не падал. Но по всем законам должен был.
В кабине пилота грохотала музыка — было тяжело сосредоточиться. Но Фоллеру необходимо было сосредоточиться. От попыток вспомнить все, чему его учил двойник, у него болела голова. Это будет чудо, если он сможет приземлиться, не вызвав подозрений или не убив себя и Пенни. Во время тренировок он чувствовал себя более расслабленным. И голову не разрывало от этой громкой, адской музыки.
— Можешь ее выключить? Это ужас какой-то.
Пенни выключила плеер.
— Спасибо.
— Это не ужас, — сказала Пенни.
— Еще какой.
Она положила обратно свои ярко татуированные руки.
— Я знаю, что до того, как тебе стерли память, Iron Lives была одной из твоих любимых музыкальных групп.
— Значит, у меня был ужасный вкус.
Откуда-то шел неприятный запах. Разве трупы начинают пахнуть только через три дня? Наверное, да, если находиться рядом с ними в замкнутом пространстве.
— Что еще ты обо мне знаешь, кроме того, что я был самым крупным массовым убийцей в истории?
— Ты был гением. Ты взял бритву, разрезал воздух и вытащил из раны бога.
Как лирично.
— Но я не знал, что бог сделает это, когда я его выпущу?
Пенни пожала плечами.
— Мелисса говорит, что нет. Вулкофф рассказывает всем, что ты терпеть не мог потерь, поэтому спустил собак на всех — как на друзей, так и на врагов.
Если это правда, он был монстром. Правда, вся информация Пенни была получена ей самой от Уго Вулкоффа. А тот точно был монстром.
Он достал рацию.
— Что ты делаешь? — спросила Пенни.
— Звоню Мелиссе. Я хочу понять, почему я спустил всех собак. Мне все равно нужно в этом попрактиковаться.
Мелисса ответила сразу.
— Как же я все-таки разрушил мир? Я хочу понять, — сказал Фоллер.
Голос Мелиссы стал нехарактерно мягким:
— До того как Уго выпустил свой вирус затмения, мы пытались остановить войну. Тебе не хватало времени, и ты сделал все возможное. Ты самонадеянный мудак, но не психопат. Ничего подобного. Психопат — это Уго.
Питер рассмеялся.
— Я никогда не думал, что буду благодарен за то, что меня назвали самонадеянным мудаком.
— Всегда пожалуйста.
Он одновременно и завидовал Мелиссе, и жалел ее за то, что она все помнила.
— Из-за чего ты стала меня ненавидеть?
Она цокнула языком.
— Я тебя не ненавижу. Я злюсь на тебя. Ты был очень импульсивный. Ты и сейчас импульсивный. Наверное, сложно учиться на своих ошибках, если ты не можешь их вспомнить.
— Мы развелись до того, как я совершил большую ошибку. Что я сделал? Почему мы разошлись?
Когда она наконец ответила, ее голос был полон эмоций:
— Ты лгал мне.
Фоллер кивнул, но тут же вспомнил, что Мелисса не может его видеть.
— Прости, что лгал тебе, даже если я не знаю, насчет чего.
— У тебя не было выбора. Мне потребовалось много времени, чтобы это понять.
Они приближались к месту назначения.
— Могу я поговорить с Бурей? — Фоллер не хотел, чтобы Буря думала, что он позвонил исключительно для того, чтобы поговорить с Мелиссой.
Даже через все эти километры он услышал, как Мелисса закашлялась. Ее голос стал очень тихим, настолько, что он едва смог расслышать ее слова:
— Ты хоть представляешь, каково это для меня, видеть вас двоих вместе?
Ее слова поразили его.
— Нет, Мелисса. Честное слово, нет.
— Оставайся на линии.
— Мелисса, подожди.
— Привет, — это была Буря.
Фоллер попытался собраться.
— Я просто хотел услышать твой голос, прежде чем сделаю это.
— Это так странно. Я говорю с тобой, но тебя здесь нет.
— Знаю. Тем временем я лечу на машине, которая действительно работает. Не уверен, будет ли этот мир лучше или хуже, чем тот мир, в котором мы встретились.
— Я тоже.
— Весь этот план, вероятно, провалится. Мелисса говорит, что я по сравнению с ними простак.
— Ты во всем разберешься. А если нет — беги и прячься, а мы придем за тобой.
В тысяче метров под ними распростерся мир Уго — небольшие здания, дороги и немного лесистой местности.
— Хорошо, теперь я попрощаюсь, потому что как только откроется этот люк, я больше не смогу с тобой поговорить, — сказала Пенни.
Фоллер сжал ее руку.
— Спасибо.
Пенни протянула ему громкоговоритель.
— Они ожидают, что ты выйдешь на связь, прежде чем приземлиться.
Фоллер, как его учил Один-Тридцать-Один, включил микрофон и сказал:
— Алло?
— Кто это? — раздался раздраженный мужской голос.
— Это Один-Тридцать-Один, — Фоллер напрягся, надеясь, что двойник не дал ему ложную информацию о том, что они называют себя по номеру (несмотря на обещание Фоллера вернуться и отрезать ему ноги, если он его обманул).
— Что ж, герой ты или нет, но с каких пор правильным окликом стало слово «алло», Один-Тридцать-Один?
— Простите. Я не в себе после травмы. Падая, я ударился головой. Дезориентирован и частично потерял память.
