– Неплохо, Гавр, – сказал он, выхватывая кинжал. – Но ты не победишь.
Элли атаковала, её ножи быстрые и хаотичные теперь были окружены аурой силы, но Гавриил уклонился, его движения были быстрее ветра. Он схватил её за запястье, но она вырвалась, её глаза горели.
– Аня, остановись! – крикнул он. – Это не ты!
Но она не слушала. Лёха бросился на него, их клинки скрестились, искры полетели, как звёзды. Бой был вихрем, их движения были слишком быстрыми для глаз. Церковь дрожала, витражи трескались, алтарь гудел, как живое сердце.
И вдруг Гавриил отпрыгнул, бросая волну воздуха в противников, они отпрянули, Карас сделал шаг назад. Он достал из кармана свёрнутый листок – письмо Татьяны, взятое из-под камня у её могилы.
– Лёха, – сказал он, его голос был спокойным, но твёрдым. – Татьяна оставила это для тебя. Прочитай.
Он бросил письмо, и Лёха, не ожидая, поймал его. Его глаза расширились, он замер, для него весь мир потух и сузился до одного потускневшего от времени клочка бумаги, он разворачивал листок. Элли остановилась, её дыхание было тяжёлым. Гавриил использовал момент. Он бросился к алтарю, его рука коснулась рычага, и портал созданный Таней как итог и кульминация её жизни в Мире грёз – вспыхнул. В центре церкви загорелся круг света, как звезда, его края дрожали, испуская волны силы. Воздух гудел, витражи взорвались, осколки полетели, как радуга.
Элли прыгнула, её тело было молнией, глаза – багровым огнём. Карас, стоя спиной к порталу, замер. Круг света за ним гудел, его края дрожали, испуская волны, что искажали мир. Он выпустил древко с мечом и раскрыл руки и, как для объятий, его лицо было спокойным, но глаза полны боли. Элли, летя в прыжке, ударила ножом, целясь в сердце. Он вонзился, кровь брызнула, но Карас не дрогнул. Он обнял её, его руки сжали её плечи, принимая удар, принимая её ярость.
– Прости, Аня, – прошептал он, его голос утонул в гуле портала.
Элли поняла – Гавриил обманул её. Он не отключит нейрококон, он заманил её сюда, к разлому. Её крик разорвал воздух, она ударила всё яростью, вонзив нож его в сердце Караса. Кровь хлынула, как тёмная река, но он сжал её ещё сильнее, его руки – железо, его воля – якорь. Сила её прыжка унесла их в портал, их силуэты слились в вихре света, жидкостей и звёзд.
Лёха, с письмом Татьяны в руке, рухнул на колени, его глаза были пусты.
8. Письмо Татьяны
Лёха сидел в разрушенной церкви Мнимов. Его колени хрустнули, когда он рухнул на каменный пол, усеянный осколками витражей. Портал – технология Тани – угасал, его сияние мерцало, как умирающая звезда. В дрожащих руках он сжимал письмо Татьяны, найденное под камнем её могилы. Пожелтевшая бумага пахла её духами – лавандой. Каждое слово, написанное её рукой, резало, как осколок стекла.
Алексей, мой дорогой Лёша,
Если ты читаешь это, значит, ты нашёл мой след. Я не виню тебя за то, что ты делаешь. Ты всегда хотел спасти мир, но помни: спасение – это не власть, это любовь. Ты любил меня, я знаю. И я любила тебя. Не теряй себя в этом мире, Лёш. Ты не бог, ты человек. И это твоя сила.
Я уже и не хотела, чтобы ты меня нашёл. Запомни меня такой, какой я была там с вами – весёлой, жизнерадостной, требовавшей твоего внимания, хотя бы чтобы ты ревновал меня к Гавру и наконец сделал шаг. Какая же я была глупая. Даже смешно такое писать. Я тут прожила хорошую жизнь и думаю, прожила её не зря. Я люблю тебя. Прости меня. И отпусти.
Твоя Таня.
Лёха задохнулся. Слёзы хлынули, жгучие, как кислота. Он сжал письмо – бумага смялась, его кулаки дрожали. В голове звучал её голос: смех, её «Лёш, смотри, звезда падает!». Она любила его, а он, слепец, видел только Гавриила в её глазах. Он предал её, залив Мир Грёз кровью детей, думая, что спасает.
Портал угас. Его гул затих, и церковь обняла Лёху тенями, как мать – заблудшего сына. Он засмеялся – хрипло, сквозь рыдания. Его крик эхом разнёсся в пустоте.
Он проиграл.
Аня ушла. Гавриил победил.
А Таня…
Таня была его звездой, которую он погасил.
Лёха остался один – с письмом, с любовью, что разорвала его сердце.
Финальная глава: Цена спасения
1. Пробуждение в реальности
Семь дней в Мире Грёз. Семь дней, растянувшихся в вечность, где каждая секунда была пропитана кровью, потом и отчаянием. В реальном мире, однако, время текло иначе. Нейрококоны, эти холодные саркофаги из стали и стекла, сжимали восприятие времени, превращая недели в минуты. По расчётам учёных, один день в Мире Грёз равнялся примерно 48 секундам реального времени. Семь дней, проведённые Гавриилом в иллюзорном аду, составляли всего 5 минут в лаборатории. Но для его разума, для его души, это была целая жизнь.
