1
Орлов стоял на мостике с пылающим лицом. Ему сейчас трудно давалась сдержанность. Глаза поблескивали, в них ярко горели огоньки. Улыбка трогала губы. Капитан поглубже натянул на лоб фуражку, чтобы команда не заметила его счастливого лица. Он убил кита, убил после долгой, утомительной погони, но с первого выстрела. Удача? Случайность?
Молодой капитан посмотрел на тушу под бортом. Он попытался восстановить в памяти все подробности своей первой охоты на морского исполина, но они забылись; в памяти остались лишь отрывочные картины: вспененная вода, темная полоса спины кита, которая то исчезала, то уходила вправо или влево от судна, затем выстрел... Нет, если бы сейчас Орлова попросили подробно описать, как протекала охота, он бы не смог. Помнил огромное напряжение мускулов, чувств, мыслей. А сейчас была только усталость.
Орлов торопился к базе. О своей добыче он радировал и знал, что его ждет торжественная встреча, но думал не о ней, а о том, что среди встречающих будет Горева. При мысли о ней капитан стал задумчивым, сосредоточенным. В душе шевельнулась тревога. Неужели Нина совершенно к нему безразлична? Матросы, гордые тем, что их капитан добыл кита, удивленно перешептывались:
– Чего-то наш помрачнел. Вроде сердитый... – Моряки терялись в догадках.
Едва «Труд» показался у входа в бухту, как ему навстречу поплыл мощный гудок базы. Он не прерывался, пока китобойное судно не подошло к слипу. Моряки, рабочие выкрикивали приветствия с палубы «Приморья». Орлов, отдавая команды, искал взглядом среди десятков лиц Гореву. Передав кита, капитан подвел судно к трапу базы, чтобы подняться с рапортом к Северову, но увидел, что капитан-директор и помполит спускаются к нему сами. Он остановился у трапа, ожидая их.
– Поздравляем и выносим благодарность, – сказал Северов, ступив на палубу «Труда» и крепко пожимая руку Орлову. – Вы первый советский китобой, добывший кита!
Орлов насторожился. В голосе капитан-директора слышалась озабоченность. Он пытливо посмотрел в лицо Северова, затем на Степанова. Сомнения не было: оба чем-то встревожены.
– Твоя победа несколько омрачена, – сообщил помполит. – «Фронт» потерпел серьезную аварию.
– Что с ним? – вырвалось у Орлова. Тревога за товарищей охватила его.
– Выведен из строя винт и потеряно управление. – Северов достал из кармана листок с цифрами. – Вот его координаты. Прошу полным ходом к нему. Боюсь, как бы шторма не было. Судно вблизи берега. Может выбросить.
– Понятно, – только и проговорил Орлов. – Иду к Шубину.
Капитан-директор и помполит вернулись на базу. На них были устремлены сотни глаз. Уже все знали о несчастье с «Фронтом». Молча взялись рабочие за разделку кита. Слышались лишь отрывистые распоряжения бригадиров.
Проводив взглядом «Труд», Северов мрачно посмотрел на Степанова:
– Черт знает, что происходит! Одна неприятность за другой! Надо же было Шубину винт потерять! Сколько теперь уйдет времени на установку нового? Придется в Петропавловск отбуксировать «Фронт».
Капитан-директор говорил отрывисто, зло. Таким его помполит еще никогда не видел. Обычная уравновешенность оставила Геннадия Алексеевича. Меряя шагами мостик, он в сильном волнении говорил:
– Руки опускаются. Бьемся, бьемся, а результаты мизерные.
Авария «Фронта» вызвала у Степанова мрачные раздумья, но последние слова капитан-директора рассердили его:
– Ты, Геннадий Алексеевич, становишься неузнаваемым: одно плохо, другое плохо. Что ж это такое?
Северов, взглянув из-под бровей на Степанова, промолчал. Михаил Михайлович уже мягче сказал:
– Обидно, конечно, что в тот самый момент, когда наши люди должны стать к гарпунным пушкам, произошла такая авария. Это уменьшает шансы на успех охоты своими силами.
