Старк смущенно ждал, положив руки на прилавок.
Наконец юноша, еще раз осмотрев магазин, наклонился вперед и очень тихо сказал:
— Молодая женщина…
Старк посмотрел на него.
— Молодая женщина, — повторил студент, — та, что здесь работает…
Старк молчал.
— Может, — сдавленно прошептал юноша, — может быть, она здесь?
Какое-то время Старк вообще ничего не говорил. Даже не моргал. Только незаметно передвинул руки к книгам и с силой придвинул их к себе.
— Сожалею, — наконец сказал он, — но юная леди, о которой вы говорите, в настоящий момент недоступна.
Студент, услышав из подвала лязг и шипение печатного станка и ощутив ее близость, осмелел и продолжил.
— Может, она будет позже? — спросил он. — В какое время… Когда я могу зайти?
Старк посмотрел на юношу и увидел все знакомые признаки: одинокий, недоедающий, несомненно, кругом в долгах, алчущий одной-единственной искры, которая бы осветила его суровую эдинбургскую зиму. Было невозможно не пожалеть его, но Старк чувствовал, что его долг быть кратким ради долгосрочного блага самого юноши.
— На вашем месте я бы не заходил, молодой человек, — твердо сказал он. — И не спрашивал.
Он смотрел прямо на юношу, чтобы оценить эффект, произведенный его советом, и заметил, как молодое лицо медленно помрачнело.
— На вашем месте я бы поискал в другом месте, — без выражения продолжил Старк. — Нет смысла тратить здесь время.
Юноша несколько мгновений подумал, прокашлялся.
— У нее… другой? — шепотом задал он роковой вопрос, как будто уже долгое время вынашивал эту мысль.
Старк прижал книги к груди.
— Она… недоступна.
Юноша отвел глаза, отвернулся и обреченно кивнул.
— Понимаю, — сказал он, прилаживая навалившееся на него отчаяние. — Понимаю.
Он помедлил еще две-три секунды, чувствуя, что сердце его съежилось, как охваченный огнем цветок, и кивнул, не подымая глаз. Затем как-то неестественно повернулся и, оглушенный, направился к выходу.
Старк почувствовал, как у него раздулось сердце.
— Молодой человек, — позвал он, пока юноша не ушел. — Молодой человек!
Студент обернулся с порога, лицо у него было белым, как у призрака, и Старк сделал вид, что опять просматривает книги, как будто только что-то заметил.
— М-м, эта книга… вот эта, — сказал он, поднимая Гете. — Боюсь, я недооценил ее. — Он опять посмотрел на книгу. — Да, — сказал он, чувствуя, что никак не может себе это позволить, но всеми силами желая облегчить отчаяние юноши. — Я должен вам по меньшей мере еще один шиллинг.
Он быстро потянулся к ящику с наличностью, вытащил монету, поднял глаза… но юноша уже исчез.
Оставшись одни, Старк в странном унынии положил монету обратно в ящик и вздохнул.
Он уже имел дело с печальными поклонниками, и, несомненно, ему придется иметь с ними дело еще не раз. Он знал: в Эдинбурге, как и в любом другом городе, мало что так привлекает одиноких студентов университета, как девушка в местном книжном магазине. А если эта девушка такая, как Эвелина — целомудренная, хрупкая, неуловимая, — она тем более становится магнитом для измученных и отчаявшихся молодых людей.
Рассеянно расставляя новые приобретения, он размышлял, что, пожалуй, тоже мог когда-то стать жертвой ее неотразимого обаяния и по-своему, несколько чудаковато, но вот так же погибнуть. Старк происходил из семьи с длинной родословной, выучившейся презирать человеческую близость и взамен этого развившей в своих представителях необычную привязанность к животному миру. Именно публичное проявление заботы о каких-то пленных птичках привлекло его внимание к Эвелине пару лет назад, вследствие чего он почувствовал приятное шевеление в своем сердце стоика и киника. Он старался об этом не думать.
Старк хотел спуститься посмотреть, как у нее продвигается печать, когда заметил у дверей лысого мужчину с блестящими ушами, небрежно листающего книги. Старк насторожился — клиент, повернувшись к нему спиной, как открытую сумку, держал в руках шляпу, — но скоро даже в таком неудачном ракурсе узнал своеобразные повадки инспектора Кэреса Гроувса, человека, которому он однажды одалживал несколько книг по истории борьбы с преступностью.
Инспектор повернулся, убедился, что его узнали, переступил с ноги на ногу и, кивнув, подошел к прилавку.
— Мистер Старк, — сказал он.
— Инспектор, — холодно ответил Старк.
— У вас ведь есть книги Диккенса?
— Чарлза Диккенса?
— Да.
— Конечно, инспектор. Только их следует искать не в историческом разделе. — Не будучи по природе язвительным человеком, Старк так и не простил Гроувсу, что тот испачкал одолженные книги чернилами.
Гроувс кивнул и быстро подыскал другую тему.
— Вы делаете внизу книги? — спросил он, прислушиваясь к шуму стайка.
— Кое-какие брошюры для медицинского факультета. Вам нужно?
Гроувс оставил вопрос без внимания. Он обвел глазами магазин, точно как давешний студент, и почти так же понизил голос:
— У вас тут работает девушка, так?
