Его мир был похож на маленькую точку, которую невозможно было разглядеть даже сбоку. И вдруг мир исчез. Как он ни вглядывался, как ни напрягал свое зрение, он не мог его больше рассмотреть. Голубое ничто и облака, плывущие повсюду, а в центре всего этого — Фоллер. Он посмотрел на фотографию и решил прогнать прочь гнетущие мысли, разрывающее душу отчаяние.
— Я думал, мы едем в отель Le Yaca, — раздался голос Уго с заднего сиденья фургона.
— Планы поменялись, — сказала Мелисса.
— Поменялись? — театрально вздохнул Уго. — Мне нравится Le Yaca. Я уже предвкушал говяжью вырезку.
— У нас будет ужин без убийства, милый, — сказала Изабелла, поглаживая Уго по плечу. — Этим вечером ни одному животному не будет причинен вред. Тебе это понравится.
— Замечательно, — подперев кулаком подбородок, простонал Уго.
Питер протянул руку и легонько сжал колено Мелиссы.
— Ты что-то задумала.
Она вытянула уголок рта и цокнула — классический жест Мелиссы.
— Может быть.
— Подождите-ка, есть какие-то секретные планы, а я не в курсе? — спросила сидевшая сзади Кэтлин.
— Все было решено в последнюю минуту, — сказала Изабелла.
— Мне все равно. Отныне, если сюрприз готовится не для меня одной, я хочу быть в курсе.
Питер оглянулся на Кэтлин. Ее слова звучали вполне серьезно, как будто ей и правда было обидно, что ее не посвятили в планы Мелиссы и Изабеллы. Вытянув руку, она дважды постучала по крыше фургона, как будто проводила некий понятный лишь ей ритуал, который совершают при ОКР[3].
— Так куда мы едем?
— Кэтлин, это сюрприз, — сказала Изабелла. Она выглядела усталой.
— Когда вы вернулись из Мумбаи? — спросил Питер.
— Вчера. Я никогда не смогу привыкнуть к спонтанным командировкам на этой работе.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет, — сказал Гарри с заднего сиденья. — Я не думаю, что это возможно физически. Если, конечно, Уго не разработает вирус, который изменит наши внутренние часы.
— В данный момент это не входит в мои приоритеты, — произнес Уго.
Мелисса свернула на Колониальный бульвар, направляясь к Джеймстауну.
Мелисса и Изабелла шли по пристани впереди всех остальных. В лунном свете были ясно видны поразительные отличия двух сестер: худая, с повернутыми чуть внутрь коленями, бледная и веснушчатая, как ее отец-шотландец, Мелисса и маленькая, страдающая плоскостопием и загорелая, как и ее мать из Средиземноморья, Изабелла.
Сейчас, глядя на них, было тяжело различить что-то общее, что осталось от тех девочек, которые когда-то жили в трейлере в полукилометре от Питера в Гаскилле, штат Нью-Йорк. Питер и Мелисса ходили на один и тот же курс по химии. И оба были как белые вороны в классе. В год выпуска оба пытались избавиться от местных диалектов в своей речи. Они перестали говорить «ейнт»[4] и старались произносить «милк»[5] вместо «мелк»[6]. «Ай ейнт гоин ноувеа»[7] превратилось в «Айм нот гоин энивеа»[8]. Поначалу они смеялись, так как это звучало странно и искусственно, словно речь ведущего новостей на канале CNN[9]. Спустя некоторое время они привыкли, и странной стала та манера произношения, которую они использовали раньше. Мелисса и Питер даже начали подшучивать друг над другом, когда кто-то произносил прежнюю фразу или слово. Они поженились и переехали в Нью-Йорк в тот день, когда окончили среднюю школу. С детства Мелисса хотела стать актрисой и была шокирована, когда странные скульптуры, которые она создавала на заднем дворе еще в средней школе, оказались настоящим искусством.
Слева от них плавно покачивались на волнах три корабля. Постоянно прогуливаясь в этих местах, Питер знал об этих судах: это точные копии «Сьюзан Констант», «Годспит» и «Дискавери». Настоящие корабли, переполненные будущими поселенцами Джеймстауна, пересекали Атлантический океан в начале XVII века. На каждом вдоль палубы была закреплена паутина снастей. Вдруг третий в ряду — «Дискавери» — развернул белые паруса. Мелисса и Изабелла остановились у его трапа.
На палубе появился рыжебородый мужчина, одетый в военную форму XVII века и длинный ярко-красный плащ.
— Добро пожаловать на борт! — воскликнул он, шагая вниз, чтобы отсоединить цепь, тянущуюся вдоль трапа.
Когда они один за другим поднялись на борт, из каюты появилось шесть членов экипажа, одетых в рубашки, развевающиеся на ветру. Они заняли свои места на палубе, а Питера и его спутников повели вниз по лестнице в трюм. Когда-то это пространство размером с гостиную на время четырехмесячного плавания делили пятьдесят или шестьдесят человек. Теперь здесь стоял один стол с антикварной фарфоровой посудой. Красные деревянные стены и светлый, обшитый досками пол мягко мерцали при свете свечей.
