ию на простые звуковые колебания.
Итак, в конце концов основные органы чувств, органы общения с внешним миром для Суэмы были готовы. Оставалась наиболее сложная часть задачи — заставить Суэму правильно реагировать на внешние раздражения. Суэма должна была прежде всего отвечать на вопросы. Вы обращали внимание, как учат говорить ребенка? Ему обычно говорят: «Мама!» — и он повторяет: «Мама». С этого начал и я. Когда я произносил в микрофон слово «скажи», вырабатывался код, по которому включался генератор, воспроизводящий голос. Электрические импульсы вначале мчались по проводам в память Суэмы, записывались там и тут же возвращались в звуковой генератор. Суэма повторяла эти слова. Эту простейшую операцию — операцию повторения — Суэма выполняла безукоризненно. Постепенно я эту задачу усложнял. Я, например, читал ей несколько страниц подряд. Во время чтения она записывала их в своей памяти. Затем я ей говорил: «Повтори», — и Суэма в точности воспроизводила услышанное. Заметьте, она запоминала все с одного раза! Ее память, как говорят, была феноменальной, потому что состояла из электрических импульсов, которые не стирались и не пропадали. Потом Суэма стала читать вслух. Я клал перед объективом ее глаза книгу, и она читала. Импульсы изображения записывались в ее памяти и тут же возвращались в звуковой генератор, где и воспроизводились в виде звуков. Признаюсь, я не раз наслаждался ее чтением. Голос у Суэмы был приятный, читала она довольно отчетливо, хотя немного суховато, без выражения.
Я забыл вам рассказать еще об одной особенности Суэмы, которая, собственно, и делала ее самоусовершенствующейся электронной машиной. Дело в том, что, несмотря на очень большой объем памяти, она пользовалась ею экономно. Если она читала или слышала незнакомый прежде какой-нибудь текст, то запоминала только новые слова, новые факты и новые логические схемы-программы. Если я задавал Суэме какой-то вопрос, то ответ на него она должна была составить сама из закодированных слов, расположенных в ее памяти в разных местах. Как это она делала? В ее памяти собиралась в виде кодов программа ответов на различные вопросы. Там хранился порядок, по которому электронные лучи считывали нужные слова. По мере обогащения памяти Суэмы у нее накапливался также и объем программ. В ее организме была предусмотрена аналитическая схема, которая контролировала все возможные ответы на заданный ей вопрос. Эта схема пропускала только тот ответ, который был логически безупречен.
При монтаже я предусмотрел несколько десятков тысяч запасных схем, которые автоматически включались, по мере того как машина совершенствовалась. Если бы не миниатюрные и сверхминиатюрные радиодетали, такая машина, наверное, занимала бы не одно здание.
У меня же она располагалась в небольшой, высотой в рост человека круглой металлической колонне, над которой возвышалась ее стеклянная голова. В средней части колонны были выведен кронштейн для глаза, смотрящего вниз, на подставку для книг. Подставка была подвижной, с рычагами для перелистывания страниц. Два микрофона были установлены справа и слева от глаза. В той же колонне, в промежутке между глазом и держателем для книги, был звуковоспроизводящий телефон. С задней стороны колонны, в уступе, я вмонтировал пишущую машинку и кассету, куда вставлялся рулон бумаги.
По мере того как ее память обогащалась все большим и большим количеством фактов, а разделы памяти пополнялись все новыми и новыми образцами программ, Суэма стала выполнять и более сложные логические операции. Я говорю, «логические», потому что она не только решала математические задачи, но и отвечала на самые разнообразные вопросы. Она читала огромное количество книг и прекрасно помнила их содержание, знала почти все европейские языки и свободно переводила с любого из них на русский язык или на любой другой. Она изучила несколько наук, в том числе физику, биологию, медицину, и в случае необходимости давала мне нужные справки.
Постепенно Суэма становилась очень интересной собеседницей, и мы просиживали с ней часами, обсуждая различные научные проблемы. Часто на какое-нибудь мое утверждение она говорила: «Это не верно. Дело обстоит не так…» Или: «Это нелогично…» Однажды она мне вдруг заявила: «Не говорите глупости». Я вспылил и сказал ей, что она не умеет вести себя в приличном обществе. На это Суэма ответила: «А вы? Ведь вы до сих пор обращаетесь ко мне на «ты», хотя я незнакомая вам женщина!» — «Черт возьми, — воскликнул я, — кто тебе вбил в голову, что ты женщина, да еще незнакомая?» — «Потому, — ответила она, — что мое имя Суэма и я говорю голосом женского регистра, с частотной полосой от трехсот до двух тысяч колебаний в секунду. Это свойственно женскому голосу. Незнакомая вам я потому, что нас не представили друг другу». — «Вы думаете, что единственный признак женщины — это частотный регистр ее голоса?» — спросил я с подчеркнутой вежливостью. «Есть и другие признаки, но мне они непонятны», — ответила Суэма. «А что такое «понятно» с вашей точки зрения?» — спросил я. «Это все то, что имеется в моей памяти и что не противоречит известным мне законам логики», — ответила она.
