Стражники атаковали первыми, их доспехи звенели, мечи и алебарды сверкали в свете солнца. Их было десять – массивные фигуры в чёрных латах с гербом Урина: три волка в цепях. Тир улыбнулся, его глаза горели вызовом. Он выхватил два клинка – длинный меч в правой руке и короткий кинжал в левой, – и прыгнул вперёд, как волк, почуявший кровь.
Первый стражник замахнулся мечом, но Тир уклонился, его тело изогнулось, как тростник на ветру. Он вывернулся за спину врага, кинжал мелькнул, перерезая сухожилия под коленом. Стражник взревел, падая на колени, и Тир, не теряя ни мгновения, толкнул его плечом. Тот с криком сорвался с моста, его вопль эхом отразился от каменных стен ущелья, пока тьма не поглотила его.
– Один готов, – процедил Тир, его голос был хриплым, но полным дерзости.
Второй и третий стражники бросились одновременно, их алебарды нацелились на грудь Тира. Он прыгнул, сделав кувырок над их головами, приземлившись на доски, которые затрещали под его весом. Одним взмахом меча он рубанул по ногам второго стражника, лезвие вонзилось в щель доспехов, кровь брызнула на мост. Третий попытался ударить, но Тир метнул кинжал, который со свистом вонзился в глаз врага. Стражник замер, его тело качнулось, и он рухнул, пробив гнилую доску. С хрустом дерево разломилось, и он полетел в пропасть, его крик затих в бездне.
Толпа стражников на краю моста замерла, их лица побледнели. Урин, стоя впереди, захохотал, его голос был холодным, как лёд.
– Неплохо для мнима, – насмешливо бросил он, поправляя чёрный плащ. Его меч, длинный, с рунами, пульсирующими алым, лежал на плече. – Но ты лишь тень, Волкодав. Твоя смерть будет забавой.
Тир сплюнул кровь, его грудь вздымалась, но он не отступил. Он поднял меч, указав на Урина.
– Поговорим, когда твой язык будет валяться у моих ног, сын шлюхи.
Толпа стражников ахнула, но Урин лишь улыбнулся шире, его глаза сверкнули яростью. Он махнул рукой, и оставшиеся стражники ринулись вперёд. Тир встретил их вихрем стали. Он двигался с хитростью, которой его учил дед: «Бей туда, куда они не ждут». Его удары были точными, как скальпель хирурга. Он рубанул одного стражника по запястью, выбив меч, и тут же вонзил кинжал в горло другому. Третий попытался схватить его, но Тир вывернулся, как змея, оказавшись за спиной врага. Он пнул его в спину, и стражник, потеряв равновесие, сорвался в пропасть, его вопль смешался с воем ветра.
Четвёртый стражник поднял арбалет, но Тир, заметив движение, метнул ещё один кинжал, выхваченный из-за пояса. Лезвие вонзилось в грудь арбалетчика, тот выронил оружие и рухнул, его тело повисло на верёвках моста, качаясь, как маятник. Пятый попытался ударить алебардой, но Тир перехватил древко, рванул на себя и ударил лбом в лицо врага. Хруст носа, кровь брызнула, и Тир толкнул его, на гнилую доску под его ногами. Стражник с криком полетел вниз, его тело исчезло во мраке.
Оставшиеся стражники отступили, их глаза были полны ужаса. Тир стоял, тяжело дыша, его клинки были покрыты кровью, лицо – смесью грязи и алых пятен. Мост был усеян телами, доски пропитались кровью, верёвки дрожали. Урин хлопнул в ладоши, его насмешка эхом разнеслась над ущельем.
– Браво, мним! – его голос сочился ядом. – Ты убил моих пешек. Я признаю твою силу.
Он кивнул, и два Уравнителя шагнули вперёд. Первый, худощавый, с длинными пальцами, похожими на когти, двигался, как тень, его серая мантия развевалась, словно дым. Второй, массивный, с плечами, как у быка, сотрясал мост каждым шагом, его кулаки были размером с кузнечные молоты. Их глаза сияли пустотой, их осознанность делала их сверхлюдьми, способными гнуть реальность. Тир знал: против них у него нет шансов. Но он не собирался сдаваться.
– Давайте, твари, – прорычал он, поднимая клинки. – Покажите, чего стоят ваши боги!
Худощавый Уравнитель атаковал первым, его пальцы вытянулись, как лезвия, нацеленные на сердце Тира. Тир уклонился, но удар задел его плечо, разорвав кожу. Кровь хлынула, но он не остановился. Он рубанул мечом, целясь в шею, но Уравнитель растворился, как дым, появившись за спиной. Тир почувствовал холод в затылке, но инстинкт спас его – он упал, перекатился и метнул кинжал, который вонзился в мантию врага, пригвоздив её к доске. Уравнитель дёрнулся, и Тир, воспользовавшись моментом, ударил ногой, сбив его с моста. Тот с хрипом сорвался, его тело исчезло в пропасти, но Тир знал: это не конец.
Массивный Уравнитель ринулся вперёд, его кулак, усиленный осознанностью, обрушился, как молот. Тир прыгнул в сторону, доски под ударом разлетелись в щепки, мост затрещал. Уравнитель ударил снова, но Тир, вывернувшись, оказался за его спиной. Он вонзил меч в щель между латами, лезвие вошло по рукоять. Уравнитель взревел, его кровь брызнула, как фонтан, но он развернулся, схватив Тира за горло. Его пальцы сжались, кости Тира затрещали, воздух покинул лёгкие. Тир, задыхаясь, ударил кинжалом в глаз врага. Уравнитель взвыл, выпустив его, сделал два шага назад, под ним провалилась гнилая доска и он полетел в пропасть. Его крик затих в бездне.
