В 40–50-е годы XIV в., перед слиянием территорий Московского княжества и великого княжества Владимирского, которое произошло при Дмитрии Донском, в состав великого княжения входили собственно Владимир с Боголюбовым и Ярополчем[878], Кострома, Переяславль, Юрьев с относившимися к ним волостями, Стретенская половина Ростова, а также некоторые вологодские волости и великокняжеские части в Торжке и Волоке Ламском.
В целом это была довольно обширная территория, хотя и не везде компактная. Земли, граничившие с владениями Новгорода Великого, были отделены от центральных волостей великого княжества территориями других княжеств, а костромские и владимирские волости разделялись владениями ростовских, суздальских, а с 1341 г. — нижегородских князей. К сожалению, точные границы великого княжества Владимирского за период до 60-х годов XIV в. указать почти невозможно, поскольку прямых данных за первые две трети XIV в. не имеется, а другие данные относятся преимущественно ко времени второй половины XV — начала XVI в., когда владимирское великое княжество давно и прочно срослось с Московским. Поэтому приходится идти иным путем и устанавливать границы великого княжества Владимирского приблизительно, на основании определения границ соседних с ним княжеств, что рассматривается уже в последующих главах работы. Здесь же хотелось бы указать на прямое свидетельство XIV в. о существовании владимирских рубежей. О них говорит договорная грамота великого князя Дмитрия Ивановича Донского с рязанским князем Олегом Ивановичем 1381 г.: «А володимерское порубежье по тому, как то было при вашемъ дѣдѣ, при великом князе при Иване Даниловиче, и при вашем дядѣ, при великомъ князе при Семена, и при твоемъ отци, при великомъ князе при Иванѣ»[879]. Приведенное свидетельство важно тем, что оно говорит о наличии четких границ великого княжения, в данном случае собственно Владимира с Рязанью, не только в 1381 г., но и в первой половине XIV в. при Иване Калите, когда Владимирское великое княжество ещё существовало как самостоятельная политическая единица.
Выше было показано, что князья, занимавшие в первой половине XIV в. великокняжеский стол во Владимире, пытались не только расширить территориальные пределы этой единицы, но и закрепить за собой данную территорию. В последнем отношении показательно выделение в начале XIV в. великим князем Андреем Александровичем из состава Владимирского великого княжества Костромы в удел своему сыну Борису. Хотя в более поздний период подобные факты не известны, что объясняется, по-видимому, тем жестким контролем, какой установила Орда со времени хана Узбека над территорией великого княжества, однако указанная тенденция продолжала существовать. Теперь она проявлялась в том, что великие князья приобретали себе села на территории Владимирского княжества и сохраняли их за собой, передавая по наследству из поколения в поколение. Наиболее ранние примеры подобного рода относятся ко времени Ивана Калиты[880].
В целом, подводя итог анализу данных о территории великого княжества Владимирского в 1301–1362 гг., можно констатировать, что эта территория не была неизменной. Выявленные и рассмотренные факты говорят о том, что она отличалась определенной динамичностью. С начала XIV в. по 1327 г. происходит неуклонный рост территории Владимирского княжества. В 1328 г. в формирование этой территории активно вмешивается Орда. Происходит деление великого княжества на две части. Но в 1332 г. благодаря стараниям Ивана Калиты эти части соединяются вместе. Тогда же к Владимирскому великому княжеству придается Стретинская половина г. Ростова. В 1341 г. от владимирской территории отторгается нижегородское Поволжье, однако около того же времени эта потеря несколько компенсируется присоединением к Владимиру Юрьева. После этого состав территории великого княжества Владимирского консолидируется и остается неизменным до слияния с Московским княжеством при Дмитрии Донском в 1362 г., а окончательно — в 1375 г., когда ордынские ханы перестали выдавать ярлыки на эту территорию князьям немосковских домов.
Глава четвертаяТерритория Тверского великого княжества в XIV в.
