1
Флотилия стояла в тихой бухточке, сжатой скалистыми берегами. Чахлая растительность – стелющиеся по земле низкорослые деревья да лишайники – не оживляла пустынного вида. Берега казались суровыми и малопривлекательными. Но все свободные от работы китобои съехали на землю и разбрелись по берегу.
Штурман Свидерский отправился к старшему радисту Сене Клебанову. Войдя в радиорубку и назвав себя, он попросил радиста при случае отстукать во Владивосток радиограмму.
Клебанов усмехнулся:
– Зазнобушке?
Свидерский многозначительно подмигнул и сразу же передал текст.
Старший радист ухмыльнулся еще шире:
– Будь спокоен, сегодня же получит, – он повернулся, крикнул в глубь радиорубки: – Федя! Передай очередной! – и протянул подошедшему дежурному радисту листок с текстом радиограммы Свидерского: «Плавание идет спокойно тчк Часто вспоминаю тебя тчк Скучаю целую».
– От этих эфирных поцелуев меня уже тошнит, – с тоскливой миной вздохнул дежурный радист.
Из радиорубки Свидерский вышел вместе с Клебановым.
Потом они съехали на берег. Сеня оказался разговорчивым парнем: он любил, чтобы его слушали. Свидерский, внимательно следя за радистом, поддакивал ему, соглашался с ним, чем быстро расположил его к себе. Разговаривая, радист и штурман незаметно отошли от берега. Тут, оглянувшись и понизив голос, Свидерский щелкнул себя по шее.
– Не мешало бы, – сказал он. – Как смотришь?
– В самый бы раз, – мечтательно вздохнул Клебанов и удивленно раскрыл свои всегда сонные глаза: Свидерский доставал из внутреннего кармана бутылку.
– Чистый!
– Врешь! – воскликнул радист, и его глаза уставились на бутылку. – Ей-богу, чистый?
Через полчаса Свидерский стал для подвыпившего Клебанова лучшим другом. В порыве дружеского расположения радист говорил:
– Ты парень свойский. Люблю таких. Приходи ко мне. Давай сколько хочешь радиограмм своей девахе, все передам.
– Смотри, чтобы потом не отказывался!
– Ну что ты! Я да от своего слова... За кого ты меня принимаешь?
Уже в темноте радист и штурман вернулись каждый на свое судно. Оба остались довольны прогулкой и друг другом. Впервые после выхода из Владивостока Свидерский достал из футляра аккордеон и долго наигрывал какой-то тягучий, ноющий мотив.
2
Над городом вставало раннее солнечное утро. Ольга шла по набережной, жадно вдыхая запах моря, доносимый легким бризом, приглядываясь к кораблям, стоящим у причала и на рейде. У входа в порт она взволнованно подумала: «Море. Как я о нем соскучилась!»
В порту у ближнего пирса ее ожидал маленький катерок. Он резво пронесся по бухте, разрезая темно-синюю прозрачную воду.
Ольга опустила руку за борт. Вода бежала у нее между пальцев, упругая, прохладная.
Катер обогнул вдавшийся в бухту мыс и направился в рыбный порт. Там на якоре покачивался гидроплан. Он походил на присевшую отдохнуть огромную белую птицу. Подрулили. Ольга забралась в кабину. Вскоре самолет, чихнув мотором, загудел и задрожал, а через несколько минут заскользил по воде, набирая скорость. Ольга не заметила, как гидроплан оторвался от воды и оказался в воздухе. Город, бухта и заливы с кораблями остались внизу. Развернувшись, самолет круто взял курс на север.
Ольга не отрывала глаз от иллюминатора. Когда кончилась прибрежная полоса, она увидела внизу под собою темно-синюю гладь открытого моря. Оно чуть-чуть рябило мелкими волнами. Слева тянулся скалистый берег. За манной дымкой голубела горная цепь с пятнами еще не растаявшего снега.
На берегу, у воды, виднелись постройки. Ольга с удовольствием отметила, что за два года тут появились новые рыбные промыслы, поселки. Прибрежная полоса выглядела уже не такой пустынной, как прежде.
Однообразный гул мотора навевал дремоту. Ольга заснула. Проснулась она от внезапно наступившей тишины и взглянула в иллюминатор. Самолет снижался к небольшой бухточке со скалистыми, неприветливыми берегами.
