[401]. Но каким образом эта дань попала в руки Ярополка? Было это традицией или нововведением? Чтобы ответить на поставленные вопросы, следует обратить внимание на соглашение, заключенное между Ярополком и Юрием Долгоруким в 1134 г., за два года до составления Учредительной грамоты (Смоленской епископии: «Георгии князь Володимеричь испроси у брата своего Ярополка Переяславль, а Ярополку вда Суждаль и Ростовъ и прочюю волость свою, но не всю»[402].
Выясняется, что киевский князь действительно имел самое непосредственное отношение к Ростово-Суздальской земле, но только по «ряду» 1134 г. Поскольку и после этого соглашения руководящая роль на Северо-Востоке осталась за Юрием Долгоруким[403], надо полагать, что в 1134 г. Юрий передал Ярополку лишь дань с основной территории своего княжества, сохранив за собой все другие права. В свою очередь Ярополк уступил эту дань Ростиславу Смоленскому в качестве компенсации за тот «дар» «от Смолиньска», что был передан в 1132 г. Ростиславом своему брату Изяславу, видимо, по просьбе Ярополка Киевского[404]. Ведь именно из-за политических комбинаций Ярополка Изяслав лишился перед этим своего стола в Полоцке[405]. В целом становится очевидным, что «Суждали Залесская» дань, которую одно время выплачивал Юрий Долгорукий, явилась результатом княжеских компромиссов 30-х годов XII в. относительно владений различными частями принадлежавшей Мономаху территории, а не выражением ушедшей в прошлое зависимости Ростовской области от «Русской земли».
Как сказано было выше, именно при Юрии Долгоруком начинают фиксироваться государственные границы Ростово-Суздальского княжества. Ранее, когда Ростовская земля зависела от Южной Руси, установление твердых границ не имело смысла. Мономах, например, держал Новгород, Смоленск и Ростов своими сыновьями, поэтому четкое размежевание принадлежавших этим центрам земель не было необходимостью для верховной власти[406]. Но когда князья, говоря словами А.Е. Преснякова, из лиц, заведовавших частями общего целого, становились государями «полных, особных владений»[407], вопрос о границах их княжеств вставал со всей остротой. Одна из основных функций феодального государства — расширение своей территории — осуществлялась в таких условиях вполне последовательно и определенно. Следствием междукняжеских столкновений явились фиксация и укрепление границ.
Летописные данные конца 40-х годов XII в. ясно указывают на существование суздальско-черниговского рубежа. Ею общее направление прекрасно выяснено в работе A.Н. Насонова[408]. Здесь необходимо привести лишь основные факты, позволяющие составить представление о границе между Ростово-Суздальским и Черниговским княжествами. Под 1147 г. в Ипатьевской летописи упоминается Москва («Московъ»), принадлежавшая Юрию Долгорукому. Тут он встретился со своим союзником Святославом Ольговичем, князем Новгород-Северским и Путивльским[409]. Неустойчивость в XII в. названия города — древнейшая форма «Московъ», а также «Москва»[410], «Московь»[411], его второе наименование — Кучково («идоша с нимь до Кучкова, рекше до Москвы»[412]) — свидетельствуют о сравнительно позднем появлении здесь княжеской крепости[413]. Известия Ипатьевской летописи конца 40-х годов XII в. показывают, что Москва была порубежным городом, в нескольких десятках километров от которого лежали черниговские и смоленские земли. Так, под 1146 г. Ипатьевская летопись упоминает город Лобыньск, стоявший в устье р. Поротвы (Протвы). Лобыньск принадлежал уже упоминавшемуся Святославу Ольговичу[414]. Недалеко от Лобыньска был расположен Колтеск, другой город Святослава Ольговича[415]. В вершине треугольника с основанием Колтеск — Лобыньск лежала черниговская волость Лопасня. Впервые она упоминается под 1176 г.[416] С.М. Соловьев, а вслед за ним В.О. Ключевский отождествляли центр летописной волости Лопасни с с. Лопасня XIX в.[417] М.С. Грушевский и А.Н. Насонов вслед за Н.И.Троицким на основании договорной грамоты 1381 г. между Дмитрием Донским и Олегом Рязанским полагали, что старая Лопасня лежала на правом берегу Оки против впадения в нее р. Лопасни[418]. Однако в договорной грамоте 1381 г. читается «почен Лопастна», т. е. «начиная с Лопастна (Лопастни)»[419]. Указаний на местоположение волости Лопаспи эта фраза не содержит, скорее всего здесь имеется в виду река. Волость же Лопасня, как правильно считал еще Н.