— Теперь Смерть пришла снова. И имя ей — моё имя. Ибо я — тот Вампир, о котором сложено столько легенд и сказок, которому придумано столько имён. Посмотрите же на меня и скажите, неужели вы не придёте ко мне, чтобы стать вечными и прекрасными?
В зале воцарилась гробовая тишина.
— Господин Дива! — раздался вдруг пронзительный женский вопль, и какая-то девушка, вырвавшись от своего мужа, бросилась вперёд, к сцене, протягивая оголённые руки. — Я так ждала вас! Я верила, что всё это не сказки! О, заберите же меня, заберите скорее!
Хозяин девушки вскочил с места, но не смог сделать и шага, как завороженный наблюдая странную и жуткую сцену. Певец обнял девушку, взбежавшую на сцену по боковой лесенке, погладил её по красиво уложенным кудрям и вдруг резко склонил голову к её шее.
Девушка коротко пискнула, дрогнув, но Дива не отпускал, и блики света метались по его чёрной, блестящей, как мазут, одежде. Дива разжал руки только тогда, когда добыча расслабилась, и она сползла на пол.
Дагмар сидел, не шевелясь, широко раскрыв глаза. Эрих вдруг подскочил и вынесся прочь из ложи.
В полной тишине, пока певец распрямлял спину и принимал привычную царственную осанку, хозяин девушки воскликнул:
— Да что тут происходит, чёрт побери?! Что ещё за выходки?
— Здесь начинается Вечность, — прошептал Лорэлай и элегантно облизнул окровавленную нижнюю губу.
И вдруг тишина взорвалась движением и шумом.
— Заберите меня! Заберите и меня тоже! И меня! — неслось со всех сторон, и к сцене тянулись люди, одурманенные гипнозом низкого мягкого голоса. Многие из них действительно готовы были погибнуть от поцелуя вечного Вампира, открыто поведавшего о своём существовании. Они готовы были погибнуть за свою мечту о том, что сказки, пусть даже страшные, могут сбываться наяву, и что они могут сбываться с ними. Вампир во всех легендах дарил вечную молодость и красоту. Или покой.
Дагмар наблюдал, как Дива чуть отступил, и как люди тянут к нему руки.
Вдруг из-за кулис выскочил Эрих, схватил Лорэлая за локоть и уволок со сцены. Наверняка долго отчитывал, может быть даже орал на своего «питомца», а тот, возможно, лишь улыбался и томно опускал ресницы.
Только на следующий день в газетах и прочих медиа-средствах появились душераздирающие статьи о массовой истерии и кровавой резне в здании оперного театра в Среднем городе. Мегаполис всколыхнулся, как сонное болото, в которое бросили камень.
Из уст в уста передавались многократно разжёванные и обсуждённые сплетни о Вампире, самом настоящем Вампире, том самом Вампире, который существует на самом деле. И массовая истерия потихоньку потекла по городу, как капелька крови из раны.
И поток становился всё сильнее и сильнее.
Вся эта колония, истерзавшая Эроса, оказалась отравлена тягой к его тёмному близнецу Танатосу. Смерть была сладка и притягательна.
Всполошившееся подобным поворотом дел правительство мало что могло поделать. В колонии давным-давно всем заправляла корпорация Краузэ, а теперь — его заместителя и исполнительного директора.
Те, кто был далёк от политики, так и не узнал, какие перестановки произошли в правящей верхушке корпорации — ибо всё было благоразумно скрыто новым руководством. Люди продолжали жить своей обычной жизнью под сенью громадного креста чёрно-серебряной башни. Точно так же по улицам иногда скользили тенями эвтанаторы — мёртвые, несущие смерть. Точно так же то и дело какой-нибудь бедолага отправлялся в офис «Танатоса» продать остаток своей жизни и своё тело после смерти.
Однако изменилось многое.
Как грибы после дождя, стали расти экзотические клубы, в которые люди приходили поклониться новому богу, дарующему смерть как высшее благо.
Частенько мелькали косматые сумасшедшее, вещавшие о том, что апокалипсис грядёт, и что Дьявол во плоти уже ходит среди живых и дарит им запретное наслаждение, обман и самый страшный грех — самоубийство.
— Лорэлай, — раздалось с порога негромко и сипло.
Вампир деловито и аккуратно подводил глаза перед зеркалом в своей мрачной траурной комнате, потому не поглядел на вошедшего, а бросил небрежно:
— А, Эрих, заходи. Давненько ты не появлялся. Всё дела да дела, м? Или же на своего свежеоживлённого Дагмара налюбоваться не можешь?
— Я пришёл с тобой поговорить, — Резугрем переступил порог комнаты, стремительно прошагал к креслу, глядя под ноги по своему обыкновению с отвлечённо-отсутствующим видом, уселся и сложил руки на груди. — Тебе не кажется, что все эти твои клубы… Ты злоупотребляешь терпением правительства. Оно может и прикрыть твои суицидальные лавочки.
— Ты думаешь? — невинно дрогнул ресницами Лорэлай и повернул свою красивую царственную голову вполоборота, чуть глянув на Эриха. — Правительство ползает на брюхе перед «Танатосом». Что оно может поделать против меня? Конечно, я не имею прав ни на что, я просто твоя собственность. Но не простая. Я собственность владельца «Танатоса».
На последних словах он повернулся к Резугрему и мило улыбнулся.
— Я не занимаюсь делами корпорации, это всё Драг. А Драг не имеет отношения ни к тебе, ни к твоим клубам.