Коснувшись поплавками воды, машина еще раз взревела моторами и, описав полукруг, подошла к берегу.
– Здесь и заночуем, – сказал Ольге летчик.
Вместе с экипажем самолета она перебралась на землю. Вдоль берега громоздились базальтовые скалы. Только в одном месте была пологая песчаная пристань, созданная самой природой.
Люди шли по плотному, утрамбованному песку с зелеными валиками выброшенных прибоем водорослей.
– Какая глушь! – удивилась Ольга.
Вокруг была незнакомая местность. Недалеко от берега озерцо, над ним носились стаи уток и гусей. Низко журавли. В кустарнике завозился какой-то зверь, и птицы пугливо взвились, теряя пух и перья. За озерцом, в отдалении, поднимались сопки с затянутыми туманом вершинами.
Летчик то и дело озабоченно посматривал на пасмурное небо.
– Завтра прояснится, – успокоила его Ольга. – Можете мне поверить. Я уже изучила здешнюю погоду. Каверзная, но ничего. Вас этим не удивишь. Верно?
Летчик улыбнулся:
– Обычно мы пассажиров предупреждаем, когда делаем посадку вот у этого островка, на котором нет ни одного человека. Ну, будем устраиваться на ночлег.
– А я пройдусь, осмотрю остров, – сказала Ольга.– Затекли ноги.
Ольга пошла вдоль берега и, миновав мыс, поросший худосочной лиственницей, очутилась на пологом берегу узкого заливчика.
Был час отлива. Обнаженная полоса песка блестела, как полированная. Темно-зелеными косами лежали водоросли. Оставляя за собой канальчатый след, медленно ползла к воде улитка. Боком пробежал коричневато-белый краб.
Отойдя от воды метров десять, Ольга набрела на остатки китового скелета. Видно, животное было выброшено бурей много лет назад. Кости, полузанесенные песком, стали темно-серыми, обветренными, пористыми.
Ольга споткнулась о какой-то темно-коричневый предмет. Потирая ушибленную ногу, она увидела торчавший из песка гарпун. Изъеденное ржавчиной железо шелушилось красновато-коричневыми чешуйками.
Ольга с интересом осмотрела его. Судя по ржавчине, по старым костям кита, он здесь лежит много лет. «Чей же гарпун?» – подумала Ольга. На нем оказалась надпись: «1890 год. Россия».
- Вот так находка! – обрадовалась Ольга. – Хоть сейчас в музей ее сдавай. Это же гарпун капитана Клементьева. Видно, ушел от него какой-то кит.
«Осенью заберем, когда будем во Владивосток возвращаться», – решила она.
Ольга вернулась к летчикам; те, перебрасываясь шутками, жарили на костре дичь.
Ночь прошла спокойно, а утро, как и предсказывала Ольга, выдалось погожее, солнечное. Еще несколько часов продолжался полет. Настал, наконец, момент, когда Курилова увидела в иллюминатор под крылом гидроплана китобойную базу «Приморье». Сильнее забилось у нее сердце. Скоро она встретит Леонтия. Ольга вспомнила его лицо, каждую черточку на нем.
Самолет быстро снижался. Вот он коснулся воды, подпрыгнул и заскользил к плавучей базе...
Ольгу радостно встретили Можура, помполит, китобои. Они засыпали ее вопросами. Передав капитан-директору пакет от Северова и письмо Степанову от жены, Ольга направилась к отцу.
На палубе шла разделка сейвала.
Ольга прошла на носовую площадку. Данилов встретил дочь так, словно они расстались вчера.
– Приехала? Ну, добрый день, – прогудел он, обняв дочку, и с теплотой в голосе спросил: – А где внук?
– У Степановых оставила...
– И то правильно, – одобрил старый рыбак. Но тут он нахмурился и, понизив голос, проговорил: – Леонтий-то задурил.
Ольга встревоженно посмотрела в лицо отца, по-прежнему красивое, но уже иссеченное морщинами. Данилов продолжал:
– Гонористый стал, ну и споткнулся, шишку себе набил, люди им недовольны. – В голосе старого рыбака звучали огорчение и обида. – Возьмись-ка за него!