Тир упал на колени, его тело дрожало, кровь текла из ран, заливая доски. Он тяжело дышал, его клинки дрожали в руках. Урин шагнул вперёд, его меч сверкал, глаза горели презрением.
– Ты надоел мне, мним, – сказал он, его голос был холодным, как сталь. – Твоя храбрость – лишь глупость. Ты думал, что можешь бросить вызов богу?
Тир поднял голову, его глаза встретились с глазами Урина. Он улыбнулся, его зубы были в крови.
– Я не бросаю вызов, – прохрипел он. – Я показываю, что даже мним может заставить бога умереть.
Он бросил последний метательный нож, лезвие мелькнуло, целясь в горло Урина. Тот даже не уклонялся, просто остановил его силой осознанности. Он был неуязвим. Лицо Урина исказилось от ярости.
– Довольно игр! – рявкнул он, вытягивая руку с растопыренными пальцами. – Ахрь!
Тир почувствовал, как его сердце сжалось, словно в железных тисках. Кровь застыла, лёгкие отказались дышать, его тело задрожало. Он понял, что уже умер и падая из последних сил собрав всю волю что осталась он рубанул по верёвкам моста… Но мост не шелохнулся. Урин шагнул ближе, его улыбка была мерзкой, полной триумфа.
– Это всё, мним? – насмешливо спросил он. – Ты думал, что твой жалкий план сработает? Заманить нас на мост и рубануть верёвки? Я усилил их своей волей. Ты проиграл.
Тир, задыхаясь, посмотрел на Урина. Его сердце остановилось, но его глаза горели. Он улыбнулся, его рука медленно разжалась, и из ладони выпало кольцо, тянущее тонкую нить. Урин замер, его глаза расширились. Тир прохрипел:
– За маму… за деда…
Нить натянулась, и сумка на поясе Тира, набитая импровизированной взрывчаткой, собранной из пороха и осколков, вспыхнула. Взрыв был оглушительным, как раскат грома. Мост разорвало, верёвки лопнули, доски разлетелись в щепки. Огонь и дым поглотили всё, деревья на склонах ущелья сбросили листву, камни посыпались вниз. Урин, Тир, мост – все полетели в пропасть, их силуэты смешались в вихре пламени. Тир был мёртв, но не побеждён. Он, обычный мним, победил богов, и главного утащил за собой в бездну.
Птицы взметнулись в небо, их крики смешались с эхом взрыва. Ветви деревьев заколыхались, словно оплакивая героя. Тир пал, но его жертва стала легендой – мним, который показал, что даже без осознанности можно бросить вызов судьбе.
7. За мгновение до смерти…
Дорога уходила вверх, скрываясь за деревьями в густом лесу, где тени сплетались в ночь. Карас, Элли и Саруно остановились на краю ущелья, их взгляды были прикованы к подвесному мосту, где Тир сражался в одиночку. Его силуэт, одинокий и непреклонный, выделялся на фоне багрового неба Мира Грёз, словно последний луч света перед вечной ночью. Он был обычным мнимом, человеком без осознанности, но то, что он творил, было невозможно. Никому – ни осознанному, ни богу – не удавалось устоять против трёх Уравнителей и Урина одновременно. А Тир, этот упрямый, израненный Волкодав, бросил вызов судьбе.
Стражники падали, как срезанные колосья. Тир двигался, как вихрь, его клинки пели, разрезая воздух и плоть. Его удары были хитрыми, как у лиса, и точными, как у хирурга. Стражники, в чёрных доспехах с гербом Урина, отступили, их лица исказились от ужаса. Тир стоял, залитый кровью, его грудь вздымалась, но он не сдавался.
Элли, стоя на краю ущелья и смотрела. Её сердце колотилось, как молот, её чёрные волосы развевались, словно знамя скорби. Она любила Тира – не как возлюбленного, а как брата, как единственного, кто видел в ней не подкидыша, не брошенного, а человека. Он был её якорем, её защитником, её рыцарем, как он сам себя называл. Она вспомнила его улыбку, его тёплые руки, обнимающие её в приюте, его слова: «Ты – волшебница, Лиза. А волшебникам нужны рыцари». Она не могла потерять его, но Карас держал её, не пуская на мост.
– Отпусти меня! – крикнула она, её голос дрожал от слёз. – Я могу помочь ему!
Карас, стиснув её запястья, покачал головой, его глаза были полны боли.
– Ты сделаешь только хуже, Элли. Тир выбрал свой путь.
Саруно, стоя в стороне, молчал, его белое перо в волосах дрожало на ветру. Его глаза блестели, но не от скорби – от восхищения. Он видел, как Тир, простой мним, переписывает законы Мира Грёз.
Стражники кончились, и на мост вышли два Уравнителя. Элли затаила дыхание, её глаза расширились. Никто не мог выстоять против Уравнителей. Но Тир не отступил и победил.
Элли ахнула, её сердце наполнилось надеждой. Карас замер. Саруно прищурился, его губы дрогнули в улыбке. Это было невозможно, но он сделал это. Надежда вспыхнула, как искра в темноте. Может, он выживет? Может, он вернётся к ним?
Но затем на мост вышел Урин. Его чёрный плащ развевался, как крылья ворона, меч с алыми рунами сверкал, глаза горели презрением. Он был богом, его осознанность могла разрушить горы. Тир, залитый кровью, поднял клинок, его взгляд был полон вызова.
Видно было как Урина рука вытянулась, пальцы растопырились.