Карас очнулся в грязи, лицо горело, будто его окунули в раскалённое масло. Он поднял руку – указательный и средний пальцы оторваны, кровь хлестала. Левый глаз не видел – только тьма, щека пузырилась от ожога. Он застонал, повернувшись к Саруно. Тот лежал неподалёку, грудь пробита осколком металла, кровь пропитала плащ, но он был в сознании. Его лицо было бледным, глаза – ясными, с загадочной искрой. Он кашлянул, сплюнув кровь, и прохрипел: «Хороший… фейерверк». Карас, стиснув зубы, попытался встать, но тело не слушалось, боль разрывала, как когти.
Шаги. Тяжёлые, медленные. Уравнитель приближался, плащ развевался, его мраморное лицо было неподвижным, глаза – пустыми, как бездна. Он шёл медленно, будто время подчинялось ему. Карас хотел вызвать осознанность, но разум был слаб, нейроны сгорали, как звёзды. Саруно, лёжа в пыли, смотрел на Уравнителя, его губы дрогнули. «Карас… я должен… сказать», – прохрипел он, его голос был едва слышен, глаза блестели, изо рта лилась струйка крови, будто он хотел раскрыть тайну. Карас повернулся к нему, сердце сжалось – что-то в голосе Саруно было знакомым, но он не мог понять. Саруно кашлянул, кровь хлынула сильнее, и он замолчал, его рука сжала посох.
Уравнитель остановился над ними, голос холодный, как лёд: «Вы нарушили протокол Уравнителей. Осознанность в присутствии мнимов и по отношению мнимов недопустима. Вы будете уничтожены». Карас понял – их выдала вспышка осознанности Элли в пути. Он стиснул зубы, вина разъедала сердце. Уравнитель посмотрел на Караса, затем на Саруно, и с презрением бросил: «Опять вы». Карас замер.
Часть 7: Бой с Уравнителем
Поле было адом из огня и стали, тлеющие обломки паровой машины дымились, пепел кружился в багряном свете заката. Запах гари, крови и жжёного металла душил, земля была изрыта, как после битвы богов. Карас лежал в грязи, лицо, изуродованное ожогом, кровоточило, единственный глаз смотрел в пустоту. Саруно, с осколком в груди, истекал кровью, его глаза горели, скрывая тайну. Уравнитель, с человеческим телом, но нечеловеческой мощью, возвышался над ними, рука, готовая к удару, сверкала, как сталь. Карас ждал конца, Саруно прохрипел: «Прости, Карас…», голос оборвался. Но смерть замерла. На краю поля, среди тлеющих обломков, возникла хрупкая фигура – Элли, она же Аня. Её белые волосы пылали в закате, зелёные глаза сверкали, как изумруды. Она шагнула вперёд, её плащ взметнулся, кинжалы в руках блеснули, словно выкованы из света. Карас, задыхаясь, крикнул: «Аня, беги!» Она посмотрела на него, её взгляд был твёрд, как сталь, и голос, дрожащий, но непреклонный, разнёсся над полем: «Своих не бросаем». Затем, повернувшись к Уравнителю, она бросила, как вызов: «Эй, ты! Тронь их – и этот мир станет твоей могилой». Саруно, кашляя кровью, замер, глаза расширились: «Девочка?» Поле затаило дыхание, багряное небо пылало, предвкушая бурю.
Элли рванулась, кинжалы сверкнули, как молнии, её движения были ловкими, как учил Тир: «бей быстро, думай быстрее». Она метнула кинжал, лезвие чиркнуло по плечу Уравнителя, но он не дрогнул. Его рука взметнулась, воздух сгустился, ударная волна швырнула Элли, она рухнула, но вскочила, хватая кусок металла от разорванного котла. «Всё – оружие», – всплыл голос Тира. Она швырнула его, целясь в грудь, Уравнителя. Он щёлкнул пальцами, осознанность погасила кинетическую силу броска. «Слаба», – прогремел он, голос – скрежет металла. Элли выстрелила из однозарядного огнестрела, дробь полетела, но Уравнитель исказил пространство, дробь замерла, звеня.