М. Карамзин, лежала по р. Лопасне, левому притоку Оки[420], но вероятнее всего ниже с. Лопасня XIX в. Следовательно, черниговские владения заходили за Оку. Под тем же 1176 г. упоминается Сверилеск — «волость Черниговьская». До 1176 г. Сверилеск был захвачен рязанскими князьями, но в 1176 г. отобран назад сыном Святослава Всеволодовича Черниговского Олегом[421]. В свое время Н.М. Карамзин указывал, что Сверилеск находился на месте села того же названия, в 60 верстах от Москвы к Серпухову[422]. Это указание неверно. По Списку населенных мест Московской губернии, близ Серпухова на р. Наре стояла лишь деревня Свирино[423]. Сверилеск получил свое название от реки (черниговцы и рязанпы бились «на Свирильскѣ»). Поэтому более правы те исследователи, которые отождествляют центр Сверильской волости с с. Северским при устье р. Сиверки, севернее г. Коломны[424]. В XIV в. этот центр фигурирует, очевидно, как «село на Сѣверьсцѣ» в духовных грамотах Ивана Калиты[425]. По данным того же XIV в., потомку черниговских князей Семену Новосильскому принадлежала волость Заберег, или Заберега[426]. Как выяснили Ю.В. Готье и М.К. Любавский, эта волость лежала по правому берегу р. Береги, правому притоку р. Протвы в ее верхнем течении[427]. Заберега являлась, видимо, остатком черниговских владений XII в. по р. Протве. Верховья Протвы, населенные голядью, согласно известию Ипатьевской летописи под 1147 г., принадлежали Смоленску[428]. Таким образом, юго-юго-западные границы Ростово-Суздальской земли определяются с достаточной степенью точности. Правда, для выяснения их приходится оперировать некоторыми данными 70-х годов XII в. и даже XIV в., однако они лишь детализируют свидетельства 40-х годов XII в. Если к тому времени суздальско-черниговский рубеж уже сложился, то начало его формирования следует отнести к 30-м годам XII в., когда Юрий и его братья начали ожесточенную борьбу с черниговскими князьями[429].
Одновременно на западе формировалась граница Ростово-Суздальской земли с Новгородской. Судя по кресту, поставленному 14 июля 1133 г. будущим новгородским посадником Иваном Павловичем при впадении Волги в оз. Стреж, верховья Волги были новгородскими[430]. В 30-е годы XII в. Новгороду принадлежали стоявший на р. Тверце г. Торжок[431] и Волок Ламский[432]. Ростовская территория в конце XI в. доходила до устья р. Медведицы и, возможно, распространялась далее к западу. В первой трети XII в. она простиралась, очевидно, по обоим берегам Волги вплоть до устья р. Тверцы. Судить об этом можно на основании косвенных данных.
В 1147 г. Юрий начал войну с Новгородом и захватил Торжок с Поместьем (земли по р. Мете)[433]. За новгородцев вступился киевский князь Изяслав Мстиславич. «Гюргии из Ростова обидить мои Новгородъ и дани от них отоималъ и на поутех имъ пакости дѣеть», — жаловался он[434]. Однако ни переговоры Изяслава с Юрием, ни поход на Суздаль в начале 1149 г. к успеху не привели, и киевский князь продолжал требовать «всих дании к Новугороду новгородцкыхъ, ако же есть и переже было»[435]. Только в 1150 г. Юрий «възъврати всѣ дани новгороцкыи»[436]. Под «новгородскими данями», возврата которых требовал Изяслав, следует понимать территории Торжка и Поместья, занятые Юрием. С этих территорий дань издавна шла Новгороду («ако… переже было»). То, что объектами нападения Юрия стали именно Торжок и Помостье, и то, что он удерживал их за собой в течение почти трех лет, указывает на соседство этих новгородских волостей с владениями самого Юрия. Очевидно, район Поволжья далеко на запад от устья р. Медведицы к 1147 г. был уже ростовским.
В первой половине 30-х годов XII в. граничившие с Новгородом земли Ростово-Суздальской области еще не были укреплены. Во всяком случае, описания двух походов новгородского князя Всеволода Мстиславича на Суздаль в конце 1134 г. никаких ростовских крепостей по Волге и ее притокам не упоминают. Лаврентьевская летопись в сообщении о первом походе новгородцев говорит, что они «на Волзѣ воротишася»