На следующий день он собрал их в холле. Его глаза блестели за стёклами очков, а голос звучал с непривычной ноткой возбуждения.
– Сегодня, друзья, мы отправляемся в настоящее приключение! – объявил он. – Я нашёл кое-что интересное в подвале. Там есть тайная дверь, которая ведёт к чему-то невероятному !
Аня промолчала, как обычно, хотя и чувствовала лёгкое беспокойство, не могла устоять перед возможностью узнать что-то новое. Она всегда мечтала о приключениях, и теперь её любопытство взяло верх.
Они зашли в зал, который обычно был закрыт на замок. Внутри было темно и холодно. В центре комнаты стояли странные кресла, похожие на те, что используют в космических кораблях. Они были подключены к множеству проводов и экранов, которые мерцали в темноте.
Сперва он посадил Мишу. И она не видела, что происходит. Потом после долгого ожидания, время пришло и ей. К ней подошел Директор и сказал: – «ну что твоя очередь»
– Садись, – сказал Алексей, его голос звучал как-то слишком близко. – Это часть нашего приключения.
Аня почувствовала, как её тело пристегнули ремнями, а на голову надели странный шлем с множеством проводов. Она хотела спросить, что происходит, но её язык не слушался. Внезапно свет погас, и комната погрузилась в полную темноту.
– Начинаем, – прошептал Алексей, и его голос звучал как-то слишком близко, хотя он стоял далеко.
Аня почувствовала, как её сознание начинает плыть. Она пыталась кричать, но её голос не слушался. В последний момент она увидела, как Алексей подходит к пульту и нажимает кнопку.
– Спокойной ночи, – прошептал он. – Теперь ты по-настоящему свободна.
Вокруг Ани всё поплыло. Она пыталась сопротивляться, но её разум был захвачен чем-то огромным, древним и бесконечно зловещим. Его глаза горели, как угли, а дыхание было горячим и тяжёлым, словно печь.
Она хотела закричать, но вместо этого увидела:
Лес – но не тот, что за окнами приюта. Деревья здесь были выше, темнее. Ребёнка – маленького, с большими голубыми глазами. Он махал ей рукой. Дверь – огромную, дубовую, с железными скобами. За ней что-то шептало.
—жди меня там, – прошептал Алексей Антонович. Его голос звучал уже откуда-то издалека.
Аня протянула руку…и рука поднялась…она удивилась
И мир перевернулся.
Последнее, что она помнила из реальности – тихий писк монитора и цифры:
99,9%
А потом уже был другой приют река., ожидание, которое длилось 6 лет.
Щенок.
И странный человек, который назвал себя Карасом.
И это уже начало долгой истории…
День 2: Тени свободы
1. Дневник Барго. Свобода как бездна
«Свобода – это не дар, Гавриил. Это разрез скальпелем по коре мозга, где нейроны кричат, а кровь становится рекой. Ты думаешь, что свобода – это выбор? Нет, это ловушка, иллюзия для слабых. Я дал им настоящую свободу – в мире, где нет плоти, где боль растворяется, как дым. Аня уже там, её свет пробивает звёзды Мира Грёз. Ты хочешь вернуть её в клетку тела? Свобода – это осознание, а я осознаю: реальность – это тень, а мы – её боги. Они учатся, их души сплетаются в сеть. Ты найдёшь её, но не спасёшь. Я освобожу её, даже если для этого придётся сжечь этот мир. Таня ждёт. Я иду к ней»
А.А.
2. Камеры: Эхо теней
Сырость не просто сочилась по стенам – она разъедала камень, оставляя после себя чёрные прожилки, будто вены мертвеца. Узкое оконце не освещало камеру – оно насмехалось: выхватывало из мрака ржавые решётки, цепь с оторванным кандалом (словно кто-то вырвался, но не сбежал) и – главное – лицо Караса.
Он сидел, прижав ладонь к стене, будто прислушивался к биению сердца тюрьмы. Его босые ноги уже слились с холодом пола, но он улыбался – не просто широко, а так, словно попал куда-то в прошлое и этим наслаждался.
– Скверно? Да, Но здесь превосходно, – он говорил сам с собой, его голос скрипел, как дверь в пустом доме. —вон там? Пятно плесени – вылитая карта Мира. А этот кандал… Его не просто оторвали. Его перегрызли.
Тишина.
Из темноты раздался смешок – слишком юный, слишком нервный.
– Ты псих?
Карас повернул голову. В соседней камере у стены полулежал парень лет восемнадцати – высокий, крепкий, с резкими чертами лица. Черные растрепанные волосы, скулы как топором вырубленные, губы в едва заметной усмешке. Глаз не было видно – они тонули в тени, Тир потянулся, обнажив мощные предплечья в потертой рубахе. Движения у него были ленивые, как у сытого зверя.
– Безумца не спрашивают, в своём ли он уме, – щёлкнул языком Карас. – Ты что-то украл? Или… убил?
– Меня перепутали! – голос Тира голос низкий, с хрипотцой, выдавая ложь. – С каким-то грабителем.
– А-а… – Карас прикрыл глаза, будто вдыхал аромат этой лжи. – Значит, ты – Тир Волкодав, внук того самого, кто порубил Уравнителей у Красных Вод?
Резкий вдох из темноты. Молчание.
– Откуда…
– Твоя тень кричит об этом, – Карас ткнул пальцем в пол, где свет вытягивал тень Тира в очертания волка. – А ещё… ты скрестил руки, как воин перед битвой. Но дрожишь. (Хотя на самом деле Карас просто слышал от стражников, что здесь сидит Тир, сын того самого Волкодава.)
Тир рванулся к решётке, и теперь свет упал на его лицо – взгляд загнанного зверя.
