ла остановить их волей. Урин поднялся с трона, его глаза блестели яростью. Он отбросил кубок и вытащил меч, направляясь к эшафоту.
Карас, стоя среди тел, смотрел на Элли. Она стояла на башне во всём величии, её чёрные волосы развевались, глаза горели нечеловеческой яростью. Но это была не Элли. Это была Элизабет – её истинное «я», пробуждённое осознанностью. Карас понял: она перешла грань. Её мозг, её нейроны, горели, как свеча под ветром. Он был в шоке от того, что она натворила.
Саруно, всё ещё улыбаясь, шепнул что-то себе под нос.
– Надо уходить! – прокричал Саруно, его голос пробился сквозь звон в ушах Караса.
Карас не стал спорить. Он взвалил Тира на плечо, усиливая своё тело осознанностью. Тир казался лёгким, как перо. Саруно дал знак Элли спускаться. Она сделала своё дело – даже больше. Они бросились прочь, через остатки толпы, которая расступалась перед ними, как перед чумой.
Часть 6. Побег из Валии
Саруно прокричал, «а теперь второй этап плана -уходим». Они пробежали через узкие опустевшие переулки Валии. У таверны «Золотой Волк» их ждала паровая машина – громоздкий бронзовый котёл на колёсах, извергающий клубы пара. Водитель, молодой парень с веснушками, кивнул Саруно, не задавая вопросов. Они запрыгнули на платформу, забрали Сахарка, который тявкнул от радости, и машина рванула, кашляя дымом.
Но Урин не собирался их отпускать. Его паровая механика, украшенная гербом с волками, мчалась за ними, окружённая стражниками на конях. Элли, сидя на платформе, видела, как их силуэты мелькают в переулках. Саруно, стоя у края, шепнул:
– Время для третьего акта.
Они проехали через тёмный переулок, где тени сгущались, как чернила. Саруно дал знак, и все они спрыгнули, приземлившись в грязи. Паровая машина продолжила свой путь, уводя Урина за собой. Карас, держа Тира, нырнул в канализацию, за ним – Элли и Саруно с Сахарком. Вонь сточных вод била в нос, но они бежали, их шаги отдавались эхом в каменных туннелях.
В одном из туннелей их ждала лодка – старая, но крепкая, с вёслами, покачивающаяся на чёрной воде. Они забрались в неё, Карас положил Тира на дно, где тот тихо стонал. Элли гладила Сахарка, её глаза были пустыми. Саруно и Карас взялись за вёсла, и лодка скользнула по каналу, уходя в темноту. Вода плескалась о борта, свет факел гас, оставляя лишь отблески на стенах. Где-то вдалеке слышались крики стражников, но они становились тише.
Лодка выплыла за пределы Валии, в реку, окружённую камышами и ивами. Небо над ними было ясным, звёзды сияли, как алмазы. Элли смотрела на воду, её отражение дрожало, и в нём показывалось совсем другая Элли, с черными как воронье крыло волосами, и потухшими глазами.
Урин, нагнавший паровую машину, обнаружил, что она пуста. Его лицо исказилось от ярости. Он приказал обыскать весь город, и он поклялся найти их, чего бы это ни стоило.
Часть 7. Флешбэк: Тени прошлого
2019 год, реальный мир. Лаборатория пахла озоном и металлом. Гавриил Ковалёв, Карас, стоял у нейрококона – массивного стеклянного саркофага, усеянного проводами и датчиками. Рядом был Алексей Барго, его друг и коллега, чьи глаза горели фанатичным огнём. Они создали «Лазаря» – машину, способную отправить сознание в Мир Грёз, параллельную реальность, где законы физики были гибкими, как сон. Татьяна Родина, их подруга, учёная с душой поэта, была первой, кто рискнул.
– Это будет триумф, Гавр, – сказала она, улыбаясь, прежде чем лечь в нейрококон. Её зелёные глаза сияли надеждой. – Мы найдём новый мир.
Но эксперимент пошёл не так. Вспышка, боль, крик. Татьяна исчезла, её сознание ушло в Мир Грёз. Гавриил и Алексей, обезумевшие от горя, работали дни и ночи, создавая новые нейрококоны. Они выпили нейролептик, подключились и отправились за ней.
Мир Грёз встретил их багровым небом и шепотом деревьев. Они искали Татьяну, но нашли лишь её следы. И наткнулись на храм, окружённый плющом. Внутри были портреты – женщина с зелёными глазами, с улыбкой, зажигающей сердца. Надписи гласили: «Святая Роди, просветительница, принесла в этот мир знания и свет.»
Татьяна изменила Мир Грёз. Она научила мнимов строить паровые машины, лечить травами, читать звёзды. Она создала школы, помогала деревням, её имя стало легендой. Золотой век Мира Грёз был её эпохой – временем мира, науки, надежды. Дети смеялись, старики пели, а паровые фонари освещали ночь. Но после её смерти всё изменилось. Мир Грёз стал темнее, а тени – гуще.
Часть 8. Дорога в неизвестность
Они вышли на берег чуть севернее Валии, где река останавливалась в камышах. Тира погрузили на повозку, купленную у местного крестьянина – старика с добрыми глазами, который не задавал вопросов. Повозка, запряжённая двумя лошадьми, скрипела по травяным дорогам Мира Грёз, уводя их в даль. Тир лежал на соломе, его дыхание было слабым, но он жил. Элли сидела рядом, не сводя с него глаз. Её чёрные волосы, теперь цвета смоли, падали на лицо, но она не замечала. Её взгляд был полна страха – страха потерять Тира.