Он вернулся к бригаде.
Проходя по палубе, Ольга услышала голос Ли Ти-сяна. Он широко улыбался.
– Здравствуй, моя о тебе скучай. Моя хочу тебе много говори. – Китаец подошел к Ольге и, смотря в упор, торопливо заговорил: – Курилов шибко плохой работай. Пухо, – китаец покрутил головой. – Его совсем не думай, чего делай. Только гуляй море.
– Знаю, Ли Ти-сян. – Ольга помолчала, смотря в море, потом тряхнула головой. – Леонтий снова будет хорошо работать!
Она прошла к себе, открыла чемодан, чтобы переодеться, потом опустилась на диван, задумалась и так просидела долго, хмуро сведя у переносицы брови.
Нет, не таким она представляла свое возвращение на флотилию. Ольга встряхнулась, прошлась по каюте. «Чего это я раскисла? Леонтий поступил неправильно. Все за него переживают. Значит, надо ему помочь, вернуть былое уважение и авторитет. А распускаться-то нечего...»
Только сейчас Ольга заметила, что база идет полным ходом. Ольга вышла на палубу и поднялась к Можуре.
– Идем подбирать голубого кита, – сказал ей капитан-директор.
На палубе рабочие готовили механизмы.
– Кто же это отличился, кто взял голубого кита?
- Тнагыргин! – ответил Можура. – Одного оставил на флаге, а сам пошел за другим.
Ольгу кольнуло в сердце, что этого кита добыл не Леонтий, но она мысленно пристыдила себя и сказала:
– Молодец, Тнагыргин!
Все поглядывали на серо-синюю, темнеющую к горизонту воду. Море приглушенно шумело, вскипало белыми гребнями. Можура заметил:
– Странно. И ветра в последнее время нет, а море какое-то беспокойное.
– Слева по борту кит! – раздался голос вахтенного матроса. Люди перебежали на левый борт.
Вдали виднелся темный силуэт кита. «Приморье» повернуло к нему, и скоро перед глазами моряков оказалась огромная туша голубого кита. На ней развевался красный флажок. Туша медленно покачивалась на волнах.
– Хорош! – с удовлетворением сказал Можура, когда добычу подводили к слипу.
И опять Ольга почувствовала обиду за Леонтия. Кита втаскивали на палубу. Голубоватого оттенка кожу его покрывали неровные светлые пятна. Спинной плавник казался неправдоподобно маленьким на этой стотонной туше. Кит занял всю палубу. Голова лежала на площадке слипа.
– Великолепный экземпляр! – заметил Степанов. – Повезло Тнагыргину.
– Орлов радировал, что этот кит шесть часов их на буксире таскал, – сказал Можура.
Ольга прошла вдоль гигантской туши, внимательно ее осмотрела. Гарпун вошел в спину животного весь, до самой пятки. Второй, добойный гарпун торчал слева, выше грудного плавника.
Ли Ти-сян, переняв привычку от русских рабочих, ходил вдоль туши, почесывал затылок и, прищелкивая языком, говорил: «Ой-я-ха!»
– Как к нему приступить? – недоумевали рабочие.
– Начинай, – подал команду Ли Ти-сян. К нему на помощь пришел Данилов со своей бригадой, и работа началась.
Ольга вернулась к себе в каюту и принялась прибирать ее, чтобы как-нибудь до прихода китобойца, на котором был ее Леонтий, скоротать время. Уже было известно, что «Шторм» идет с одним сейвалом. Ольга часто поглядывала на часы. Ох, как медленно тянется время! Она взялась за составление плана первого номера многотиражной газеты «Гарпун». Но работа не ладилась. То и дело она прислушивалась – не подходит ли «Шторм»? В полночь дверь отворилась, и на пороге появился Леонтий.
Ольга поднялась, улыбающаяся, открытая, готовая броситься к мужу.
– Оля! Оленька! Оля! – воскликнул Леонтий. Он обнял ее, поднял, как ребенка, и закружился по каюте, счастливый и ликующий, покрывая лицо жены поцелуями. Наконец, когда он отпустил ее, Ольга, смеясь, сказала:
– Вот медведь! Чуть не задушил!
