. Я знаю это.
— Но ты не можешь этого знать.
И они никогда не узнают. Эти сомнения всегда будут их мучить.
— Мне все равно, что мы значили друг для друга в прошлом. Меня волнует настоящее.
Он подлетел ближе и поцеловал ее, но поцелуй получился смазанным из-за ветра, он лишь скользнул по ее губе и ноздре.
Лицо Бури не выражало никаких эмоций.
— Помнишь, ты говорил, что импульсивность всегда создает для тебя проблемы? — спросила Буря.
Она вдруг взяла его за нос двумя пальцами и скрутила так, что он вскрикнул от боли. После отпустила его руку и отлетела подальше.