Вика притихла, подавившись собственным криком, заплакала и затряслась.
– Эй, повежливей с девушкой, – попытался вмешаться Никита. – Здесь тебе не Сицилия!
Бесов некоторое время исподлобья смотрел на Верховцева, о чем-то размышляя. Вдруг лицо его разгладилось и просветлело.
– Понял, хорошая шутка! В мемориз! – загоготал он.
Никита криво улыбнулся в благодарность за «мемориз». Откуда, интересно, этот гоблин слово такое на свой лексикон намотал?
– В баню ее отведи, – дал указание Веронезе, кивнув на стоявший обособленно финский сруб и оборвав его веселье. – Мне надо знать, кто ее нанял. Как выяснишь, сюда доставь. Как доставишь, мы присоседимся к беседе.
Капут Шахновскому пришел, подумал Никита, и ему тоже – мышеловка захлопнулась.
– А с бабой что потом-то? – хмуро спросил Сева, покосившись на девичью грудь. Вика завыла и тут же затихла, потому что Бесов сильнее надавил ей лапищей на плечо.
– Будет хорошо себя вести – отпустим, – смилостивился Лоренце. – Да, Никита Андреевич?
– Да! Веди себя хорошо, Вика! Если будешь паинькой, денег тебе дам, – посулил Никита, выразительно на нее зыркнув. Вика судорожно кивнула, но взгляд у девушки был отсутствующим, уловила ли она намек – Никита так и не понял. Впрочем, даже если уловила, то Бесову все равно расскажет все как на духу, жизнь, как говорится, дороже денег.
Сева молча толкнул девушку в спину в направлении бани. На фоне Бесова девушка казалась тростинкой. Худющая какая, отметил Верховцев и болезненно поморщился. Девчонку было почему-то жаль.
– Бесов! – неожиданно для себя крикнул он. – Не увлекайся там, сруб новый совсем, только поставил!
Сева, не оборачиваясь, кивнул, и на душе у Никиты полегчало, но ненадолго. Шахновского и самого себя ему жалко было больше. Девка сама виновата. Какого хрена она приперлась сюда на ночь глядя? Должна же была понимать, что ужин уже закончился. Где шлялась все это время? Ясно где – глаза шальные, обкурилась или кокса нанюхалась, а может, она на герыче сидит, поэтому счет времени и потеряла. Идиотка несчастная! Кретинка. Но откуда тогда взялась несравненная Вилечка, если Шахновский ее не нанимал? Не похожа она на модель, даже если смотреть на нее с закрытыми глазами. Никита расстроился. Он решительно ничего не понимал.
– Надо было девку сразу расспросить, здесь и сейчас, – раздраженно сказал он. – Раскололась бы и без бани.
– Это разумно, но как я мог лишить Севу удовольствия допросить девочку в приватной обстановке? У него в последнее время настроение скверное, пусть порадуется, – залепил Лоренце, и у Верховцева мороз по коже пошел от осознания, что за кошмарное чудовище этот Бесов! – Ну-с, раз такое дело, – потер ручки Лоренце, – пожалуй, я злоупотреблю вашим гостеприимством и напрошусь на чаек. Очень хочется отведать вишневого пирожка Вилечки!
«Возвращаться – плохая примета», – с тоской подумал Никита и радушно предложил гостю проследовать обратно в дом.
Глава 10Дура
Запахи свежего дерева и банных веников ударили в нос, как только ее втолкнули в темное нутро бани. Вика споткнулась о порожек и упала на колени, уперлась руками в пол, чтобы подняться, но тут же руки отдернула, ощутив ладонями маленькие шершавинки опилок и крупинки песка. Зубы неприятно свело, по телу поползли холодные мурашки – она ненавидела это ощущение. В детстве Вика терпеть не могла играть в песок, лишь наблюдала за другими малышами и удивлялась. Непонятно ей было, что хорошего находят они в постройке куличей, ведь касаться песка так противно, руки сохнут, песчинки забиваются под ногти, лезут в нос и рот, пыль оседает на одежде и волосах, а в туфельках потом неудобно ходить. В деревне ей пришлось с этим ощущением сжиться – с вечным песком в ботинках и пылью на одежде. Она была счастлива, когда вновь перебралась в город, пусть закопченный, пусть слякотный, пусть грязный душой и равнодушный к чужим проблемам – жить в городе было легче, но сейчас вдруг так захотелось обратно домой, туда, где пахло свежим сеном и топленым молоком, домашним хлебом, яблоками и сушеными грибами. Хотелось вернуться, пройтись босиком по щекотной траве, упасть на лугу среди васильков и пшеницы, закинуть руки за голову, смотреть в синее небо, созерцать облака, жмуриться от солнечных лучей, грызть колосок и ни о чем не думать. Ни о чем не думать…
Вспыхнул свет. Вику рывком поставили на ноги и втолкнули в следующую дверь. Она, щурясь, огляделась, машинально отметив, что хозяин оригинальностью вкуса не отличается. Оформлена комната отдыха без малейших интерьерных изысков, ничего лишнего, все просто и добротно. Массивный стол, стулья, два кожаных кресла, диван, секретер с витриной из мореного дуба, холодильник. На отдельном столике рядом с окном самовар, пузатый заварочный чайник, чашки, пучок сушеной мяты. Милая домашняя картина. Скоро Вика ее разбавит, станет оригинальной деталью интерьера, когда ее изувечат и убьют.
– Давай, рассказывай, – велел Бесов. – У тебя есть минута.
– А что рассказывать-то? – изобразила идиотку Вика, пытаясь оттянуть время.