– Как это на руку иностранцам, – покачал головой Северов. – А может быть, это дело их рук?
– Гадать не стоит. Дождемся Шубина и узнаем подробности, – сказал Степанов, смотря на носовую разделочную площадку, где бригада Данилова возилась у головы кита.
«Вот они, – думал Степанов о рабочих и моряках флотилии, – работают, стараются изо всех сил. Они хотят, чтобы флотилия стала ударной, как лучшие предприятия в стране, они верят нам, убеждены, что командование флотилии поможет им. А мы все время допускаем промахи».
Михаил Михайлович чувствовал вину перед Даниловым, Ли Ти-сяном, перед всеми моряками и китобоями, его не покидало ощущение того, что у него на глазах невидимые темные очки, мешающие видеть далеко, широко, ясно.
Но кто надел ему их? А может быть, он случайные события укладывает в одну цепь, подгоняет под свое предположение?
Послышался голос вахтенного:
– Вам, товарищ капитан-директор, радиограмма из Владивостока.
– Что там еще? – раздраженно отозвался Северов и, пробежав взглядом текст радиограммы, удивленно воскликнул: – Черт возьми! Что они там еще задумали? Зачем я им? Михаил Михайлович, читай! – Северов протянул бланк радиограммы Степанову.
Капитан-директора срочно вызывали во Владивосток вместе с Пилипенко. Командование флотилией предлагалось передать одному из капитанов по собственному усмотрению. Радиограмму подписал секретарь Приморского обкома партии.
– Ну? – нетерпеливо спросил Северов. – В чем дело? Понимаешь? Почему радиограмму подписал секретарь, а не Дукин?
– Вот на эти вопросы, да и на многие другие ты получишь ответы во Владивостоке. – Степанов не сомневался, что радиограмма из Владивостока – сигнал о предстоящих больших изменениях в жизни и работе флотилии. В этом помполит был уверен. «Я не удивлюсь, думал он, – если история с гарпунерами, присылка плохого угля, а затем гибель «Утеса», бракованное оборудование, попытка вывести из строя паровые пилы и лебедки – звенья одной цепи». Об этом он и сказал Северову:
– Всего мы не знаем. Наверняка там, во Владивостоке, вскрыто и еще что-нибудь... Поезжай, твои сообщения помогут во многом.
– Ты уверен, что именно по этому вопросу вызывают? – все еще сомневался Геннадий Алексеевич.
– Не посмотреть же на тебя, – засмеялся Степанов. – Кого оставишь за себя?
Северов подумал, перебрал в уме капитанов.
– Самый подходящий будет Можура. Опыт большой – и жизненный, и капитанский.
– Тоже о нем думал, – кивнул Степанов и пошутил: – Мы с тобой вроде близнецов стали.
Поздней ночью «Труд» привел «Фронт» на буксире. Шубин вместе с Лунденом поднялись на «Приморье» к Северову. Капитан-директор и помполит внимательно слушали вначале Шубина, затем Лундена. Гарпунер казался удрученным, растерянным. Он пожимал плечами, разводил руками:
– Такой случай... Какое несчастье!
Моряки смотрели на гарпунера. «Черт его знает – думал Северов, – говорит как будто искренне». Двойственное впечатление было и у Степанова. Отпустив гарпунера, помполит спросил Шубина:
– А все-таки нельзя ли предположить, что авария – дело вражеских рук?
– Честно говоря, не знаю, – покачал головой Шубин. – Кит – не дрессированная овчарка.
На следующий день из Петропавловска пришел вызванный Северовым буксир. Он доставил стальные храпцы для втаскивания китовых туш на палубу. Они были изготовлены по эскизу Данилова. По приказу капитан-директора иностранные гарпунеры перешли на буксир. Этот приказ был для них неожиданностью. Они не успели вывести из строя гарпунные пушки.
Передав командование флотилией Можуре и распрощавшись с товарищами, Северов направился к трапу, но его остановила Ольга. Протянув ему конверт, она, чуть смущаясь, сказала:
– Это в газету. Передадите?
