[630] На самом деле в период монгольского господства формирование территорий княжеств Северо-Восточной Руси проходило под опосредованным, а иногда и прямым воздействием Орды.
К сожалению, ход этого процесса до конца XIII в. освещен в историографии очень скупо, а современные исследователи не уделяют ему вообще никакого внимания, тем самым неполно и неточно оценивая последствия Батыева завоевания для русских земель. Известным их оправданием служит крайняя лапидарность источников, преимущественно летописных, испытавших, как и другие области древнерусской культуры, иссушающее воздействие монголо-татарского ига.
Тем не менее еще С.М. Соловьев, пытаясь объяснить возвышение Москвы в послемонгольское время, обращал внимание на приток населения в Московское княжество не только с Юга, но «и из ближайших областей — Рязанской, Тверской, Ростовской, постоянно менее безопасных…»[631]. Возможно, эта мысль С.М. Соловьева стала отправной для М.К. Любавского, много сделавшего для изучения исторической географии Восточно-Европейской равнины периода средних веков и наметившего верный путь для разъяснения специфики территориального развития Северо-Восточной Руси в ордынский период. По мнению М.К. Любавского, после нашествия Батыя и под влиянием последующих походов монголо-татар начался переход населения с востока и центра Суздальщины на ее более безопасные в военном отношении западные окраины: Тверь и Москву[632]. Тем самым вскрывалась причина быстрого усиления не только Московского, но и Тверского княжества, уже в последней трети XIII в. начавших играть крупную политическую рель на русском Северо-Востоке. Один и тот же демографический фактор привел к появлению и развитию двух новых, неизвестных в домонгольский период северо-восточных русских княжеств, образовавшихся на пограничье старой Суздальщины. География политических центров на Северо-Востоке изменилась. Это предопределило ту территориальную основу, которая в дальнейшем стала базой объединения страны.
К мнению М.К. Любавского о причинах роста Москвы и Твери присоединился такой осторожный исследователь, как А.Е. Пресняков[633]. Однако в последующее время вывод М.К. Любавского не был должным образом оценен и развит. Констатируя плодотворность предложенного М.К. Любавским разъяснения подъема так называемых «младших городов» в Северо-Восточной Руси после монголо-татарского нашествия, в то же время нельзя не указать на неполный и недостаточный анализ материала, проведенный исследователем. В результате этого некоторые заключения М.К. Любавского представляются не всегда обоснованными, а то и прямо ошибочными. Последнее относится к определению главных направлений походов монголо-татар и связанному с ними перемещению населения Северо-Восточной Руси, времени возникновения и стабилизации здесь различных княжеств, не только Московского и Тверского.
Очевидно, что для получения верной картины эволюции государственной территории Северо-Восточной Руси в послемонгольское время необходимо изучить данные, относящиеся ко всем без исключения княжествам этого региона. Такому изучению должен быть предпослан перечень тех городов и районов, которые в XIII в. стали объектами военных нападений монголо-татар. Тогда станут понятными особенности политической карты русского Северо-Востока конца XIII в.
Описок северо-восточных городов и относящихся к ним территорий, на протяжении XIII в. испытавших удары монголо-татарских ратей, достаточно обширен.
Стольный Владимир был четырежды взят и ограблен монголо-татарами. В 1238 г. укрепления города частично были разрушены[634] (вероятно, стены Нового города[635]), частично пострадали от пожара (Печерский город)[636]. Успенский собор был подожжен и разграблен[637], население перебито[638]. С большой долей вероятности можно полагать; что Владимир или его округа пострадали и в 1252 г., когда великий князь Владимирский Андрей Ярославич отказался, по выражению летописи, «цесаремъ служити»[639], т. е. ханам. Владимир был резиденцией Андрея, и ордынская экспедиция, направленная против него, не могла, конечно, не предпринять каких-то репрессий к населению столицы и ее окрестностей, в частности к боярам, поддержавшим своего князя[640]. В 1281 г. места около Владимира были пограблены монголо-татарами, пришедшими с князем Андреем Александровичем на великого князя Дмитрия — старшего брата Андрея[641]. Наконец, в 1293 г. рать Дюденя, приведенная тем же Андреем Александровичем, «Володимерь взяша и церкви пограбиша, и дно чюдное мѣдяное выдраша (в Успенском соборе. — В.К.), и книги, и иконы, и кресты честныя, и сосуды священныя, и всяко узорочие пограбиша, а села и волости, и погосты, и монастыри повоеваша…»[642].