— Да, ты не бизнесмен, — кивнул Лорэлай, снова отворачиваясь. — Но всё же ты соучредитель, ты владелец корпорации.
— Но фактический владелец «Танатоса» — Драг! Ведь контрольный пакет акций — у него. И он не защитит тебя от Комитета, в случае чего… — мотнул лохматой блондинистой головой биолог. — Пойми, я беспокоюсь за тебя. Ты подвергаешь себя опасности этими выходками. В твоих клубах гибнут зачастую высокопоставленные люди.
— Они не гибнут! — перебил его вампир, — они уходят по собственному горячему желанию, умоляя меня помочь им. Ха. Не таков ли был девиз ЕГО корпорации?
— А этот твой щенок-наркоман? — глухо проворчал Резугрем, как будто не заметив последней фразы. — Ты знаешь, мне пришлось увеличить дозу препарата, сдерживающего его агрессию…
— И я очень тебе благодарен за это, — не моргнув глазом, ответил Лорэлай, чуть склонив голову набок. — Но ты не заставишь меня отказаться от него. Он любит меня.
— Он, чёрт побери, не любит тебя! — взвился Резугрем, ударив широкими ладонями по подлокотникам кресла. — Он уличный бродяжка, у него просто в крови умение подлизываться к кому следует! Лори, ты живёшь слишком беспечно и безоглядно! Подумай…
— Я? — Лорэлай перебил его, резко встав и прошептав, — живу?…
С этими словами он поднялся, плавно приблизился к своему создателю и, едва не притронувшись губами к его шершавым холодным губам, прошипел:
— Уж ты-то как никто другой знаешь, что я НЕ живу!
Скрипнув лакированными чёрными туфлями, вампир резко отпрянул и стремительно вышел из комнаты. Резугрем остался один в тишине и мрачной роскоши, вновь ужаленный упрёком.
Джейк не находил себе места. Тревога и смутная тоска терзали его нутро. Он ощущал, что уколы, которые делает ему молчаливый жуткий биолог, удерживают от чего-то. Чего-то тёмного и тяжёлого, клубящегося на дне души.
А ещё его беспокоили собственные чувства по отношению к Лорэлаю. Кажется, он начинает привязываться к этому кровососу. С ним здорово, интересно, хорошо. С ним Джейк чувствовал себя настоящим принцем — эти постоянные походы в шикарные клубы, горячая кровь добровольных жертв, эти фешенебельные магазины и широкие жесты вампира, мол, «выбирай всё, что хочешь»! Но…
Но вся эта мишура лишь призвана замаскировать несвободу. А в подвале до сих пор остаётся привязанным Хром. Хром. Хром… Только бы не начать его забывать, только бы не начать!
И вот однажды ночью Джейк решил, что настал момент. Либо сейчас они сбегут вместе, либо Джейк навсегда станет частью мира Лорэлая, растворится в нём, и Хром перестанет для него существовать.
Толстая прозрачная крышка криокамеры поднялась, и, бесшумно ступая босыми ногами по мягкому чёрному ковру, Джейк приблизился к барокамере Лорэлая. Заглянул внутрь.
Певец ничем не напоминал существо, которое способно двигаться, мыслить, говорить, чувствовать. Он лежал, как обыкновенный труп, умиротворённо сложив руки на груди, и распущенные чёрные волосы разметались по его плечам. Это что-то напоминает. Какую-то древнюю сказку о прекрасной принцессе, спящей вечным сном в хрустальном гробу…
Джейк мотнул головой, заставляя себя перестать любоваться вампиром, и постучал пальцами по крышке. Лорэлай плавно открыл глаза. И улыбнулся так мягко, что у мальчишки сжалось сердце. Но он обязан пойти до конца, обязан сделать всё, что задумал, чтобы спасти Хрома и сбежать с ним. А для этого вновь предстоит небольшой спектакль. Что ж, не впервой…
Лорэлай откинул крышку и сел, сразу же нежно погладив Джейка по виску неприятно-холодными пальцами.
— Что такое, маленький мой?
Без «живого» грима певец выглядел бледным и очень болезненным. Собственно, как и должен выглядеть мертвец. Джейку стало гадко, но он улыбнулся и потёрся щекой о сухую ладонь Лорэлая.
— Я… Мне немного стыдно просить, но… Я проголодался, в общем, — невинно проговорил Джейк, пытаясь сглотнуть сухим горлом.
— Если хочешь, давай спустимся сейчас в лабораторию… — начал было Лорэлай, но Джейк чуть наклонился к нему и перебил шёпотом:
— Нет. Я хочу живой крови. Мой бывший любовник, этот байкер. Давай осушим его вдвоём. В знак того, что теперь я только твой.
Лорэлай первые несколько секунд не мог поверить в услышанное. Он сидел в своём «хрустальном гробу», наряжённый, натянутый, как струна, колеблющийся между недоверием и острым, горячим желанием поверить. В памяти всплыли слова Эриха «у него просто в крови умение подлизываться к кому следует». Но Лорэлай усилием воли отогнал их. И поверил в то, во что давно хотел поверить. Мальчик полюбил его. По-настоящему полюбил. Он хочет перечеркнуть своё прошлое, быть только с ним одним…
— Маленький мой, — сипло выдохнул Лорэлай, нежно обняв притихшего Джейка, и поцеловал его в щёку. — Конечно, конечно, если хочешь, давай осушим его вместе. И нам никто больше не будет мешать. Мы будем только вдвоём, только друг для друга, ведь так?