— Мы не хотели обрекать тебя на муку полуторамесячного ожидания, пока корабль с телами погибших возвращался на Землю.
Формулировка была гладкой, обтекаемой, дежурной, но у Мари уже не осталось сил на уточняющие вопросы.
Дверь за ней закрылась, тихо клацнув старомодным замком.
Фон Браун несколько секунд смотрел на затворившуюся дверь, потом резко обернулся.
— Ну? — Его взгляд неприязненно скользнул по терминалу компьютера. — Что там еще стряслось?
— Мы только что потеряли связь с автоматикой атмосферного процессора, расположенного в пятнадцати километрах от эпицентра, — ответил ему Дейвид Мошер.
— Черт… — Майлер вернулся в свое кресло. — Толмачев, почему это происходит?!
Человек у окна медленно обернулся. Сигарета, зажатая между пальцами, курилась сизым дымком. Столбик пепла упал на дорогое покрытие и рассыпался кучкой праха, но Анатолий не заметил этого.
— У меня нет комментариев, господин президент, — наконец глухо произнес он.
— Почему? — Фон Браун продолжал сверлить его тяжелым взглядом.
Анатолий несколько секунд медлил с ответом, но потом все же решился высказать правду:
— Я занимаюсь не своей работой, — пояснил он. — Прошло две недели, как я принял дела от покойного Френка Лаймера, но большую часть времени меня заставляли лгать и изворачиваться перед прессой.
— А кто должен это делать?! — вступил в разговор молчавший до сих пор Ганс Бюрге, пресс-секретарь корпорации, все это время расхаживавший по кабинету. Он остановился напротив Толмачева и внезапно ткнул его пальцем в грудь. — Вы несете ответственность за пятьдесят шесть жизней и не пытайтесь увильнуть от этого!
Дейвид Мошер с интересом обернулся. Тучный, низкорослый Бюрге никогда не вызывал у него особых симпатий, а сейчас казался вовсе отвратительным. Нужно будет запомнить, что он первым начал поиск козла отпущения в заваривающейся на глазах каше…
На лице Толмачева поверх бледности выползли пунцовые пятна, но Бюрге продолжал давить его пальцем в грудь.
— Меня рвут на куски эти шакалы из прессы, они хотят крови, а что я им должен ответить?! — напирал он. — Без комментариев?! Пятьдесят шесть трупов — без комментариев?! — Голос Бюрге вдруг сорвался на визг.
— Я не несу ответственности за взрыв на заводе! — огрызнулся Толмачев.
— Ну-ка заткнитесь, оба! — рявкнул на них Майлер.
В кабинете мгновенно наступила мертвая тишина.
Бюрге, который поперхнулся готовой слететь с губ фразой, так и остался стоять с открытым ртом, глядя на главу корпорации, и в его влажном взгляде угадывались два чувства: страх и неприязнь.
За двадцать пять лет Ганс успел поработать с тремя фон Браунами, не считая нынешнего и его жены Кейтлин, которая руководила корпорацией всего два года. Уживаться с людьми, удерживающими в руках бразды правления доброй половиной европейского континента, всегда было нелегко, но Майлер, по мнению Бюрге, своей жесткой деловой бескомпромиссностью переплюнул всех своих предшественников вместе взятых.
Нынешний глава корпорации ошибочно именовался в прессе представителем десятого поколения знаменитой фамилии, на самом деле он не был прямым потомком Дитриха фон Брауна, основавшего корпорацию в конце двадцать первого века, а унаследовал бразды правления десять лет назад, получив их от своей жены после громкого краха проекта «Европа»…
Бедная Кейтлин, подумал Бюрге, ежась под тяжелым взглядом Майлера. Все эти годы он в таких ситуациях вспоминал почему-то именно ее — бездарную и безвольную, заведшую корпорацию в тупик и поставившую ее на грань банкротства…
— Я вызвал вас сюда, господа, не затем, чтобы слушать взаимные нападки, — нарушил его мысли голос Майлера. — А ваше нытье, Бюрге, мне просто осточертело.
— Но погибшие, господин фон Браун… Их семьи, общественность…
— Меня не интересуют трупы, меня интересуют деньги! — мрачно произнес Майлер в своей обычной резкой и лаконичной манере, которую неискушенные оппоненты часто воспринимали как недалекий цинизм. — Те деньги, которые вбиты мной в колониальный проект! — продолжил он свою мысль. — Мне надоело выслушивать статистику убытков и перечень мелких катастроф, будто на Марсе нами построена не колония, а карточный домик, который вдруг начинает расползаться и рушиться у всех на глазах! В чем причина, господа? Кто может разумно объяснить мне происходящее?
Толмачев почувствовал, что взгляд фон Брауна опять направлен на него.
— Техника выходит из строя под внешним воздействием, — не поднимая головы, ответил он. — Все началось с необъяснимого взрыва на заводе, и теперь, если взглянуть на динамическую карту, то станет очевидно — зона, где происходят внезапные поломки и катастрофические разрушения, расширяется в виде окружности со скоростью от ста до трехсот метров в сутки. Из-за приказа об изоляции очага поражения и режима строгой секретности я не смог получить ни одного образца неисправной техники для серьезных исследований…
После его слов в кабинете на некоторое время установилась тишина, нарушить которую решился Бюрге:
— Господин президент, мне нужны четкие указания, какие сведения я могу предоставлять прессе?