Она и правда не знала, что рассказывать. Угораздило же ее попасть в такую передрягу. Дура! Сама виновата, какого черта ее понесло на этот ужин? Видно, вместо снотворного ей вкололи какую-то наркоту, поэтому и случился такой провал в сознании. Вика не помнила, как оказалась у дома олигарха. Ничего не помнила! Как бежала из больницы, как купила платье, туфли и сумочку. Все было новенькое, только что из бутика. Домой, видно, заезжала, раз деньги на шмотки у нее откуда-то оказались. Две тысячи долларов аванса спустила на тряпье. Дура! Как добралась до Рублевки – она тоже забыла. Очнулась у въезда в коттеджный поселок от настойчивого вопроса охранника: к кому она пожаловала? К кому? Если бы она знала! Вика назвала свое имя, ей объяснили, к кому, заглянув в журнал, и пропустили на территорию. Дом Верховцева она нашла быстро, вошла в калитку – и снова темнота. Как глупо все вышло. Как невозможно глупо! Вот тебе и Париж, детка!
– Кто тебя нанял? – переформулировал свой вопрос Бесов.
Вот и все, попала! Намек олигарха Вика прекрасно поняла: если сейчас она заложит его агента, то либо ей не поверят и убьют, либо поверят и все равно убьют. Одно из двух. Надежды выпутаться нет, бежать бесполезно. Даже если собраться, исхитриться выбить стулом окно и выпрыгнуть, то высокий забор ей не одолеть, а на входе охрана. Бежать бесполезно, кричать и звать на помощь – тоже. Убьют и зароют где-нибудь в лесополосе, как собаку. Страха не было, только грусть тупым ножом резала сердце. Хоть бы немножко пожить еще, оттянуть время!
– Ну? – поторопил ее Бесов.
– Карина! – мило улыбнулась Вика, назвав первое имя, которое пришло ей в голову. С другой стороны, это было отчасти правдой, ведь хозяйка была посредником. Пусть она теперь, как посредник, и озвучивает имя нанимателя и сама закладывает олигарха. – Карина, начальница моя. Владелица одноименного модельного агентства. Я там работаю. В смысле, работала. Это она мне поручила изобразить жену Никиты Андреевича. Адрес агентства назвать? – поинтересовалась она, дав понять, что готова оказать следствию посильную помощь. Каринки сейчас в агентстве нет, сто процентов, пока выяснят ее домашний адрес, пока привезут начальницу сюда – пройдет время. Может, удастся до завтра дожить…
– Адрес агентства мне не нужен, – самодовольно усмехнулся Бесов, вытащил из кармана сотовый и дал распоряжение, чтобы владелицу агентства «Карина» доставили сюда.
Вика злорадно улыбнулась, представив себе искаженную ужасом холеную рожу начальницы – здорово она ей отомстила! Правда в любом случае выплывет наружу, но до этого Каринка успеет несколько раз свои трусишки бутиковые испачкать. А потом Вику убьют или изуродуют… Настроение улучшилось ненадолго. Умирать Виктории совсем не хотелось, сегодня она уже поздоровалась за руку со смертью. И вот пожалуйста – ее жизнь снова висит на волоске. Все у нее через одно место! Смертельно захотелось пить, она облизала сухие губы и уставилась на мыски своих туфелек. Туфли немилосердно жали, они были совсем не в ее вкусе. Дорогие, броские, но нелепые. Платье тоже ее раздражало, жуткий моветон – корсет, длинная юбка с оборками, разрез спереди чуть ли не до трусов. Панталонов с рюшами только не хватает для завершения образа варьетешной танцовщицы. Полный привет! Как ей взбрело в голову эту порнографию купить? Мерзость. Правда, на мужиков подобные наряды действуют безотказно, они сразу слюни распускают.
– Чай будешь? – неожиданно спросил Бесов.
– Добреньким, что ль, хочешь казаться, мавр? – ляпнула Вика и тут же прикусила язык. Нет, какая же она все-таки дура! Сейчас мавр разозлится и ее в лепешку превратит.
Но Бесов почему-то не разозлился.
– Почему – мавр? – искренне удивился он, уставившись на свое отражение в самоваре, провел лапищей по русым вьющимся волосам. – Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться. Ты это имела в виду? – спросил Сева и обернулся, ожидая ответа.
Вика откашлялась, запрокинула голову и принялась заинтересованно разглядывать абажур лампы. Смысл вопроса до нее не дошел, и как ей ответить, она не знала. Сева тем временем принялся разглядывать Вику, она буквально кожей чувствовала его тяжелый взгляд, жадно ощупывающий ее фигуру. Трахнет, а потом задушит, предположила Вика. Или сначала задушит, а затем трахнет. Лучше бы события развивались по первому сценарию. Говорят, когда душат, это приятно. Даже вроде любители такие есть, которые яркий оргазм получают, когда воздух в легких кончается. Один любовник с ней подобное пытался проделать, во время секса галстук вокруг ее шеи обвязал и стал затягивать, но испытать оргазм она не успела, со всей силой ударив любителя острых ощущений коленом в пах. Не готова Вика была к подобным экспериментам, даже ради яркого оргазма, который еще никогда в жизни не испытывала. В общем, она никакого оргазма в своей жизни еще ни разу не испытала – ни яркого, ни бледного, только мастерски умела его изображать. Переживала сначала сильно, но потом прочитала статью в одном глянцевом журнале, что далеко не все женщины эту радость секса испытывают, и успокоилась. Да и какая может быть радость, если в ее постели оказывались, по большому счету, одни уроды, которые во