Она, не поправляя растрепавшихся волос, нежно погладила лицо Леонтия, похудевшее, осунувшееся, с горькой складкой у губ, но такое ей дорогое, близкое. Забыв обо всем, Ольга прижалась к мужу и от счастья закрыла глаза.
...Курилова, задумавшись, машинально рисовала квадратики на листке бумаги и затушевывала их. Степанов сидел по другую сторону стола и терпеливо ждал ее ответа. Готовился первый номер газеты «Гарпун», решался вопрос о передовой статье.
Помполит видел, как сдвинулись брови Ольги, собрались на лбу морщинки. «Понимаю, – подумал он, – нелегко тебе ругать Курилова»,
Степанов пошевелился в кресле, и Ольга, откинув карандаш, подняла на помполита свои большие глаза.
– Много мы говорили с Леонтием о его работе. Признает, что неправильно уговорил Волкова идти в океан.
– Тот тоже ребенок – «уговорил», – фыркнул Степанов. – Можура его пропесочил.
– А сейчас Леонтий объясняет – редко киты встречаются.
– Китов меньше, верно, – сдержанно произнес Степанов, – но другие гарпунеры бьют. Отстал Леонтий, надо его подстегнуть!
– Я сама напишу передовую статью, – сказала Ольга, вздохнув.
– Правильно, Ольга Пантелеевна! – одобрил Степанов. – Курилов попросту стал хуже работать. Зазнался, успехи вскружили голову. Ну, не буду мешать.
– Будете смотреть гранки?
– Ты редактор. Прочту статью вместе со всеми в газете.
Доверие помполита, его уверенность, что она напишет о Леонтии именно то, что надо, – все это сейчас помогло Ольге.
Перо быстро бежало по бумаге, мысли текли ровно, отливаясь в ясные и точные слова...
Степанов, проходя мимо каюты Можуры, увидел свет в иллюминаторах. «Не спит», – подумал помполит и зашел к капитан-директору. Тот, облокотившись о стол, рассматривал карту, дымя трубкой.
– Ну и начадил, – открывая иллюминатор, сказал Степанов.
Можура отвел взгляд от карты, несколько раз затянулся и сказал:
– Киты исчезают. Сейчас мы отходим от материка на северо-восток, может, там встретим китовые стада.
– А почему не пойти на север? – опустился в кресло Степанов.
– На север киты, пожалуй, еще не пришли. – Можура отошел к письменному столу и перебрал бумаги. Не одну уже бессонную ночь провели они над картой в размышлениях, где же могут быть богатые стада китов?
Положение действительно было трудное. Начав промысел у Южной Камчатки и постепенно продвигаясь на север, флотилия вдруг словно попала в мертвую зону. Киты встречались все реже.
Можура вернулся к карте с бланком радиограммы.
– Вот получили час назад. Старцев рекомендует пойти в район острова Трех Сивучей. Он предполагает там наличие китов...
– Остров Трех Сивучей, – задумчиво проговорил Степанов и посмотрел на карту. – Это в стороне от нашего маршрута. Время затратим, а неизвестно – встретим ли китов? Пока окажемся у острова, киты на севере появятся. Мы к ним, а время-то будет идти вхолостую...
Можура, не вынимая из рта трубки, неторопливо проговорил:
– Знаю я остров Трех Сивучей, бывал на нем. Спасал команду зверобойного бота «Буревестник».
– Когда? – заинтересовался Степанов.
- Давненько, в двадцатом году. – Можура сделал несколько затяжек. – «Буревестник» вел у острова охоту на сивучей. Как-то на рассвете появилось стадо кашалотов. Неслось оно с большой скоростью: как видно, киты были чем-то напуганы. К несчастью, судно оказалось на их пути. В борт его разом ударились головами два кашалота, пробили его, и судно затонуло. В живых из команды остались лишь те, кто был на берегу. С тех пор об острове Трех Сивучей пошла дурная слава, и туда никто не заходил. Уцелевших зверобоев снял я. А занесло меня туда тайфуном...
– Что же будем делать? – после паузы спросил Степанов.
– Если в течение этой недели здесь китов не прибавится, пойдем к острову, – решил Можура.
В день выхода первого номера газеты «Гарпун» Леонтий добыл финвала. К вечеру «Шторм» доставил тушу к базе. Довольный успехом, Леонтий взбежал по трапу на «Приморье». Ему хотелось скорее увидеть Ольгу. Но едва он ступил на базу, как к нему подошел Данилов.