Официантки в смокингах держали в руках бутылки вина и шотландского виски. Перед тем как сесть за стол, Питер поздоровался с каждой из них.
— Разве это не лучше, чем Le Yaca? — спросила Изабелла у Уго.
Уго помахал рукой, но ухмылка его выдала.
— Хорошо, может быть, и так.
— Это невероятно. Спасибо тебе, — сказал Питер, поглаживая колено Мелиссы.
На палубе раздавались громкие приказы к отбытию судна по реке Джеймс.
— Виски? — спросила одна из официанток, показывая Питеру бутылку.
— Не откажусь, — ответил он, протягивая свой бокал. — Спасибо, Джейми.
Питер смотрел на сидящих за столом, радуясь, что находится в кругу друзей, которые уже о чем-то оживленно беседовали.
Несмотря на замечательную старинную обстановку, это напомнило Питеру о Стэнфорде и магистратуре. Сколько ночей они вот так вшестером провели вместе, выпивая, закусывая и болтая ни о чем? Теперь это была редкость: Изабелла очень часто уезжала из страны, а Мелисса сверхурочно занималась своими скульптурами.
Кто бы мог подумать, что они будут здесь всего четыре года спустя? Дипломат Изабелла, Кэтлин, пиар-менеджер президента страны, молодой преуспевающий биотехник Уго и Питер, переворачивающий теоретическую физику вверх ногами.
Он наблюдал, как Гарри смешно вскидывает голову и смеется над словами Мелиссы. Только Гарри не реализовал свой профессиональный потенциал. Однако он, кажется, счастлив. Что сделала сестра Курта Воннегута[10], когда Курт сказал ей, что она была лучшим писателем, чем он? Ничего не сделала. Нет такого вселенского правила, в котором прописано, что вы обязаны реализовать свой потенциал. Хотя случай с Гарри иной: он не закончил обучение из-за нервного срыва, а не из-за своего осознанного решения уйти из колледжа.
Гарри увидел, что Питер на него смотрит.
— Это неподходящее место. Я не могу греться в лучах собственной славы, когда поблизости нет никого, кто будет впечатлен мной и вами.
— Что это было? — повернувшись к нему, спросила Мелисса.
— Гарри сказал, что здесь он не может греться в лучах собственной славы, потому что здесь нет никого, кто бы нас узнал.
— Греться в лучах собственной славы? — рассмеялась Мелисса. — Что это, черт возьми, значит?
— Повышать собственную самооценку за счет знакомства с известным и популярным человеком, — пояснил Питер. — Например, если ты двадцать лет назад ходила в школу с Бейонсе — это первое, что ты должна рассказывать людям при встрече.
— Семьдесят процентов моей высокой самооценки — это работа с Питером, — сказал Гарри.
Он протянул руку Мелиссе и продолжил:
— Привет, меня зовут Гарри Вонг. Я старший ассистент в лаборатории Питера Сэндовала. Слышали об этом всемирно известном физике? Мы друзья. — Гарри отпустил ее руку. — Вот так я представляюсь.
— Готова поспорить, что это не особенно помогает тебе в личной жизни, — сказала Мелисса. — Особенно слова «ассистент» и «физика».
— Это вообще мало в чем помогает, но это все, что у меня есть.
Джейми, их официантка, принесла Питеру салат. Он поблагодарил ее и взял вилку.
Мелисса взяла обычную вилку вместо салатной и принялась за еду. Улыбаясь, Питер последовал ее примеру. Когда это он стал таким культурным? Там, где они выросли, было за счастье, если вилка оказывалась чистой, а зубцы были ровными, а не расплавленными от варки метамфетамина.
В памяти неожиданно всплыли образы: мигающие огни, на носилках его отец, кричащий из-за боли от химических ожогов на лице и руках и выглядевший так, будто сейчас расплавится. На заднем плане их горящий дом…
В этот момент Питер услышал на другом конце стола разглагольствования Уго, держащего в руке бокал с выпивкой.
— Фрейд сказал, что именно секс сильнее всего управляет людьми, но он был не прав. Это делает власть.
Питер закатил глаза. Началось — мир по версии Уго.
Скрестив руки на груди, Изабелла зацокала.
— Ох, Уго, ты ведь в это не веришь, — сказала она, посмотрев на Кэтлин. — Он любит говорить невероятные вещи, просто чтобы немного шокировать людей.
— Да, это так, — улыбаясь, произнес Уго. — Но в этом случае и невероятная вещь может оказаться правдой.
Он глотнул виски:
— Многие люди даже самим себе не хотят признаваться, что жаждут власти, потому что им стыдно. Поэтому они маскируют эту жажду под чувство уважения и восхищения, стремление к успеху, иногда даже к любви. Но если окунуться в психологию, получится одно и то же: стремление к власти.
— Любовь — это не стремление к власти, — сказала Изабелла.
Потянувшись, Уго взял ее за руку.
— Не всякая любовь. Иногда любовь — это просто любовь, такая же, про которую говорил Фрейд. Как сигара — это иногда просто сигара.