Небольшой городок Волок Ламский первый раз был захвачен монголо-татарами в 1238 г.[643] В 1293 г. отряды Дюденя и войска Андрея Александровича «Волокъ взяша, а люди из лѣсовъ изведоша»[644].
Галич Мерский, по-видимому, пострадал от монголо-татар в 1238 г., когда полчища Батыя «плѣниша все по Волзѣ доже и до Галича Мерьскаго»[645].
В тот же поход монголо-татарами был взят и Городец Радилов на Волге[646].
Гороховец монголо-татары «пожгоша» осенью 1239 г.[647]
В нашествие Батыя и в «Дюденеву рать» были захвачены Дмитров[648] и Москва[649], причем Дюдень с войсками союзных русских князей «взяша Москву всю и волости и села»[650].
Тяжкие удары монголо-татар испытал Переяславль Залесский. В 1238 г. город был захвачен войсками Батыя[651]. В 1252 г. монголо-татары, настигшие было непослушного им великого князя Андрея Ярославича у Переяславля, «россунушася по земли… и людии бесчисла поведоша (в плен. — В.К.), до конь и скота»[652]. В 1281 г. монголо-татары «около Переяславля все пусто сътвориша и пограбиша люди»[653]. Немудрено, что в 1293 г. при слухах о рати Дюденя население Переяславля и соседних волостей разбежалось. Монголо-татары стояли у Переяславля «много дней, поне же людеи нѣсть, выбѣгли ис Переяславля»[654].
Иногда считают, что в Батыево нашествие Ростов избежал печальной участи других русских городов и не пострадал от монголо-татар[655]. Судят так на основании фразы Новгородской I летописи старшего извода: «Ростовъ же и Суждаль разидеся розно»[656]. Но приведенные названия обозначают в данном случае не города, а ростовские и суздальские отряды, бывшие на р. Сити в составе войска великого князя Юрия и спасшиеся бегством от разгрома. О захвате монголо-татарами Ростова в 1238 г. сообщает Лаврентьевская летопись[657]. В 1281 г. монголо-татарская рать опустошила окрестности Ростова, ограбила ростовские села[658].
Старинный Суздаль был разорен трижды. В 1238 г. монголо-татары «взяша Суждаль и святу Богородицю разграбиша, и двор княжь огнемь пожгоша и манастырь святаго Дмитрия пожгоша, а прочии разграбиша»[659]. В 1281 г. они опустошили окрестности Суздаля[660], а в 1293 г. рать Дюденя «градъ весь взяша»[661].
В Твери монголо-татары появились впервые в 1238 г. Здесь ими был убит сын Ярослава Всеволодовича[662]. В 1281 г. они, по свидетельству летописи, «около Тфѣри пусто сътвориша»[663]. В 1293 г. специальный поход на Тверь предпринял хан Токтомер и «велику тягость учини людемъ, овѣхь посече, а овѣхъ въ полонъ поведе…»[664].
Торжок брался монголо-татарами лишь однажды — в 1238 г.[665]
Прямое свидетельство о захвате ордынскими войсками Углича встречается в летописи под 1293 г.[666] Возможно, Углич пострадал от монголо-татар еще раньше в 1238 г. Лаврентьевская летопись сообщает, что после взятия Переяславля полки Батыя «оттолѣ всю ту страну и грады многы, все то плѣниша доже и до Торжку…»[667]. В числе «градов многих» был, вероятно, и Углич. Во всяком случае, археологическое обследование селищ около Углича указывает на их запустение в связи с нашествием монголо-татар[668].
Несомненно, что среди «градов многих», плененных Батыем, был Юрьев. Через него шла дорога от Владимира на Переяславль. В 1238 г. оба последних города были взяты монголо-татарами. Не мог избежать этой участи и лежавший между ними Юрьев. В 1281 г. монголо-татары ограбили окрестности Юрьева