– Читай, зятек, что о тебе пишут. – Он протянул Курилову газету, указывая на абзац передовой статьи.
Леонтий быстро прочитал:
«В то время, когда флотилия организованно и по единому плану ведет промысел, гарпунер товарищ Курилов, переоценив свои силы и опыт, отправился в район, который не был указан ему по приказу капитан-директора. Капитан китобойца «Шторм» товарищ Волков, уверовав в незаурядные способности Курилова, пошел на поводу у своего гарпунера. Результатом такой вредной самонадеянности...»
Леонтий, не дочитав, свернул газету и увидел подпись: «Ответ. редактор О. П. Курилова». Горячая волна гнева и обиды залила его сердце.
– Слишком умна стала, – зло сказал он и, круто повернувшись, направился на «Шторм».
– Зря парень петушится, – смотря ему вслед, покачал головой Данилов.
3
Не дождавшись Леонтия и догадываясь, что он обиделся на статью в газете, Ольга пришла к нему на «Шторм». Перед тем как ступить на трап, она столкнулась с Можурой, который вышел покурить перед сном трубку, обойти по привычке суда. Увидев Ольгу, капитан-директор спросил:
– Ты написала о Курилове?
Ольга ответила утвердительно.
Можура покашлял:
– Правильно, молодец! Хорошо отлакировала. Теперь лучше будет.
Противоречивые мысли овладели Ольгой. Она и радовалась тому, что столько людей принимает заботливое участие в труде и жизни ее Леонтия, и в то же время ей было жаль его. Войдя в каюту мужа, Ольга остановилась.
Леонтий сидел, немного сгорбившись, положив на колени руки, сжатые в кулаки. Ольга с любовью и тревогой смотрела на его сумрачное лицо, на вороненое колечко волос, падавшее на лоб.
– Почему не пришел ко мне? – спросила она как можно мягче. – Что с тобой?
– Тебе какое дело?! – грубо проговорил Леонтий.
Ольга вздрогнула, как от удара. Вскинув голову и глубоко вздохнув, с нескрываемой обидой и горечью она сказала:
– Ты почему так говоришь со мной?
– Ого! – крикнул Леонтий. – Ты еще учишь меня вежливости?
– Ты, Леонтий, просто рассержен, потому что неправильно понял статью, – примирительно сказала Ольга. Ей сейчас очень жаль было мужа. – Мы все желаем тебе удачи.
Он запальчиво крикнул:
– Что же, по-твоему, я – выскочка? Так? Я хотел всех удивить? Так ты думаешь?
– Удивить? – повторила Ольга.– Нет! Это не то слово. Не удивить, а... как бы тебе это сказать? Да, ты хотел убедить всех, что ты какой-то необыкновенный, не такой, как все, и тебе везет.
– Не пойму! Слишком умно для меня!
– Вот если бы ты о своем намерении искать китов в неуказанном районе сказал капитан-директору и получил на это разрешение, – тогда все выглядело бы иначе. Никто не считал бы тебя разгильдяем.
– Формально!
– Нет! – твердо сказала Ольга. – Дисциплина для всех одинакова. А ваш самовольный рейс показал, что ты считаешь себя лучше других. На деле, оказывается, не так. На твоем счету не так уж много убитых китов.
– Ты что, приехала меня учить? – рванулся к ней Леонтий.
– Если ты в этом нуждаешься, – спокойно ответила Ольга, не повышая тона. – Да и не учить я хочу тебя, а помочь тебе, как друг, как товарищ твой, как жена.
– Хватит мне читать нотации! – оборвал Курилов. – Теперь я хочу спросить тебя, почему ты бросила сына?
Кровь отлила от лица Ольги. Она перевела дыхание, как человек, вынырнувший из воды.
– Ты же знаешь, что Сережа остался у Степановых. Ты же сам дал на это согласие.
– Место матери с сыном. А та мать, которая бросает своего ребенка... – он не договорил и пренебрежительно махнул рукой. – Спокойной ночи! Мне надо отдыхать!
– Леонтий! – Ольга шагнула к нему, но он повернулся к ней спиной.