Переход владимирского великокняжеского стола в 1305 г. к Михаилу Ярославичу Тверскому свидетельствовал о том, что к тому времени Тверское княжество стало самым могущественным в Северо-Восточной Руси. Помимо собственно Твери, это княжество включало в свой состав такие возникшие еще в домонгольский период города, как Кснятин и Зубцов, и появившиеся уже в послемонгольское время Кашин и Старицу (Городок, Городеск)[881]. Однако более или менее точные пределы Тверского княжества в XIV в. устанавливаются с трудом. Причина этого — в малочисленности сохранившихся источников. Известно всего семь тверских грамот за XIV в.[882] Известны и тверские летописные памятники. Но несмотря на всю проделанную работу по их выявлению и реконструкции[883], до сих пор остается справедливой характеристика, данная им А.А. Шахматовым: тверские летописи дошли «в жалких отрывках, сбитых, перепутанных с заимствованиями из других сводов»[884]. К тому же само содержание этих отрывков дает мало сведений за XIV в. по исторической географии Тверского княжества. Немного таких свидетельств и в литературных произведениях древней Твери, родословных росписях ее князей, нумизматическом и сфрагистическом материале. Естественно, что при подобном состоянии источниковой базы для характеристики тверской территории XIV в. должны быть привлечены значительно более поздние историко-географических факты, непосредственно относящиеся к тверским землям, а также идентичные данные XIV в., касающиеся сопредельных с Тверью территорий.
Наиболее полные и достаточно ранние сведения имеются по южной и юго-западной границам Тверского княжества.
Летом 1371 г. литовский великий князь Ольгерд обратился с посланием к главе восточной православной церкви константинопольскому патриарху Филофею[885]. В послании Ольгерд жаловался на русского митрополита Алексея, поддерживавшего московского князя, который захватил у Литвы «города: Ржеву, Сишку, Гудин, Осечен, Горышено, Рясну, Луки Великие, Кличень, Вселук, Волго, Козлово, Липипу, Тесов, Хлепен, Фомин городок, Березуеск, Калугу, Мценеск»[886]. Среди прочих здесь перечислен ряд пунктов, ранее принадлежавших Смоленскому княжеству и расположенных близ границ Тверского княжества. К южным тверским рубежам примыкали земли Березуеска, Фомина городка и Хлепеня. Березуеск и Фомин городок были даже центрами особых княжений. Судя по родословным князей Фоминских и Березуйских, Фоминское княжество выделилось из Смоленского где-то в первой половине XIV в., а несколько позже из Фоминского княжества выделилось Березуйское[887].
Фомин городок стоял на р. Вазузе в том месте, где в эту реку впадает р. Осуга[888]. Ниже Фомина городка на той же Вазузе находился и город Березуеск, от которого сохранилось городище[889]. Также на Вазузе стоял город Хлепень — в первой половине XVI в. пентр особого наместничества в Русском государстве[890]. Хлепень был расположен по Вазузе ниже Березуеска, близ впадения в Вазузу р. Городенки[891].
К северо-западу от этих городков находилась Ржева — современный Ржев. В XIV в. этот город стоял на высоком мысу левого берега Волги при впадении в нее р. Халынки[892]. В XIV в. Ржева на непродолжительное время переходила в руки тверских князей[893].
На север от собственно ржевских лежали земли Рясненской волости. Ее центр — городок Рясна — стоял на р. Тьме близ современного села Рясна[894]. Территория же волости захватывала верховья рек Малой Коши, Тьмы и Итомли[895]. Судя по писцовым описаниям XVII в., Рясна граничила с территорией, в административном отношении тянувшей к Торжку (Новому Торгу)[896]. В XVIII в. вместе с приписанною к ней новоторжскою Страшевскою губою Рясна вошла в состав Ржевского уезда[897]. Центром этой губы были Страшевичи, стоявшие к северо-востоку от Рясны на той же дороге из Торжка в Ржеву, что и Рясна[898].
На юго-западе Рясненская волость соседила с Осеченом, также упомянутым в грамоте 1371 г. Ольгерда патриарху Филофею. Осеченская волость первоначально занимала, вероятно, территорию по обоим берегам Волги[899]. Сам Осечен, центр волости, был расположен, по-видимому, на левом берегу Волги, там, где писцовые книги XVII в. фиксируют погост Осечну с церковью Рождества богородицы[900].
О принадлежности Рясны и Осечена Литве не только перед 1371 г., а и в первой половине XIV в. свидетельствует запись Новгородской I летописи под 1335 г. о посылке Иваном Калитой рати с Торжка, которая пожгла «городкѣ Литовьскыи Осѣченъ и Рясну и иных городовъ много»[901]