Он шагнул, земля дрожала, обломки взлетели, формируя вихрь стали. Элли уклонилась, и перешла в атаку второй кинжал в руке метнулся к горлу, но он поймал её запястье, сжав, как тиски. Второй ударил в груди рукоятью кленка, она отлетела, кровь хлынула из уголка её рта, она ахнула. Карас, чувствуя, как надежда рвётся, крикнул: «Аня, можно!» Элли, в пыли, ахнула: «Действительно?» Саруно хмыкнул, глаза сверкнули, подумал: «давай девочка». Элли сосредоточилась, волосы качнулись, осознанность вспыхнула, как пожар. Она вскинула руку, воздух взорвался толчком, отбрасывая Уравнителя. Он врезался в огромные колеса разорванной машины, но встал, глаза пылали.
Элли прыгнула, толчок воздуха, усиленный осознанностью, подбросил её, словно невидимая пружина. Она сосредоточилась, воля влилась в тело, укрепляя мышцы, связки, кости, – движения стали молниеносными, почти нечеловеческими. Никто не учил её этому, но в этот миг, на грани жизни и смерти, она интуитивно поняла механизм своего дара. Кинжал сверкнул в багряном свете заката, Уравнитель увернулся, его холодное, как мрамор, лицо застыло в удивлении. Элли, усиливая скорость, метнулась вплотную, её глаза горели, как у хищника. Она ударила под дых, вложив осознанность в кулак, – удар был таким, будто кости её руки стали сталью. Уравнитель пошатнулся, его дыхание сбилось, но она не остановилась. Вспоминая Тира, чей голос эхом звучал в голове – «Если идёт борьба за жизнь, не дай врагу опомниться», – она обрушила шквал ударов: обманный выпад влево, резкий тычок в рёбра, затем бросок, сбивающий с ног. Два шага, прыжок – вихрь кинжалов, каждый удар был точен, как выстрел, каждый рассчитан, чтобы не дать Уравнителю перехватить контроль. Она била не только телом, но и разумом, заставляя его гадать, где будет следующий удар.
Уравнитель блокировал, его нога, усиленная осознанностью, топнула, и земля взорвалась, пыль взметнулась столбом, ослепляя всё вокруг. Поле, усыпанное обломками паровой машины, задрожало, запах гари и крови стал удушающим. Элли, кашляя, метнула кинжал в противника – лезвие, пылающее её волей, закружилось, как раскалённая комета, и врезалось в плечо Уравнителя. Тёмная кровь хлынула, он вырвал нож, его глаза вспыхнули яростью. «Хватит», – прорычал он, голос – скрежет металла. Он развёл руки, и волна силы, как ураган, разнесла поле. Пыль, обломки, шрапнель разлетелись, словно пули, земля треснула, багряное небо над полем задрожало. Элли рухнула, нейроны в её разуме сгорали, тело дрожало от перегрузки. Из последних сил, цепляясь за осознанность, она сгребла угли, разбросанные взрывом паровой машины, их жар искажал возжух. Она швырнула их в Уравнителя, угли полетели, пылая, как звёзды. Он щёлкнул пальцами, его воля потушила их без труда, угли зашипели, падая в пыль, и густой пар взвился, окутывая поле, словно саван.
Элли, задыхаясь, крикнула: «Карас!» Голос её был хриплым, но пронзительным, как клич в бурю. И невероятное случилось. Из пара, как призрак, вылетел Карас, кровь текла из пустой глазницы, окровавленная рука без пальцев дрожала, а в другой порхал белый клинок, извлечённый из деревяшки, пылающий осознанностью, словно выкованный из света. Его единственный глаз сверкнул, и он рванулся вперёд, как буря. Косой удар отсёк руку Уравнителя, державшую клинок из стали, – она упала, кровь брызнула, как чёрная смола. Уравнитель взревел, но Карас пригнулся, вращаясь, его клинок рубанул, отсекая ноги врага в одно молниеносное движение. Тело Уравнителя падало, и Карас, с рёвом, в котором смешались боль и ярость, нанёс финальный удар – клинок вошёл в грудь, разрывая плоть. Уравнитель кашлянул, чёрная жижа хлынула изо рта, его тело рухнуло в пыль и затихло.
