Весь второй день почти до самого вечера Ёали провёл в дозоре обозной охраны — в его авангарде. А вечером обрадовал:
— Я прогуляюсь?
Стас не сразу и сообразил о чём речь. А сообразив, не поверил, но уточнил:
— Прогуляешься в лесу? Один? Зачем?
— Там следы. Кто-то увёл с дороги небольшой обоз.
— И что? Тебе-то какое дело?
— Это не возы. Это пара карет. Небольших. Таары в таких не ездят, — цедил в час по чайной ложке Ёали
— Ты просто идиот. Но, я пойду с тобой, — заявил Стас, чуя, что Бритому нужна помощь.
Тот поупирался, но откровенно послать не решился. Видать, Милостивец что-то нашептал этому облому кое о чём. Прогулка по ночному лесу — с учётом местных традиций — была самоубийством. Но Ёали не проявлял беспокойства — утроил бдительность и всех делов. Стас поначалу пытался запоминать приметы — случись возвращаться в одиночку — но быстро бросил тухлое дело. Без молчуна выбраться из этих дебрей просто не судьба. Из коренного москвича такой же следопыт, как из Бритого дизайнер женского белья.
Продвигались они по следам искомого каравана, который уволокли в лес. Уволокли — по словам Ёали — грамотно. Следов не осталось, а еле заметные, замаскированные следочки этот Чингачгук читал без словаря. Да и по лесу скользил так, что у Стаса от зависти стонала гордость. Он тоже лез из кожи, но лажал чуть ли не на каждом шагу: трещал и хрустел всем, что попадалось под ноги. Негромко, но обидно. Они ещё не добрались до потери, как на них свалился первый сюрприз. И как в этом лесу выживали сами разбойники при такой сумасшедшей конкуренции — Стас не понимал. Они ж тут кишмя кишат. Чем только кормятся, придурки? Пожирают друг друга, как в голодающей крысиной стае? Потому и зверья тут нет: распугали или сожрали.
— Уходи, пока жив, — великодушно предложил Ёали первому же заступившему им путь облезлому душегубцу.
Тот — в лучших традициях жанра — принялся ёрничать, взыскуя одобрения десятка коллег. Наверняка главарь, а то ради каких прибылей так стараться? Бритый не стал вступать в дискуссию. Всего лишь выжидательно косился на спутника, мол, давай, работай. Проверяет, что ли — раздражённо чертыхнулся Стас — но пререкаться не стал, дал. Первыми отправил на поздний ужин все восемьдесят шесть домашних — приказал не жадничать: ограничиться тремя ближайшими обалдевшими блюдами. Вслед запустил несколько гостей диких, которые, словно, только и ждали приглашения. Такое впечатление, что все нити планеты кочуют вслед за ними с Виткой. Не может быть, чтобы такая концентрация была во всём воздушном пространстве.
Тайная операция называется — едко комментировал Стас происходящее, наблюдая за суматошной беготнёй трупов. Ор стоит на весь лес.
— И как мы теперь подберёмся к нужным нам бандитам? — зло прошипел он. — Если ненужные переполошили всех вокруг.
— Никого не переполошили, — отмахнулся Ёали, со сдержанным восторгом наблюдая за жуткой расправой. — Ты великий волшебник, Нартах. Я не поверил хозяину. Глупец. Знаю же, что он всегда прав. Никто не обратит внимания на шум. Эти псы режутся чуть не каждый день. Схлестнулись две стаи — кому до них дело?
— Тогда потопали, — проворчал Стас, обходя агонизирующее тело главаря. — Скоро совсем стемнеет. А без луны я дальше своего носа ничего не вижу.
— Что такое «луна»? — безразличным тоном поинтересовался скользящий рядом Ёали.
— То же, что и обсерватория, — ядовито проскрипел Стас, демонстративно крутя башкой.
— Там никого нет, — без малейшего ехидства или насмешки утешил Бритый. — Или ты беспокоишься о своих волшебных нитях-воинах?
— Чего о них беспокоиться? — начал остывать Стас, уразумев, что психует, как баба. — Сожрут этих шутов и вернутся.
— Куда вернутся? — не понял простодушный всезнайка.
Тут Стас сообразил, что абориген просто не понял, откуда в руках волшебника-рецидивиста появились первые горсти домашних. Для него все они просто возникали в руках, а после летели в людей. Пугать аборигена — который вполне может оказаться религиозным или мистическим неадекватом — совершенно не хотелось.
— Ёали, может тебе пробежаться немного вперёд?
— Если это тайна…
— Это не тайна, — отрезал Стас. — Просто, я не желаю, чтобы мой спутник меня боялся. Тогда тебе лучше сразу вернуться домой.
— Лучше мне узнать о том, что пугает, сейчас, — поразмыслив, заявил непробиваемый реалист. — В трудный момент это может помешать. Отвлечь внимание.
— Как знаешь.
Стас признал, что Бритый истинно мужественный человек. Когда обожравшиеся нити вернулись домой, он вдоволь налюбовался на чудо возвращения. Даже в потёмках было видно, как бедолага побледнел при виде врезающихся в ладони и лицо Стаса огненных молний. Сам он этого уже не замечал: так, мимолётное мельтешение перед глазами и всё. А вот со стороны, наверняка, то ещё зрелище. Он вдруг с сожалением осознал, что этот парень вполне мог бы стать его приятелем. Но, после такой омерзительной демонстрации Нартах уже никогда не будет для него нормальным человеком. Вот, вроде, и решил, что никого к себе не подпустит, а всё равно жаль. Одному как-то не фонтан. Ук-А-Ук стоящий чел, но это не то. Бритый настоящий мужик, дружба с которым любого приподнимет — особенно такого неприкаянного выкидыша чужого мира, как Стас.
