лонность общества.
Пример первой тенденции – то есть тенденции к возрастанию общественного внимания к деятельности промышленников по причине возрастающего влияния на общества промышленных объединений – может быть почерпнут из статьи «Критик и закон» Ричарда Уошберна Чайлда, опубликованной в «Атлантик Мансли» в мае 1906 года.
В статье Чайлд рассуждает о праве критика нелицеприятно высказываться по вопросам, представляющим общественный интерес. Он указывает на то, что право критиковать романы и пьесы имеет под собой юридические основания. И добавляет к этому: «Значительно более важная и любопытная теория, которая не может не произойти из нынешнего состояния промышленных условий и тенденций в их развитии, задается вопросом, не станет ли деятельность коммерсантов столь значительной в своих масштабах и результатах, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание и неявным образом требовать общественной реакции уже по самой причине своей заметности и частичной публичности. Можно утверждать, что никогда еще в истории Соединенных Штатов частные компании не привлекали столь поразительного общественного интереса, как в наше время». Как далеко современные тенденции завели ожидаемый Чайлдом возрастающий и принимаемый за должное общественный интерес к важным промышленным предприятиям, читатель волен судить самостоятельно.
В отношении второй тенденции – растущей готовности публики получать информацию и высказывать собственное мнение по вопросам политической и общественной важности – прекрасной иллюстрацией может служить описание Рэем Стэннардом Бейкером американских журналистов на Мирной конференции в Версале[21]. Бейкер рассказывает, какой шок испытали дипломаты Старого Света, когда американские газетчики явились в Париж, как он говорит, «не прося, но требуя». «Они сидели под каждой дверью, – пишет Бейкер, – заглядывали через каждое плечо. Они требовали текст каждой резолюции, каждого доклада, причем немедленно. Никогда не забуду делегацию американских газетчиков во главе с Джоном Невином, которую я застал на марше через святая святых, министерство иностранных дел Франции, где она требовала немедленного допуска на первую общую сессию Мирной конференции. Они приводили в ужас поборников прежних методов, они откровенно презирали застарелые условности, они были прямолинейны и грубы, как сама демократия».
И я никогда не забуду, как и сам испытал такое же чувство, когда Герберт Байард Своуп из «Нью-Йорк Ворлд» в комнате для прессы парижского отеля «Крийон» задавал тон дискуссии представителей газет, которые заставили конференцию пойти навстречу общественному мнению, допустив газетчиков к участию и публикуя ежедневные коммюнике.
Насколько общественное давление, требующее допуска к тайнам международной политики, ощущалось государствами всего мира, можно судить по сообщению в «Нью-Йорк Геральд», датированному их парижским бюро 17 января 1922 года. «Успех лорда Ридделла в привлечении общественного внимания к мнению Британии на Вашингтонской конференции[22], в то время как французская точка зрения совершенно не прозвучала, может привести к тому, что правительство Пуанкаре[23] назначит для общения с зарубежными газетчиками истинного пропагандиста. «Эклер» призвала сегодня нового премьера «найти среди французских дипломатов и парламентариев собственного лорда Ридделла, который мог бы представить миру и французскую интерпретацию событий». Уолтер Липпман из «Нью-Йорк Ворлд» в своем труде «Общественное мнение» объявляет, что «самой важной революцией нашего времени является не индустриальная, экономическая или политическая, но революция в искусстве добиваться согласия среди тех, кем управляешь»[24]. «На протяжении жизни одного поколения, которое сейчас контролирует ситуацию, – продолжает он, – убеждение превратилось не только в осознанное искусство, но и в обычный рычаг управления народом. Никто из нас еще не понимает последствий этого феномена. И не будет большим откровением, если я скажу, что умение приходить к согласию способно изменить любой политический расчет и перестроить любой политический фундамент. Под влиянием пропаганды, не обязательно понимаемой как нечто дурное, старые константы нашего мышления стали переменными. Например, больше невозможно верить в исходную догму демократии, что знание, необходимое для управления делами людей, возникает стихийно в недрах человеческой души. Когда в своей деятельности мы полагаемся на идею стихийного возникновения этого знания, то предаемся самообману и начинаем использовать формы убеждения, которые не можем верифицировать. Итак, мы показали, что нельзя полагаться на интуицию или на повороты случайного мнения, если необходимо оперировать в мире, находящемся за пределами нашей досягаемости»[25].