Первый шаг плана был реализован. Всякий раз, когда он казался невежественным, он мог оправдываться травмой головы.
— Не беспокойся об этом. Учитывая обстоятельства, ты можешь говорить почти все, что угодно, и выйти сухим из воды. Мать твою, Один-Тридцать-Один. Ты нашел его. Ты улетал отсюда пустым местом, а возвращаешься легендой. Поздравляю, мужик. Поздравляю.
— Спасибо. — Он хотел было использовать имя парня или его номер, но не подумал расспросить об этом настоящего Один-Тридцать-Один.
Фоллер тащил одетый в свой комбинезон труп по трапу самолета и чувствовал, как у него подкашиваются ноги. Его темный костюм убийцы покрывали засохшие пятна крови. Аэропорт разразился аплодисментами. Около трети людей, сгрудившиеся близко друг к другу и стоявшие отдельно от других, выглядели так же, как и он.
Двое мужчин в комбинезонах забрали у Фоллера тело. Третий отнял у него пистолет и провел досмотр.
Фоллер узнал Уго, как только тот, широко улыбаясь, сделал шаг вперед. Он был одет в потертую военную униформу. Они положили тело на руки Уго. Сжимая окровавленный труп под мышкой, Вулкофф поднял вверх кулак. Аплодисменты стали оглушительными. Он бросил тело на асфальт и поставил ногу ему на голову. Вокруг закружились фотографы.
Фоллер натянуто улыбался, стараясь не проявить жгучей ненависти к этому человеку.
Вулкофф жестом подозвал Пенни. Она изобразила широкую, ликующую улыбку. Фоллер стоял в нескольких шагах, не зная, что ему делать.
— Он умер сразу? — спросил Вулкофф, повышая голос. Повсюду мелькали вспышки камер и раздавались одобрительные возгласы. Когда Пенни не ответила, Фоллер понял, что Вулкофф, должно быть, соизволил обратиться к нему.
— Он был ранен. Я подбежал и выстрелил в упор, чтобы его прикончить.
Вулкофф кивнул.
— Хорошая работа. Я уверен, что твои товарищи захотят устроить для тебя закрытую вечеринку.
Он громко обратился к толпе:
— Монстр мертв.
Когда аплодисменты стали еще громче, Фоллер не мог не заметить, какое удовольствие от них получал Вулкофф. На его лице было нечто среднее между улыбкой маленького мальчика, которого похвалил папа, и ухмылкой хулигана, который только что столкнул кого-то с обрыва.
— Что нам делать с телом? — спросил старик с обрюзгшим лицом.
Пнув труп носком до блеска начищенного ботинка, Вулкофф опустился на колени и, осмотрев комбинезон Фоллера, крякнул и встал.
— Положите его на лед. Мы возьмем его в путешествие и будем показывать ему остров за островом, когда их восстановим.
Это все, что услышал Фоллер, пока его окружали и уводили двойники.
— Ты нашел его. Поверить не могу, — сказал один из них.
— Я тоже. — Фоллер взглянул на номер на рукаве мужчины. Один-Двадцать-Восемь. Ему нужно было запоминать, кто есть кто.
— Это не просто лицо Сэндовала, это также лицо ничтожества, убившего весь мир.
— Это верно, — с наигранным восторгом ответил Фоллер.
Выйдя через ворота ограждения на одном конце взлетно-посадочной полосы, они прошли по полю и двинулись вниз по тенистой улице. Мимо проехал грузовик. Фоллер заставил себя не обращать внимания, что делали остальные Питеры. Город был не таким чистым, как мир Орхидей, но чище, чем любое другое место, где бывал Фоллер. Более удивительными были огни, светящиеся внутри зданий, и раздающийся со всех сторон гул машин.
Пройдя по удивительно зеленой, совершенно плоской лужайке, оставившей влагу на его ботинках, они направились в одно из зданий из красного кирпича, которые окружали лужайку. Спустившись по лестнице, они цепочкой вошли в огромный спортзал. На полированном деревянном полу цветные линии переплетались в геометрические узоры.
— Было очень приятно с тобой поработать, Один-Тридцать-Один, — сказал Питер Один-Двадцать-Восемь.
Фоллер открыл было рот, чтобы спросить, куда идет Один-Двадцать-Восемь, но передумал. На его плечо легла рука: Фоллер обернулся и увидел, что голый по торс Питер протягивает ему рубашку. Фоллер взял ее. На рукаве был номер 1.
— Теперь она твоя, — торжественно сказал Питер без рубашки.
— Ага. Хорошо. Спасибо.
Питер без рубашки ждал. Фоллер снял свою и надел рубашку с номером один.
Все Питеры в помещении сняли свои рубашки. Это было не слишком впечатляющее зрелище: у всех были одинаковое количество волосков на груди, тощие и костлявые плечи. Никто, казалось, не заметил, что все они были немного толще и лучше откормлены, чем Фоллер. Они обменялись рубашками друг с другом. Предыдущий носитель рубашки номер один надел рубашку с номером два. Все опускались на одну единицу, чтобы освободить место для него.
— Пойдем, — сказал Питер Второй. — Перенесем твои вещи в твою новую комнату, чтобы ты смог поспать.
Он подозвал троих Питеров с номерами один-тридцать и сорок и велел им перенести вещи Фоллера из его старой комнаты в новую. Они бросились выполнять приказ.