Послышались звуки новой стрельбы.
— Прикройте его, черт побери! — воскликнула Пенни.
Две Орхидеи уже выглядывали из-за дверного проема, стреляя в здания с обеих сторон.
Когда Укус Змеи появился за зданием слева, наступила тишина.
— Нам нужно отправить людей на крышу башни, — сказал Фоллер. — Из дверей мы не можем видеть, что творится за нами.
— Они уже поднимаются, — ответила Фиолетовый Кирпич.
Где-то снаружи раздались приглушенные выстрелы. Звук был похожим на дробовик Укуса. Фоллер осматривал подход к зданию, пытаясь отследить движения через окна, но из его положения увидеть что-то было невозможно.
— Вон там! — крикнула Фиолетовый Кирпич. Укус появился у передней части здания, впереди него под прицелом дробовика шли две невооруженные Орхидеи.
Вооруженные Орхидеи высыпались из башни и помчались к троице.
— Заберите у него оружие, — крикнул кто-то за спиной Фоллера.
Несколько женщин взяли под свой контроль пленных, другие навели свои пистолеты на Укуса Змеи.
— Брось дробовик.
— Вы издеваетесь, да?
Они подняли оружие повыше.
— Положи его на землю.
Укус с отвращением отбросил дробовик в сторону стоявшей ближе всех женщины: она приподняла ногу, чтобы тот не свалился на нее.
— Пожалуйста. В здании есть еще два тела. Уверен, вы захотите от них избавиться и отдраить кровь с пола.
— Не понимаю, — сказал Фоллер, — почему они в вас стреляют?
Казалось, никто не собирался отвечать.
— Это мятежники, — наконец сказала Фиолетовый Кирпич. Одна из других Орхидей посмотрела на нее. Фиолетовый Кирпич бросила ответный взгляд, указывая на Укуса. — Он только что рисковал своей жизнью, пока мы стояли, поджав хвосты. Я думаю, они имеют право знать.
Она повернулась к Фоллеру.
— Группа, которая была недовольна текущим положением, предприняла попытку переворота. Когда у них ничего не получилось, они сбежали.
Это объясняло, почему каждая из них носила пистолет.
— Пойдем, — сказала Оранжевый Ботинок. — Утром мы наденем им петлю на шею.
На какой-то миг Фоллер подумал, что она имела в виду шею его и его друзей, но потом понял, что речь идет о мятежниках. Но он подозревал, что их очередь не за горами.
Гарри подтолкнул коробку с пончиками «Данкин» к Питеру. Тот взял шоколадный, передал коробку Кэтлин и, прищурившись от яркого света камеры, сказал:
— Кэтлин, покажи мне текст шпаргалки.
— Интервью будет длинным? — спросил Роберто Санчес. Питер все не мог перестать удивляться, что Роберто Санчес лично прилетел, чтобы взять это интервью. Вероятно, благодаря способности Кэтлин убеждать.
Кэтлин проглотила пончик.
— Не волнуйтесь. Менее пяти минут, а затем вы можете спросить о любых последующих действиях.
Питер посмотрел на Мелиссу, которая сидела сбоку, положив руки на колени. Тот факт, что Кэтлин и Мелисса были здесь, грел его, словно солнечный луч. Он этого не осознавал, но из-за безостановочной напряженной работы в лаборатории Питер каждый день видел одни и те же лица. Наличие кого-то нового, присоединившегося к ним, дало ему свежий глоток воздуха, а то, что одной из этих людей была Мелисса, и вовсе было похоже на чудо.
Санчес занял позицию, оператор, поглядывая на него, начал отсчет. После краткого введения Санчес передал слово Питеру. Тот начал читать заявление со шпаргалки.
Это был риск. Они не отказывались от этого «нового, революционного, безграничного источника энергии», который вскоре будет доступным для всех. Если они смогут заставить все стороны согласиться на прекращение огня или хотя бы уменьшить все возрастающую агрессию, то это интервью стоит того.
Приблизившись к концу заявления, он посмотрел на Мелиссу, которая одарила его натянутой одобрительной улыбкой.
— Мы находимся на пороге новой эры, которая сделает эту ужасную войну бессмысленной, — читал Питер. — Мы не просим ни одну из сторон пойти на уступки. Все, что мы просим, — десять дней. Всего десять дней, чтобы доказать, что это не пустые обещания.
Санчес продолжил интервью тридцатью минутами вопросов. Он почти что обвинял Питера в государственной измене, неоднократно давил на него, чтобы тот раскрыл природу источника энергии, и напоминал зрителям, что он обвинялся в убийстве «настоящего» Питера Сэндовала. Питеру потребовалась вся его сила воли, чтобы не пожелать Санчесу подавиться своим интервью.
Буря с Укусом сидели в углу комнаты и тихо разговаривали. Из обрывков их разговора, которые долетали до ушей Фоллера, он понял, что они обменивались историями о Первом Дне. Точно так же часто делали он и его племя, сидя вокруг костра. Он вспомнил, как Маргаритка с очень серьезным лицом рассказывала, что очнулась в классе вместе с двадцатью другими детьми и одним взрослым мужчиной.
Боже, как он скучал по ней.
Пенни, сложив руки у живота и закрыв глаза, сидела в углу и медитировала.
Мелисса, скрестив ноги под грязным белым платьем и откинув голову назад, сидела на одной из кроватей.
