· в другом её варианте после смерти вождя или оставления им дел, «конклав» сподвижников сам избирает следующего вождя, — так кардиналы избирают Римского папу.
Но здесь необходимо особо подчеркнуть, что в обоих вариантах осуществления преемственности управления передаётся не сама власть во всей её полноте, а передаются должностные полномочия [311], как правило, на основе писаных законов или неписаных традиций.Но заботу и ответственность за дело, принимая должностные полномочия, каждый преемник власти возлагает на себя сам — в меру своего нравственно обусловленного понимания и самодисциплины.
И если вынести за скобки сопутствующие исторические обстоятельства, то все рухнувшие в истории монархии (как наследственные, так и ненаследственные диктатуры) рушились по одной единственной — общей для всех них — причине: принимая должностные полномочия, преемник вождя оказывался не готов к тому, чтобы самому возложить на себя весь необходимый круг забот и ответственности, соответствующий полноте внутриобщественной власти, за дело, возглавляемое им на основе должностных полномочий. Вследствие этого ошибка управления накапливалась в действиях череды сменяющих друг друга вождей, и наступал крах системы.
Принципиальное различие между толпо-“элитаризмом” и большевизмом в том, что в толпо-“элитаризме” для осуществления дела значимы — и потому первичны — должностные полномочия, признаваемые более или менее широкими слоями общества на основе закона или традиции. В большевизме же значимои потому первично принятие на себя по своей инициативе заботы и ответственности за дело, а должностные полномочия — вторичны по отношению к этому добровольно избранному самовластью в общем деле; они формируются и признаются остальными большевиками в зависимости от того, насколько претендент на руководство соответствует этому большевистскому делу.
Вследствие этого в большевизме не человек должен подстраиваться во всех случаях под сложившиеся структуры должностных полномочий и алгоритмику их функционирования, а структуры должностных полномочий, если и не полностью, то во многом выстраиваются соответственно межличностному распределению заботы и ответственности за общее дело между его участниками, складывающемуся на основе освоенных каждым из них навыков и знаний. Поэтому архитектура структур должностных полномочий должна быть достаточно гибкой и должна целенаправленно подстраиваться её участниками под возможности конкретных людей, чтобы соответствовать их личностному развитию и изменениям в персональном составе, одинаково влекущим изменение характера распределения между людьми заботы и ответственности за общее дело.
Иными словами, это означает, что И.В.Сталин мог передать свои должностные полномочия тому, кого он сам изберёт в преемники-продолжатели дела; либо должностные полномочия могли вырвать из его рук “сподвижники” — претенденты на власть, — как это и произошло в действительности.
Но принять заботу и ответственность за дело, которому служил И.В.Сталин, в любом случае кто-то должен был сам по своей личной инициативе вне зависимости от процедуры передачи должностных полномочий И.В.Сталина кому-либо. Своими действиями И.В.Сталин мог только создать условия к тому, чтобы преемники продолжатели сами возложили на себя заботу и ответственность за большевистское дело, не меньшую, чем нёс И.В.Сталин.
Всё это, сказанное о преемственности и о передаче должностных полномочий и различии реальной власти и должностных полномочий, И.В.Сталин ощущал непосредственно, частично знал из истории и как-то понимал это в свойственной ему системе понятий, поскольку он в период 1945 — 1952 гг. действительно создал условия, в которых преемники-продолжатели могли бы возложить на себя сами заботу и ответственность за большевистское дело, не меньшую, чем нёс он, и соответственно могли бы изменить при необходимости архитектуру структур должностных полномочий и алгоритмику их функционирования. И в мир иной он ушёл только после того, как создал необходимые для этого условия. [312]
Начнём с того, что весь послевоенный период истории сталинского СССР комментаторами-евреями и комментаторами-неевреями, однако утратившими осознание своей сопричастности судьбе своего простого народа, характеризуется как период, когда осуществлялась политика «государственного антисемитизма». На это время приходится ликвидация многих еврейских общественных организаций [313]; борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом, с сионизмом, что затронуло персонально многих евреев и не-евреев; раскрытие псевдонимов многих деятелей культуры, обнажившее их настоящие фамилии, оказавшиеся в большинстве своём еврейскими; «дело врачей», непосредственно предшествовавшее устранению И.В.Сталина перепуганными “сподвижниками”; и оставшийся слух о задуманном, но так и не состоявшемся вследствие смерти И.В.Сталина, переселении евреев в Еврейскую автономную область на Дальнем Востоке.
