х кинулся на меня, но мы стоили друг друга — он был так же слаб, немощен и измучен, как и я сам…
Дройд на минуту умолк. Видно, воспоминания о последних часах перед смертью волновали его до сих пор, хотя Диброву, например, было совсем непонятно, как может что-то волновать машину?
— Я пытался уйти, и мне почти удалось это, — продолжил Лаймер. — Была ночь, и я видел за ближайшей лесопосадкой свет прожекторов. На моем теле не было никаких следов серебристой проказы, ведь я не находился на руинах комплекса после взрыва. Прокаженный, лишившийся рассудка человек полз за мной. Он то стонал от боли и душевных мук, то начинал корчиться в судорогах и изрыгать проклятия. Думаю, у него была поражена центральная нервная система. В конце концов он все же догнал меня, когда до расположенного на опушке блокпоста оставалось проползти метров триста. Я пытался кричать, но был очень слаб, мое лицо сильно пострадало в лесном пожаре, и мышцы не слушались.
Лицо Мари исказила мука.
— Мой отец мертв, — глухо повторила она. — На землю привезли его тело. Был проведен сравнительный анализ ДНК. В морге с пришитой головой лежал Френк Лаймер!
— Зачем же ты тогда прилетела на Марс, Мари? — с внезапной жесткостью в голосе спросил андроид. — Если ты не желаешь верить мне, прислушайся к своей памяти. Сдается мне, что Беат тоже мертва, причем уже очень давно, верно?
Мари задрожала.
— Зачем ты сделал это со мной?! — выкрикнула она.
Андроид опустил голову.
— Да… Верно. Это сделал я. Ты можешь не верить мне, ненавидеть меня, но прошу — выслушай, и ты поймешь, что у меня не оставалось богатого выбора возможностей, а то, что я делал, происходило лишь наполовину осознанно…
В тиши подвала продолжала капать вода. Четыре человека, пришедшие сюда совершенно разными путями, слушали андроида, в которого каким-то немыслимым образом оказалось заключено сознание человека, и каждый из них в эти минуты ловил себя на мысли, что начинает сопереживать тем мукам, которые испытал Френк.
Сопереживать — значит, верить?!
— Когда я очнулся, вокруг было темно, — после некоторой паузы продолжил Лаймер. — Я все еще бредил своими предсмертными воспоминаниями, порывался ползти, звать на помощь… — Прорезиненные губы дройда внезапно издали звук, похожий на всхлип. — Вы должны понять мое состояние, когда после нескольких порывистых движений я… вывалился из технического шкафа, причем меня до столбняка шокировал визг сервомоторов, которые приводили в движение мои собственные конечности!
Дом был пустым и гулким.
Френк лежал на полу.
Боже… Что со мной случилось?! — мысль шарахнулась в опустевшем разуме, и в ответ на нее перед внутренним взором вдруг вспыхнула четкая рамка виртуального оперативного окна тестовой системы.
Он сел, опять услышав этот скребущий по нервам визг.
Посмотрев на свои руки, Френк едва не заорал: это были сервоприводные конечности андроида…
Я сошел с ума… Или я умер?!
И то и другое.
Нужно вспомнить… Вспомнить, что со мной случилось…
— Я вспомнил, — произнес Френк, справившись с внезапно нахлынувшими образами, вырванными из реальности того рокового дня. — Я вспомнил, но не только себя, а и старину Гоума, всю его многотрудную жизнь на таинственном Новом Селене. И это свело бы меня с ума, клянусь, но… — он опять чуть скривил губы, — система андроида не может спятить, понимаете? Два разума, две сущности в одной оболочке, навек приговоренные к ней и друг к другу… Мой труп летел на Землю, а я вдруг очнулся тут, в Нью-Даймонде, в теле механического существа с памятью двух личностей!
То, о чем говорил Френк-Гоум, звучало невероятно, но, за исключением Столетова, который пребывал в крайнем замешательстве, остальные участники событий слушали Лаймера вполне осознанно. Ведь у Диброва, у сидящей рядом с ним Мари, да и у Онжилая, который отказался назвать свое нынешнее имя, слова Френка находили прямой отклик в душе.
Они сами недавно переживали свое личное раздвоение и не испытывали от этого процесса никаких положительных эмоций, именно данное обстоятельство заставляло их постоянно коситься друг на друга, но и оно же дало им повод слушать андроида, не отвергая с ходу ни единого слова.
Только Антон Столетов, который, по мнению остальных, был очень похож на Даккара, оказался лишен этого понимания и терял последние капли терпения, глядя, как трое людей, обменявшись непонятными, странно прозвучавшими именами, сидят и слушают бытовую машину!
Из-за своей злости, раздражения и растерянности он не задался вопросом: а может ли обыкновенный бытовой агрегат излагать длинную, полную впечатляющих подробностей историю, когда стандартная модель дройда способна разве что к двум-трем десяткам дежурных фраз?