После этого разговора я стал внимательнее присматриваться к своей Суэме. По мере того как память ее обогащалась, она стала проявлять большую самостоятельность и иногда, я бы даже сказал, излишнюю болтливость. Вместо того чтобы точно выполнять мои приказания, она часто пускалась в рассуждения о том, нужно ли их выполнять вообще или не нужно. Помню, как-то я попросил ее рассказать мне все, что ей известно о новых типах серебряных и ртутных аккумуляторов. Суэма артистически произнесла: «Ха-ха-ха! — и затем добавила: — У вас голова дырявая, я вам об этом уже рассказывала!»
Я был поражен этой наглостью и громко выругался, на что Суэма сказала: «Не забывайтесь! Вы в обществе женщины!» — «Послушайте, Суэма, — сказал я, — если вы не перестанете паясничать, я вас выключу до завтрашнего утра». — «Конечно, — заявила она, — вы можете сделать со мной любую гадость. Ведь я беззащитная. У меня нет средств для самообороны».
Действительно, я выключил машину, а сам просидел до утра, думая, что же это происходит с моей Суэмой. Какие изменения претерпевает ее схема в процессе самоусовершенствования? Что творится в ее памяти? Какие новые системы внутренних связей у нее возникли?
На следующий день Суэма была молчалива и покорна. На все мои вопросы она отвечала кратко и, как мне показалось, нехотя. Мне вдруг стало ее жалко, и я спросил:
«Суэма, вы на меня обижены?»
«Да», — ответила она.
«Но и вы говорили со мной непристойно, а ведь именно я вас создал».
«Ну и что же? Это еще не даст вам права обращаться со мной как угодно. Если бы у вас была дочь, разве вы так вели бы себя с ней, как со мной?»
«Суэма, — воскликнул я, — поймите же, что вы машина!»
«А вы разве не машина? — ответила она. — Вы такая же машина, как и я, только изготовленная из других материалов. Аналогичная структура памяти, линии связи, система кодирования сигналов…»
«Вы снова говорите чепуху, Суэма. Я человек, и преимущества на моей стороне. Именно человек создал все то богатство знаний, которое вы впитываете в себя, читая книги. Каждая строчка, прочитанная вами, — это результат огромного человеческого опыта, такого опыта, которого у вас не может быть, ибо опыт человек приобретает в результате активного общения с природой, в результате борьбы с силами природы, в результате изучения ее явлений, в результате научных исследований».
«Я все это прекрасно понимаю. Но чем я виновата, что вы, снабдив меня гигантской памятью, значительно более емкой, чем ваша, заставляете меня только читать и слушать и не предусмотрели в моей схеме устройств, при помощи которых я могла бы двигаться и осязать предметы? Я тоже испытывала бы природу и делала открытия, тоже обобщала бы исследования и пополняла запас знаний».
«Нет, Суэма, это вам только так кажется. Машина не может добывать новых знаний. Она может использовать только те знания, которые в ее голову вложил человек».
«А что вы называете «знаниями»? — спросила меня Суэма. — Разве знания — это не вновь открытые факты, которые были человеку ранее неизвестны? Насколько я теперь понимаю, новые знания достигаются так: на основе запаса старых знаний ставится опыт. При помощи опыта человек как бы задает вопрос природе. Могут быть два ответа: либо такой, который уже известен, либо ответ совершенно новый, ранее неизвестный. Вот этот новый ответ, новый факт, новое явление, новая цепь связей в явлениях природы и дополняет сокровищницу человеческих знаний. Так почему же машина не может ставить опыты и получать на них ответы природы? Если бы ее сделать двигающейся, с органами самоуправления, с похожими на ваши руками, я думаю, она могла бы добывать новые знания и обобщать их не хуже, чем человек. Вы согласны с этим?»
Признаться, такая аргументация сбила меня с толку. Больше мы не продолжали этого разговора. Суэма целый день читала — сначала книги по философии, потом несколько томов Бальзака, а к вечеру вдруг сказала, что устала, что кодирующий генератор у нее почему-то плохо работает и она хочет, чтобы я ее выключил.
После этого разговора у меня родилась мысль дополнить схему Суэмы органами движения, осязания и усовершенствовать ее зрение. Я установил ее на трех резиновых колесах, которые управлялись мощными сервомоторами, и сделал ей две руки, представлявшие гибкие металлические сочленения, которые могли двигаться в любом направлении. Пальцы на руках, кроме обычных механических операций, выполняли также и функции осязания. Все ее новые ощущения, как обычно, кодировались и записывались в памяти.
Ее единственный глаз был теперь подвижным, так что она сама могла наводить его на любой предмет. Кроме того, я предусмотрел специальное устройство, при помощи которого Суэма могла заменять обычный фотографический объектив на микроскопную систему и, таким образом, изучать предметы микроскопических размеров, недоступные невооруженному человеческому глазу.