Печально прославленная лесополоса располагалась в предгорьях солидного горного хребта. Поэтому земля здесь отличалась мелкой рябью холмиков, взгорков и отдельных композиций каменных куч. Вот у подножия такого облезлого, обгрызенного взгорка и разбили лагерь те, кто чего-то натворил такого, что Ёали больше всех надо. Они обошли этот многоступенчатый холмик и взобрались на его вершину. Небо чистое, звёздное и в плане ночного освещения абсолютно никакое. Поэтому разумная жизнь на планете ночами замирает. А разумная криминальная действует вяло и только наверняка. Скажем, на большой дороге у освещенного кострами табора торгашей.
Или в таком вот лесном лагере, также изобилующем кострами. Стас оглядел его. Слева у самого подножия холма что-то вроде навеса. Под ним можно разглядеть двух персонажей в дорогих навороченных далатах с важными лицами на физиономиях. Неподалеку меж двух костров неподвижно сидит старая седая измождённая женщина. Её одежда явно в беспорядке, но, по крайней мере, цела. А вот прижавшаяся к ней молодая девчонка в рваном грязном тряпье. На теле даже в скудном освещении отлично видны кровоподтёки. Точно такая же девчонка лежит, свернувшись калачиком, у скрещенных ног старухи. Есть ещё две… Стаса не просто покоробило — затошнило со страшной силой. Этих двух насиловали шагах в десяти у другого костра. Одну не разглядеть, а вот лицо второй видать хорошо. Закрытые глаза, поджатые губы, синяки по всему лицу. Руки безвольно лежат вдоль тела. Ноги… И эта тварь, что, похабно оскалившись, получает мерзкое извращенное удовольствие под комментарии ждущих своей очереди. Эта мразь! Скот — клейма негде ставить!
Железные пальцы впились в плечо — Стас обнаружил, что пытается встать. Он закрыл глаза и постарался унять дыхание. От его истерик толку немного. Стас повернул голову — Бритый выжидательно пялился на него. Огромный кулак бахадура сжался и сымитировал бросок, дескать, даёшь артподготовку — она же генеральное наступление.
— Нет, — злобно процедил опомнившийся Стас. — Я не могу рисковать жизнью девчонок. А кто они такие?
— Высокочтимая Святоравная мать церкви. И её Благочинные. За такое преступление страшная смерть. Медленное расчленение. После двенадцати дней пыток, — непрошибаемо спокойно и неподражаемо зловеще просветил Нартаха почтительный сын местной церкви.
— Не доживут, — хладнокровно разочаровал его Стас.
Нити стояли на страже его интересов, сожрав без остатка вредное сейчас для здоровья бешенство.
— Хорошо, — поддержал его Бритый и поинтересовался: — Что станешь делать, Нартах?
— Уже делаю, — успокоил его Стас, продолжая строить планы расправы.
Он почти готов был дать отмашку, как на сцене появился ещё один персонаж. Причём, из главных действующих лиц. Молодой красавчик в щегольском далате — больше похожем на яркую цирковую униформу — вынырнул не понять откуда. Величаво поплыл к навесу. Оба таара мигом подпрыгнули, распихав гордость по соответствующим дырам. Стас не успел предположить, что это, возможно, и есть главнюк, как под ноги пижону выкатилось какое-то чмо. Красавчик брезгливо попятился. А потом раскрыл ладонь и швырнул в недотырка нечто слабо светящееся. Точно не шар — больше похоже на блёстки, какими стало модно осыпать брачующихся там, дома. Убогий взвыл дурным голосом и покатился по вытоптанной траве. Пижон прошествовал под навес под льстивые улыбочки тааров. Стас понял: Фартах. Призыватель и сеятель плоских фигурок убойной силы.
Это меняло дело. Кардинально меняло. Магические поединки ему тут не нужны. Нет, он подло нанесёт первый удар по этой скотине, а дальше уже двинет по плану.
— Справишься? — намекнул Бритый на новую неудобную подробность.
— Посмотрим, — буркнул Стас и приступил к делу.
Раскрыл ладонь и выудил первую свернувшуюся змейкой нить. Несколько секунд, и партизанка соскользнула в траву, исчезнув с глаз. За ней последовал мимолётный ручеёк. Бритый проводил его глазами и уставился на ладонь Нартаха. А оттуда уже вытекал второй ручеёк, также пропадая среди камней и травы.
— Хватит или нет? — задумался Стас, выуживая новые нити. — Хватит. Живым он не нужен… Ещё выкрутится, говнюк. Да и девчонок оставят в покое… Не до них будет.
Ёали впился глазами в навес, сообразив, что именно там начнётся локальный конец света. Его ожидания оправдались. Вальяжно развалившийся на ковре с подушками Фартах вдруг дёрнулся, выгнулся, забился. Заскрёб скрюченными пальцами заломившуюся назад шею. Ёали отчётливо разглядел на ней что-то блеснувшее. И, не сдержавшись, крякнул, когда красивая голова волшебника скатилась с подушек под ноги опешивших тааров. Срез был таким идеальным, что позавидуешь. В тот же миг откуда-то ниоткуда на обе статуи зрителей прыгнули светящиеся верёвки. Пара ударов сердца — ноги и руки тааров засветились, стянутые намертво. Только тут они настолько одыбали, что попытались орать.