— Да… работает, — подтвердил Старк, прокрутив неприятную мысль, что стареющий инспектор тоже потянулся к его помощнице.
— По имени Эвелина Тодд, — сказал Гроувс почти шепотом, как будто поминая демона.
Старк кивнул.
— Она сейчас здесь?
— Да, инспектор. Но она нас не слышит, уверяю вас, так что вы можете говорить свободно.
Гроувс прислушался к пыхтящему, лязгающему станку, по голос повысил не сильно:
— Могу я спросить, что она здесь делает?
— Помогает печатать, как сейчас. Обслуживает клиентов.
— Да? — Гроувс смотрел с подозрением. — То есть?
Старк пожал плечами.
— Принимает деньги. Выдает деньги. Показывает нужную полку.
— Вот как? — Гроувс сделал вид, что не очень-то всему этому верит. — И хорошо она работает?
— Лучше у меня никого не было, — искренне ответил Старк.
Эвелина действительно обладала невероятной памятью и за несколько секунд могла найти в магазине любую книгу.
— Она приветлива?
— В разумных пределах.
— Вот как?
— Это книжный магазин, инспектор. Мне кажется, она не видит смысла в пустой болтовне.
Гроувс подумал, снова прислушиваясь к подземному станку.
— Может, с кем-то из покупателей ее связывают особые отношения и вам об этом известно? — спросил он еще тише.
Старк не отвел взгляда.
— Не думаю, что у нее большой интерес к особым отношениям, инспектор.
— Вы не видели ее в компании с другими?
— Если вы имеете в виду не чисто рабочую обстановку, то нет.
Гроувс немного подумал и наклонился еще ниже.
— А вы, мистер Старк? Могу я спросить, какие отношения между вами?
Старк понял намек и оскорбился.
— Я считаю ее пунктуальной, обязательной, вежливой и работоспособной. И соответственно ей плачу.
Гроувс кивнул.
— Вы хорошо ей платите?
— Столько, сколько она зарабатывает.
Пресс пыхтел и скрипел.
— И сколько дней она здесь работает?
— Во время семестра почти всю неделю.
— У вас нет четкого плана?
— Это зависит от заказов.
— Вы никогда отсюда не выходите?
— Часто.
— Вот как?
— Иногда, когда книг слишком много или они слишком ценные, чтобы привозить сюда, мне приходится осматривать коллекции.
— И тогда магазин остается исключительно на ее попечении?
— Да, такое случается, но я доверяю ей, как дочери.
— И все же вы не можете знать, с кем она говорит, пока вас нет? Или что делает?
— Не сомневаюсь, если она не за прилавком, то расставляет книги по полкам.
— Полный рабочий день?
— Посмотрите вокруг, инспектор. Вы нигде не найдете книжного магазина в таком порядке.
В самом деле, усилия Эвелины по поддержанию порядка были, можно сказать, навязчивы: непорочно чистые полки, безупречные корешки, идеально четко систематизированные книги. Она даже додумалась ставить на уровне глаз те тома, которые в связи с текущими событиями могли вызвать интерес, и недавно поместила на видное место скопившиеся Библии, несколько книг о безумии, мемуары полковника Горацио Маннока и — крайне любопытно, хотя Старк и не спрашивал ее об этом, — кой-какие сочинения французских философов.
Гроувс кивнул.
— Она когда-нибудь говорила вам странные вещи?
— Не больше, чем любой другой человек.
— Выходила из себя?
— Нет. — Старк покашлял. — Зачем же ей выходить из себя?
— А что вам известно о ее жизни вне магазина?
— Я знаю мисс Тодд только по работе.
— Она никогда не рассказывала вам о своих интересах?
— По-моему, эта сфера не особенно широка, инспектор.
— И у вас нет оснований подозревать, что в последнее время что-либо изменилось? Вы не замечаете в ней признаков нервозности?
— Я бы счел неестественным, если бы недавние события не произвели на нее никакого впечатления. На всех нас произвели. Могу я поинтересоваться, к чему эти расспросы, инспектор?
На этой стадии печатный станок остановился, и Гроувс, уже открыв рот, чтобы ответить, прислушался и явно встревожился. Однако лестница была пуста, он успокоился и сменил тему.
— Этот станок, что у вас внизу, — спросил он громко, по-деловому, — работает быстро?
— «Кениг»? Он может делать до тысячи оттисков в час.
— Печатает книги, я полагаю?
— Боюсь, он хорош только для буклетов и брошюр. Для более квалифицированной работы у меня есть «Коламбиан», но он намного медленнее, — нахмурился Старк. — Но могу я узнать, почему вы спрашиваете, инспектор? Вы хотите что-нибудь напечатать?
Гроувс ответил таким взглядом, как будто сделал какое-то открытие.
— Да-а, — неопределенно протянул он и поместил шляпу на голову. — Ладно… тогда всего вам доброго, мистер Старк. Ваше сотрудничество приветствуется, как всегда.
— Вам также всего доброго, инспектор.
Идя к дверям под взглядом книготорговца, Гроувс остановился, еще что-то наспех пролистал, поджал губы, как будто ожидал увидеть интересную книгу и обманулся, неодобрительно покачал головой, наконец, развернулся и быстро вышел.