– Я почтальон аккуратный, – засмеялся Северов. Он спустился на буксир, который тут же вышел из бухты, ведя за собой «Фронт». На базе люди молча провожали взглядами уходившие суда.
Ли Ти-сян, сложив рупором руки, крикнул:
– Скорее ходи... мало-мало чини... Грауля под... ногой. Палуба грохнула смехом. Степанов скрыл улыбку и остановил Можуру, который хотел позвать китайца.
– Не надо. Он разрядил обстановку. Посмотри на людей.
Пересмеиваясь, отпуская остроты и нелестные замечания в адрес гарпунеров, вспоминая недобрым словом Хардинга, рабочие и моряки расходились по своим местам.
«Шторм» и «Труд», проводив отходящий караван, дали прощальные гудки и повернули на восток, навстречу поднимавшемуся солнцу. Суда шли на поиски китов. У гарпунных пушек на китобойцах стояли советские гарпунеры.
2
Данилов был зол. Все эти дни бригадир еще крепился, сдерживался, ожидая, что не сегодня, так завтра положение на флотилии изменится, начнется большая охота и он со своей бригадой не будет сидеть без дела.
Данилов полюбил свою новую специальность как человек, нашедший дело по душе. Да и просто по свойственной трудовому человеку черте характера он не мог находиться без дела. А тут вдруг сплошное безделье.
И еще Данилову было не по себе из-за неудач Курилова. Орлов добыл первого кита, на следующий день – второго. А Курилов метался по морю, да все без толку. Что греха таить, Данилову очень хотелось, чтобы Леонтий стал первым среди молодых советских гарпунеров и счет добытых китов у него был бы богаче. Вот тогда бы он погордился зятем.
Слива не отнимал от глаз бинокля, но ожидаемые фонтаны не появлялись. Ветер усиливался. День становился все более хмурым, волны крупнели. Брызги летели на гарпунера. Старпом Волков, заменивший на «Шторме» Можуру, подумал о том, что в такую погоду гарпунеры-иностранцы никогда не выходили в море. Когда пошел третий час плавания и люди спустились в кают-компанию выпить по кружке горячего кофе, Волков спросил Курилова:
– Идем дальше?
– Конечно! – удивленно посмотрел на капитана Леонтий и подумал, что Можура бы не задал такого вопроса.
Волны захлестывали палубу, и вода шумела в шпигатах.
Курилов давно приметил, что киты не любят волн, что в бурную погоду они стремятся уйти подальше от берега и надолго, пока хватает воздуха, уходят под воду. На поверхности в это время они мало приметны. Фонтаны трудно отличить от пенящихся белых гребней волн, под которыми стоит пелена мелких брызг. Поэтому долго и не был обнаружен сейвал, всплывший вблизи. Его заметили разом несколько человек.
Но Слива, находившийся на фок-мачте и считавший личным оскорблением, если кто-нибудь раньше его сообщит о китах, стремился сейчас перекричать всех, чтобы тем самым восстановить, как он думал, свой престиж.
– Вот он! Милок! – закричал Слива. – Прошу на чашку кофе!
По лицу Курилова текли струи воды. Одежда намокла. Из «вороньего гнезда» донесся голос Сливы:
– Убей меня бог, если это не царь-кит. Короны только нет. Монарх в изгнании!
Ветер относил слова бочкаря, и он, чувствуя безнаказанность, пел и разговаривал в свое удовольствие, оживленно жестикулируя, указывая Волкову и Курилову на сейвала, то исчезавшего, то появлявшегося на волне, на виду у всех.
Курилов, казалось, прирос к палубе у пушки. «Шторм» все сильнее качало. Судно то вдруг проваливалось между гребнями волн, скользя вниз с большой скоростью, то начинало медленно ползти на волну, и тогда как бы огромная сила наваливалась на Леонтия и старалась отбросить его от пушки. Курилов не отрывал взгляда от кипящей воды. Каждый клочок пены, каждый гребень казался ему фонтаном кита.