Во внутренних делах важность общественного мнения не только для политических решений, но и для повседневной промышленной жизни нации можно проследить на многочисленных примерах. В «Нью-Йорк Таймс» за пятницу, 20 мая 1922 года, я обнаружил статью размером чуть ли не в колонку, озаглавленную «Гувер требует публичности в угольной промышленности». В число преимуществ для самой промышленности, которые Гувер, согласно репортажу, ожидает от широкой, точной и содержательной информации для общественности, входят стимулирование более упорядоченного спроса от индустриальных потребителей, способность более надежно предсказывать объемы этого спроса, способность потребителя «формировать некоторое представление о цене, которую следует платить за уголь» и тенденцию к сдерживанию нежелательного расширения индустрии, если соотношение добычи и запасов будет регулярно публиковаться. Гувер приходит к заключению, что по-настоящему информативная публичность «защитит большую часть участников рынка от критики, которая по справедливости причитается лишь меньшинству». Каких-то несколько лет назад ни большинство, ни меньшинство угольных промышленников общественная критика вообще никак не волновала.
Кажется, что дистанция между углем и ювелирными изделиями неизмерима, и однако в профессиональном журнале «Вестник ювелира» я вижу немало комментариев о деятельности «Национальной ассоциации ювелиров за публичность». Основана она была с очевидной коммерческой целью знакомить публику с «ценностью ювелирных изделий в качестве подарка»; теперь же ассоциация больше озабочена тем, чтобы изгнать из сознания общественности в целом и законодателей в частности представление о том, что «ювелирный бизнес совершенно бесполезен, а деньги, потраченные на ювелирные изделия, можно считать выброшенными на ветер».
Еще недавно вряд ли хоть кому-то из ювелиров могло прийти в голову, что мнение общественности относительно важности или же неважности ювелирного бизнеса имеет хоть какое-то значение. Сегодня же, напротив, ювелиры считают выгодным вложение денег в то, чтобы люди признали – без столового серебра в современной жизни не обойтись, а в отсутствие наручных часов «промышленность и деловой мир нации погрузились бы в прискорбный хаос». Учитывая конкуренцию интересов в нынешнем мире, вопрос о том, считает общественность производство и продажу ювелирных изделий важными или же неважными, приобретает для ювелирной промышленности первостепенное значение.
Разумеется, наилучшие примеры возрастающей важности общественного мнения для отраслей, которые еще недавно наличие или отсутствие такого мнения о себе практически не беспокоило, можно почерпнуть там, где эти отрасли непосредственно обслуживают общественные интересы.
В длинной статье о настроениях публики по отношению к железным дорогам «Рэйлуэй Эйдж» приходит к выводу, что самая важная из стоящих перед американскими железнодорожниками проблем – «как продать себя публике». Некоторые из публичных служб имеют собственные отделы связей с общественностью, чья задача – объяснить организацию публике, а равно и публику организации. Важно здесь даже не признание важности общественного мнения этой или любой иной отдельной отраслью, но тот факт, что по мере своего накопления общественное мнение становится все более и более ясно выражено, и потому более важно для промышленности в целом.
В частности, Нью-Йоркская центральная железная дорога содержит департамент по связям с общественностью под руководством Питта Хэнда, чья задача – убедить публику, что железная дорога функционирует эффективно, оказывая публике услуги всеми возможными способами. Департамент изучает публику и пытается определить, что в предоставляемых услугах можно исправить или улучшить, а также каким образом можно преодолеть ошибочные или вредные убеждения общественности.
Департамент обнаружил, что выгодным является не просто доведение до общественности важной для нее информации о поездах, их расписании и прочих предоставляемых услугах, но и формирование в широком смысле духа кооперации, который неявным образом полезен сам по себе и благоприятен для публики. К примеру, он взаимодействует с такими движениями, как нью-йоркский комитет «Добро пожаловать, путешественник!», распространяя среди пассажиров брошюры, которые им пригодятся по достижении города. Взаимодействует со съездами и конференциями вплоть до запуска специальных поездов. Поддержка, которую он оказывает руководству летних детских лагерей на вокзале «Гранд Сентрал», особенно заметна благодаря своему выраженному влиянию на самых обычных людей.
Даже службы, которые по большей части не испытывают конкурентного давления, должны постоянно «продавать» себя публике, свидетельством чему являются постоянные усилия нью-йоркской подземки в том, чтобы представить себя публике с лучшей стороны во всех возможных аспектах. Ради этого они стараются извиняться за неудобства, в их ситуации более или менее неизбежные, и поддерживать другие полезные для потребителя программы, например пуская ночные поезда даже на тех линиях, где пассажиров в это время совсем мало.