Однако по существу это была не политика «государственного антисемитизма», осуществляемая исключительно как подавление прав и свобод людей по признаку их еврейского происхождения. Это была первая (после победы интернацистов в государственном перевороте 1917 г.) гласная[314] попытка государственного подавления активности осознанно целеустремлённого и стихийного бессознательного интернацизма в советском обществе.
Она была настолько эффективна, насколько было возможно в терминах исторически сложившейся к тому времени культуры и социологии марксизма выделить интернацизм в общем потоке явлений прошлой и текущей истории человечества в целом и России, в частности; настолько эффективна, насколько общество могло понять такое истолкование марксистской и общекультурологической терминологии; настолько эффективна, насколько люди, составляющие общество, и, прежде всего, должностные лица органов государственной власти были самодисциплинированы в том, чтобы не злоупотребить своими возможностями и воздержаться от соучастия в стадных эффектах политической активности толпы, живущей по преданию и рассуждающей по авторитету[315]; настолько эффективна, насколько сами евреи были способны выявить каждый в себе и в других интернацизм, свойственный их культуре и свойственный в той или иной степени каждому из них вследствие воздействия культуры, поскольку без выявления в культуре и в людях сути интернацизма невозможно размежеваться с ним и освободиться от его власти.
Это не было политикой «государственного антисемитизма», осуществляемой исключительно как подавление прав и свобод одних людей по признаку их еврейского происхождения и предоставления другим людям каких-либо преимуществ по признаку отсутствия евреев среди предков и родственников.
Это было государственными мерами снятия давления интернацизма, который на протяжении нескольких десятилетий после государственного переворота 1917 г. подавлял дух людей всею подвластной ему мощью марксистской идеологии и государства, злоупотребляя при этом властью карательных органов спецслужб. Он подавлял национальный дух всех народов СССР, а также и самой еврейской диаспоры, препятствуя духовному раскрепощению общества и становлению в нём неформальных свободы и народовластия, свойственных человечности.
И хотя слово «интернацизм» не было введено тогда в политический словарь и в культуру общества, но слова «сионизм», «космополитизм», «низкопоклонство перед Западом» в официальной сталинской пропаганде истолковывались именно по характерным признакам проявления того глобального исторического явления, которое в терминологии ВП СССР называется интернацизм.
Так под термином «сионизм» понималось не стремление евреев обосноваться в Палестине и создать своё государство, а эксплуататорская идеология крупной еврейской международной буржуазии, по своему характеру поработительная по отношению ко всем, включая и самих евреев; под термином «космополитизм» понималась не забота человека о судьбах всего человечества и планеты Земля, а отказ субъекта от заботы и ответственности за судьбы народов своей Родины и других государств, что по существу приобщало такого рода “космополитов” к местной “элитарной” антинародной периферии «мировой закулисы»; то же касается и «низкопоклонства перед Западом» [316].
Однако и эти особенности истолкования смысла названных слов в сталинской пропаганде антисталинисты, интернацисты и рабы интернацизма расценивают как ещё одно проявление лицемерия И.В.Сталина и идеологическое прикрытие антиеврейского расизма сталинского режима. Но было бы честно, и потому лучше, им свои претензии адресовать не И.В.Сталину, а уже упоминавшемуся в одной из сносок в разделе 6.3 автору книги “Евреи и антисемитизм в СССР” Ю.Ларину (М.А.Лурье) и ему подобным “исследователям” и “просветителям”. Он и ему подобные, представляя интернацизм через явления, в которые он смог проникнуть и под которые стал маскироваться, обходили и обходят стороной истинные причины и алгоритмику возникновения так называемого «антисемитизма», что способствовало и способствует сохранению в обществе антиеврейского расизма — неприязненного отношения к другим людям, исходящего из истинного или ложного предположения об их принадлежности к еврейству или сопричастности ему. Такого рода антиеврейский расизм тоже получил свободу в результате осуществления И.В.Сталиным государственных мер подавления интернацизма, и маскировался под них.
И всем опасающимся так называемого «антисемитизма» во всех его проявлениях следует усвоить для себя на будущее:
Так называемый «антисемитизм» неизбежно возникает не там, где есть евреи, а там, где библейская доктрина порабощения всех осуществляется под прикрытием традиции недопустимости обсуждения по его существу «еврейского вопроса» либо там, где её пытаются представить как Промыслительное благо.