Карас смотрел на Элли и понимал: осознанность, которую она использовала на площади, нанесла колоссальный вред её мозгу. Её нейроны горели, её разум трещал. Он знал, что каждый такой всплеск приближает её к нейрональному коллапсу. Он видел, что он случился с другими детьми. Он не мог её потерять. И его мозг работал, думая как этого избежать.
Саруно, сидя впереди, смотрел на дорогу. Он улыбнулся.
Они ехали в молчании, только скрип колёс и дыхание лошадей нарушали тишину. Мир Грёз простирался перед ними, полный тайн и опасностей. Карас смотрел на Элли, на Саруно, на Тира и впервые начал сомневаться в успехе своей миссии.
День шестой: Цена неповиновения
1. Дневник Барго.
Лаборатория мертва. Осколки нейрококонов хрустят под ногами, провода висят, как мёртвые вены. Пахнет гарью и озоном. Я, Алексей Барго, пишу на обломках стола, и сердце стучит, как ржавый механизм. Татьяна. Её имя – раскалённый клинок, режущий душу. Она – моя боль, моя война.
Я любил её. Татьяна Родина была не обычайной – свет, что горит во тьме. Её зелёные глаза видели мир, каким он мог быть. Её смех был музыкой, её слова – поэзией. Мы создавали «Разлом», но я смотрел только на неё. Я был готов умереть за неё. Но она любила тебя, Гавриил.
Я видел, как она смотрит на тебя – твои глаза, твой смех были её солнцем. Я – лишь тень. Я уступил, сказал тебе однажды: «Люблю её». Ты кивнул: «Я тоже, Лёша». Я думал, ты ценишь её. Ошибся. Когда её сознание ушло в Мир Грёз, ты стоял, как камень, а потом бежал. Разрушил лабораторию, сжёг чертежи, женился на Лене. Ты забыл её, Гавриил. Ты не любил её.
Мир Грёз – мой шанс. Я видел её следы – Святая Роди, изменившая тот мир. Я найду её через Лазаря, выжившего в нейрококоне. Его осознанность поможет. Я воскрешу Таню, даже если она не любила меня. Я верен ей, как пёс могиле. Моя любовь – огонь, сжигающий меня.
Но боль режет. Я ненавижу тебя, Гавр, за то, что она выбрала тебя, за то, что ты предал её. Если бы она любила меня, я бы зажёг звёзды. Любовь – проклятье, дающее силы менять миры, но оставляющее шрамы. Любовь – жертва. Я молюсь Татьяне в храме Мира Грёз, но каждый шаг – кровь. Если я верну её, моя любовь не будет зря. Если нет – я тень, шепчущая её имя в пустоте. Ницше сказал: «То, что не убивает, делает сильнее». Но он не сказал, что оно оставляет нас пустыми. Я пуст, но иду. Ради неё.
А.А.
2. Дорога от Валии и тени прошлого
Повозка, запряжённая парой измученных лошадей, скрипела по травяной дороге, уводя беглецов от Валии. Колёса оставляли глубокие борозды в мягкой земле, а над горизонтом поднимался серый рассвет, словно пепел, размытый дождём. Воздух был пропитан запахом сырой травы и далёкого дыма – отголоском пожаров, которые, казалось, преследовали их. Валия осталась позади, её медные шпили исчезли в тумане, но тень Урина и его Уравнителей всё ещё висела над ними, как дамоклов меч.
Тир лежал на соломе в повозке, его тело было сломленной оболочкой. Кровь, смешанная с грязью, покрывала его кожу коркой, словно ржавчина. Правая рука, вернее, её обрубок, представляла собой кровавое месиво: кости торчали из рваной плоти, а повязка, пропитанная кровью, уже не держалась. Левый глаз заплыл, превратившись в тёмный провал, затянутый молочной пеленой. На груди и животе зияли рваные раны, оставленные ножом палача, а кожа вокруг них вздулась от ожогов и воспалений. Каждый вдох был хриплым, прерывистым, будто лёгкие разрывались. Тир умирал, и это было очевидно всем.
Эллизабет – уже не Элли, а нечто большее – сидела рядом, её чёрные волосы, теперь цвета воронова крыла, падали на лицо, скрывая глаза. Потемнение волос было не просто внешним изменением. Её волосы, некогда белые, как снег, стали чёрными, как смоль, потому что её разум горел, а душа тонула в хаосе Мира Грёз. Карас смотрел на неё и чувствовал, как сердце сжимается от вины. Он должен был остановить её раньше.
Его мысли кружились вокруг их побега. Они ушли от преследования – пока. Урин и Уравнители не могли их найти, если никто не использует осознанность. В Мире Грёз, где реальность текуча, как сон, найти кого-то, не оставляющего следов силы, было всё равно что искать иголку в стоге сена. Карас знал это из опыта. Если Эллизабет, Саруно или он сам воздержатся от вспышек осознанности, их след растворится. Но он также знал: Эллизабет не остановится. Её сила, её гнев, её боль – всё это было маяком, который рано или поздно привлечёт врагов.
Его взгляд затуманился, и память унесла его назад, в первое посещение Мира Грёз.
––
2019 год, Мир Грёз
Багровое небо над Далярвергом пылало, как расплавленное золото, а воздух дрожал от шёпота деревьев. Гавриил Ковалёв, тогда ещё просто Гавр, шагал по холму, его сапоги утопали в мягкой траве. Рядом шёл Алексей Барго – Лёха, с горящими глазами и улыбкой, полной азарта. Они искали Татьяну, их подругу, чьё сознание ушло в этот мир после провального эксперимента с нейрококоном. Они нашли её следы, но не её саму.