— Прошло изрядное количество времени, прежде чем я перестал метаться словно умалишенный, — продолжал Френк. — Я ждал, что это наваждение закончится, но оно затягивалось, и до меня понемногу начало доходить, что все происходящее реально. В какой-то момент я понял, что мне придется смириться с фактом своей чудовищной реанимации и искать ответ на вопрос о причинах случившегося со мною…
Слова, произносимые в ватной тишине подвала, звучали глухо, синтезированная речь человекоподобной машины казалась безликой, но излагаемые дройдом факты заставили четверых людей на время забыть о происходящем вне этих стен, даже Столетов притих, слушая Френка.
— Первое, о чем я задумался, — откуда во мне взялись воспоминания иной личности? — продолжал Френк-Гоум. — Следующий вопрос был не менее сложным, я спросил себя: каким образом моя сущность очутилась в механической оболочке?
Андроид посмотрел на Мари, но она отвела свой взгляд, и ему не оставалось ничего лучшего, как продолжить:
— Смирившись с очевидным, я получил возможность действовать более разумно. У меня было достаточно знаний по техническим системам человекоподобных машин, и прежде всего я решил искать ответ на второй вопрос. Сейчас я вам покажу кое-что, не пугайтесь… — С этими словами он расстегнул куртку, которая скрывала под собой часть его механического торса, и открыл крышку защитного кожуха, расположенную на груди.
Начинка человекоподобного робота представляла собой сложный комплекс, включающий в себя моторы сервоприводов, схемы периферийных устройств, оптико-волоконные кабели магистральных интерфейсов и, наконец, сам процессор, укрепленный на материнской базе в центре грудной полости. Независимая самостабилизирующаяся подвеска удерживала его в строго определенном положении. Растяжки этого крепления тянулись к ребрам жесткости, соединяясь с внутренней частью корпуса.
Кроме вышеперечисленных деталей, внутренности Френка-Гоума включали в себя и иную конструкцию. Множество тончайших серебрящихся нитей пронзали полость его грудной клетки, создавая своим сплетением нечто не поддающееся мгновенному осмыслению, словно в дройде, помимо стандартного, установленного на заводе-изготовителе оборудования, вмещалась еще одна, параллельная система.
— Вот что я увидел, исследовав самого себя, — скупо прокомментировал это зрелище Френк. — Мне потребовалось несколько дней скрупулезного труда, чтобы понять — параллельная система замкнута на два модуля биологической памяти и взаимодействует со стандартным оборудованием исключительно благодаря им. Если бы тут стояли обыкновенные блоки неорганического происхождения, все было бы совершенно иначе, потому что серебристые нити — это колонии, но не микроорганизмов, а микромашин.
— Выходит, та ртутная плесень, что пожирала кожухи генераторов, была цистовым*[7] состоянием микро-модулей? — высказал предположение Дибров. Память Кайла мгновенно подсказала ему, куда клонит Лаймер.
— Верно, — одобрил его вывод Френк. — Они миллионы лет ждали благоприятных условий для развития, а попав сюда, где для них нашлись все необходимые компоненты в виде металлов и электромагнитных полей высокой напряженности, они стали расти, питаясь энергией и пожирая материал кожухов для строительства своих микроструктур.
— Их конечная цель? — скептически хмыкнув, спросил Онжилай.
— Выживание. Как и любому продукту эволюционного развития, микромашинам присущ данный инстинкт. Они не паразиты, они симбионты. Причем вечные симбионты, потому что развились они из самых заурядных модулей, созданных когда-то на таинственном для меня Селене, с конкретной практической целью: помогать живым существам и обслуживающим их сервам справиться с задачей освоения новых планет. Микромашины инстинктивно ищут живое существо или машину, чтобы внедриться, но повторяю: в подавляющем большинстве они — не паразиты. Питаясь напряжением электромагнитных полей или существуя за счет тепловыделения живых тканей, микромашины взамен существенно расширяют возможности к выживанию. Например, память Гоума подсказала мне, что, обитая в крови населявших Новый Селен Измененных, микромашины вырабатывали кислород, восполняя его недостаток в атмосфере, а также повышали или, наоборот, понижали температуру тела, аккумулируя тепло и сглаживая губительные для живого организма термальные всплески, присущие внешней среде того мира.
Френк склонил голову, взглянул на свое посеребренное нутро и добавил:
— Микромашины — удивительный плод кибернетической эволюции. Исследовав данную систему, я пришел к выводу, что в моем случае, соединяясь с искусственно выращенной нейронной тканью, они попросту расширяют возможности запоминающих устройств андроида до определенных пределов.
— Каких? — не удержавшись, спросил Дибров.
— Не знаю, — откровенно признался Френк. — Но нет сомнений, что на этот носитель каким-то образом было проинсталлировано сознание разумного существа, — добавил он, закрывая защитный кожух на своей груди.
После последних слов Лаймера вновь наступила звенящая тишина. Дибров, который был потрясен не меньше, чем другие, ощутил, как напряглись, задрожали пальцы Мари. Он посмотрел на нее. Девушка в этот миг была разительно похожа на Беат, чей образ запечатлело сознание Кайла. Она сидела, бледная, напряженная, в ее глазах душевная боль смешивалась с каким-то запредельным знанием, которое жгло ее изнутри, заставляя пятна румянца выползать на серые, землистые щеки.