– Уравнители – не сказка! Только теперь… с ними Урин.
Карас замер.
– Я слышал. «Значит Король-падальщик ещё правит?» —он протянул слова, будто пробуя их на вкус. – Он до сих пор охотится на людей?
– Нет. Он отпускает их. Чтобы бежали. А потом… – Тир сглотнул. – Его псы рвут их в клочья прямо в поле. Он смеётся. И часто распинает, устраивая целые шоу для горожан Валии.
– Ты его ненавидишь?
– Ты знаешь, что он сделал с дедом? Мой дед умирает от руки палача. Герой страны, спасший Землю Быстрых Вод, отомстивший за убитых. Умер от палача! – Тир захохотал, и смех его был истеричным, словно крик раненого зверя. – Его голову воткнули на пику перед нашим домом, а кровь, что капала с неё, слизывали бродячие псы. Мухи выедали ему глаза, оставляя личинки в гниющей плоти.
Он говорил быстро, с учащённым дыханием, его слова словно яд капал на открытую рану.
– Потом смерть пришла за матерью. Ты знаешь, какая она была? Добрая, красивая, с волосами, как солнечный свет. Она улыбалась, помогала людям, лечила их. Но после… она стала тенью. Лицо посерело, глаза ввалились, а в душе осталась только пустота. Она бросилась со скалы.
Тишина.
– Я хочу отомстить. За деда. За мать…
Тир задыхался.
– Месть… месть… Сколько раз я слышал это слово… Ни к чему доброму оно не ведёт… – Карас разжал пальцы. Из ладони выпал ржавый гвоздь (откуда? когда успел?). – Хотя… дерзай! Покажи им всем, что такое справедливость! (Карас думал, что он просто трус. Так часто бывает: люди говорят, что сделают, а когда появляется возможность – отступают. Таким он считал и Тира.)
– Да, было бы славно… Но я один! Что я могу в одиночку?!
– Ха. – Карас придвинулся к решётке, и впервые Тир увидел его глаза – они тлели, как угли. – Не бойся, если ты один. Бойся, если ты – ноль! В нашем мире была история о трёхстах спартанцах.
И Карас начал рассказ:
– Представь ущелье. Фермопилы. Камни красные – не от заката. От крови. Триста воинов, щиты – единая стена. А против них – море врагов. Тысячи. Десятки тысяч.
Тир затаил дыхание.
– Спартанцы знали – погибнут. Но стояли. Трое суток. Каждый удар – последний. Они сломали хребет армии, которая должна была смести их за пару минут.
Пауза. Где-то капает вода.
– Зачем? – прошептал Тир.
Карас встал во весь рост, его тень накрыла мальчика:
– Чтобы все запомнили: даже против любой силы какой бы она не была есть свои Фермопилы.
Тир отшатнулся и сел в тёмный угол. Больше он не сказал ни слова.
3. Утро: Разлом цепей
Утром дверь темницы с металлическим скрежетом распахнулась. В проёме стоял стражник – широкоплечий детина со шрамчатым лицом. Его грязные ногти поскрипывали по рукояти меча.
Свет факелов хлынул внутрь, высветив бледное лицо Караса с тенью улыбки – будто он только что разгадал чью-то жалкую тайну.
– Вставай. Ты свободен, – прорычал стражник.
Его взгляд скользнул по Тиру, словно по пятну грязи на полу, и вернулся к Карасу.
– Нашлись свидетели. Ты не виновен.
Карас не двинулся.
– А он? – кивнул он на Тира.
Стражник даже не повернул головы.
– Не твоя забота.
Тир рванулся к решётке, цепь на запястье звякнула.
– Я тоже не виновен! Меня подставили! Просто драка!
Детина вздохнул, будто утомившись от назойливой мухи.
– Начальник сказал: пусть гниёт.
Тир замер. Пальцы впились в ржавые прутья.
– Значит… всё?
Стражник уже повернулся к выходу, но Карас не уходил.
– Ты же знаешь, что молодость, вспыльчивый характер, давай отпустим парня?
– Знаю.
– Так почему?
Тот остановился.
– Потому что Урин – сволочь. – Усмехнулся. – И поступил приказ, всех бунтарей держать до особого распоряжения.
И ушёл.
Карас посмотрел на Тира. Тот стоял, сжав кулаки.
– Вот и всё? Ты просто… уйдёшь?
Карас наклонился, поднял с пола ржавый гвоздь (тот самый, что выронил раньше) и протянул его через решётку.
– Нет. Я уйду. А ты – выберешься.
Тир взял гвоздь.
– Как?
Карас улыбнулся.
– Ты же Волкодав. Разгрызи и эту цепь. Да и там Элли тебя заждалась.
И повернулся к выходу.
Когда шаги Караса затихли, Тир опустился на холодный пол. Сверху упала капля, и брызги разлетелись во все стороны. Тир сжал гвоздь в кулаке и впервые за долгие дни… засмеялся.
4. Монастырь: Шёпот идолов
Монастырь возник из сумерек, словно древний страж, укрытый зелёным покрывалом девичьего винограда, цеплявшегося за камни, будто боясь их отпустить. Его шпиль, острый, как клинок, пронзал небо, указывая на звёзды, проступавшие в выцветающей синеве. Стены, прогретые утренним солнцем, хранили тепло, словно дышали, а трещины на них напоминали шрамы, рассказывающие о веках молчания. Солнце тонуло в золотом и алом, заливая тропу к воротам мягким сиянием, но открытые створки казались вызовом, а не приглашением. Деревянные идолы вдоль пути – грубо вырезанные, с пустыми глазами – следили за каждым шагом Гавриила Карасова, их взгляды ощущались как холодное дыхание на затылке.