Гавриил Карасов, он же Карас, открыл глаза. Мир вокруг взорвался светом – стерильным, белым, режущим, как лазер. Его тело, погружённое в гель нейрококона, дёрнулось, словно от удара тока. Мониторы вокруг запищали, их графики вспыхнули пиками активности: альфа-волны, бета-волны, всплески нейронной бури. Лена, его жена, стоявшая у пульта управления, ахнула, её пальцы замерли над сенсорной панелью. Она видела, как кривые на экране ожили, как сердце Гавриила заколотилось, разрывая тишину лаборатории.
– Он возвращается! – крикнула она, её голос дрожал от облегчения. Техники, дежурившие у консолей, вскочили, их лица озарились надеждой. Лаборатория, пропитанная запахом озона и антисептика, наполнилась суетой. Это был момент триумфа – Гавриил, их гениальный учёный, вернулся из Мира Грёз, куда отправился, чтобы спасти потерянную душу.
Гавриил чувствовал, как гель, вязкий и холодный, обволакивает его тело, но он не мог ждать. Его разум, всё ещё пропитанный эхом Мира Грёз, кричал: Аня. Надо спасти Аню. Он рванулся, срывая трубки, подключённые к его венам. Кровь хлестала из порванных сосудов, алые струи смешивались с гелем, но он не чувствовал боли. Только ледяной ужас, сжимающий внутренности, как тиски. Он вырвался из капсулы, его ноги, слабые, подкосились, но он удержался, цепляясь за край нейрококона.
– Гавриил, стой! – крикнула Елена, бросаясь к нему. Её руки схватили его за плечи, но он оттолкнул её, его глаза были дикими, как у загнанного зверя. – Тебе нужен покой! Ты только что вернулся!
– Аня! – прохрипел он, его голос был хриплым, как ржавый металл. – Где она? Я должен её вытащить!
Техники окружили его, их голоса сливались в гул. Они говорили о стабилизации, о необходимости восстановления, о том, что его мозг перенёс слишком большую нагрузку. Научно доказано: длительное пребывание в Мире Грёз вызывает нейронный стресс, схожий с эффектом хронического недосыпа. Семь дней без сна в Мире Грёз – это эквивалент недели бодрствования в реальности, но сжатой в пять минут. Его психика была на грани, его тело – истощено, а разум – как натянутая струна, готовая лопнуть. Но Гавриил не слушал. Он видел перед собой только её – Аню, Элли, Элизабет, девочку, которую он обещал спасти.
Флешбэк: Пролог, 2019 год, лаборатория
Алексей уже лежал в нейроконе, Гавриил стоял, его пальцы дрожали, когда он подключал датчики к вискам. Елена, держала его за руку, её глаза сияли верой.
– Ты найдёшь её, Гавр, – сказала она, её голос был тёплым, как летний ветер. – Ты спасёшь Татьяну. И вернёшься.
Он кивнул, но его сердце сжималось от страха. Мир Грёз был неизведанным, опасным, как космос. Он знал, что каждый вход может стать последним. Но он не мог оставить Татьяну, их подругу, чьё сознание ушло в этот мир после провального эксперимента. Он обещал Елене вернуться. Обещал спасти.
– Я вернусь, Лен, – прошептал он, улыбаясь.
И она улыбнулась, её глаза были полны надежды.
– Я буду ждать.
Но он не спас Татьяну. Мир Грёз захлопнулся, как ловушка, и Гавриил застрял, сражаясь с тенями в лимбе. Теперь он вернулся, но не один. Он принёс с собой Аню – или то, что от неё осталось.
2. Пробуждение Ани
Гавриил накинул халат, лежавший рядом – тот самый, который он снял перед погружением. Ткань была холодной, пропитанной запахом лаборатории, но он не замечал. Его ноги, всё ещё слабые, несли его к соседнему нейрококону, где лежала Аня. Мониторы над её капсулой мигали, показывая всплески психологической активности: тета-волны, характерные для пробуждения, дельта-пики, указывающие на глубокий стресс. Её мозг оживал, но кривые были неровными, как пульс умирающего.
– Она просыпается! – крикнул один из техников, его голос дрожал от восторга. – Гавриил, ты сделал это! Ты спас её!
Лаборатория взорвалась аплодисментами. Учёные, врачи, даже оперативники группы Альфа, что дежурили у палаты – все радовались, их лица сияли. Аня, единственная выжившая из приюта «Солнечный дом», была их чудом. Девочка, потерянная в Мире Грёз, вернулась благодаря Гавриилу. Они хлопали его по плечам, поздравляли, но он не слышал. Его взгляд был прикован к мониторам, и то, что он видел, заставило его кровь застыть.
Кривые нейронной активности были неправильными. Пики тета-волн обрывались, сменяясь хаотичными всплесками, характерными для нейронного коллапса. Её мозг боролся, но что-то было не так. Гавриил рванулся к пульту управления, его пальцы забегали по сенсорам, отключая нейрококон. Экран мигнул, гель в капсуле начал откачиваться, и стеклянная крышка со скрипом поднялась.
– Гавриил, что ты делаешь? – крикнула Елена, её голос был полон тревоги. – Она только что стабилизировалась!
– Это не стабилизация! – рявкнул он, его голос эхом разнёсся по лаборатории. – Её нейроны разрушаются! Если мы не вытащим её сейчас, она не выживет!
Техники замолчали, их лица побледнели. Гавриил наклонился над капсулой, его руки дрожали, когда он отсоединял трубки от тела Ани. Гель, вязкий и холодный, стекал с её кожи, обнажая худое, почти прозрачное тело. Её чёрные волосы, мокрые и слипшиеся, обрамляли лицо, бледное, как мел. Он поднял её, прижимая к груди, словно ребёнка. Её тело было лёгким, как пёрышко, но её глаза… её глаза были открыты.