— Так какую историю ты разыгрывала в своем мире? — спросил Фоллер. — Из одного только увиденного фрагмента она показалась мне намного лучше, чем все, что я когда-либо видел в моем мире.
Вопрос удивил Мелиссу.
— Это было жалкое подобие пьесы человека по фамилии Шекспир. Когда-то я хотела стать актрисой и теперь поняла, что это мой шанс, так как никто больше не помнит ни одной пьесы, и я это делала. В мире, где память каждого человека стерта, остается только передирать Шекспира.
Несмотря на отличные матрасы, которые принесли им Орхидеи, все они проснулись до рассвета, вероятно, от того, что были голодны.
— Мелисса? — сказал Укус Змеи. — Ты не знала меня до случившегося?
Мелисса сочувственно посмотрела на него.
— Извини. В те времена мир был огромным.
Укус пожал плечами.
— Просто любопытно. Я не уверен, что есть разница, кем мы были в том мире.
— Учитывая твои шрамы и боеспособность, нет никаких сомнений в том, кем был ты. Ты был солдатом. Вероятно, в спецназе.
— Ты, несомненно, был еще и шеф-поваром, — добавил Фоллер. — Я никогда не забуду ту овсянку с тушеной ветчиной, которую ты приготовил для нас в квартире Пенни.
Укус улыбнулся.
— Готов поспорить, вы и сейчас не прочь ее отведать.
— Погоди-ка, — сказала Мелисса. — Укус, ты ведь находил в кармане кошелек после того, как тебе стерли память? Он поможет нам что-то выяснить.
Укус порылся в рюкзаке, вытащил потертый черный кошелек и бросил его Мелиссе. Она достала ламинированную карточку и внимательно ее рассмотрела.
— Ты жил в Бетесде, штат Мэриленд. Это был большой военный город. Вероятно, твои дети там.
Порывшись в центральном отделении кармана, она вытащила еще несколько карт и сложенный кусочек желтой бумаги.
— А, вот и оно. — Она разгладила бумагу на кровати. — Тебя зовут Роберт Харджо. Ты был в отпуске, навещал свою умирающую мать.
Мелисса оторвала взгляд от бумаги.
— Ставлю что угодно на то, что ты был в этом городе. Там жила твоя мама.
Во взгляде Укуса загорелся явный интерес.
— Бетесда, штат Мэриленд. Для начала неплохо. Спасибо.
Он повернулся к Пенни.
— Пенни? А как насчет тебя? У тебя было что-то в карманах в Первый День? Мелисса могла бы прочитать.
Пенни отрицательно покачала головой.
— На мне было платье. Без карманов.
Замки на двери открылись. Группа Орхидей жестом указала им выходить. Их привели в место, которое явно когда-то было богато украшенным помещением: пересохший фонтан снаружи и бордовое ковровое покрытие на полу в здании. От дома остались лишь обломки двух стен, от крыши — одна голая балка. В необычайно чистом и пустом пространстве стояли несколько покореженных колес, столов и красочных квадратных машин.
«Казино», — сказал внутренний голос Фоллера.
С балки свисали две веревки с уже сделанными петлями. Увидев их, одна из заключенных закричала и начала вырываться. Другая просто смотрела.
Заключенных подвели к одному из столов, где внутри чаши лежало колесо. Сто других Орхидей окружили их, пытаясь увидеть, что происходит.
— Рулетка, — сказал Укус, ни к кому конкретно не обращаясь. Это предположение подтвердил внутренний голос Фоллера.
Орхидея, которую, должно быть, звали Черной Птицей (если судить по пятну), указала на заключенную слева от нее, спокойную.
— Какое число?
— Двадцать восемь, — дрожащим голосом ответила она.
Черная Птица указала на другую заключенную, которая только покачала головой.
— Это, по крайне мере, шанс, — сказала Черная Птица. — Хочешь не иметь шанса вообще?
— Я не могу выбирать. — Женщина настолько была запугана, что едва могла говорить. — Не могу.
— Хорошо, — сказала Черная Птица. — Я выберу вместо тебя. Твое число — ноль.
Раскрутив колесо, она пустила вдоль стенки чаши стальной шарик, запрыгавший в противоположном направлении.
Все безмолвно и завороженно смотрели. Шарик замедлился, упал на колесо и, немного попрыгав, остановился в отверстии с номером 3. В двух ячейках от нуля.
Все сразу начали переговариваться.
— Ну что ж. — Черная Птица пыталась перекричать толпу. — Не повезло.
Она махнула в сторону самодельной виселицы.
— Повесьте их.
Упрямую заключенную пришлось тащить к петле трем Орхидеям, другая шла по своей воле.
Петли затянулись вокруг их тонких шей. Без слов или ритуалов две группы Орхидей подняли ненатянутые концы каждой веревки и отошли от виселицы.
Заключенных резко подняло в воздух. Они отчаянно мотали ногами, пока не оказались метрах в пяти над полом казино. Веревки привязали к медной трубе, тянущейся вдоль стойки.
Женщины перестали размахивать кулаками. Они повисли с выпученными глазами, мягко раскачиваясь в петлях. Все спутники Фоллера отводили взгляд от происходящего, даже Укус Змеи. Фоллер вдруг почувствовал, что ему стыдно за то, что он смотрит, хотя он и не испытывал от зрелища никакого удовольствия. Он тоже отвернулся.