Карас упал на колени, выключив осознанность, кровь текла из пустой глазницы, силы иссякли. Он задыхался, каждый вдох отдавался болью, но взгляд был прикован к Элли. Она, шатаясь, поднялась, её ладони были обожжены, пальцы дрожали. Коснувшись волос, она замерла – прядь у виска почернела, как смола, цена её дара. «Я не могла вас бросить», – прохрипела она, зелёные глаза блестели, в них смешались усталость и решимость.
Гавриил смотрел на неё, и вина разрывала его сердце: «Аня… спасибо». Его голос дрожал, слова рвались из груди. Он запретил ей использовать осознанность, манипулировал её верой в Тира, заставил дать клятву, а затем сам попросил нарушить её. Она спасла их, рискуя собой, и даже перед лицом смерти держала слово, сражаясь без силы, пока он не разрешил. Восхищение боролось с болью – эта девочка, хрупкая, но несгибаемая, была сильнее, чем он мог представить.
Саруно, лёжа в пыли, кашлянул кровью, его лицо было бледным, но губы дрогнули в улыбке. Глаза сверкнули, как у хищника: «Не обычайная… девочка. И слово держит». Его голос, хриплый, скрывал тень интриги. Карас бросил на него взгляд, но не сказал ни слова.
Поле молчало, усыпанное обломками паровой машины, пропитанное кровью и гарью. Тлеющие угли шипели, пар поднимался, растворяясь в багряном свете заката. Мир Грёз смотрел на них, затаив дыхание, словно ждал следующего шага.
Часть 8: Исцеление
Элли подбежала к Саруно, вытащила обломок из его груди и, закрыв глаза, направила осознанность на рану. Её руки засветились мягким светом, и плоть начала затягиваться. Саруно кашлял кровью, но его глаза были полны благодарности.
– Не трать слишком много сил, – прохрипел он. – Это может убить тебя и привлечь Уравнителей, да, Карас?
Он усмехнулся, бросив взгляд на Караса, который лежал неподалёку. Карас чувствовал, как его лицо горит от ожогов, а глаз не видит. Пальцы левой руки были оторваны взрывом. Элли подбежала к нему, собираясь исцелить, но Карас оттолкнул её:
– Хватит! Одной руки мне достаточно!
Элли замерла, не понимая его грубости. Карас злился – он знал, что каждая вспышка осознанности разрушает её, но не мог сказать ей правду. Она только что спасла их, но именно её обучение привлекло Уравнителя.
Элли, проигнорировав его, бросилась к машинисту, чьё тело было разорвано взрывом. Она пыталась исцелить его, но Саруно остановил её:
– Он мним, Элли. Успокойся.
– Какая разница? – крикнула она. – Он человек!
Карас, поднявшись, посмотрел на неё и тихо сказал:
– Лечить – да, но не воскрешать. Воскрешать никто не может.
Саруно задумчиво кивнул, но его мысли были где-то далеко.
Часть 9: Дорога в Валию
Поле, где сгорела паровая машина, было могилой из стали и пепла. Обломки тлели, шипя, как умирающие звёзды, багряный закат заливал всё кровавым светом. Запах гари, смешанный с кровью и жжёным металлом, душил, земля была изрыта, словно после битвы титанов. Карас стоял, опираясь на посох, его лицо, изуродованное ожогом, было бледным, кровь сочилась из повязки на руке. Элли, её руки покрыты коркой засохшей крови, смотрела на горизонт, где вдали маячили шпили Валии. Прядь чёрных волос у виска качалась, как метка её дара, зелёные глаза были усталыми, но решительными. Саруно, кашляя, прислонился к обгоревшему колесу, его посох из чёрного дуба стукнул о землю. Его взгляд был глубоким, как бездна, будто он видел не поле, а что-то за гранью Мира Грёз. Сахарок, маленький пушистый зверёк, припорошённый пеплом, ткнулся носом в ногу Элли, его хвостик дрожал, словно пытаясь утешить.