Волков подвел китобойца почти к самому сейвалу. До кита оставалось не более пятидесяти метров. Курилов целился старательно. Волнение и нетерпение сейчас исчезли.
– Спокойно, спокойно! – говорил он себе. – Не торопись.
И вот до сейвала осталось около тридцати метров. Курилов нажал спуск. Кит ушел в воду, когда в него впился гарпун. Курилов и все, кто были в этот момент на палубе, увидели, как побагровели гребни волн. Значит, гарпун попал в цель. Линь быстро бежал в воду. «Главное – не допустить, чтобы кит пошел за корму и чтобы линь перерезало винтом, – думал Курилов. – И совсем беда, если животное ударит в судно. Надо поэтому уловить момент, когда кит вынырнет, и без промаху всадить в него второй гарпун».
Курилов слышал за спиной радостные возгласы всей команды китобойца, приветствовавшей его удачу. Сейвал всплыл и стал уходить от судна.
Море разыгралось не на шутку. Яростно дул ветер. Китобоец дрожал, выдерживая натиск моря и идя на поводу у кита, несущегося куда-то в океан со стальной занозой в теле. Кит непрестанно делал резкие повороты, крутился на месте и снова устремлялся вперед. «Шторм» часто зарывался носом в воду, и тогда китобоев обдавало холодным душем.
«Шторм» шел полным ходом, то выбирая, то травя линь. Слива не случайно назвал обнаруженного им сейвала царем китов: Курилов действительно загарпунил крупное животное.
Линь натягивался, как струна, и мелко дрожал, казалось, что он вот-вот лопнет. Сейвал двигался все медленнее, несколько раз он нырял, но тут же поднимался на поверхность, выбрасывая розоватый фонтан. «Шторм» подошел ближе.
Курилов выстрелил второй раз, и гарпун угодил рядом с первым. Сейвал рванулся, но затем сразу остановился, вяло ударил хвостом по воде и перевернулся на бок. Добычу подтянули к борту китобойца.
Волков поздравил усталого, но счастливого Курилова и команду с первым китом.
Слива тронул Курилова за плечо, подмигнул:
–– Счет открыт – нужно чаще вклады делать!
Орлов, перехватив радиограмму Волкова на «Приморье», передал на «Шторм»: «Поздравляю вызываю соревнование».
«Вызов принят!» – ответил «Шторм».
3
«Фронт» был прибуксирован в Петропавловск поздно вечером. Город взбегал на склоны сопок беспорядочной россыпью золотистых огней. Они весело подмигивали в густом мраке. Казалось, что город передает в море бесконечные приветственные сигналы. С берега доносилась музыка.
На палубе собрались свободные от вахты члены команды «Фронта». Иностранные гарпунеры вышли с чемоданами. Их первыми свезли на берег, и они поселились в гостинице. Еще не было и полуночи, когда Грауль, оставив в номере Трайдера и Лундена, вышел на улицу.
Убедившись, что за ним никто не следит, он быстро зашагал вверх от порта. Там, в двухэтажном особняке, помещалось японское консульство.
На осторожный стук швейцар открыл дверь. Через полчаса Грауль уже снова был в гостинице. Гарпунеры спать еще не ложились. Не успел Грауль войти в номер, как Трайдер, шептавший бледными губами молитву, быстро спросил:
– Ну, что?
Грауль бросил на него презрительный взгляд.
– Пошли! – резко приказал он.
Лунден, нахлобучив шляпу и надев пальто, поднял два чемодана, но Грауль зашипел на него:
– К черту барахло!
– Это же мои вещи! – воскликнул Лунден, и его красные щеки стали еще пунцовее.
– Выбирайте, что вам дороже – вещи или ваша шкура, – сказал Грауль. – Они нас хотят выслать, но могут этой ночью передумать, и тогда нам придется о многом им рассказать, а вам прежде всего о «качелях». На палубе японского судна будет спокойнее.