Поймав тяжелый взгляд фон Брауна, Ганс мысленно пожалел о своей инициативе и поспешил добавить:
— Они действительно рвут меня на части, сэр… Я не понимаю, зачем мы вообще дали ход информации по катастрофе, неужели ее нельзя было замять на месте?
Вместо фон Брауна Гансу ответил Мошер:
— Бюрге, ты, верно, забыл, что взрыв произошел на границе с сектором концерна «Новая Азия»? — напомнил Дейвид, вертя в пальцах дорогой портсигар. — Они подняли вой, и мы были вынуждены протащить тела погибших через земной карантин, чтобы убедить всех, что произошла обычная промышленная катастрофа. — Он поднял взгляд на Бюрге. — Вот и действуй соответствующим образом, Ганс. Никаких комментариев относительно сегодняшнего положения дел, — там произошел промышленный взрыв, виновные будут выявлены и наказаны в ходе внутреннего расследования. Корпорация приносит соболезнования и выплачивает компенсации семьям погибших. Все остальное — без комментариев, понял?
— Да.
— Вот и хорошо. Теперь я хочу выслушать тебя, Анатолий. — Мошер, решив взять инициативу в свои руки, обернулся к новоиспеченному главному инженеру корпорации. — Твои обиды и недоумения мы поняли. Больше тебя не будут привлекать для общения с прессой, — пообещал он. — Сейчас меня интересует, что ты узнал, изучая материалы, оставленные покойным Френком? Неполадки начались за два месяца до этого взрыва, и он, насколько я знаю, отправился на Марс, чтобы лично проверить какие-то свои гипотезы. Ты изучил его бумаги?
— Да.
— Что ты понял из них?
На лице Анатолия отразилась мгновенная борьба чувств.
— Я не люблю делать скоропалительные выводы, — наконец произнес он. — Френк предполагал, что сбои в работе автоматики связаны с микроскопическими чужеродными вкраплениями, которые были обнаружены в энергоемких узлах, там, где присутствуют сильные магнитные поля. Серебристые пятна неправильной формы толщиной от миллиметра до нескольких микрон — вот все аномалии, которые удалось зафиксировать до взрыва. Среди рабочих это явление успело получить свое название: ртутная плесень. Некоторое время пятна просто соскабливали с кожухов генераторов, не придавая им должного значения. Френк в своих заметках полагал, что эти пятна являются результатом жизнедеятельности неких неизвестных науке микроорганизмов, которые разрушают или каким-то образом преобразуют металлы, что, в свою очередь, приводит к поломкам механизмов.
— Поэтому он решил вылететь на Марс? — неприязненно предположил фон Браун. — Хотел совершить открытие?
— Не знаю, — развел руками Анатолий. — Я думал, его командировка была санкционирована…
— Ладно, — перебил его Мошер. — Это уже не твой вопрос. Если причиной взрыва на перерабатывающем комплексе явилось разрушение защиты генераторов, то как мы можем защитить уцелевшее оборудование и остановить распространение аварий?
Толмачев нервно передернул плечами.
— В своих записях Френк особо акцентировал внимание на том, что плесень появляется в местах, где явно присутствуют высокие энергии. Мне кажется, что в свете сегодняшней ситуации спасти положение может только полное отключение всех действующих систем. Мы теряем жизненно важные узлы управления, из-за этого происходит разрушение исполнительных коммуникаций. Если сейчас, немедленно отключить оборудование нашего сектора колонии, то можно спасти семьдесят процентов капиталовложений, но это чисто техническая рекомендация. — Он посмотрел на фон Брауна, который внимательно слушал его.
— Сэр, мы не можем вести дело таким образом, — возмутился Бюрге. Он резко обернулся, посмотрев на Толмачева так, словно там стоял не человек, а злой демон. — Корпорации «Дитрих фон Браун» принадлежит большая половина всей планетопреобразующей техники и систем контроля за атмосферой Марса! Их замораживание приведет к гибели огромного количества людей, ведь мы не сможем эвакуировать оттуда более тысячи человек в месяц!
Майлер фон Браун слушал этот диалог, больше похожий на перебранку, продолжая тяжко размышлять о своем.
Десять лет назад он принял корпорацию от своей жены Кейтлин в плачевном состоянии. Все основные активы находились в тот момент в проекте «Европа», который, вероятно, казался его предкам беспроигрышной аферой, но жизнь рассудила по-своему, проект провалился, и ему пришлось буквально по миллиметру вытаскивать крупнейшую корпорацию Европейского Союза из финансовой пропасти. Воспоминания тех лет были слишком болезненны и поучительны, чтобы он мог позволить себе еще раз потерять основную часть активов. Здесь в игру вступали такие деньги, на фоне которых резко обесценивалось все, вплоть до человеческих жизней, и он понимал, что действовать нужно резко и решительно, пусть и болезненно.
— Что мы реально имеем на сегодняшний день? — так и не придя к конкретному мысленному решению, спросил он.