Лунден, чертыхнувшись, бросил на пол чемоданы, затем быстро раскрыл их и стал рыться в вещах, засовывая кое-что в карманы. Под руки ему попался молитвенник в кожаном переплете с золотым тиснением. Лунден швырнул его в угол номера, где стояла плевательница.
Грауль проверил браунинг. Трайдер зябко ежился в своем длинном, как балахон, черном пальто.
– Ну! – сказал Грауль и вышел.
За ним поспешно двинулись гарпунеры. Грауль закрыл дверь номера на ключ. Они вышли «а темную улицу. Перед ними из темноты возник коротконогий человек, который молча повел гарпунеров по пустынной, круто спускавшейся улице к бухте. У берега покачивалась шлюпка с двумя гребцами.
Провожатый произнес гортанным голосом несколько слов. Лодку подвели к берегу, и гарпунеры сели в нее. Гребцы налегли на весла. Тихо поскрипывали уключины. Провожатый точно растаял в темноте.
Шлюпка быстро шла к стоявшей на рейде японской шхуне. Там, как видно, ждали ночных пассажиров – был спущен трап. А когда лодка подошла, с палубы окликнули Грауля по имени. Гарпунеры поднялись на шхуну, и Грауль сразу же потребовал от низкорослого темнолицего капитана:
– Надо немедленно выходить в море!
– Это невозможно, Господин Грауль, – сказал японец.
– Ваш консул... – начал Грауль, но его перебил капитан:
– Посмотрите туда, господин Грауль.
Грауль взглянул в сторону выхода из бухты, и в груди у него похолодело. Рядом с ними стояло сторожевое советское судно. Оно было ярко освещено.
– А, черт! – выругался Грауль. Его охватил страх. Лихорадочно метались мысли. Что делать? Куда бежать? Но сейчас это было невозможно. Грауль и его спутники чувствовали себя, как загнанные в ловушку крысы.
Трайдер и Лундён сидели в маленькой каюте, пропахшей соевым маслом и жареной рыбой. Трайдер, съежившись и быстро шевеля бледными губами, читал молитву, а Лунден вытаскивал из карманов все, что он туда впопыхах насовал, и старательно разглаживал все это ладонями.
Грауль не уходил с палубы, следил за советским судном.
«Наверное, сторожат нас, – думал он. – Да будь я проклят, если еще сунусь к русским. Бегу второй раз».
Мысли Грауля прервались. Он не верил своим глазам. Советское сторожевое судно двигалось. Оно шло к выходу из бухты, набирая ход.
Через два часа, после того как исчезли огни советского сторожевика, шхуна осторожно двинулась следом. На ней не было ни одного огня.
Отто стоял, вцепившись руками в поручни мостика. Несмотря на свою выдержку, он весь покрылся холодным потом. Японский капитан умело вел шхуну к выходу из Авачинской губы.
Грауль стоял рядом с капитаном и смотрел на удаляющийся Петропавловск. Он никогда больше не явится сюда. Грауль клялся в этом, а между тем у него мелькала мысль, что если ему прикажут поехать в Россию еще раз, он, конечно, поедет. Отказываться ему нельзя. Иначе...
Грауль глотал слюну. Впереди его ждали немалые неприятности. Задание не выполнено – это ясно. Но пускай бы они сами попробовали иметь дело с большевиками. Легче всего сидеть в теплом кабинете, отдавать приказания.
Отто достал сигару, прикурил. Горьковатый дым несколько успокоил, но ощущение тревоги не покидало его до тех пор, пока шхуна не вышла из территориальных советских вод.
Капитан – маленький японец – улыбнулся:
– Теперь вы в безопасности. Можете отдыхать.
Граулю показалось, что японец подсмеивается над ним, над его недавними страхами. Он едва сдержался, чтобы не ударить наотмашь по желтому лицу с длинными зубами. Грауль сейчас ненавидел этого японца так же сильно, как и большевиков.
С серым, осунувшимся лицом он спустился в каюту. Гарпунеры после бессонной тревожной ночи спали. Трейдер согнулся в кресле, Лунден храпел на диванчике.
Грауль с ненавистью посмотрел на них и одетый повалился на койку.